Фаворит

Наживка

Спустя два дня появились первые значимые новости. Начало, правда, вышло скомканным и некрасивым, потому что утром Алекс имел неосторожность ляпнуть: — Цзытао приехал. Догнать после этого Кая он даже не пытался. Кай пулей влетел в гостиную, сшиб с дивана гостя, придавил собой и отпустил руки на волю. Ошеломлённый в буквальном смысле стремительным и внезапным нападением Цзытао и пикнуть не успел, а его уже от души вымесили кулаками. Он и глаза открыть не пытался, пока не менее огорошенный Крис приходил в себя, вскакивал и оттаскивал Кая в сторону. Оттаскивание мало помогло, потому что Кай всем телом рвался из рук и ничего не мог с собой поделать. Цзытао самим собой олицетворял в его представлении всю порушенную жизнь, месяцы преисподней и отдалившиеся мечты. По милости Цзытао Каю пришлось распрощаться с нормальной реальностью, пережить унижения и, возможно, навсегда лишиться всего, чего он хотел. Ярость захлёстывала с головой, хотя Кай понимал чётко, что желает сейчас прострелить что-нибудь Цзытао. По-настоящему. Чтоб надолго в клинике застрял. Видимо, Крис заметил характерные движения, которыми Кай пытался нашарить пистолет или нож, поэтому без колебаний перекинул Кая через плечо и унёс из гостиной, где с Цзытао остался присеменивший на шум Жан-Жак. Кай рухнул в кучу скомканных простыней и одеял, тут же выкарабкался из них и рванул с места к двери. Глухой щелчок перечеркнул весь план. Ещё и Крис замер рядом с дверью и скрестил руки на груди. Кай с холодной яростью смотрел на Криса и торопливо просчитывал в голове все возможные варианты. Стекло за спиной было глухим и не сдвигалось, но в ванной под потолком красовалось длинное узкое окошко — Кай пролез бы. Высоко, правда, так просто не забраться, но если с бортика и уцепиться за что-нибудь... — Стоп! — резко скомандовал вдруг Крис, будто прочёл мысли. Он хмурил густые брови и смотрел так, что сомневаться в грядущих неприятностях даже не стоило. Но сейчас Кай чихать на это хотел. Угроза наказанием — любым — не могла его остановить. Отчасти он понимал, что на месте Цзытао мог оказаться и кто-то другой, коль уж судьбе или кому-то там наверху, или жизненному алгоритму прижало вдруг задвинуть Кая в такие условия и посмотреть, как он от них загнётся. Но это понимание не спасало от напряжения и потрясений последних месяцев. Как раз из-за них Каю было проще обозначить первопричиной Цзытао. Чтобы хоть крышей не поехать и сохранить рассудок в приемлемом состоянии. Это Цзытао выбрал его в Японии, и Кай собирался обрушить на Цзытао всю свою ненависть. Но на пути стоял Крис. — Такое поведение недопустимо в твоём положении. — Пошёл к чёрту. Если бы не он... — Вот именно. Если бы не он, я бы тебя не получил. Кай чуть не застонал от вспыхнувшего с новой силой бешенства. Ну конечно! Как ещё Крису смотреть на это? Только со своей стороны. На сторону Кая ему плевать. Это же не Криса украли и продали, выставив на каком-то обшарпанном помосте словно вещь. Не Криса подарили кому-то, лишь бы спасти свою шкуру. Всё остальное тоже было не с Крисом. — Пошёл. К чёрту! Крис его перехватил на подлёте к двери, прижал спиной к груди и крепко удержал за пояс. — Просто успокойся. Это ты должен блистать спокойствием, а я — орать и на всех кидаться. Я знаю, что ты злишься и хочешь оторвать Цзытао голову. Я бы тоже очень хотел на твоём месте. Но сейчас каждый из нас на том месте, на каком получилось. Если я позволю тебе оторвать Цзытао голову, начнётся ещё одна война. Это никому не нужно. Ни одному из нас. Ты здесь сейчас именно по этой причине. Чтобы остановить эту войну и избежать её. — Я, что, должен просто проглотить это и мило ему улыбаться? — окончательно рассвирепел Кай. — Нет. Я просто скажу ему, что отныне ему запрещено попадаться тебе на глаза. Поверь, это тоже достаточно унизительно. Это тоже наказание. — Но мне-то что с того? — Кай отчаянно дёрнулся, но высвободиться не смог. В горле жгло от обиды и несправедливости. До злых слёз. — А что тебе с того, если его вдруг будут судить и приговорят к тюремному сроку? Результат тот