Пирожные для Куруша

— Принесёшь пирожное? — требовательно поинтересовался Куруш, нехотя приоткрывая огромные жёлтые фонари-глазищи. — Конечно, милый, — пообещал я, нежно ероша перья под горлышком птицы. — Спасибо! Кто бы ещё, кроме тебя, мог отпустить меня на всю ночь шляться по трактирам, вместо того, чтобы до рассвета полировать кресло господина Почтеннейшего Начальника, клюя носом?.. — «Клевать» в данном случае звучит некорректно, — педантично поправил буривух, — так как у тебя нет клюва. Вы, люди, такие странные… — Что правда, то правда! — расхохотался я и виновато умолк под немигающим взглядом Куруша. Что это я, в самом деле — наш Великий Буривух хочет подремать, а я ржу, как конь… — Понимаешь, умник, это просто выражение такое — «клевать носом»… Означает «засыпать на ходу»… — Тогда я тоже давно клюю. Клювом! — сварливо заметила мудрая птица, устраиваясь поудобнее на спине того самого кресла, которому нынешней ночью не светило быть отполированным моей чёрно-золотой Мантией. Я залюбовался буривухом: мягкие пёрышки от шоколадного до кофейного и бежевого; на крыльях — жёсткие и тёмные, на грудке — нежнее и светлее; симпатичные чёрненькие «ушки», как у совы, и круглые золотые глаза… И, уже обернувшись от двери, ещё раз горячо заверил нашего пернатого умника: — Я тебе целую дюжину пирожных принесу! Аккуратно прикрыв за собой дверь, я шагнул из кабинета, освещённого неярким оранжевым сиянием двух грибных светильников на стене, в таинственную полутьму зала. Часы в Зале Общей Работы, пустовавшем по причине позднего времени, отчётливо тикали в мягкой тишине; затейливый наконечник тонкой золотой стрелочки, похожий на резной листок, расположился между отметками 18 и 19, а короткая толстенькая стрелка почти дотянулась до числа 22… Сие означало, что в этом удивительном Мире скоро полночь. Меня ждал Шурф в «Трёхрогой Луне», где сегодня намечался поэтический вечер. Неисчислимые дюжины стихов, и посредственных, и просто хороших, и поистине чарующих, вскружили мне голову, заставив потеряться во времени и забыть о реальности… Поэтому, вернувшись в то пространство и время, где я должен был отправляться в Дом у Моста, я с изумлением обнаружил, что на улице уже светает, и вечер давно уже перешел в ночь, а затем и в утро. Мы с Шурфом вышли из обиталища поэтов в жемчужно-серые сумерки раннего утра. Меня слегка покачивало, то ли от избытка впечатлений, то ли от усталости, а может, от изрядной порции свежего воздуха, полного сырости речной воды, аромата свежей листвы и каких-то неведомых цветущих деревьев… Глоток этой смеси бодрил не хуже родниковой воды, прозрачно-искристые графины с которой стояли на каждом столике в пристанище поэтов, дабы взволнованные декламаторы могли промочить горло после чтения поэм... При желании можно было заказать и кое-что покрепче. А вот пирожных в меню поэтического трактира не было. Я застыл на полушаге, едва не споткнувшись — то-то пропахал бы носом чудесную мозаичную мостовую, камешки которой нежно мерцали перламутром сквозь лёгкую дымку тумана!.. — Шурф! — Что случилось, Макс? — мой друг, замедлив размеренный шаг, одним плавным движением полуобернулся ко мне. Его белое лоохи смутно сияло в неверном предутреннем свете. — Пирожные, — лаконично сообщил я. Хвала Магистрам, Лонли-Локли, мой лучший друг в этом Мире и всех обитаемых Мирах, понимает меня с полуслова, даже когда я несу несусветную чушь или лопочу нечто невразумительное. И сейчас он сразу догадался, в чём дело. — Ты обещал Курушу пирожное? — Дюжину, — покаялся я. — За то, что он подежурит в Управлении вместо тебя? — продолжил он допрос с дознанием. Я молча кивнул. — А ты забыл, — не спросил, а скорее констатировал Лонли-Локли. Я снова растерянно кивнул. — И сейчас уже утро, а под утро все трактиры закрываются, — подытожил мой друг. — Поблизости только «Старая Колючка», но там пирожных в меню нет, только суп… — Дырку над ним в небе, — подхватил я. Моя первая тарелочка этого супчика едва не стала последней, так что «Колючку» я обхожу десятой дорогой. — И ещё в паре кварталов находится «Толстяк на повороте», — раздумчиво добавил Шурф. — Так это же трактир жёнушки нашего Луукфи, Мастера Хранителя Знаний и покоя Буривухов Большого Архива! — обрадовался я. — Там точно умеют готовить такие пирожные, как любят пушистые умники! — Да, но в такой поздний… или, напротив, ранний час и Луукфи, и Вариша наверняка спят, — охладил мой пыл Лонли-Локли. И тут же приободрил приунывшего меня: — Но попытаться, несомненно, стоит. — Держись, — приказал он, протягивая мне руку. Я удивлённо схватился за лапищу Лонли-Локли, огромную даже без перчаток - но в глазах у меня потемнело, а через миг снова прояснилось. Я покрутил головой: мы стояли уже перед другим трактиром. По вывеске и большому дереву вахари во дворике я узнал «Толстяка на повороте». Ага, Шурф протащил нас Тёмным Путём! Здорово, всё быстрей, чем шагать два квартала. Присмотревшись, я разглядел, что окна трактира были тёмными. Значит, хозяева сладко спят… — Эх, — вздохнул я, — вот я дубина такая, наобещал, а теперь хоть весь Ехо оббегай… Ну почему у вас книжные лавки по ночам работают, а кондитерские — нет? Только не говори мне, что кушать сладкое после шести вредно!.. Шурф с недоумением воззрился на меня. Я расхохотался и чуть не сел прямо на влажные от росы камни мостовой. — Понимаешь, — сквозь смех объяснил я, — на моей исторической родине есть такое мнение, что кушать после шести вечера — неполезно для организма. — Почему же? — удивлённо спросил мой любознательный друг. — Неужели ходить голодным для организма полезнее? — Вряд ли! — согласился я. — По мне, всегда полезно поесть — хоть в полночь, хоть в шесть! — и снова развеселился от неожиданной рифмы. Но, вспомнив об обещанных пирожных, стал серьёзным. И, словно в награду за попытку остепениться, меня озарила идея: — Слушай, Шурф! Я же могу из Щели между Мирами достать эти пирожные! Следующие четверть часа я развлекался тем, что шарил в вышеозначенной Щели, а Шурф наблюдал, как в этом восхитительном Мире стало больше на три зонтика, пару шариковых ручек, три левых носка и школьный мелок! — Фух, — утирая пот со лба, выдохнул я. — Не могу так больше. Что с этой Щелью сегодня такое?.. Ничего съестного там, что ли, не осталось?! — Просто ты нервничаешь, — спокойно пояснил Шурф, — поэтому и получается доставать только совершенно ненужные в данный момент предметы, вместо того, что тебе необходимо… Попробуй сосредоточиться и попытаться ещё. Я