Just hold on...

Луи лежал на кровати, хмуро смотря на свой телефон. Ему приходило бесконечное количество сообщений со словами скорби и жалости к нему и к его семье. Но ему было это не нужно. Луи не любил чувствовать себя жалко в глазах других людей. Он знал, что рано или поздно это случится и был готов к этому. Сегодняшнее выступление, на которое пришли все парни, выбило его из колеи. Лиам весь вечер не сводил с него встревоженного взгляда. Найл же, напротив, пытался разбавить атмосферу шутками, но увидев, что никто не настроен на это, сразу поник. Гарри находился все время рядом с Луи, придерживая того за талию, будто боясь, что тот куда-то сорвется и убежит. А Луи хотелось. Хотелось убежать от этих пытливых взглядов, хотелось просто сидеть в своей комнате, пропуская сквозь пальцы волосы на голове. И думать, думать, думать… А что бы она сказала, если бы была здесь? Что бы она сделала, если бы не ушла так быстро? Она бы поцеловала его в щеку, как всегда, желая удачи? Сказала бы Гарри, чтобы он присматривал за Луи? Или… Нет, об этом думать уже слишком поздно. Слишком. Тогда, стоя на сцене, окруженный клубом дыма, он думал, что сейчас хочет отпустить это все. Всю эту тяжесть, которая копилась на протяжении всего этого времени. Наружу невольно просились слезы, но он сдерживал себя, как и всегда. Он должен быть сильным для своей семьи, для фанатов, для тех, кто его окружает. Слова Саймона были словно выстрел в спину. Его предупреждали, что обязательно упомянут его маму в эфире, но все произошло слишком неожиданно. Только что он пел, вкладывая всю душу, а сейчас он стоит опустив голову и держит себя в руках, стараясь не покинуть эту сцену слишком поспешно. Луи уже выходил из гримерной, чтобы пойти к парням, принимая похвалу, но его окликнул чей-то голос: — Хэй, Лу… Снова будто удар в голову. Рядом с ним стоял Зейн, сжимая в руках букет алых карликовых роз, нервно переминаясь с ноги на ногу. Это был странно. Странно было все, начиная от букета, заканчивая тем, что, он, блять, тут делает. — Эм… — слова не вовремя потерялись, оставляя хозяина с широко распахнутыми глазами. — Ты отлично справился, приятель, — он улыбнулся, и эта улыбка была настолько знакомой, отчего начало щемить сердце, заставляя поморщиться. — Оу, да… Спасибо, — он не знал, что ответить человеку, который попросту выкинул тебя из жизни. Просто — бах! — и нет тех пяти лет, которыми жил Луи. — Я… Я хотел бы выразить свои соболезнования по поводу Джей. Это чертовски ужасно, и… — парень глубоко вздохнул, теряя смысл своих слов и просто уставился на Луи, — это тебе. Зейн спохватился, отдавая маленький букет в руки ничего не понимающего парня перед собой. — Д-да. Спасибо, — и почему так неловко? — Ну, тогда я пойду? — и, не дождавшись ответа, Малик развернулся, чтобы уйти прочь, но его вдруг остановил голос. — Спасибо. Он повернулся, чтобы сказать: — Ты уже говорил это. Но в ответ услышал: — Просто… Спасибо. Зейни, — Луи ухмыльнулся, смотря на то, как в глазах напротив зажегся знакомый огонёк веселья, но тут же погас. От этого становилось грустно. Малик понял, что именно имел в виду его друг. А друг ли? — Без проблем. Обращайся, если нужно. И ни слова больше не сказав, прошел по коридору к чёрному выходу, где его ждал личный телохранитель. Букет маленьких роз до сих пор неловко лежал в руках Луи, словно живое напоминание того, что сейчас произошло. Все случилось слишком внезапно, не давая парню даже подумать о том, что произошло. «Обращайся, если нужно». Эти слова набатом звучали в его голове ежесекундно. «Зачем ты врешь мне, Зейн? Мы оба знаем, что это неправда, так зачем все это? Я не держу на тебя злости или обиды, но, пожалуйста, будь добр просто не возвращаться ко мне. Мне и так слишком плохо…». Букет все ещё лежал в руках парня, а сам он продолжал стоять возле гримерной, подпирая собой стену. — Лу?.. Лу, ты тут? — Томлинсон услышал до боли родной голос за своей спиной. Медленно повернувшись, он столкнулся взглядом с зелёными глазами, в которых плескался испуг, страх и… Что-то ещё. Что-то очень нежное, родное и до одури любимое. — Гарри? Вы искали меня? — странно, голос сел. Почему же? — Конечно, мы искали, дурак. Ты уже должен быть там, в толпе, а не стоять тут непонятно с чем в руках, — Гарри странно покосился на букет, а потом на самого парня. Всем было известно, что вход фанатам сюда запрещён, тогда кто?.. — Это тебе, любимый, — Луи протянул букет, мило улыбнувшись, но