же. Отсидит и выйдет, ещё и мстить притащится, наверное. Ну и? — Я не хочу, чтобы... — А чего ты хочешь? — Крис внезапно выпустил его, развернул к себе лицом и схватил за предплечье, заставил поднять руку, чтобы они оба чётко видели разбитые костяшки и кровь. — Этого вот хочешь? Это так же неправильно для прежнего тебя, как и то, что сделал Цзытао. Просто подумай об этом. Я не сторонник мира, Кай, и я не сторонник тех принципов, что были тебе знакомы. Если человека необходимо убить, я легко это приму. Но сейчас Цзытао нужен. Нам нужен. Поэтому ты должен успокоиться. Ты его не увидишь больше. — Ещё есть время. Ты ещё можешь вернуть меня ему, ты сам говорил. — Не могу. Я могу только убить тебя. Не смотри так. Ты мог сам догадаться. Поэтому. Кай шарахнулся прочь, едва Крис тронул пальцем клеймо на лбу. Крис с места не двигался, и Кай тоже стоял неподвижно в двух шагах от него. Облизнул пересохшие губы и тихо уточнил: — Значит, теперь мне надо думать, что весь наш договор — это мыльный пузырь? — Нет. — Да неужели? Ты сам признаёшь, что солгал мне. Если солгал в этом, в остальном уж точно тебе ничего не стоило солгать. Знаешь, я не сильно расстроюсь, если тебя в этой заварушке пристрелят. Кай немного поморщился от боли, когда ворот футболки впился в шею. Крис только надёжнее сгрёб ткань в кулак. Осталось дождаться, когда же второй кулак врежется Каю в челюсть. Но взгляд Кай не отвёл. Смотрел Крису в лицо и ждал. — Правда глаза колет? Если ты не можешь ни вернуть меня, ни отпустить, то хоть злости тебе хватит, чтобы убить? Крис медленно опустил руку и разгладил футболку. — У каждой игры свои правила. Вот тебе варианты, Кай. В тот день я мог бы выбрать другого. И ты можешь сейчас пойти и узнать у Цзытао, что они делают с рабами. Уверен, ты сочтёшь нынешнее своё положение куда лучшим вариантом. Вернёмся обратно. Допустим, я не выбрал бы никого и предпочёл три жизни в расплату. Ты умер бы вместе с Цзытао там. Как его собственность. Пуля в корпус, пуля в голову — концы в воду. Никто и никогда не узнал бы, что с тобой случилось. Ты просто исчез бы для мира. Идём дальше. Я выбрал и забрал тебя. Самый бескровный и оптимальный способ. Если бы я отпустил тебя и без клейма, меня сочли бы лицемером и приготовились бы к войне. Это означало бы тот самый отказ и самый кровавый способ. Пренебрежение. В глазах Цзытао и прочих. Это унижение. Такое не прощают в этом вот мире. Особенно по отношению к тем, кто номинально в зависимом положении. А Цзытао и остальные номинально входят в семью. Ты понимаешь, почему я не мог так поступить? Потому что у каждой игры свои правила, Кай. Для тебя это несправедливость. Ты случайный человек, который оказался не в то время и не в том месте. Но ты при этом смог обратить внимание на себя. Ты оказался сильнее, чем те двое, которые и головы поднять не смели. Ты смог вызвать интерес. Поэтому тот ход выиграл ты, а они — проиграли. Жестоко? Может быть. Но такова игра. Что бы ты ни выиграл, ты выиграл. Они — нет. Идём дальше. Отпустить тебя после того, как ты получил клеймо, я тоже не мог. Да, Цзытао в тот миг утратил право на тебя, и ты стал моим. Моим в глазах всех. Навсегда. Даже если у меня будет веская причина отпустить тебя, это ничего не изменит. Ты будешь моим до самой смерти одного из нас. Никто не сможет занять твоё место. А я не смогу взять нового фаворита. Я могу попытаться, но меня осудят. Нового фаворита не примет никто, пока жив ты. Отпустить тебя просто так я тоже не могу. У каждой игры свои правила, Кай. Если я отпущу тебя так просто, в глазах прочих я потеряю лицо. Потому что милосердие — право сильного, но тогда, когда оно уместно. Сейчас оно совсем не уместно, надеюсь, это ты понимаешь. Все в курсе, что я забрал и пометил тебя. Все в курсе, что ты не обучен. Это даёт мне право обучить тебя, испытать и принять окончательное решение. Например, отпустить тебя после испытания. Потому что после испытания никто не посмеет усомниться в правильности принятого мной решения. Крис лёгким прикосновением пальца огладил шею Кая там, где недавно больно впивался ворот. — Как