— Дыши... Дыши! Дыши, мать твою!
Как иронично — умереть под Новый год. Счастливые люди, закутанные в теплые пуховики, носятся в поисках подарков по огромным магазинам с яркими витринами, грозясь поскользнуться на скользком льду. Опустошают потрепанные кошельки, доставая оттуда кровно заработанные деньги и отдавая зараженным общим волнением продавцам. Все смеются, улыбаются, спорят, звать ли на Новый год мистера Чжи Вона, который так любит выпить, и что подарить тете Пак, вечно всем недовольной. У каждого свои причины споров, но объединяет этих людей одно — новогоднее торжество.— Доктор! Доктор, сюда!
Бэк Хён не помнил, чтобы когда-нибудь этот праздник приносил ему что-то хорошее. Сколько бы юноша не хмурился, силясь вызвать картинки прошлого, в голову не приходило ни одного теплого воспоминания. В первый Новый год, который он помнил, отец разбился на машине. Его занесло на скользком льду. Затормозить папа смог, только врезавшись в дерево.— Везите его в операционную.
Следующий Новый год они праздновали с бабушкой и дедушкой, а они не могли спокойно общаться в семейном кругу, вечно всех поучая и ворча. Бэк не наелся в тот вечер, так как его приборы часто отбирали и показывали, как нужно резать мясо. Мать была против, чтобы ребенку давали нож, но дедушка настоял. — Он мужчина! К тому же, из семьи Бён, — дрожащим от злости голосом вещал старик, запихивая в рот очередной сочный кусочек мяса. — Я в его возрасте на охоту ходил, а он даже нож держать не умеет. Сюсюкаетесь вы с ним слишком много, вот и растет нюней. Не позволю! Надо сказать, что опасения матери не были напрасны. Тем самым ножом, которым Бэк размахивал, словно саблей, мальчик порезался, и его увезли на скорой в больницу. Там он и окончил празднование Нового года.— Сестра, скальпель.
Последующие три года семья Бён праздновала с родителями матери Бэка, и все эти три года он думал, что лучше ворчащий и шумный дедушка Мин Сок, чем холодный и молчаливый дед Чон Ин. Бёна бесила не только гробовая тишина за столом и тихое клацанье столовых приборов о тарелку, но и редкие фразы, на тему: Мэри, когда же ты снова выйдешь замуж? Нам хотелось бы еще внуков. У нас с Мин Чжу есть очень хороший друг, у которого племянник — банкир. Мы пригласили его завтра на ужин. Так что приходите, и мы вас познакомим. Бэка каждый раз передергивало, когда он вспоминал попытки дедушки с бабушкой найти ему нового папу и их извечное «мы». Мы сделали то, мы сделали се, мы подумали о том, мы подумали о сем. Когда Бён стал постарше, в его голове часто проскальзывала мысль: «А не заткнуться бы вам?» Но воспитание не позволяло произнести это вслух.— Зажим...Тампон...Отсос...
Единственный Новый год мог бы пройти нормально, можно даже сказать, отлично, но этого не произошло. В тот вечер в свои десять лет Бэк помогал матери резать салаты, мыл посуду и с завидной частотой бегал в гостиную, боясь пропустить приход Санты. Мама решила праздновать только со своим сыном, но позже пришедший подставной Клаус спутал все планы. Одинокая женщина, соскучившаяся по мужскому теплу, разомлела от шампанского и праздничной атмосферы, позволила гостю остаться не только в тот новогодний вечер, но и в последующие. У Бэка появился отчим. Бёну он не понравился. Нет, мужчина не бил чужого ребенка, не пытался отдать его в детдом или еще что-то в том же роде. Все было намного хуже: он заразил маму чем-то, из-за чего у нее вырос живот и ее часто тошнило. Очень скоро болезнь прошла, но появился маленький визжащий комочек, из-за которого Бэк не высыпался по ночам и на уроках клевал носом.— Несите пакет с кровью.
