Дружеское фото

Столь долгожданный для Отабека момент наконец наступил. Почтительная тишина, в душе фанфары играют национальный гимн; рука немного влажная и все еще помнит пожатие узкой — но сильной — ладони Плисецкого… — Слушай, а что делают друзья? — это было первым, что спросил у него Юра в новой для себя роли: друга. И тут же отвернулся — волосы привычно скрыли его лицо, не давая понять, серьезно ли он. Отабек задумался (так далеко в планировании этого судьбоносного дня он еще не заходил, и готового ответа не было). Что делают друзья? Он и сам смутно представлял это. А вот что он хотел делать с Юрой, было уже понятнее. Что за это с ним сделает сам Юра, тоже было примерно понятно: парень не отличался долгими раздумьями, а вот вспыльчивым характером — вполне; руки у него тяжелые — даром что изящные, а ноги могут подниматься очень высоко и точно закатают кое-кому губу обратно. Про его глаза воина Отабек вообще молчал: они его с первого взгляда сразили и взяли в плен. Но мысли мыслями, а ответить бы надо: Юра за долгий игнор вполне может показать, что у него еще входит в воинский набор. — Ну-у, они смотрят футбол, — наконец выдал Отабек первую пришедшую в голову мысль. — Неинтересно, — отрезал Плисецкий. — Пьют вместе кумы… пиво, — вторая попытка. — Мне нет восемнадцати. И я не пью, — еще больше помрачнел Юра. Снова мимо. — Обсуждают девушек? — уже полувопросительно произнес Алтын, сам неуверенный в этой фразе. В ответ красноречивая тишина. На упоминание девушек Юра всегда реагировал с температурой льда — отрицательно: чаще всего в этом контексте любили обсуждать его. — А еще они делают совместные фото! — осенило Отабека. Тут Юра сразу же вспомнил своих «Ангелочков» и попытки (пытки) фотосессии с ними. И скривился, подавив порыв высунуть язык. Бр-р-р… — Да ну на… — начал было он, но остановил себя. Ведь то были чужие люди, а Бек теперь его друг. Это же другое? — … лады, валяй, — внезапно закончил он совсем по-другому, когда Отабек уже начал прикидывать, хватит ли ему бензина обратно до Казахстана — и это если сейчас еще дальше не пошлют с такими предложениями. — Тогда давай прямо сейчас? — тут же оживился Алтын. Что ж, одно попадание на три промаха тоже результат. А впереди у него будет еще много времени для повышения меткости. Юра достал свой телефон и вытянул его в левой руке вперед. Отабек подошел ближе, раздумывая, стоит ли ему сейчас улыбнуться. Нет, не стоит: первое фото с Юрой дело серьезное, надо подойти к нему со всей ответственностью. — Ты слишком близко, — вдруг напряженно процедил Плисецкий. Или не напряженно, а смущенно? — Но иначе я не влезу в кадр, — пожал плечами Отабек. Раздался скрип: этим движением он зацепил куртку Юры. И правда близко. Порыв внезапного ветра взметнул золотистые пряди и защекотал ими лицо Отабека. От светлых волос пахло морозной свежестью: сказывалось долгое нахождение на льду. А еще едва уловимо — выпечкой. Все же его фанатки (за блогом которых Отабек все это время следил: думал, как подкатить к объекту своих первых чувств) были правы: пахнут они и правда чудесно. — Скажи «Ти-и-и-игр», — смирившись, попросил Юра, пытаясь сфокусировать камеру. Отабек же так увлекся изучением отличительных особенностей одной русской феи, что не расслышал: — Извини, что? — теперь он даже повернул голову, чтобы уж точно уловить все до малейшего колебания воздуха. И Юра тоже повернул голову, желая сделать словесный поток направленнее. В общем, ничего повторять не пришлось: когда они неожиданно встретились губами, как-то стало не до слов. Щелк. От внезапности Юра так сжал телефон, что случайно попал по кнопке «Сфотографировать». И Бек понял, что вместо привычного при фотографировании предупреждения «Сейчас вылетит птичка!» уже без всякого предупреждения косяками полетят его зубы. И поэтому под сковавший их обоих ступор он, решив, что каждый приговоренный к мучительной казни имеет право на последнее желание, положил руку Юре на затылок и прижался к мягким губам плотнее, углубляя поцелуй. И то, что у Плисецкого от удивления отвисла челюсть, этому весьма поспособствовало. Стараясь не особо задумываться над своими действиями (ну и что, что первый поцелуй — у него знания предков в крови!), Бек чуть наклонил голову и зажмурился. Так лучше: теперь он хотя бы не видит с расстояния в пару сантиметров полные нецензурного офигевания зеленые глаза. И теперь он мог действовать дальше: легко сжать нижнюю губу Юры своими, чуть оттянуть — и, услышав в ответ тихий вздох, коснуться его языка своим. И кто говорил, что у этого парня острый язык? Ничего подобного — обычный. Но ничего обычного в данной ситуации не было. И это просто сносило крышу, стены, фундамент, и почва тоже за компанию уходила из-под ног. Ту-ду-ду-ду-дум! Сердце Отабека не просто билось — оно зажигало, как ударник на рок-концерте, а голова кружилась от осознания ситуации. Неужели он и правда решился? Целых пять лет пытался заставить себя просто подойти к Юре и поговорить, а тут всего через пять минут — такое! К чему ему теперь стремиться ближайшие десять лет, отведенные на эту, выполняемую в данный момент, задачу? Впрочем, есть заманчивый вариант… Но это если он сегодня выживет. А шансы на это с каждой секундой стремительно уменьшаются. С усилием заставив себя прекратить, Отабек отпустил Юру и отступил на шаг, настороженно наблюдая. Кажется, подняться с ним для разговора на столь высокое место и сотворить подобное возле самых перил было несколько… суицидально. Впрочем, после такого и умереть не жалко. Но Юра не спешил Отабека, только что вернувшегося с седьмого неба от поцелуя, одним метким ударом ноги отправлять обратно: только как-то заторможено утер влажные губы рукавом и тихо поинтересовался: — Ты уверен, что друзья так делают? — Конечно, — Отабек серьезно кивнул. Впервые привычка не показывать эмоции сыграла ему на руку. — Мы так даже в лагере, тогда, пять лет назад, делали. Помнишь? Этого, конечно, не было. Но раз Юра даже их встречу не помнит, то и эта маленькая ложь во спасение (самого Юрия, конечно — а то еще посадят за убийство с особой жестокостью) может и прокатить. — Ну ладно, — недоверчиво протянул Юра. Может, у казахов так принято — вот и дружат они иначе? Бек украдкой облегченно выдохнул. И на радостях предложил своему новому другу (ну, пока еще, не все сразу) зайти в ближайшее кафе. Чай ведь можно и несовершеннолетним пить? Нет денег? Не страшно, он сам заплатит! И до дома потом довезет! Да-да, и так тоже друзья делают! Интересно, а если он скажет, что на прощание друзья тоже целуются — прокатит?..