видишь, я не так много лгал тебе. До назначенного срока перемен не будет, потому что для меня они невозможны. Но все должны видеть, что ты пытаешься. Потому что если пытаться ты не будешь, меня спросят, почему я это терплю и вожусь с тобой. У нас есть зрители, Кай. Если ты чего-то хочешь, тебе придётся играть по правилам. — И сейчас я должен опять тебе поверить? — Он сбросил руку Криса, не позволив вновь прикоснуться к себе. — Попытайся. Потому что если в этой заварушке меня пристрелят, тебе не придётся ни радоваться, ни огорчаться. Потому что тебя пристрелят вместе со мной. Как мою собственность и часть меня. И раз уж мы откровенны, то должен предупредить: даже если я тебя отпущу в назначенный срок, а потом когда-нибудь меня пристрелят, то, скорее всего, пристрелят и тебя чуть позже. Потому что ты останешься моим в глазах этого мира. И им будет наплевать, рядом со мной ты или сам по себе. Поэтому в твоих интересах моё долголетие при любом раскладе. — Только потому, что я оказался не в то время и не в том месте? — с горьким сарказмом уточнил Кай. Крис не стал ему отвечать: пожал плечами и ушёл, заперев Кая в комнате. Кай тут же попытался выбраться через окно в ванной, но зацепиться там было не за что. Пришлось сидеть под замком, пока Цзытао не покинул виллу. Он дремал на кровати, когда к плечу с осторожностью прикоснулись. Потом по щеке провели губами. После недолгой возни за спиной его обняли и согрели тихим дыханием затылок. — Остыл? Выводить в общество можно? Кай отмолчался. На Криса он в таком вот плане не походил, и даже недавно его ярость не была неконтролируемой. Цзытао он уж точно не убил бы, но избил бы на совесть. Всерьёз. Потому что по справедливости. Когда человеку ломают жизнь, человек вправе отплатить за это по справедливости. — Жаль, что продать его мне не светит, — пробормотал Кай. — Было бы справедливо. — А какая участь ждала бы меня? — после долгой паузы спросил Крис. — Моя нынешняя. Сам бы походил в фаворитах. — Кому бы ты меня подарил? — Никому. Просто поменял бы местами. Чтобы ты побыл на моём месте и узнал на собственной шкуре, каково это. Страшно? — Не очень, если ты будешь делать со мной ровно то, что я делал с тобой. — Всё равно я не понимаю. — Кай закопошился, перевернулся на живот, подставил локти и посмотрел на Криса. — Даже если я случайный человек, который оказался не в то время и не в том месте, и тебе нужно играть по правилам, чтобы отпустить меня... как ты можешь быть уверен в моём молчании? — Легко. Ты всё равно не знаешь множества деталей. Например, номера счетов. Ну и тебе придётся рассказать о Сауле, а это ты вряд ли сделаешь, потому что на идиота не похож. Теперь ты ещё и кровью связан, Кай. Если об этом узнают, тебя всё равно обвинят в убийстве. Кроме того, это ты. А ты не большой любитель говорить о себе даже в малом. Например, ни разу прямо не сказал, чего ты боишься. — На что ты намекаешь? — На это. — Крис кончиком пальца коснулся шрама на скуле. — Ты боишься, что я оставлю на тебе похожие следы? — Я уже не уверен в этом. Мне всё равно пока не удалось выяснить, можно ли свести клеймо. Если это непоправимо, то... всё теряет смысл. Какая тогда разница, сколько у меня будет шрамов? — Это настолько важно? — Крис, ты вроде не похож на идиота, — передразнил Кай. — Мои шансы попасть на сцену с этим равны нулю. Мои шрамы не будут никого волновать до тех пор, пока их реально замазать лёгким гримом. В той степени, чтобы при съёмке было не разглядеть. С поправкой на то, что я танцую, значит, грим ещё и потечь может. Не могу же я постоянно выступать в банданах и надвинутых на лоб шляпах. — Тебе не обязательно выступать. У меня достаточно средств, чтобы обеспечивать тебя. Ты можешь заниматься чем-нибудь другим. — И быть содержанцем. Ага. Зашибись. Нет слов. Ну и всем наплевать, что хочу я именно танцевать. На сцене. Видишь? Об этом даже говорить нет смысла. Вообще нет смысла говорить о себе, потому что это только мне и интересно. Тебе в самом деле не нужен друг, а они у тебя, что удивительно, есть. Тебе нужна вещь. Тут я тебе ничем помочь