вздохнул и снова засунул руку под Мантию. — Да, проделать некоторые дыхательные упражнения будет весьма полезным, — добавил Шурф. Я чуть не взвился от упоминания об его знаменитой дыхательной гимнастике — видимо, мои нервишки таки шалили, — но тут Лонли-Локли положил мне на плечо тяжёлую ладонь. Вдруг стало спокойно и уютно, словно часть невозмутимости моего великолепного друга передалась и мне… Я глубоко вдохнул — рука онемела — не спеша выдохнул и так же неспешно вытянул руку из-за пазухи. Добыча! Но не та. Я разочарованно вздохнул. На сей раз в моей руке была книга. — Опять не то? — сочувственно спросил Лонли-Локли. — Но однозначно лучше, чем зонтик! — И, с загоревшимися от любопытства глазами, протянул руку: — Дай посмотреть, пожалуйста. Я протянул ему небольшую книгу в потёртой обложке. Когда-то она была то ли оранжевой, то ли светло-коричневой, сейчас же первоначальный цвет и буквы на обложке почти стёрлись; корешок был растрёпан, а переплёт засален так, что слегка блестел. Мой друг с интересом раскрыл книгу; куда и подевалась его сдержанность! Внимательные глаза, светло-серые, словно это раннее утро, сейчас сияли так, что, казалось, освещали мозаичный пятачок перед трактиром, как два фонаря. Я потянул носом. Откуда-то донёсся тонкий аромат, давно позабытый, приятный, напоминающий о чём-то хорошем… и вкусном!.. Запах дразнил и манил; мои ноздри дрогнули, а перед внутренним взором возникла картина: тихая зелёная улочка, солнечное утро, а на углу — пекарня! Там всегда, сколько я себя помню, пекли булочки с корицей, и запах разносился по всей улице… Корица, конечно же, как я мог забыть?! А ещё — ванилин, имбирь и совсем чуть мускатного ореха… Нумминориха бы сюда, с его чутким носом, уж он бы различил всё сотни дюжин нот этой ароматной симфонии!.. Но откуда эти восхитительные ароматы, если всё кругом закрыто, а повара самозабвенно дрыхнут? — Макс, это не простая книга, — торжественно сообщил Лонли-Локли, возвращая меня из мира благоуханных грёз обратно под развесистый вахари. — Это — кулинарная книга! Ещё бы, такое открытие способно привести члена Королевского Кулинарного Клуба в неописуемый восторг! Я потянулся за книгой и осторожно взял её в руки, ощущая бархатистость старого потёртого переплёта. Раскрыл — и на меня пахнуло тем самым забытым ароматом булочек с корицей! На форзаце красовалась надпись: «Как приготовить дома кондитерские изделия». Судя по году выпуска, эта книга была старше меня на пару дюжин лет; а вид издания явно демонстрировап, что оно было славным и верным помощником на кухне: страницы пожелтели от времени, кое-где на них были пятна то ли от масла, то ли от крема, и каждая страничка восхитительно пропахла ароматном пряностей и сдобы… Да, немало испекли пирожков, тортов и пирожных по этой книге её владельцы! Я надеялся, что они успели запомнить рецепты наизусть до того, как я стянул эту реликвию через Щель. Я бережно пролистал ветхие страницы. Булочки, кексы, пряники… пирожные! Я сделал стойку, как охотничий пёс. — Шурф, смотри! Тут есть рецепты пирожных! Лонли-Локли, шагнув ко мне, с высоты своего роста заинтересованно уставился в книгу через моё плечо. — Пирожные бисквитные с повидлом, пирожные песочные, — бормотал я, листая странички, — это не то… Грешные Магистры, сколько пирожных на свете!... Так… Пирожные слоёные… О! Вот оно! — я торжествующе потряс книгой перед носом у Шурфа. — Пирожные заварные с кремом! Это то, что надо. — Отлично, — спокойно сказал мой друг. — Но эти пирожные ещё нужно приготовить, так ведь? — Ну так давай приготовим! — воскликнул я, в порыве вдохновения размахивая полами чёрной с золотом Мантии. — Ты у нас Королевский Тайный Кулинар или кто? — Это так, — согласился он, — тем не менее, я впервые буду готовить по рецепту из другого Мира, поэтому не могу заранее предугадать, каким будет результат… «Буду готовить!» — возликовал я,— ура, значит, он уже согласен! Он сказал не «ни разу не готовил», а «буду готовить!» — У тебя будет отличный результат, — заверил я и поспешно добавил: — Ну, то есть, у нас! Я помогать буду! — Так, — сказал Шурф, — сейчас четыре утра. — Я всегда поражаюсь его чувству времени. Вот кто умеет безошибочно определить, какой час ночи или дня, без никаких часов! — У нас есть… — Часа два, — подсказал я. — Неплохо бы вернуться в Управление к шести… — Итак, два часа на поиск ингредиентов, приготовление и дорогу. Ну, положим, я проведу тебя Тёмным путём. Сейчас посмотрю, возможно, некоторые ингредиенты найдутся у меня дома… — с этими словами Шурф взял у меня книгу и сосредоточенно принялся читать. — Так, мука высшего сорта — один стакан с горкой. Вода чистая питьевая — три четверти стакана. Надеюсь, что объём стаканов твоего Мира, Макс, такой же, как и наших, — заметил он, обернувшись ко мне. — Далее… половина пачки лучшего сливочного масла…хм… а сколько тогда в целой пачке? Так, дальше… Четыре крупных куриных яйца? — Лонли-Локли снова оторвался от книги, и, дырку над нами в небе, он выглядел озадаченным! — Макс, будь добр, поясни мне, где раздобыть куриные яйца, если на фермах Мира водятся только индюки?! Отсмеявшись, я предположил, что индюшиные яйца вполне подойдут. — Для крема возьмите половину стакана сахара, половину стакана воды, две полных, с горкой, столовых ложки муки… И — ну вот, опять!.. — вторую половину пачки масла… — пробурчал Лонли-Локли, как мне почудилось, с лёгким недовольством. — Всегда нужно точно указывать количество ингредиентов, для магического зелья ли, для кулинарного блюда… Кулинария, видишь ли, тесно связана с магией и с точными науками, — с видом профессора, читающего лекцию первокурснику, пояснил мой потрясающий друг. Я внимал ему, распахнув рот — туда поместилась бы парочка пирожных!.. А затем, со своей стороны, попытался объяснить: — Ну, обычно в пачке масла, если я правильно запомнил, содержится двести грамм. — А сколько это — грамм? И ложку какого объёма в твоём Мире называют столовой? — заинтересовался мой дотошный друг. Я схватился за голову: мы сейчас явно не располагали временем, достаточным для изучения мер, весов и ложек, а также их сравнительной характеристики в двух Мирах. На счастье, я, когда действительно нужно, становлюсь весьма сообразительным. Могу экспромт сочинить, выдумать хитрую уловку или выудить давно и прочно позабытые сведения из недр своей памяти… Вот и сейчас я вспомнил! — Двести грамм — это примерно полфунта! — согласно моим скромным познаниям, здесь, в Соединённом Королевстве, пользовались