был вовлечён в объятия своего парня. — И почему я люблю тебя, придурок? — Гарри счастливо выдохнул тому в макушку слова любви, проводя своими большими ладонями по бокам парня. — Я хотел сказать, «потому что ты любишь меня», но понял, что именно это ты и сказал, — Луи крепче прижался к парню, зарываясь носом тому в шею. Это было его любимое место. (Если кто-то скажет, что это все потому, что Луи только до туда и доставал, то Томлинсон самолично убьёт этого человека, ни о чем не пожалев). Сейчас, сидя на своей кровати, листая ленту твиттера, он не понимал, как можно быть таким абсурдным. — Гарри? Стайлс сидел на кровати, на его голове была повязка, а в руках был почти законченный венок из алых карликовых роз. — Да, Лу, я слушаю, — Гарри высунул от усердия язык, когда вплетал последние стебли в эту хрупкую конструкцию. — Насколько нужно быть дебилом, чтобы говорить о том, что мы вместе только потому, что ты пришёл на моё выступление? — на самом деле Луи знал, что это риторический вопрос, но все равно ждал реакции Гарри. Которой, кстати, долго не было. — Ну, это, конечно, абсурдно. С таким же успехом можно сказать, что ты встречаешься с Найлом, Зейном, или, не дай бог, Лиамом. Поэтому это все, как я называю, фанатские замашки, — он сидел, как ни в чем не бывало, а у Луи все похолодело внутри. Он сказал Зейн? — Ты… Ты что-то слышал о Зейне? Гарри тяжело вздохнул, смотря на Луи. Потом, выхватив его телефон из рук, кинул на противоположный конец кровати, а сам лег рядом, укладывая Луи на свою грудь. Сейчас, перекидывая руку через талию Гарри, Томлинсон понимал, что он дома. — Я встретился с ним, — начал Гарри. Его сердце начало биться чаще, Луи буквально слышал это. Тот продолжил, — он ждал возле гримерной, когда ты придешь. После выступления, конечно. Я пошёл туда, чтобы сразу забрать вещи, и столкнулся с ним. Он выглядел подавленным. На секунду, мне стало как-то жаль его, но потом… Чёрт, Лу, я не знаю! Я ничего не чувствую! — Гарри дернулся, но парень, что лежал на нем, не дал ему это сделать, просто положив руку на огромную бабочку, начиная обводить её контуры пальцем. — Это нормально, Хаз. У меня были почти такие же чувства… — Не ври мне. Луи удивлённо посмотрел на своего парня, поражаясь его тону. — Прости? — Я знаю, что ты чувствовал, Лу. Я знаю тебя вдоль и поперёк в психологическом, и, кхм, в физическом плане. Я знаю, что ты хотел, чтобы все наладилось. Знаю, что хотел бы снова собраться всем вместе, устроить марафон ночных фильмов и кидать в друга друга попкорн. Знаю, ты скучаешь по Зейну, тебе его не хватает, я же вижу. Не так сильно, как тогда, но все же… — Гарри тяжело вздохнул, поглаживая плечи Луи и смотря куда-то в окно. — Я люблю тебя. Надеюсь, ты знаешь, — признание на уровне шепота, но Луи уверен, что он был услышан. И что он был любим. — Я люблю тебя. Надеюсь, ты знаешь, — вторил ему голос, так сильно отличавшийся от голоса Луи. Полные противоположности. В их отношениях не было слова «тоже», либо так, либо никак. «Тоже», словно ты не хочешь этого говорить, словно ты просто обязан произнести слова любви, чтобы не обидеть человека. Так не должно быть. Они лежали так ещё несколько часов, пока Гарри не произнёс: — Я больше не хочу, чтобы тебя приносила домой Лотти. Луи было чертовски стыдно, но только перед Гарри. Ему всегда перед ним стыдно. Эдакий пай-мальчик, который ругает хулигана. Но он до невозможности любит его. — Прости… — Тебе не за что извиняться, Лу. Я имел в виду, что Лотти не будет тебя таскать. Будешь спать на улице. На лицо наползла улыбка, и Луи зарылся носом в шею Гарри, нежно щекоча кожу пушистыми ресницами. — Это была ужасная шутка, Хазза. — Кто сказал, что я шутил? Гарри пропустил волосы Луи через пальцы, и крепко обнял тело, засыпающее рядом с ним. — Спокойной ночи, Лу, — он легко поцеловал парня в лоб, но тот поморщился и, приподнявшись на локтях, чмокнул в губы своего любимого. — Спокойной ночи, большая ложечка, — Лу сквозь сон улыбнулся, показывая язык. — Снова, что ли? Лу-Лу, я хочу быть маленькой ложечкой! — Гарри обиженно надул губы, за что получил еще один, но уже целомудренный, поцелуй. — Не в этот раз, love. Так и заснули. Луи, удобно устроившийся на груди своего любимого человека; Гарри, который бережно обнимал худое тело парня, даря ему своё тепло и ежеминутно целуя того в волосы. И Джей, которая просто была счастлива за своего сына, за его любовь, и за свою семью. Она знала, что они справятся.