не могу. — Ты не знаешь, что мне нужно! — Крис откатился к краю кровати и сел. — Ты просто зациклился на слове "раб", хотя я говорил тебе, что фаворит означает нечто большее. Кай устало уткнулся лицом в одеяло и вздохнул. Приподняв голову, покосился на Криса. — Это ты не хочешь признавать очевидное. Ты же сам носишься с этим "мой". Чуть что не так, сразу слетаешь с катушек. Но так говорят о вещах. О том, что подвластно. Мир, люди... это приходит и уходит. Даже ты бессилен перед болезнью или смертью. Или увечьем. Это просто тебе не подвластно. Потому и я свой собственный, а не твой. Ты не можешь заставить меня разлюбить танцы и полюбить что-то другое, потому что я этого не хочу. Ты можешь заставить меня сделать вид, но не больше. Можешь покалечить, если захочется, и отобрать то, что я люблю, но это не сделает меня твоим. А вообще я не понимаю, зачем тебе это надо. Какая тебе разница, чего я хочу, если скоро меня в твоей жизни не будет? — Это мы ещё посмотрим, — проронил Крис, поднимаясь с кровати. Уже у двери он с чёткостью сообщил нейтральным тоном: — Сбор через полчаса в гостиной. Есть новости. Твоё присутствие обязательно. Кай в полнейшем смятении таращился на закрывшуюся за Крисом дверь и пытался понять, что скрывалось за словами Криса. На что предстояло посмотреть? Означало ли это, что Крис не намеревался его отпускать и вновь солгал? Что, дьявол побери, Крис имел в виду? Кай знал, что будет бояться. Будет бояться непременно всего, что может выкинуть Крис. Но это не отменяло уверенности в собственной правоте. Даже если путь только один, пройти его можно по-разному. Спустя полчаса Кай сидел в кресле в гостиной на отшибе. Остальные кучковались на огромном диване, делили напитки и поглядывали на Криса с живым любопытством. Крис с загадочным видом молчал и косился на Кая с откровенным неодобрением — их разделяло метров шесть. — Так что сказал Цзытао? — не выдержал прибывший незадолго до Цзытао Лэй. Алекс привычно блистал невозмутимостью, а Рамон копировал загадочный вид Криса. Раз уж в гостиной собрались все свои и обходились без церемоний, Кай залез в кресло с ногами и там притих в надежде, что о нём забудут. Мягкая обивка мебели в цветовой гамме недалеко ушла от тона его кожи, поэтому он не без резона полагал, что вполне успешно способен слиться с интерьером. — Управляющие заняты своими непосредственными обязанностями. Им несколько не до дел в Южной Америке, да и рынков у них тут нет. Но это мы и так знали. Цзытао сообщил, что советник Гуо исчез. Проверили его собственность. Два дома были сожжены, городская квартира в таком виде, будто там побывали грабители. Других данных по советнику нет. — Но советник Гуо ведь работал с семьёй больше двадцати лет, так? — Лэй изучал содержимое стакана, прикрыв глаза веками почти полностью. — Точно, — подтвердил Крис. — Тут возникают вопросы. Репутация Гуо безупречна, квартиру разнесли, дома сожгли... — А его родные? Семья? — У него никого не было. Сын погиб три года назад в юго-восточном регионе. — Ладно, что нам это даёт? — вмешался Рамон и отставил пустой стакан. — Советник Гуо много чего знал. Он поддерживал связь с Канадой, присматривал за управляющими, координировал действия, если было необходимо. — Если советника Гуо захватили, то это может обернуться крупными неприятностями. Если ему развяжут язык. — Лэй бросил быстрый взгляд в сторону Криса и снова принялся изучать стакан. — Надо проверить всех потенциальных врагов ещё раз. Но это не всё. — Крис закинул ногу на ногу и сложил ладони над коленом домиком. — Виллу Ла Рока сейчас снимает подставное лицо, но удалось выяснить, кто же там обитает на самом деле. Цзытао эту информацию подтвердил. Некий Дарио Гонсалес. Цзытао предъявил доказательства, что два месяца назад этот человек был в Аомыне. По непроверенным данным не только там. Снимки у Цзытао нашлись исключительно по Аомыню. Цзытао сообщил, что Гонсалес связан с искусством и шоу-бизнесом, насчёт иных связей пока... — Если позволишь? — Рамон поднял перед собой ладонь. — Я наслышан о нём. В большей степени это слухи, чтобы