системой мер, отдалённо подобной британской системе — по непостижимому совпадению, также Соединённого Королевства, только не Угуланда и прочих провинций, а Великобритании и Ирландии. Все эти фунты, унции и граны приводили меня в состояние непреходящего изумления, и я решительно зависал после пары попыток как-то соотнести с привычными мне кило-, милли- и прочими граммами… А оказалось, что следует во всём разбираться, подобному неутомимому исследователю Шурфу: глядишь, и пригодятся знания!.. Воодушевившись, я продолжил: — А сто грамм — соответственно, четверть фунта! Дружно, не сговариваясь, мы прислонились спинами к толстенному стволу вахари, шершавому, замшевому, как обложка книги, и слегка тёплому… и принялись изучать рецепт. — Четверть фунта, говоришь? — уточнил Шурф, добывая карандаш из безупречно ниспадающих складок одежды. Ума ни приложу, как у него там помещается столько всего — и письменные принадлежности, и книги, да ещё и притом ничего не выпадает, учитывая то, что карманов в местной одежде не водится… Сперва я подумал было, что мой друг собирается делать пометки на полях книги. Но следующим номером стало извлечение из глубин одеяния бумажной тетради в светло-голубой обложке. Не иначе, как из Таруна. Лет двести раритету, сейчас-то все пользуются самопишущими табличками… Честно, порой мне начинает казаться, что у него там своя Щель Между Мирами!.. — Неужели ты подумал, что я мог бы писать на книге? — укоризненно поинтересовался Шурф, чуть заметно покачав головой. — Делать надписи на книге позволено только её автору, если он хочет преподнести издание кому-либо с дарственным посланием… Страницы книги согласно прошуршали: старинное издание, похоже, обладало своим разумом и волей, и теперь книга подтверждала слова ценителя печатного слова. Или это первый утренний ветерок, заспанный и оттого несмелый, поворошил страницы книги из другого Мира?.. Прошелестел листьями вахари над головой — с одной стороны глянцевыми, тёмно—зелёными, как малахит, с изнанки — замшево-серебристыми, будто дымка над Хуроном. Крона дерева вздохнула и снова затихла, желая ещё подремать в самый сладкий предутренний час. Минут через дюжину совместными усилиями было выяснено, сколько и чего нам требуется. Вот только с глазурью вышла заминка: в этом прекрасном Мире не было шоколада!.. Но этот вопрос мы решили оставить на потом: время приближалось к половине пятого. — Идём на рынок, — сказал Шурф, аккуратно закрывая книгу и пряча её в складки лоохи. Карандаш и тетрадь скрылись там же. Я зачарованно наблюдал и встрепенулся при звуке голоса: — Какой рынок? Сейчас же, наверное, всё закрыто. — Трактиры — да. А вот Рассветный Рынок как раз открылся и работает вовсю. — Рассветный рынок? А что, есть и такой? — до сих пор я был уверен, что в Ехо есть только Сумеречный рынок. Ещё бы, еда мне доставалась уже в готовом виде, преимущественно из трактиров. — Да, есть, — подтвердил Шурф. — Все хозяйки ранним утром спешат купить продукты, ведь именно на Рассветном Рынке можно приобрести самую свежую зелень, фрукты и овощи — только с грядок и садов; свежайшую выпечку, приготовленную этой ночью, свежесмолотую на мельницах муку, молочные продукты… — Хватит! А то я сейчас захочу есть, — решительно остановил я. — Слушай, может, там и пирожные найдутся? — Можно посмотреть в хлебных рядах, — с сомнением качнул головой Шурф. — Но вряд ли. Там продают простые продукты, а за изысками стоит направляться в другие места — те же кофейни и трактиры… Иди сюда,— поманил он меня. — Для похода на рынок нам с тобой следует изменить внешность. — С этими словами он провёл руками над своим лицом, сверху вниз — и передо мной оказался уже не двойник Чарли Уоттса, а непримечательный тип с заурядной, но всё же симпатичной внешностью. Ещё бы, подумал я, подставляя лицо его широким ладоням, — от грозного сэра Макса и ещё более грозного Мастера Пресекающего весь рынок разбежится… — Стоп. А как же моя Мантия Смерти? Она ведь распугает народ, на лицо никто и смотреть не станет! — спохватился я. — Ты ведь не носишь с собой запасной комплект одежды, как Мелифаро, а Шурф? — Нет, — с достоинством ответил мой друг, — я довольствуюсь одним комплектом одежды. Ага, и ухитряешься сохранить его в чистоте даже если целый день мы гоняемся за какими—то мятежными типами, — с удовольствием подумал я. — Но ты можешь просто надеть свою Мантию наизнанку, — продолжил он. — Подкладка ведь у неё тёмно-серая? — Точно! — я быстро переоделся, став неприметным серым типом. — Идём! — позвал Лонли-Локли. Я с сожалением отлепился от ствола вахари, мощного и тёплого, — оказалось, что я таки устал за ночь, а под утро стало прохладно. Но тут же утешился, так как Шурф снова протянул мне ладонь, такую же надёжную и тёплую, как ветви этого древнего дерева… Рассветный Рынок встретил нас свежестью и многоголосьем, удивительным после тишины крошечной площади у сонного трактира. Это шумливое, звонкое, яркое, словно бы умытое после дождя пространство очаровало меня своей красочностью; здесь, в противоположность узким, таинственным закоулкам Сумеречного Рынка, было светло и просторно. На прилавках манили россыпи разноцветных фруктов, ягод, овощей — местных и отдалённо напоминавших плоды из моего Мира; знакомых мне и невиданных. Жёлто-оранжевые бока увесистых пумб, похожих по виду на тыквы, а по вкусу — на картошку; замшевые ташерские сливы, с одного бочка фиолетовые, а с другого — оранжевые, как абрикосы; синие овощи с глянцевыми боками, похожие на наши баклажаны, только действительно синие! — насыщенного цвета индиго; и лукошки с ягодами ююбы, собранными окрестными фермерами в лесах сегодня на рассвете — иссиня-голубоватыми, переливающимися розовым и сиреневым, с сизым налётом, будто диковинные цветные жемчужины… Рядом с овощными рядами расположились палатки зеленщиков. Пучки, пучочки и целые ворохи трав всех оттенков зеленого от салатного до изумрудного, и не только — даже сиреневые и бирюзовые, дышали утренней влагой и таинственно искрились, усыпанные серебристыми каплями росы. Пахло чем-то отдалённо напоминающим наш родной укроп и базилик, а ещё — петрушку, и ещё к этому букету примешивались какие-то пряные запахи, смутно знакомые и неведомые одновременно… В молочных рядах вовсю предлагали белоснежный и кремовый творог; молоко менкалов, свежую домашнюю ряженку и кефир — то есть это я думал, будто это знакомые мне кисломолочные продукты, на самом-то деле они здесь именовались иначе. Продавцы, разные