***
Криденс не мог в это поверить. Никто не мог напасть на него раньше, потому что он мог слышать, как ползет паук по коре дерева, как с хрустом ломаются в пачке чипсы, как кричат о пощаде рыбы, когда их, запутавшихся в сети, тащат из реки. Нет. В конце концов, это должно было случиться. Его агонизирующие шесть органов чувств не могут в последнее время работать постоянно, чтобы предотвратить нападение. Жар был чувством новым, изнуряюще жарким и удушающим. Почти четыре сезона Криденс кипит в своем теле. Поэтому он пришел к причалу, чтобы взять самый большой камень, который только сможет поднять, и прыгнуть с ним в воду. Вдохнуть и больше не выдохнуть. Но этот человек. Человек без пульса. Он и не дышал. Только аккуратные шаги в грязи, которые можно было бы назвать незаметными, если бы он не подошел так близко. Существует только один вид существ, подходящих под такое описание. Мерзость, как сказала бы его приемная мать. Ну, она не была святой. Криденс случайно убил своих настоящих родителей в свое первое превращение в состоянии неконтролируемой ярости. Очнулся окруженный трупами и залитый их кровью. Не сказать, что это то, что можно было бы быстро забыть. Но это было давно, и он думал, что ему стало лучше. До того, как началась лихорадка. — Не хочу вас обидеть, но мне кажется, если я вас отпущу, вы, скорее всего, отправитесь нападать на маленьких беззащитных идиотов, — пробормотал Криденс, двигаясь вокруг вампира, и, наблюдая, как быстро тот оправляется от удара, только подтверждал свое мнение. Имея достаточно сил, чтобы дать сейчас отпор, ему хотелось просто позволить вампиру себя прикончить. К несчастью, он был практически неуязвим (но не для утопления). Так же, как вампиры могут пережить всё, кроме огня. Иронично. — Прошу тебя, не притворяйся убийцей. Ты всего лишь ребенок. Этот вампир что, дразнит его сейчас? Криденс вздохнул и покачал головой. — Почему вы всегда такие мудаки? Он протянул руку, чтобы схватить мужчину за чересчур вычурный V-образный воротник его рубашки, и потянул его в сторону леса; это единственное место, где можно развести нормальный костер. — На самом деле, это комплимент, если тебя это волнует. Вампир, на самом деле, даже не сопротивлялся. Криденс коснулся рукой его кожи и едва сдержался, чтобы не ахнуть. Он смотрел на незнакомца, не в силах говорить, наблюдая за тем, как поднимается на ноги одним уверенным сильным движением, а в его собственной руке остается то, что раньше было воротником. — Ты только что испортил мою любимую рубашку. Вампир надвигался на него, а Криденс мог только моргать. Он даже не понял, когда его ударили: не почувствовал удара. Он подумал, что все из-за его нечеловеческой силы и неуязвимости, а потом понял, что дело в божественном ощущении чужой холодной кожи. Снова. Когда вампир касался его, он чувствовал, как жар уходит. — Так ты собираешься извиняться, или мне придется надрать тебе задницу? Вампир склонился над ним, и Криденс, не задумываясь об очевидном, мог бы без проблем снова ударить его, но он не хотел. — Можете прикоснуться к моему лицу? Он понимает, что сказал, только через несколько секунд. Вампир поднял брови, а потом нахмурился. — Что, черт побери, ты только что сказал?***
Позже Грейвс думал, что он мог умереть в ту ночь по многим причинам — от голода, от жажды, прямо там, рядом с оборотнем, который хочет умереть. Но когда юноша сказал это, Грейвс был искренне смущен. Это какая-то стратегия? Попытка застать его врасплох? Он был похож на кота, играющего с мышью. Ненужные пытки перед смертью. Пора это заканчивать. — Пожалуйста, просто сделайте это. На секунду. Мне так жарко, что я готов убить себя. Ну, не считая других для этого причин. Грейвс вздохнул и покачал головой. — Какого черта?.. Он ослабил хватку на запястье юноши и поднес к его щеке холодную руку, прикоснувшись к обжигающе горячей коже, и стон, который сорвался с губ того, был почти неприличным. — Ох… Грейвс начал отстраняться, но юноша просто потерся носом о его руку и громко вздохнул. — Теперь другую. Все это было чертовски