Зейн болеет

Зейн заболел. Обычная простуда, не более того, но Лиам, не привыкнув к виду мальчика с охрипшим голосом, красным носом и слишком высокой температурой, испугался не на шутку, серьезно переживая за здоровье своего бедного парня. Зейн хрипел и кашлял каждый раз, когда пытался что-то сказать, разбивая этим сердце впечатлительному Лиаму. Пейн чуть ли не каждую минуту проверял, не поднялась ли отметка на градуснике еще больше и в то же время пытался остудить только сваренный куриный бульон, приготовленный по бабушкиному рецепту. Он пихал в Малика лекарства, названивал доктору и суетился вокруг кровати так, что у Зейна аж в глазах зарябило, а голова разболелась еще больше. — Мне кажется, что температура не перестает расти, — Лиам открыл пакетик с жаропонижающим, быстро растворяя его в горячей воде. — Выпей. — А мне кажется, что ты себя накручиваешь, — закатил глаза брюнет, но тут же согнулся от раздирающего горло кашля. Он взял в руки горячую кружку, отпивая немного противно пахнущей цитрусами микстуры. Лиам закатил глаза. — У тебя горло болит? — спросил он, получая утвердительный кивок. — Нужны мятные конфеты, у нас были где-то, подожди немного. Через целую выпитую кружку лекарства, три чихания и восемь «черт», откуда-то со стороны кухни, в спальню зашел Пейн, держа в одной руке небольшую жестяную баночку с конфетами и один маленький яркий леденец в другой. Надпись на упаковке, гласившая «только из натуральных продуктов», не внушала никакого доверия, потому что, хей, что натуральное будет иметь настолько химически-голубой цвет? (и Зейн еле удержался от того, чтобы не скривиться) (но он в любом случае доволен, потому что Лиам заботится) — Я не думаю, что они будут очень вкусными, но боль снять помогут, — парень подошел к кровати, на которой удобно устроился Малик, и положил ему в руки жестянку, приятно холодившую ладони. Конфеты на самом деле были просто ужасными, Зейн скорчил рожицу, показывая, что ему они не по душе. Лиам усмехнулся, но из солидарности взял в рот маленькую конфетку. (а потом комната наполнилась дружным смехом, потому что Пейн даже не представлял, что леденцы настолько противные) (и даже если Малик болел и ему было трудно даже двигаться, он все равно рад, что есть Лиам и такие возможности быть вместе) Пейн забрался в объятия к Зейну, выслушивая возмущения о том, что «я же могу заразить тебя, Ли! Ты даже не думаешь о себе!». Когда Лиам совсем обнаглел и потянулся за поцелуем, Малик не выдержал: — Иди ты к черту, Лиам! — нахмуренные брови выглядели грозно, но улыбка, которую старший тщетно пытался скрыть, выдавала его. — О, иди сюда, милый, — Пейн потянулся вперед и стал покрывать лоб Малика поцелуями, пока второй мальчик шуточно бил его слабыми, из-за простуды, руками по груди, хихикая. — Ты же любишь меня, — лежать в медвежьих объятиях было тепло и очень-очень уютно, а на споры, пусть и шуточные, не было сил. — Конечно. (и каждый раз, когда Зейн Малик болеет, Лиам Пейн будет рядом)