и колоритные, как и их товары, приветливо зазывали нас попробовать и приобрести все эти вкусности. Усатые рыбаки наперебой предлагали свой улов — я таких рыб-то и не видел раньше! Золотая, серебряная, зеленоватая чешуя сверкала, словно драгоценности; мне хотелось сгрести всех этих рыб в магическую охапку и выпустить в Хурон! Важные фермеры деловито раскладывали на прилавках дары огородов и другого подсобного хозяйства. Молодая симпатичная фермерша с круглым лицом, румяными щёчками, маленькая и задорная, азартно зазывала всех проходящих мимо купить отборные индюшачьи яйца. А другая, стройная девушка в милом платочке и клетчатом сине-белом переднике, скромно предлагала домашнее масло. У них мы и приобрели полдюжины яиц и полфунта свежайшего, жёлтого сливочного масла. Пока я размышлял, мы забрели в бакалейные ряды. Хотя, конечно, это я так думал, что мы забрели туда случайно — Лонли-Локли, несомненно, передвигался по шумному пространству рынка согласно чёткому маршруту, безошибочно ориентируясь в пёстрой путанице прилавков. Здесь наш багаж пополнился четвертью фунта белой муки и таким же количеством сахара, который в этом Мире делают из куманского золотистого тростника. Похожие на кварц кристаллы соли, которую выпаривают из воды моря Укли, искрилась щедрыми россыпями на прилавке рядом с сахаром, но спутать их ни за что бы не вышло: сахар имел нежный янтарный оттенок, а соль казалась голубоватой… Эх, такие бы продукты во времена моего детства, когда я из лучших побуждений соединил белое сыпучее содержимое двух баночек на кухне, не ведая, что одна из них была солонкой, а другая – сахарницей!.. Хлебные ряды чуть не сразили меня наповал, в буквальном смысле — от сногсшибательных ароматов свежей сдобы у меня закружилась голова, и я схватился за локоть Шурфа. В моей голове так и послышался голос Мелифаро: «Что, чудовище, сейчас грохнешься в голодный обморок? Ещё бы, ты ведь целых две минуты не жрал!» Хвала Магистрам, это были мои буйные фантазии, а не настоящая Безмолвная речь Дневного Лица!.. Шурф же обернулся ко мне: — Макс, всё в порядке? — Да, дружище, — откликнулся я, — просто тут так пахнет! Я бы так и съел это всё! — Ну, так уж и всё, — с лёгкой ноткой сомнения заметил мой спутник, оглядываясь на прилавки с сырым мясом. Затем достал блокнот, сверяясь со списком. — Все необходимые ингредиенты у нас есть. Соль и вода, положим, найдутся у меня дома… — А что, мы пойдём готовить к тебе? — зевая, уточнил я. — Не в мой Мохнатый Дом? Свечу Фиттеха, я помню, ты отлично изготовил на моей кухне. — А я также помню, — мягко возразил мой друг, — что на твоей кухне менее половины необходимых кулинарных приспособлений; хотя они и не все нужны в данном рецепте, но, как ты помнишь, устав Кулинарного Клуба обязывает соблюдать некоторые правила…. — Ладно, ладно, — примирительно замахал я руками, — к тебе так к тебе… У тебя там наверняка есть сто пятьдесят четыре нужных в хозяйстве причиндалов. — Не сто пятьдесят четыре, а семьдесят восемь, — поправил меня Лонли-Локли. Ох уж это его пристрастие к точности! — Только шоколада, указанного в рецепте, здесь нет. — Он вопросительно посмотрел на меня. — Надеюсь, однажды ты просветишь меня, что это такое — шоколад?.. — Конечно, просвещу, а как же! Вот только доберёмся домой, а то тут так шумно… — пообещал я и легкомысленно махнул рукой: — Что-нибудь придумаем! — Мне всё больше хотелось есть и спать, а ведь ещё предстояло заниматься пирожными… Внимательно взглянул на мою сонную и голодную физиономию, Шурф решительно шагнул к ближайшему хлебному прилавку. Тут красовались большие золотисто-румяные караваи, затейливо украшенные колосками, шишечками и листочками, вылепленными из теста; большие пышные белые буханки; чёрные квадратные хлебцы; крошечные батончики из серой и пёстрой муки, похожие на ржаные и отрубные; длинненькие булочки-саечки и кругленькие, посыпанные какими-то семенами… К сожалению, вожделенных кремовых пирожных я не обнаружил, сколько ни шарил глазами по прилавку. Я втянул носом умопомрачительный аромат выпечки, и в животе моём громко заурчало. Я даже присел от неожиданности и робко оглянулся — мне казалось, что этот звук эхом прокатился под высоченными просторными сводами рынка!.. Но, к счастью, вокруг было так шумно, что вопль желудка не услышал никто, кроме меня самого. Ну, разве что Шурф, он товарищ чуткий… И сейчас он уже протягивал руку к симпатичным плетёным булкам, радующим взгляд блестящей корочкой, а нюх — сногсшибательным ароматом сдобы. — Две, пожалуйста. Взяв булочки, он протянул одну из них мне. — Конечно, принимать пищу на улице не следует, но из любого правила есть исключения. — Ага, если нельзя, но очень хочется, значит — можно! — пробубнил я, благодарно впиваясь зубами в булочку. — Спасибо, дружище, ты спас меня от голодного обморока! Булка оказалась потрясающе вкусной: мягкая, пышная, она была ещё тёплой и восхитительно пахла чем-то, похожим на корицу и ванилин. Надо будет узнать, как называется эта тутошняя специя! — Не спеши, — улыбаясь краешком рта, посоветовал Шурф. — Сейчас ведь пить захочешь. А камра будет только дома. И откуда только знает?.. В порыве алчности я сам забыл, что от сухомятки на меня нападает икота. И точно: стоило мне проглотить большущий кусок булки, не запивая, как я тут же начал икать. Я поспешно забормотал: «Икота-икота, перейди на Федота…» Шурф сочувственно посмотрел на меня: — Это заклинание? — Можно и так сказать… — от неожиданности я даже икать перестал. — Видишь, действует! А я уже собирался просить, чтоб ты меня пугнул. — Интересный способ борьбы с икотой! — поразился Шурф. — Но ведь сильный испуг, напротив, может привести к заиканию, а от него избавиться ещё труднее. Таким вот образом мило беседуя, мы вышли из-под сводов рынка, дабы не пугать торговцев и покупателей зрелищем своего внезапного исчезновения. А через миг, пройдя Тёмным путём, уже стояли на кухне в доме сэра Шурфа. Здесь было чисто и просторно — видимо, хозяин сам поддерживал чистоту и порядок в своём кулинарном уголке! Хотя уголком назвать помещение было бы не совсем корректно: кухня едва уступала размерами кабинету хозяина, а кабинет, как известно, лишь немногим меньше крытого стадиона… Только оформлена кухня была не в белоснежных, а в тёплых, бежевых тонах: стены цвета топлёного молока; кремовый пол — ни соринки! — и лёгкие шторы оттенка кофе с молоком, чуть колышущиеся на утреннем ветерке из приоткрытых огромных окон. За окнами шептала листва