смешно. Они стояли на краю леса в половине четвертого утра и оборотень-суицидник рассказывал ему, как лучше прикасаться к его лицу. Но он делал это. Грейвс поменял руки, и скользнул вверх по шее к лицу, стараясь не обращать внимания на издаваемые оборотнем звуки (особенно с учетом, что последний любовник у него был пятьдесят лет назад). Черт. Он слишком долго общался с людьми, и теперь никак не может вырвать из себя крупицы человечности. Почему оборотням можно играть со своими жертвами, а ему нет? — Ладно, тебе лучше? Спросил, наконец, Грейвс, раздраженный и неожиданно возбужденный. Его слова разрушили тишину, установившуюся между ними, и юноша кивнул. — Да, спасибо. Я не чувствовал себя так хорошо последние несколько дней. Это был какой-то кошмар. Грейвс отступил на шаг и уже собрался бежать, когда оборотень заговорил снова. — Пожалуйста, не уходите. Охота не входит в мои планы. Грейвс стиснул зубы, чувствуя горький вкус собственной крови, когда клыки впились в нижнюю губу. — Что еще? Потому что в этот момент, если не возражаешь, я бы предпочел съесть целого чертового оленя, прежде чем ты сожжешь меня заживо. Юноша посмотрел на него, наклонив голову, как собака (которой он, видимо, и являлся). — Я имею ввиду, что вы не умрете сегодня. Даю слово. Грейвс закатил глаза. — Твое слово. Потрясающе. Тебе что, шестнадцать? Оборотень покачал головой. — Двадцать, на самом деле. Кстати, я Криденс. Не представитесь? Гревйз смотрел на его руку, как на серебряное распятие, облитое святой водой (плохая, уже давно устаревшая шутка). — Ты только что назвал меня вампиром. Этого не достаточно для тебя, волк? Юноша, Криденс, вздохнул и опустил руку. — Это не так оскорбительно, как вы думаете. Зачем обижаться на то, чем вы являетесь? Вас укусили? Вы не сами выбрали такую жизнь? На мгновение глаза Грейвса сверкнули в удивлении; он не мог поверить своим ушам. — Ты пытаешься быть со мной милым перед тем, как убьешь? Да что с тобой не так? То, что Криденс ответил нетерпеливой улыбкой было отвратительно. Отвратительно привлекательно. Подождите, что? — Не убить вас было бы преступлением. Ваш вид убивает, чтобы жить. Грейвс фыркнул. — А твой нет? Криденс вздохнул. — Итак, вы считаете всех людей злыми? Потому что, ну, они едят мёртвых животных, а не друг друга? В смысле… Да ладно, вы даже не пытаетесь. Не спорьте с оборотнем. Мы весьма близки к дикой природе. Мы знаем, что может быть съедено, а что нет. Люди населяют эту планету. И Грейвс раньше работал в публичном заведении. Но он был уверен, что волк будет видеть все это именно так. Он весьма сильно устал от всего, и пытался понять, как быстро сможет залезть на дерево, до того как Криденс заметит и попытается стянуть его обратно. — Пожалуйста, не надо. Грейвс закатил глаза. — Ты еще и мысли мои читаешь? Он покачал головой. — Нет, но я не идиот. А сейчас пойдемте. Тут недалеко мое любимое место. — Любимое место для сжигания вампиров? — съязвил Грейвс. Криденс засмеялся, но покачал отрицательно головой. — Конечно, нет. Любимое место, чтобы смотреть на звезды. Он грустно улыбнулся, и Грейвс вдруг обнаружил, что хочет спросить, насколько ему плохо и как долго он болеет, и почему он так беспокоится о туристах-идиотах из города.***
Криденс рассматривал вампира, пока тот шел рядом, и задавался вопросом, о чем тот думает. Чтение мыслей было бы классным трюком, но тогда он бы чувствовал, что обманывает собеседника. Криденс искренне надеялся, что тот скажет ему свое имя и даст прикоснуться к своей руке, но, увы, этого не случилось. Прошло много времени с того момента, как он пытался соблазнить кого-то, ладно, такого вообще не было, но оборотень надеялся, что у него есть хотя бы какой-то шанс. Потому что выражение лица вампира, когда он положил руку ему на щеку, определено внушало надежду. — Как вас зовут? Криденс попытал надежду снова, и вампир низко и утробно зарычал, как будто бы опять обиделся. — Не притворяйся добрым ко мне. Тебе это не идет. Криденс вздохнул. — Почему вы пытаетесь сделать из меня плохого парня? — Потому