проверить, потребуется время. Ему около пятидесяти, и он ежегодно возглавляет организационный комитет. Это связано с конкурсом талантов. Иногда конкурс проводят здесь. Прямо сейчас — тоже. Что-то вроде соревнований, после которых три победителя становятся молодыми звёздами. Туда записываются школьники или студенты не старше двадцати, показывают несколько выступлений, ну и по решению комитета выбирают победителей. Я не в курсе, в чём Гонсалес замешан ещё, да и всё это не более чем слухи в определённых кругах, но поговаривают, что иногда кто-то из победителей или участников конкурса пропадает. Говорят, что Гонсалес связан с этим. Сам Гонсалес известен ещё как художник, но специфичный. Его картины... довольно шокирующие. Если верить слухам, то на картинах изображены пропавшие конкурсанты. Если это так, то их вряд ли когда-нибудь найдут. — Пропадают девушки или юноши? Или и те, и другие? — заинтересовался Алекс. — Чаще девушки. Но иногда и юноши. — Рамон вздохнул и откинулся на спинку дивана. — Говорят, он терзает своих жертв, пока не закончит картину. — Гм, изнасилование? — Лэй вскинул бровь. — Нет. Ну или как сказать... Вы же понимаете — это слухи. Но говорят, что кто-то наблюдал за процессом. Заказчик одной из картин. Тогда не Гонсалес выбирал модель. Обычно Гонсалес сам выбирает. Если верить слухам. Ну и вот, говорят, что он истязает жертву и от этого возбуждается и вдохновляется. Он не делает ничего такого, что нормальный человек счёл бы... хотя бы сексуальными извращениями. Режет, отрубает конечности или пришивает их к корпусу, может вставлять вместо конечностей что-то другое, протыкать спицами... Проще на картины поглядеть, чем расписывать эту мерзость. Он дрочит на увечья, проще говоря. Выбирает самую идеальную модель и гробит красоту, измывается над гармонией. Забирает идеал и превращает в грязь. Я не знаю, чем ещё он мог бы заниматься, но его имя тут известно, и никто не желает с ним связываться. Есть одна история, и это уже не слухи. В северном пригороде лет пять назад продавали здание. Здание строили под колледж, но проект свернули. Продавали без отделки и спешно. Купил его один из моих постоянных партнёров. Торговля оружием, наёмные контракты. Приметный человек с репутацией, которого знают и с которым считаются. Спустя четыре дня с ним связался человек от Дарио Гонсалеса и потребовал продать здание за ту же цену. Продавать никто не собирался, но через неделю здание официально принадлежало Дарио Гонсалесу. Объяснять что-либо прежний владелец отказался наотрез. Думайте. Крис в воцарившейся тишине подался к столу и взял себе стакан с водой, сделал пару глотков и мрачно посмотрел на Рамона. — Значит, можно предположить, что Гонсалес вполне способен представлять чьи-либо интересы? Что-то вроде советника или связного? — Я проверю, но могу поставить сто тысяч, что он встречался с Саулом. Если да, это всплывёт так или иначе, — кивнул Рамон. — Гонсалес настолько неоднозначная фигура, что он вполне решился бы на это. Вряд ли кто-то другой затеял бы интригу с чужаками. Слишком большой риск. А Гонсалес — человек искусства, эксцентричен, знаменит, отшельник, редко встречается с кем-либо сам, и его никто не трогает из нашей братии. Вообще никто. Ни разу. Я о таком просто не слышал. При этом Гонсалес богат и чист перед законом. Наводит на некоторые размышления. — Всё проверь, — велел Крис, качнув полупустым стаканом. — Я не сомневаюсь, что нитку нужную мы нашли, но чем больше будем знать, тем лучше. Осталось решить, как быть с наблюдением. — Никак. Я же сказал — он отшельник. Никого не подпускает к себе. — Рамон развёл руками. — Многие из тех, кто работает на него, ни разу его не видели и дома у него не были. Все поездки и визиты держатся в секрете. В том здании, что он выкупил, галерея. Во время конкурса там открывают концертный зал. Гонсалес смотрит из личной лоджии, а путь на этаж с лоджией закрыт для посторонних. Полная изоляция. Большую часть распоряжений Гонсалес отдаёт по телефону. Даже с журналистами общается по телефону. Есть его снимки, да и делает он их охотно, но сам избегает