огромного вахари — того самого, в развилке которого мы с удобством устраивались, когда желали поболтать или почитать в саду. Самые верхушки ветвей мощного дерева уже чуть золотились в первых нежных лучах утреннего солнца; нижние ветви ещё хранили ночные тени и влажную прохладу рассвета… Шурф встряхнул левой кистью, выгружая на стол наши покупки. Так как мы отправились на рынок без корзины, пришлось транспортировать свёртки таким вот мистическим образом. Потом взглянул за окно: — Уже начало шестого. Пора приступать! — с этими словами он положил на стол книгу, извлечённую из-под лоохи; двумя небрежными движениями вернул нам прежнюю внешность, а затем, совершив удивительно плавное и затейливое движение кистью руки, сотворил прямо посередине кухни… родник! Я зачарованно пялился на хрустальный фонтанчик, бьющий прямо из пола. Самое интересное, что вода не растекалась вокруг — обитатели первого этажа могли быть спокойны за свой потолок! — Чтобы сэкономить время, не спускаясь в подвал,— пояснил Шурф, тщательно моя руки. Затем приглашающим жестом провёл над фонтанчиком. Я вышел из ступора, сполоснул пальцы, бездумно стряхнул капли на пол... и поймал внимательный взгляд Лонли-Локли, укоризненно говоривший: и вот так ты руки моешь перед приготовлением пищи? Я вздохнул и принялся старательно тереть ладони под струёй воды, пока взгляд не превратился в одобрительный. Потом Шурф ещё раз провёл рукой над полом, и родник исчез. Затем Лонли-Локли переоблачился в другое лоохи и тюрбан из тонкой белой ткани — полагаю, аналог поварского колпака и фартука! Откуда он их добыл, я так и не понял — возможно, кулинарная экипировка хранилась в одном из бесчисленных ящичков большого кухонного стола?.. Вот и правильно, готовить надо в чистой домашней одежде! А я припёрся с улицы на эту безупречную кухню, и даже переодеться не во что, разве что снова вывернуть свою наизнанку надетую Мантию… пока по мягкому месту не получил! — Вот, возьми, — мой друг протянул мне чашку горячей камры, налив её из глиняного кувшина, стоявшего на жаровне. — Пей и читай мне рецепт по шагам, а я приступлю к приготовлению теста. — А почему не я? Это же моя, в конце концов, была идея — пообещать пирожных! — Ну, положим, это была моя идея — утащить тебя со службы в «Трёхрогую Луну», — хитро прищурился Шурф. С ума сойти, он подшучивает! С меня даже сонливость слетела, как шелуха с луковицы. — И потом, одному кулинару очень хочется попробовать приготовить что-то из другого Мира! — подхватил я. Шурф подмигнул мне — я даже моргнул от удивления! — и принялся за дело. Он плавно шагнул к абсолютно ровной бежевой стене и… в ней обнаружилась тайная дверца! А за её створками — аккуратные пирамидки мисок, чашек и кастрюлек. Добыть их из стены — вот это волшебство! Только через пару секунд до меня дошло, что Шурф просто открыл встроенный в стенную нишу кухонный шкафчик, дверцы которого были так искусно подогнаны и окрашены в тон стене, что различить их, особенно издалека, казалось практически нереально. На стол перекочевал тяжёлый звонкий чугунок — Шурф снял с него крышку, задев её краешком о бортик посуды, и чугунок откликнулся чистым звенящим звуком, словно древний колокол. Этот звон долго ещё дрожал в утреннем воздухе, на грани слышимости... В компанию к музыкальному чугунку из шкафчика были добыты: блестящий металлический лист, две кастрюльки тёмно-янтарного стекла — побольше и поменьше, а также прозрачный стакан; затем к посуде добавился рулон пергаментной бумаги, цветом похожей на паруса старинных кораблей, и самая обычная столовая ложка. Ура, подумал я, по крайней мере, здешние ложки такие же, как на кухнях моего родного Мира, а значит, проблем с измерением не возникнет. Впрочем, разве на этой кухне могло быть что-то совсем обычное? Присмотревшись, я увидел затейливый узор из листьев и стеблей на серебристой ручке ложки, похожий на виноградную лозу, и уважительно подумал: наверное, это какая-нибудь антикварная заморская ложка ручной работы! Щелчком пальцев кулинарный маг зажёг рыжий огонёк под жаровней и велел замечтавшемуся мне: — Читай! Я был уверен, что он и так запомнил рецепт наизусть после первого же прочтения, но для полной уверенности хочет прослушать ещё раз. Так что я поудобнее умостился под окном, прислонившись спиной к тёплой стене, и раскрыл книгу. — Итак… — начал я, отхлебнув камры, — положить в чугунок сто грамм… ой, прости — чуть меньше четверти фунта сливочного масла и налить три четверти стакана воды. Растопить, помешивая, на небольшом огне. — Дальше, — потребовал Шурф, помешивая ложкой содержимое чугунка. Ну точь-в-точь шеф-повар, руководящий юным поварёнком, а поварёнок — стало быть, я! Вот вам и грозный сэр Макс! — Когда масло растает и смесь начнёт закипать, — продолжил я, — всыпать в чугунок муку… один стакан с горкой! И быстро перемешать: тесто заварится и загустеет. — Готово, — сообщил Шурф. — Теперь снимаем всё это с огня и ждём, пока тесто остынет… ну, станет не горячим, а чуточку тёплым, — объяснил я, поглядывая в книгу. — А пока что ты тоже выпей камры! А то я сижу тут, угощаюсь, а ты работаешь. Шурф отставил чугунок с жаровни на толстую деревянную доску, а сам взял со стола чашку камры, булочку и одним чётким уверенным движением уселся рядом со мной. Пить камру на утренней кухне, прислонившись плечом к плечу, оказалось очень уютно! Я чуть не заснул снова. Вот бы сейчас глоток бальзама Кахара! Но заветная бутылочка осталась в ящике Джуффинова стола. А в Управлении пока что появляться без пирожных не следовало! — Продолжим, — растормошил меня Шурф, деликатно потрогав за плечо. — Что там дальше? — Дальше…— я зевнул и уставился на страницу. — Дальше по одному добавляем яйца. Вбить одно — хорошенько перемешать; потом второе… и так — все четыре. Кивнув, Тайный Кулинар Соединённого Королевства принялся за дело. Я невольно залюбовался: наш сэр Истина был вылитый шеф-повар элитного ресторана! У такого любое, самое сложное блюдо точно с первого раза получится. — Что теперь? — голос «шеф-повара» отвлёк меня от созерцания. — А теперь, — встрепенувшись, продолжил я, — нужно это тесто выложить на лист, застеленный пекарской бумагой, чуть смазанной маслом. — Можно выкладывать из специальной насадки, тогда они будут фигурные… но у тебя такого нет, да? — я показал ему картинку с кондитерским пакетом и всевозможными насадками. — Такого даже на моей кухне не имеется,— мне показалось, что в его голосе прозвучало лёгкое сожаление. — Ничего, дружище, я