что ты лишил меня ужина! Вампир бросился на него, оскалив клыки, и Криденс едва успел среагировать, упершись руками ему в грудь. Не помогло. Он повалил его на землю и вгрызся в тыльную сторону руки; вампир, видимо, отказался от шеи и просто укусил за конечность, которая была ближе всего. Криденс скинул его с себя и схватил одной рукой за горло; ноги вампира оказались зажаты между его и землею, так что чувствовал он себя, скорее всего, стиснутым как между металлических балок. — Вы не собираетесь остановиться? Криденс неровно дышал, и мужчина облизнулся, — капля крови блеснула на его зубах, — и чуть покачал головой. — Очень жаль, что ты волк. На вкус чертовски хорош, как и любой другой человек. Вампир заговорил, как только Криденс отпустил его и он смог прийти в себя. Может, ему и не нужно было дышать, но он до сих пор делал это по привычке. Нанесённая вампиром рана почти зажила, кожа срослась — не осталось даже шрама. — Довольно сомнительный комплимент. Криденс нахмурился, и вампир пожал плечами, проходя вперед сквозь заросли и не придерживая ветки, так что они хлестнули Криденса, идущего сзади, по лицу. — А вы немного сволочь, да? Вампир хмыкнул. — Да, я твой дружелюбный сосед сволочь-вампир. Криденс сглотнул. Почему эта фраза была похожа одновременно и на угрозу, и на флирт? Не то чтобы он знал наверняка. Он сам заигрывал с людьми весьма редко, не тогда, когда легко читал язык их тела или заставлял их переставать быть самими собой. — Почему ты все еще в человеческой форме? Сейчас полнолуние. Разве ты уже не должен стоять на четвереньках, покрытый шерстью? И снова. Вампир играл словами, и Криденс поставил миллион на то, что покраснел бы, не будь температура его тела и так запредельно высокой. — Все не совсем так, как вам известно… — начал он, но мужчина перебил его. — Как и то, что мы все — кровососущие убийцы. Хм. Что же, да, возможно, Криденс был не совсем прав, но он-то знал, что вампир — убийца. Его о нем предупредил какой-то бедный старый суеверный турист, который, правда, и не подозревал, что мужчина был больше, чем просто человеком. — Если вы не скажете мне свое имя, они даже не будет знать, что написать на надгробии. Вампир с ухмылкой повернулся к нему; его клыки светились в темноте. — Разве ты не планировал сжечь меня? Криденс снова вздохнул. — Вы такой пессимист. Мужчина пожал плечами. — Самооборона. Ты пытаешься найти самый оригинальный способ, чтобы убить себя, не говори мне, что я неправильно живу. — Я чувствую, что умираю, каждую минуту своей жизни. Вы не можете понять, потому что уже долго живете. Вампир щелкнул языком по зубам. — Ох, наносишь мне душевную травму, называя старым, хотя выгляжу я, самое большее, на сорок? Пожалуйста. Это лучшее время жизни человека. Просто представь, что застрянешь в двадцати годах на вечность. Кошмар. Оборотень наклонил голову и усмехнулся. — Возможно, вы правы. Неуправляемое упрямство, бесконечное количество энергии и сна куда меньше, чем необходимо. Это отстой. Вампир метнул в его сторону косой взгляд. — Что ты сказал? Криденс моргнул, приняв непонимающий вид. — Это отстой, — протянул он и покачал головой. — Хорошая попытка. Но недостаточно. Я уже много раз говорил, что тебе меня не обмануть. Криденс почувствовал, как сердце вдруг забилось в разы быстрее, и закипела кровь. — О чем вы говорите? Если бы я был человеком, я был бы в большей опасности от укуса или от Чар? Чары — вампирский трюк для успокоения людей перед укусом. Именно поэтому, когда их выпивали досуха, криков не было слышно. Они думали, что они сами этого хотели, они думали, что хотели быть укушенными. — Тогда, если ты ставишь вопрос под таким углом, позволь мне прояснить. Я бы сказал, что сделал бы и то, и другое. Сначала я бы зачаровал тебя, и ты бы молил меня об этом, а потом использовал бы свое обаяние, то есть, прости, свой сволочизм, а потом бы укусил тебя и высосал бы кровь, постепенно сводя тебя с ума, пока не выпью все до последней капли, — вампир подмигнул ему и продолжил идти, оставляя застывшего Криденса в полной тишине.