любых личных встреч. Тут либо искать способ, как вынудить его согласиться на встречу, что в нашем положении похоже на фантастику, либо... — Рамон озадаченно умолк. — Либо что? — потеряв терпение через пару минут, уточнил Лэй. — Ну, он порой награждает победителей конкурса лично. Их приглашают подняться в лоджию. А потом... потом иногда он приглашает кого-нибудь из них к себе, если верить слухам. Вот они-то и... Безнадёжно, — подытожил Рамон. — На встречу ни с кем из нас он не согласится, наверняка же знает расклад. Если поймёт, что на него мы уже вышли, то последствия могут быть любыми. Но Гонсалес в самом деле или назначает встречи сам — когда ему надо и так, как ему надо, чаще это телефон, а не лицом к лицу, или вот встречается с конкурсантами-победителями. Вариантов просто нет. — Есть, — напомнил о себе Алекс. — Экзотично, конечно, но попробовать стоит. Нужна наживка. Отправим кого-нибудь на этот дурацкий конкурс, пусть победит и встретится с Гонсалесом, а там возьмёт за жабры. Гонсалес у нас под боком живёт. Нацепим микрофон и вломимся, если вдруг что. Народу у него не так много. Но даже если много, у нас с собой взрывчатка есть. Если правильно всё рассчитать, то разнесём там всё, прихватим наживку и Гонсалеса и успеем укрыться где-нибудь до начала шумихи. — Посложнее план придумать не мог? Ты издеваешься? Наживку где брать будем? — мрачно поинтересовался Крис. — Или ты там им номера на сцене изобразишь сам, чтобы они тебя в победители выбрали? Рамон, а если конкурсантов потрясти или пошантажировать? Вдруг кто согласится? Или у тебя есть, может, кто подходящий? — Да как-то... — Рамон даже смутился. — Не нужен никто. Я могу. Все тут же повернули головы и вытаращились на Кая. Неприкрытое изумление покоробило и задело. — Ну что? Я студент академии искусств, это моя профессия. Музыка, танцы, актёрское. Могу танцевать, петь, выступать с миниатюрами. Несколько раз побеждал на конкурсах. Если там есть разделение по направлениям, могу взять только танцы. Мне хватит, чтобы победить. Надо только узнать, получится ли замаскировать это. — Все дружно уставились на клеймо на лбу. — Дадите мне оружие, микрофон, скажете, что делать, да и всё. Регистрация долго идёт? Какие там сроки? А жить, я так понимаю, придётся в пансион-отеле, арендованном для конкурса? Порядки обычные же или нет? — Я узнаю сегодня, — с осторожностью отозвался Рамон и глянул на Криса с сомнением. — Опять за своё? Не в этой жизни, — тут же оправдал все ожидания Крис. — Ноги твоей там не будет. — Ну да, конечно, — не пожалел яда в голосе Кай. — Давай, ищи дурака. К концу регистрации сам прибежишь ко мне и будешь уговаривать. Вы просто не успеете найти человека с достаточной подготовкой и талантом. А если успеете найти, то не успеете уговорить. Ещё не факт, что он победит. — А ты-то чего так уверен в победе? — фыркнул Лэй. — Я знаю свой уровень. Правда, придётся поспешно восстанавливать форму и тренироваться — большой перерыв. Но не настолько большой, чтобы это стало проблемой. — Предлагаю пока собрать информацию, а потом уже решать наверняка, — остудил всеобщий пыл Алекс. — Рамон, утром ждём тебя с данными, — подумав, согласился Крис. — Собери всё, что сможешь, на Гонсалеса и на всякий случай пробей этот конкурс. Но я предпочёл бы иной способ выхода на Гонсалеса. Он у нас под боком, но штурмовать виллу без информации глупо. Её и так можно взять штурмом, если потребуется, без всяких наживок. Правда, это не даст гарантий, что мы доберёмся до Гонсалеса. Вилла может быть всего лишь прикрытием. Кай поник в кресле. На самом деле он не слишком рвался на место наживки, но это был шанс уйти из-под крыла Криса до конца конкурса и пожить так, как Кай привык. Это давало и шанс отправить послание домой, хотя бы попытаться. Написать, что он жив, чтобы не мучить родных неизвестностью. А ещё тем самым он бы компенсировал себе конкурс в Японии, результат которого стёрся из памяти. Наверное, порыв выглядел не самым умным на свете, но Каю хотелось попробовать. Дело за малым: сделать так, чтобы Крису тоже этого захотелось. tbc Запал