тебе потом из Щели достану!.. Дюжину зонтиков вытащу, но достану! — пообещал я. — А сейчас, так как мы спешим, можно выложить порции теста просто ложкой. Чайной ложечкой, смоченной в воде, так тут написано. На расстоянии друг от друга в два-три пальца, чтобы не слиплись, потому что они будут увеличиваться при выпекании… — Они станут, как «Великий Пуш»? – с интересом уточнил Лонли-Локли. - Да ты что!.. Гораздо меньше… Смотри, как нужно выкладывать. Вот так… ой, — я попробовал выложить несколько порций теста. Получилось не то, чтобы идеально. Но приемлемо. — Ну, примерно так, — заключил я, передавая ложку Шурфу. — Да-да, вот такие кругленькие Куруш любит! — с восторгом подтвердил я, наблюдая, как шеф-повар выкладывает на лист ряды аккуратных шариков из теста — один в один, без всякой насадки, даже на заводе не сумели бы лучше!.. — А теперь ставим их в духовку… то есть в печь… хорошо разогретую… Ой, дружище, а у тебя есть печь? — Не просто есть — как это кухня может быть без печи? — и она уже разогрета, — невозмутимо кивнул мой друг. И когда он только успел? — Тогда, когда грел камру, — пояснил он на мой молчаливый вопрос. — У тебя же опять всё на лице написано! А насколько сильно нужно разогреть, уточни, пожалуйста? — До 220 градусов Цельсия, — заглянув в книгу, брякнул я и запоздало сообразил, что здесь ни о каком Цельсии, Фаренгейте и даже Кельвине слыхом не слыхивали. — Нуу… это в два раза горячее, чем когда вода кипит, — нашёлся я. Надеюсь, что точка кипения в большинстве Миров одинакова и находится вблизи ста градусов Цельсия!.. — Понял, — снова кивнул Шурф, точным движением отправляя лист с заготовками в печь. Она, как и шкафчик, была встроена в толщу стены и потому не сразу заметна. Только когда подойдёшь близко и почувствуешь жар от огня, живущего внутри. Он закрыл дверцу печи и обернулся ко мне: — Ну вот, пока пирожные в печи, у нас есть время, чтобы приготовить крем. Прочитай, пожалуйста, что для этого нужно? — Есть, сэр Шеф-Повар! — отрапортовал я. И под удивлённым взглядом друга стал читать дальше: — Для заварных пирожных хорошо подходит заварной сливочный крем: нежный и шелковистый, он оставляет во рту ощущение тающей прохлады… да эту книгу поэты писали! — восхищённо сообщил я, оторвавшись от рецепта. — А кулинар и есть в некотором роде поэт, — подтвердил Шурф. — Один соединяет слова, а другой — ингредиенты блюд, и в каждом случае выходит нечто уникальное… Я переварил эту неожиданную информацию и продолжил, так как время поджимало: — Так, смешиваем, значит, слова… то есть четверть стакана воды и полстакана сахара. Ставим на огонь и варим, помешивая, до тех пор, пока сахаринки растворятся и получится сахарный сироп… Ух, какой красивый золотистый сироп получается из куманского сахара! — восхитился я, заглядывая через плечо Лонли-Локли, неспешно и ритмично помешивающего содержимое небольшой кастрюльки из жаростойкого туланского стекла. — А в другой четверти стакана воды размешиваем две ложки муки, так, чтобы растереть все комочки… ты помнишь, что ложки должны быть полнёхонькие, с горкой? — уточнил я. — Конечно, помню, — с достоинством подтвердил Шурф. — …И вливаем воду с растворённой мукой в закипающий сахарный сироп. Варим, всё время помешивая, до тех пор, пока загустеет и начнёт булькать. Минуты две-три, тут на полях карандашом написано… — Готово! Теперь оставляем в сторонку, это ещё не крем, а заготовка для него, пусть остынет до комнатной температуры… иначе масло растает в горячем сиропе. — А как там наши пирожные? — спохватился я, порываясь заглянуть в печь. Хорошо, что Шурф мягко отстранил меня от дверцы, иначе я так и цапнул бы её горячую ручку голой рукой. — Во-первых, открывать печь нужно непременно в толстых матерчатых перчатках, — напомнил мой заботливый друг. — Во-вторых, как я понимаю, свойства этого теста таковы, что резкий перепад температур может привести к оседанию готовых изделий… Потерпи немного, они же выпекаются примерно полчаса? Так что ещё минут десять, и будут готовы. — Ты прав, дружище, — со вздохом сказал я. — Просто волнуюсь, понимаешь? Никогда ещё пирожные не пёк! Предел моих кулинарных изысков — яичница, да ещё камра, но только благодаря сэру Мабе и Джуффину. Шурф понимающе кивнул: — Я тоже готовлю по этому рецепту впервые. Но я уверен: у нас всё получится. Понимаешь, Макс, ведь кулинария — это также магия. А творить магию с неуверенностью и волнением не следует, поскольку твои эмоции и чувства передаются окружающему Миру. Вот, например, тесто — оно тоже чувствует. Знает, когда кулинар боится, а когда действует радостно и уверенно. И твой внутренний настрой столь же важен для результата, как и правильные пропорции, последовательность и технология… — Твои бы советы да опубликовать в журнале рецептов на моей родине! — восхищённо протянул я. — У скольких хозяек бы удался и первый бисквит, и первый блинчик! А ещё лучше — не напечатать, а провести кулинарное шоу… — размечтался я, вообразив шикарного сэра Шурфа в роли ведущего. — Насколько я могу видеть, заготовки испеклись, — вывел меня из грёз голос друга. — Смотри, — с этими словами он открыл дверцу печки. На листе красовались шикарные эклеры, или профитроли — всё время путаюсь в этих мудрёных французских названиях! — румяные, золотистые; даже мои экспериментальные экземпляры удались — не совсем правильная форма магическим образом преобразовалась в затейливый рельеф и аппетитные трещинки. — Красота! — искренне сказал я. — Мы — молодцы! — и добавил, спохватившись, — особенно ты, Шурф. — В книге написано, что готовые заварные изделия должны быть лёгкими и звонкими, потому что они пустые в середине, — заметил Лонли-Локли, слегка постукивая длинным пальцем по твёрдой румяной корочке одного эклера. Тот отозвался характерным звонким стуком. — Отлично, — удовлетворённо заключил шеф-повар, — точно готовы. Пусть немного остынут. А крем, то есть заготовка для него, думаю, уже охладилась до нужной температуры. Что нужно делать дальше? — Дальше, — заглянул я в книгу, — нужно положить в сироп мягкое сливочное масло, количеством… ну — чуть менее чем полфунта… и взбить миксером… ой! А миксер? — растерянно я воззрился на друга. В Ехо не то что миксеров, тут и электричества нет! — Что такое миксер? — хладнокровно поинтересовался Лонли-Локли. — Это такая штука, которая взбивает, — торопливо пояснил я. — Он работает от электричества, как кино… Там два венчика быстро-быстро крутятся, и крем становится пышным. — Ты говоришь, венчики? — раздумчиво