Ковирские груши

На свете мало людей, в присутствии которых великая герцогиня Анна-Генриетта чувствует себя неспокойно, и это не просто слова. Даже могущественный кузен — тиранический властитель Нильфгаарда Эмгыр Вар Эмрейс — для нее всего лишь мужчина. Однако Ориана, основательница закрытого клуба "Мандрагора", — это исключение из правил. Капля красного Фьорано, соскальзывающая с тонких губ хозяйки дома, приковывает к себе взгляд, а вяжущая сладость на языке отвлекает от проблем герцогства. Отдаленный марш вышколенных гвардейцев по мостовой повторяет пульсирующую музыку сердца Анариетты. Она вдруг отчетливо понимает, что впервые за многие недели находится наедине с собеседником. Из-за ее спины не целится в гостя взвинченный арбалетчик, а верный капитан де ла Тур не давит взглядом каждого, посмевшего говорить с ее светлостью. Придворный этикет не допускает неловких пауз в беседе, поэтому Анна-Генриетта заводит разговор о Туссенте и прилегающих территориях, перечисляя места, в которых ей довелось побывать за прошедшие годы. Когда она наконец устает говорить и спрашивает Ориану о ее родине, хозяйка "Мандрагоры" кривит губы в странной ухмылке. — Эта тема не представляется сколько-нибудь интересной, герцогиня. Лучше мы поговорим о вас... Вожделение со стороны каждого мужчины королевства — и не только мужчины, если мои осведомители не ошибаются, — главы королевской гвардии, придворного сомелье, нильфгаардского посла. И так мало возможностей реализовать собственные прихоти... Кто будет достаточно осторожен, кто не поспешит растрепать половине Боклера о том, как особа королевских кровей распахнула перед ним свое сердце и двери своей спальни? Приходящий ведьмак, который может и не пережить охоту на опасную бестию? Или возложивший свою жизнь на алтарь служения, преданный всем своим существом гвардеец? Ориана проводит ладонью по выбившемуся из прически локону Анариетты и даже не пытается растянуть губы в подобострастной улыбке, которую настолько привычно видеть на лицах придворных аристократов. Герцогиню охватывает странное чувство безвольного очарования сидящей рядом женщиной, и первый порыв подскочить с места и закричать о неуместности ее комментария исчезает бесследно. Вместо этого она не моргая смотрит в изменяющие цвет глаза и глубоко выдыхает, чувствуя, как кровь приливает к ее шее. — Так кто же это будет? Шепот Орианы звучит у герцогини в голове, и она стискивает виски руками, не в силах оторвать взгляда. Голова кружится, ей хочется пить и выйти на воздух, спастись от тяжелых слов и тяжелой правды, спастись от тяжелого парфюма и этого тяжелого голоса. Но еще сильнее ей хочется остаться. Прохладные, точно мраморные, пальцы хозяйки элитного клуба стягивают с нее маску, и она вынуждена на мгновение оторвать взгляд от правильного лица. Плотный туман на секунду развеивается, и Анариетта пытается отстраниться, сосредоточиться на реальности, однако в это мгновение Ориана начинает негромко напевать полузабытую и немного жуткую колыбельную, от которой Анариетте в детстве снились кошмары. Жесткий и холодный голос вдруг звучит нежно и чарующе, уводит за собой, обещает безопасность и наслаждение. Сознание наполняют образы. Полуосвещенный будуар. Бархат и лунный свет. Мерцающая фарфоровая кожа Орианы, ее чуткие пальцы на плечах великой герцогини. И острые зубы, впивающиеся в оголенную кожу Анариетты, которая лопается под ее напором как спелая ковирская груша. Женщина напротив протягивает руку и кивает на выход из залы, и, сама того не понимая, Анариетта послушно поднимается ей навстречу, потерянная в переплетении странной мелодии и обволакивающего взгляда. Они уже выходят из залы, когда им навстречу шагает сжимающий меч ведьмак. На мгновение странная мелодия в голове герцогини прерывается, а затем расплавленным золотом вытекает прочь из ее сознания, обжигая, причиняя немыслимую боль. Анна-Генриетта лишается чувств, и последнее, что она видит, - это сверкающий серебром ведьмачий меч над сухощавой фигурой, сбросившей расшитое аэдирнским кружевом платье.