Новый братик первый год лишь бесил и заставлял тихо себя ненавидеть, но когда он произнес свое первое слово «хён», которое относилось к брату, Бён немного потеплел и разрешил брать свои игрушки. В скором времени старший с радостью нянчился с младшим, но кто же знал, что принесет им будущее. Это случилось в прошлый Новый год. Бэк не праздновал его с тех пор, как съехал от родителей, поэтому удивился, когда на пороге его квартиры показался сводный брат с бутылкой шампанского в руках. Он хотел его выгнать, но тот заныл, как на улице холодно, и Бён дрогнул. Старший во время попойки изредка бросал взгляд на часы, желая прогнать братика за час до наступления нового года, чтобы избежать чего-то страшного, что мог принести полночный час. Когда Бэк не праздновал, ничего ужасного не случалось. Вечер проходил обычно, не считая крики соседей всю ночь, но проблему решила звукоизоляция, о которой Бён позаботился сразу после одного такого случая. И сегодня день должен был пройти незаметно, но младший вспомнил о хёне не вовремя. — Хён, я же красивый? — пьяным голосом спросил парень, пытаясь сфокусировать взгляд на старшем. Бэк потянул брата за большие уши и протянул: — Ты у нас слишком лопоухий для красивого, — икнул Бён и по привычке взглянул на часы. Чан фыркнул, услышав ответ. Он знал, что уши скорее его достоинство, чем недостаток, и хотел услышать это от брата, но тот руководствовался своими понятиями о красоте. — Нет, ну скажи, что я красивый, хён, — жалостливо попросил Пак. Фамилия ему досталась отцовская. — Тебе пора, — сказал Бэк и встал, покачиваясь. Чан яростно замотал головой и стукнул по столу, когда Бён потянул его за подмышки. — Я не уйду, пока не скажешь, что я красивый! Оставалось пятнадцать минут до начала следующего года, и старший уже начал волноваться. Он потянул братика сильнее, но тот вырос высоким и сильным из-за увлечения плаванием, поэтому попытки выпроводить засидевшегося гостя были тщетны. — Ты меня не любишь, — завел старую шарманку Пак, пока Бён крутился вокруг него волчком и толкал во все стороны. Ёль даже не двинулся, словно гора Джомолунгма, оставаясь на прежнем месте. Бэк стер пот со лба и бросил взгляд на часы. Семь минут! Старший удвоил усилия, но на Чана это никак не повлияло, будто мертвому припарки. Он лишь больше сердился от толкотни хёна. — Любишь или нет? — сердито спросил Ёль, хватая брата за руку и притягивая к себе. Бён смахнул со лба мокрую прядь и взглянул на вмиг посерьезневшего младшего. Хмель будто разом выветрился из его организма, когда его губ коснулись мокрые губы Пака. Бэк выпучил глаза и уперся руками в мускулистую грудь брата, желая оттолкнуть, но кому было до этого дело. Чан прижал парня к себе и уткнулся носом в его плечо. Очень скоро по кухне разнесся громоподобный храп, а Бён взглянул на часы 00:02 и занес в свой список еще один «черный» Новый год.— Доктор, как он?! Все хорошо?!
В этот год Бэк решил уехать из страны, купил билет на самолет, собрал все вещи и вызвал такси. В последний момент ему позвонили из авиакомпании и сказали, что в связи с погодными условиями полет перенесли на тридцать первое. — Что, хе-хе, — после разговора по телефону заговорил таксист, выкручивая руль вправо, — поездку отменили? Оно и понятно. Вон, какая метель собирается. А ветер-то! Мамочки. Фонари гнутся. Это мне напомнило... — Не разворачивайтесь. Едем в аэропорт, как и планировали, — перебил его Бён. Таксист кашлянул и на время заткнулся, иногда поглядывая в зеркало на Бэка, сидящего на заднем сиденье с закрытыми глазами. Он притворялся спящим, лишь бы водитель перестал болтать, но тот и без того производил много шума, кряхтя, кашляя и иногда восклицая: — Ну надо же! Зазвонил телефон, и Бён тут же его схватил. Ответил, не глядя на дисплей, и тут же пожалел об этом. — Хён, ты где? Это шум двигателя? Ты в машине? Бэк выругался и отключился. Таксист заинтересовано посмотрел на пассажира.— Доктор, не молчите!