протянул Шурф. — Венчик у меня есть. Как ты думаешь, подойдёт? — с этим словами он шагнул к одному из ящичков в столе, выдвинул его, не глядя, и безошибочно достал искомый предмет. Я глупо заулыбался от облегчения: это был точно такой же венчик, которые иногда ещё встречаются на старых кухнях! — Конечно, подойдёт! Как раз именно таким и взбивали раньше, когда ещё не было миксеров, как я мог забыть? — Ты же не готовил крем каждый день, — рассудительно сказал мой друг. — Только венчиком дольше, — несмело добавил я. — Миксером вжик-вжик! — и готово. А венчиком, наверное, не две-три минуты, а дюжину минут придётся взбивать! Шурф хмыкнул, взял в правую руку венчик, левой взмахнул особым образом… у меня перед глазами всё завертелось; казалось, стены кухни закружились; потом я понял, что это всего-навсего вращался венчик в кастрюльке с кремом. Я глазам своим поверить не мог: не прошло и минуты, а крем стал именно таким, как требовалось: пышным, светлым и густым! — Вторая ступень Чёрной Магии, — пояснил довольный Шурф. — Думаешь, местным кулинарам нравится взбивать тесто для бисквитов часами? Положим, миксеров тут нет, зато есть этот нехитрый фокус… А теперь, Макс, — добавил он, — будем работать в четыре руки, так как уже без четверти шесть, и пирожных много. — А?.. Да, давай! — я засучил рукава, всем своим видом показывая, что готов помогать. А то, понимаешь ли, расселся тут, друг работает, а я только советы даю… — Погоди. Неужели ты собираешься работать с пищевыми продуктами в уличной одежде? — укоризненно покачал головой Шурф. — А у меня другой нету! — растерялся я. — И у меня только один комплект; второй сейчас постиран и сохнет на заднем дворе, — сообщил строгий шеф-повар. Тут меня осенила идея. Я сунул руку под стол и изо всех сил сосредоточился, стараясь не думать о зонтиках… Таких круглых, разноцветных… Нет! Никаких зонтиков! Только поварская одежда! Что там они носят, кроме колпаков?.. Рука онемела на удивление быстро, и я вытащил на свет что-то матерчатое… надеюсь, не купальник?.. С меня станется!.. Развернув свою находку, я увидел, что раздобыл самый настоящий кухонный фартук! Правда, он был красным в белый горошек и с белоснежными волнистыми оборочками… но это ничего. Я напялил добычу на себя и гордо прошёлся по кухне: — Ну, как? Теперь ты допустишь меня к пищевым продуктам? Шурф молча смотрел на меня с дюжину секунд, потом вздохнул и сказал: — Ещё бы спрятать под тюрбан твои волосы… Нужно ли говорить, что мой тюрбан валялся где-то то ли в Управлении, то ли вовсе в одном из моих многочисленных домов?.. Но я нашёл выход из положения, нахально обмотав свою башку одним из кухонных полотенец. Да простит меня Шурф, что мои нестриженые патлы соприкоснулись с его безупречно чистыми полотенцами! Но всё же это гораздо лучше, чем пирожные с волосами. Видимо, Лонли-Локли был согласен с этим, потому что ничего не сказал, а только ещё раз вздохнул и протянул мне нож: — Разрезай пирожные, только не до конца… Хотя, впрочем, нет, давай-ка сюда, я сам разрежу… — «Боится, чтоб не порезался», — умилился я. — Всё равно у нас нет этой штуки, кондитерского шприца, чтобы через него наполнить пирожные кремом. — А хочешь, попробую достать? — предложил я. — Вон фартук как лихо раздобыл! С первого раза! — Пожалуй, лучше в следующий раз, — попросил Шурф. — А сейчас наполняй заготовки кремом, хорошо? Что я и сделал, попутно перемазавшись в креме и то и дело облизывая пальцы, хорошо, что Шурф не видел, занятый своим делом… А может, и видел, просто не прокомментировал. Кстати, крем оказался восхитительным: похожий на белый шёлк, он таял во рту, действительно оставляя ощущение приятной прохлады… Наконец, все эклеры были наполнены кремом и сложены на бежевое блюдо с рисунком из золотистых листьев. Оставалось покрыть их шоколадной глазурью. Пирожные и без глазури были весьма хороши, что на вид, что на вкус — я не удержался и слопал одну штучку, всё равно их было гораздо больше дюжины! Но я ведь обещал рассказать Шурфу, что такое шоколад… Рассказать и показать! Поэтому я без лишних слов запустил руку под свой фартук, то есть в Щель Между Мирами, надеясь успеть за оставшиеся десять минут. И усиленно стал представлять кондитерский магазин; шоколадные плитки на прилавке, конфеты… так, нам нужен настоящий чёрный шоколад, без всяких там орешков, помадки и прочего, что туда добавляют… Через рекордное время — три минуты! — я был вознаграждён за старания и вытащил… какую-то баночку. — Вот же! — возмутился я. — Всё сначала! Надо было лучше думать о плитках… — А что это? — заинтересовался Шурф, протягивая руку. — Это не шоколад? — Он открыл крышку с резьбой и принюхивался к содержимому баночки. — Пахнет вкусно… Я не выдержал, отвлёкся и тоже заглянул. И просиял: — Так это же шоколадные копейки! Надо же, а я на плитках зациклился… Это же ещё лучше: такие миниатюрные кусочки шоколада быстрее плавятся. А нам и надо их растопить. — Можно попробовать? — вопросительно взглянул на меня Шурф. — Спрашиваешь! Конечно можно, дружище, и даже нужно! — рассмеялся я. — Я тебе потом ещё и шоколадную плитку раздобуду!.. Шурф нырнул рукой в баночку, выудил несколько кусочков шоколада, положил в рот, задумчиво постоял, прислушиваясь к ощущениям, а потом заключил: — Это очень вкусно. Я почти видел на его лице довольную улыбку! Только многолетняя привычка удержала обычно невозмутимого сэра Истину от бурного восторга. — Возьми ещё, — предложил я. — Спасибо. Разве что пару штучек, — церемонно согласился Шурф, высыпая остальные копейки в блестящий ковшик. — Теперь наливаем туда же, к шоколаду, столовую ложку растительного масла, — спохватился я, вспомнив о своих обязанностях. — И нагреваем, помешивая, поставив этот ковшик в бОльшую ёмкость с водой, стоящую на огне… Шоколад быстро растаял, превратившись в аппетитную густую глазурь. Пару минут нам потребовалось, чтобы окунуть в неё по очереди все пирожные верхушечками и выложить их обратно на блюдо. При этом я перемазался ещё и в шоколаде, а Шурфу хоть бы что! — ни капельки не виднелось на его белоснежных одеждах! Не говоря уже о лице и пальцах… Магия какая-то, что ли? Надо попросить, пусть и меня научит! — Готово! — удовлетворённо резюмировал Шурф, озирая результаты наших трудов. — Можно переодеться и отправляться в Дом у Моста. — Погоди! А попробовать? — остановил его я. — Надо же знать, чем мы угощать Куруша будем? — Ты прав, — согласился Лонли-Локли. Ещё пять минуток на то, чтобы выпить из тёмно-шоколадных керамических чашек тёплой камры со свежими пирожными, прислонившись плечом к плечу, а спинами — к стене под окном, за которым радостно шумел сверкающей в тёплых лучах листвой, приветствуя солнце, проснувшийся вахари… И мы, прихватив блюдо с эклерами, отправились Тёмным Путём в Управление. Шурф взял левой рукой блюдо, а правой — мою руку, и мы шагнули через темноту, чтобы спустя миг очутиться в Зале Общей Работы. — Ого! Чудовише! Какое эффектное явление! И Лонки-Ломки с тобой? — жизнерадостно приветствовал нас красочный вихрь по имени Мелифаро. — А это вы нам покушать принесли? — Отстань! — весело посоветовал я. — Это не тебе, Девятый Том, это — Курушу! — А мне дадите хоть парочку? — милая рыжеволосая девушка робко подошла к нам… и расхохоталась, проводя рукой вдоль лица и превращаясь в сэра Кофу. — Ну, вас угостить — это святое!