***

Уже дома, лениво перебрасываясь с Беком сообщениями, Юра решил посмотреть на ту фотографию. Поэтому открыл галерею, увеличил последнее фото на весь экран… И вспыхнул. Пусть немного смазано, да и качество не очень… но: — Дерьмо! Ну вот ни хрена это не дружеский засос! — заорал он, подпрыгнув на кровати и тряся в воздухе телефоном. Вполне себе такой засосный засос! И уж точно друзья так не делают! Последняя мысль резко охладила все его возмущение. Почему он так в этом уверен? Ведь ему никогда раньше не предлагали подружиться… Вдруг это и правда нормально? Еще раз посмотрев на фотографию, Юра ожесточенно затыкал пальцами по экрану, добираясь до пункта «Удалить». Через три секунды с компроматом было покончено… но вот еще бы и от воспоминаний было так просто избавиться! Юра невольно коснулся пальцами своих губ, словно все еще ощущая на них тепло и настойчивость чужих… А-а-а! Мысленно взвыв, парень отбросил телефон, взъерошил волосы обеими руками и повалился обратно на кровать. Свернувшись калачиком, он уткнулся отчего-то пылающим лицом в вернувшегося (а ранее спугнутого возмущенным криком) кота. И пусть Юра не знал, как реагировать на этот момент, все, что было потом, ему однозначно понравилось. И поездка на байке: ветер в лицо, крепкая спина впереди — словно надежная стена, за которой можно спрятаться. И чудесные разговоры в кафе: Юра никогда ни с кем так не общался — отбросив серьезность, отбросив язвительность. И обычный чай, который он там пил, кажется, еще никогда не был таким вкусным. И если настоящая дружба именно такая, то Юра не хочет больше заводить друзей. Ему и одного, хм, достаточно.