— Девчонка какая пристала? — не выдержал мужчина. — Бабам только дай волю, и на шею сядут. Вот я свою в кулаке держу. Она и шагу без меня сделать не может... Снова зазвонил телефон и прервал болтовню шофера. Бэк ответил на звонок, решив, что младший не такой доставучий, как этот таксист. Пристал, словно банный лист. — Хён, ты где? — слух резанул громкий бас, и Бён скривился. — В такси. Что тебе? — решил не вдаваться в подробности парень. — Куда едешь? Я думал, мы будем праздновать вместе. Весь месяц планировали же. Бэк решил не уточнять, что это Пак целый месяц планировал праздник, а не они. Бён не давал своего согласия на празднование, но младший и слушать не хотел. — А вас у главного входа в аэропорт высадить или на стоянке? — водитель явно любил почесать языком. — Аэропорт? Хён, ты чего! Ты видел, что за окном творится? У Бэка заболела голова от жужжания в трубке и бормотания таксиста. Он отключил звонок и убрал телефон в карман. — Ачжосси, помолчите, пожалуйста, — не смог скрыть раздражения Бён, складывая руки на груди и опираясь лбом о холодное стекло. Таксист заворчал, но Бэк не слушал. Неожиданно машину занесло, водитель вцепился за руль и заорал, а Бён стукнулся лбом о стекло, к которому недавно с наслаждением прижимался, и отключился. Очнулся он в палате с перемотанной головой, грудью и ногой в гипсе. У кровати сидел младший брат в незастегнутой куртке и громко храпел. Из-под куртки торчал старый халат в зайчиках, что заставил Бэка улыбнуться. Он перевел взгляд в окно и залюбовался хлопьями снега, пролетающими мимо фонаря и блестя, словно звездочки на ночном небесном покрывале. Бён вздохнул полной грудью, почувствовав запах своих любимых мандаринов, и застонал от одновременной боли и наслаждения. В тот же момент его руку сжали горячие пальцы Чана, а потом тот открыл глаза и посмотрел сонным взглядом на хёна. На лице появилось облегчение. Бэк удивился. Он ожидал криков радости и горячих медвежьих объятий, как бывало прежде, но Пак повел себя по-другому. Младший будто повзрослел за одну ночь, которую прождал в волнении у дверей операционной, кусая ногти до крови. — Спасибо, — улыбнулся Ёль. Бён вопросительно посмотрел на парня и прохрипел, сам удивившись своему голосу: — За что? — За то, что остался жив, хён, — он сжал руку брата сильнее. Бэк смутился и отвернулся. Только бы он не заплакал, а то еще успокаивать этого переростка. Но в комнате оставалось тихо. Бён ухмыльнулся и горько произнес: — Еще один Новый год насмарку. Как же достало. — Мне мама говорила, что ты не любишь этот праздник, — несмелым голосом сказал Ёль, поглаживая фаланги пальцев Бэка, исцарапанных после аварии. — Когда я узнал это, хотел устроить тебе настоящий праздник. С елкой, гирляндами, салатами и бенгальскими огнями. А еще твои любимые мандарины в какой-нибудь яркой миске во главе стола. Бэк сжал губы. — Я хотел, чтобы этот Новый год тебе запомнился. — А он и запомнился. Новый год в больнице, — фыркнул Бён. — В какой раз я уже здесь его праздную? Пятый? Пак замотал головой. — Но этот Новый год еще не наступил. Бэк никак не отреагировал на его заявление. Он продолжал смотреть в окно на хоровод снежинок. — У нас есть мандарины, — Ёль снял со стула свой рюкзак и раскрыл его. — А еще я прихватил бенгальские огни. Бён продолжал молчать с отвернувшейся к окну головой. Пак мягким движением коснулся его подбородка и почувствовал что-то мокрое. — Ты плачешь? — обомлел Чан, пробуя жидкость на вкус. Бэк вытер щеку свободной рукой и дрожащим голосом ответил: — Я не плачу. Просто слезы... — Бён вдохнул побольше воздуха и простонал, — текут. — Что-то болит? Грудь? — забеспокоился парень, вскакивая со стула и кладя широкую ладонь на грудь старшего. Бэка бросило в краску до самых ушей, но Чан подумал, что это жар. — Я позову медсестру. — Нет, — хён схватился за халат брата. — Останься. Бён заплаканными глазами смотрел на младшего, который сейчас выглядел старше его. — Хорошо. Я останусь, — сдался Ёль, садясь обратно на стул. Бэк взял мандарин с тумбочки и протянул Паку. — Почисти, — попросил он сорвавшимся голосом. Чан взял фрукт и принялся избавлять его от кожуры с задумчивым видом. В тот день они съели два килограмма мандаринов и сожгли две пачки бенгальских огней, после чего младшего выгнали из больницы с запретом посещений из-за высыпавшей сыпи на лице больного и из-за возможного пожара. Но несмотря на все это, Бэк считал, что этот Новый год — самый лучший. — Спасибо, Пак Чан Ёль, — прошептал Бён в подушку, засыпая. — Я люблю тебя, хён, — тихо сказал Чан в воротник куртки, смотря на окна палаты брата.