— ответил я. — Знаете, Кофа, это ведь угощение по рецепту с моей родины! — Ну да, с начинкой из менкальего… Я хлопнул Мелифаро по его загребущим лапам, уже протянувшимся к блюду, в то время как его рот молол нечто несусветное. — Куда?! Ты что такое о еде говорить себе позволяешь? Вот я тебя за это оставлю без сладкого… — Я хотел сказать, менкальего кумыса! — обиженно пояснило Дневное Лицо, сделав брови домиком в ответ на укоризненный взгляд сэра Шурфа. Я не выдержал и расхохотался, протягивая каждому из коллег по парочке пирожных. — Угощайтесь, здесь много. Хватит на всех. — О, какой аромат! — восхитился неожиданно появившийся в Зале Нумминорих. — А можно и мне попробовать? — Конечно, — согласился я. Угощать — это очень приятное занятие, даже приятнее, чем самому угощаться! — И для Меламори оставим, пока эта соня доберётся до службы… — О, величайший из царей, Фангахра, твоя поистине королевская щедрость не знает границ!.. Я закатил глаза и, вздохнув, потянул Шурфа за собой в кабинет Джуффина. — Постой, Ночной Кошмар, а что это на тебе надето? Это такая специальная королевская униформа? — донеслось мне вслед. И, уже переступая порог, я с ужасом заметил, что забыл снять передник в горошинку… Джуффин хохотал так, что пол дрожал и чашки на столе подпрыгивали, звеня, а дремавший на спинке кресла Куруш проснулся и открыл свои круглые глазищи. — Вот, умник, это тебе! Угощайся! — я протянул птице поднос, на котором осталась ровно дюжина пирожных — после того, как мы с Шурфом угостились сами и угостили всех коллег, включая Кекки и оставив Луукфи, который должен был прийти к полудню, его долю лакомства. — А мне? — хитро вопросил Джуффин, поглядывая на нас. — Я поделюсь, — великодушно пообещал Куруш, протягивая когтистую лапу к угощению. — Мне столько не съесть за один раз… — и добавил, обращаясь ко мне: — Иногда вы, люди, бываете на удивление пунктуальны. Ты, Макс, опоздал всего на две минуты… И даже не забыл про угощение. Благодарю, — деликатно взяв лапой эклер, наш мудрый птиц поднёс пирожное к своему клюву и отщипнул кусочек. — Как это я мог забыть про обещанные сладости? — изумился я. — Такого ещё не было! — Было, было, — флегматично подтвердил Куруш. — В восьмой день сто шестнадцатого года… — тут в его жёлтых глазищах вспыхнул огонёк, и буривух поинтересовался: — А в каком трактире ты заказывал эти пирожные, Макс? Этот вкус нов для меня, и он мне нравится! — Я их не заказывал, — смущённо ответил я, — это мы с Шурфом приготовили… то есть, скорее, это Шурф готовил, а я помогал по мере своих скромных умений! — Очень интересно! — прокомментировал буривух с полным клювом крема. — Ещё бы! Пирожные по рецепту из другого Мира! — с набитым ртом подтвердил Джуффин. – Да ещё и восьмая ступень Белой Магии! Я впервые видел на круглом совином «лице» нашей пернатой энциклопедии изумлённое выражение! Даже глаза Куруша, казалось, на пару секунд стали ещё круглее. И мои, кстати, тоже. — Так вы в курсе, Джуффин? — спросил я. — Рецепт из моего родного Мира, да!.. Но почему такая высокая ступень магии? Да ещё и Белой! Ведь в кулинарии, как обычно, используется Чёрная? — Да, Чёрная, если дело касается продуктов, - пояснил мой шеф. - Подогреть что-то, подсластить, как камру, или смешать (я тут же вспомнил «миксер»!). Но в кулинарии, помимо «материальной», применяется ещё и Белая Магия. Замечал – когда у повара плохое настроение, то и еда получается невкусная? — Как же! — припомнил я. — Однажды мадам Жижинда была не в духе — повара летали, как за одно место укушенные!.. Ух и переперчен был паштет в тот денёк! А жаркое, наоборот, недосолено… — Хорошо, что со времён Эпохи Кодекса такой денёк выдался только однажды!.. – подхватил Джуффин. – Нам повезло, что у хозяюшки нашей обожаемой «Обжоры» чудесный характер… — А когда готовишь с хорошим настроем, им заряжается и еда! —понял я. — Так мы с Шурфом «намагичили» в эмоциональном плане? Ну ещё бы, ведь так хотелось, чтобы получилось, и не просто так получилось, а ещё и очень вкусно!.. — Угу, — кивнул Куруш и потянулся за добавкой. Джуффин не отставал от буривуха… Оба перемазались кремом, как дети малые — чувствую, придётся оттирать не только клюв Куруша, но и шефу из Щели салфетки доставать! Шурф переводил взгляд с одного на другого, и в уголке его губ притаилась лёгкая улыбка. Потом он легонько тронул меня за руку: — Пойдём, сэр Макс. Твоя ночная смена благополучно завершилась, а у меня сегодня День Свободы от Забот… Как ты смотришь на то, чтобы погостить у меня ещё немного?.. В твоей кулинарной книге достаточно любопытных терминов и названий!.. — Я смотрю на это положительно! — кивнул я. — Конечно, дружище, я тебе всё объясню и расскажу… только вот сначала переоденусь в нормальную одежду! Мантия грозного сэра Макса, надетая наизнанку, и фартук с оборочками — не самое подходящее сочетание. — Ты смотри! — изумился Джуффин. — Прогулял всю ночь, а теперь опять со службы смывается? Ладно уж иди, иди!.. Но за это можно и получить! — И меня настиг таки честно заслуженный волшебный пендель от моего неподражаемого шефа, любителя театральных эффектов… Так что из кабинета я практически вылетел — хорошо, что по пути Шурф успел поймать мою руку, и мы оказались не в Зале Общей Работы на радость Мелифаро, а в знакомой кухне. В окне играла просвеченная солнцем крона вахари, рисуя на полу переменчивые узоры. Я сел на излюбленное своё место у стены и блаженно задремал, переживая все события этой удивительной ночи. Сквозь сон я слышал, как Шурф тихонько шелестит страницами книги и едва слышно звенит посудой. Наверное, ищет новый интересный рецепт из другого Мира!..