Тройки, двойки и единицы

В школьном классе пахло крошками мела и рисунками на самом краешке доски — это почерк Джиро; жёлтым выведена глуповатая рожица, а внизу подписано: «Каминари». В окна впархивал ветер — в нём журчали мерцания уходящего солнца, звенели чужие голоса, отбывающие вдаль, словно корабли, и стаптывалась пыль под ногами. То был вечер — сокровенное время, когда мама вовсю хозяйничала на кухне, готовя ужин, а отец возвращался с работы, толкаясь в суетливом метро. Это было время, когда учебники прятались под парту, а сменная обувь впопыхах запихивалась в шкафчики, и вся школа неторопливо пустела. Бакуго сидел на расстоянии вытянутой руки. Втирал что-то про синусы и косинусы, а Киришима пытался поспеть за ним, выводя формулы в тетради. Наверное, он так не старался даже на вступительном экзамене — сумасшедшие бои с роботами и то казались легче этой проклятущей тригонометрии. В голове всё крутилась мысль — наверное, это какая-то шутка. Однако, вот уж чего у Бакуго не получалось, так это шутить. — У тебя что, мозги куриные? Степени различать не умеешь? — негодовал тот. — Ты не можешь складывать кубы и получать единицу! Сказать честно, учитель из него тоже был специфический. — Твои тройки похожи на двойки, что я могу поделать, — оправдывался Киришима, страдальчески замазывая ответ. Почерк Бакуго правда был под стать своему хозяину — как курица лапой начиркано, ей-богу! — Всё у меня нормально с тройками, — процедил Бакуго. — А вот ты даже дважды два сосчитать не в состоянии. — Эй, ну не надо — считать я умею. — Да ну? И сколько пальцев я показываю? — Бакуго, — изогнул бровь Киришима. — Это средний. Бакуго только фыркнул — извинений от него ждать бесполезно, но Киришима на подобные глупости и так не обижался. Как тут обидишься на этого нахохленного енота, когда тот сам предложил помочь с учёбой, да ещё и после уроков остался, хотя и не был обязан? Нет, что бы там не говорили, а у Бакуго сердце было — просто терпение ни к чёрту. К тому же, вот ещё что: дополнительные занятия в пустом классе были едва ли не единственной возможностью поглазеть на Бакуго в очках. Смотри также: возможностью один-на-миллион. Пока Бакуго тыкал пальцем в какие-то мудрёные задачки и чертил карандашом окружности на оси координат, Киришима не отрываясь глядел в прозрачные стёклышки, обведённые тонкой оправой. Блики закатного марева переливались в их уголках, по бумаге шуршал грифель, а время растягивалось и закручивалось как лента Мёбиуса. Киришима даже подложил ладонь под подбородок — чтобы было удобней смотреть. А чтобы тот не догадался — невозмутимо держал ручку перед носом. Это даже несправедливо — и надо ему так здорово выглядеть в этих очках? — ...Ты понимаешь, о чём я? — А? — Киришима обескураженно заморгал, понимая, что совсем перестал слушать объяснения. — Не... То есть, да, конечно. Бакуго угрожающе склонил голову набок. — Ты что, ржёшь над моими очками? — побагровел он. — По-твоему, это смешно? Ох. Нет. Всё вообще не так. Карандаш жалобно заскрипел под давлением пальцев; казалось, Бакуго вот-вот взорвётся, а значит, ответ нужен был сию же минуту. — Ладно, — тяжело выдохнул Киришима, — ты меня поймал, — он откинулся на спинку, потирая шею, взгляд стал блуждать по ножкам стульев и теням, падающим от парт, будто бы в них крылась некая подсказка. — Прости, от тебя трудно оторваться, когда ты такой серьёзный и весь в очках. Они замолчали. Через какое-то время под партой послышался глухой стук, и Киришима скривился от боли в коленке — да уж, что он там говорил про большое сердце?.. — Дурака кусок, — проворчал Бакуго. — Я же сказал — «извини»! — заскулил Киришима, потирая ушибленную ногу. — Ладно, больше не буду называть тебя красивым, обещаю. Доволен? Бамс! Киришима взвыл, когда тупая боль пронзила и вторую коленку тоже. — Как я тебя ненавижу, — прорычал Бакуго, закрывая лицо руками. Киришиме даже самому стало стыдно (и всего лишь на какую-то там десятую долю — приятно), когда он увидел, как чужие лицо, уши и шея запылали алыми тюльпанами. Как же неловко и по-дурацки вышло — и всё-таки чертовски приятно. Ведь он заставил его покраснеть — а это возможность с куда меньшей степенью успеха.