Сила слов.

Я застрял, я потерялся. И я не знаю, что мне делать. Каждый день одно и то же. Вот она входит в большой зал, улыбаясь своему смазливому Поттеру, садится рядом с Уизелем и что-то тихо начинает рассказывать, иногда приглушенно смеясь над чей-то шуткой. Я знаю эту ее улыбку. Она особенная. Она особенная, но никогда не будет адресована мне. Вот я иду в класс Зельеварения, где всегда правит атмосфера абсолютного неравенства. Гриффиндор против Слизерина. Иногда я готов на все плюнуть, на всю вражду между нашими факультетами, на то, что мы никогда не сможем стать друзьями после стольких лет. Семь лет вражды, но нельзя иначе. Так было, есть и будет. Но как же, черт возьми, тяжело смотреть на то, как она улыбается не тем, как она общается не с теми. Как она общается не со мной. В классе много людей. Ряд из парт для студентов Слизерина, ряд из парт для студентов Гриффиндора. Но почему нельзя сесть вместе? Какого это – сидеть с ней рядом, вдыхать аромат лаванды и имбирного печенья? Смотреть на ее профиль, зная, что она не повернется, ведь она вся в учебе. Не отводить от нее глаз и не быть посмешищем для своих, ведь ты пялился на грязнокровку. Грязнокровка. А ведь она терпела. Она сильная, сильнее чем я. Сколько раз я называл ее грязнокровкой, и она терпела. Как подло и гнусно я обращался с ней. Как долго мечтал сказать совсем не то, что имел ввиду. Сказать ей, что она прекрасна. Мои руки так и тянутся в ее волосы, мечтая зарыться в них. А ее руки – тоненькие и нежные, будто никогда не видели войны. На них нет ни шершавости, ни царапинки. Ее губы всегда сложены в тонкую линию, так легче отличить сосредоточена ли она на чем-то. Но за ее улыбку я бы отдал все на свете. Профессор Снейп что-то спросил у студентов, но ответ, конечно, нашелся лишь у нее. Она невероятна умна и сообразительна. И, Всевышний, я просто не заслуживаю ее. Когда урок заканчивается, все выходят из зала, но она остается на своем месте, пытаясь что-то написать на пергаменте. - Неужто ничего не успела законспектировать наша мисс всезнайка? – и снова едкие слова вылетают из моего поганого рта. Я резко сжимаю губы и смотрю на ее осиную талию сзади. Невероятное желание появляется в голове, и мне хочется подойти и обнять ее, но я продолжаю стоять на месте, проклиная себя за эти слова. - В отличие от тебя, я стараюсь записывать всё, что говорит профессор, - она поворачивает голову в мою сторону, и я уже готов умереть от этого взгляда. На какую-то долю секунду в кабинете становится слишком тихо. И я понял: сейчас самое время. - Прости. Она молчит. Молчит так долго, что я еле сдерживаюсь, что не наорать на нее или обозвать, дабы привлечь ее внимание. Глаза направлены куда-то в пол, а ее рука упирается о стол. Она тихо встает из-за стола и полностью поворачивается на меня. Я вижу, в глазах ее сверкает недопонимания, и мне хочется все ей объяснить. - Прости, - еще тише сказал я, и это «прости» отдалось эхом в кабинете, - прости за всё, что произошло за эти семь лет. Я не должен был говорить эти страшные, отвратительные слова. Наблюдаю, как ее брови поднимаются, и на таком правильном лбе появляется моршина. Она тихо выдыхает воздух через ноздри и тянется к сумке. - Малфой, я.. - Гермиона, послушай, - я перебиваю ее и делаю шаг вперед, лишь бы она не ушла. Тишину в кабинете прорезало ее имя. Я никогда не называл ее по имени. И не только я сейчас этому удивился, - пожалуйста, выслушай меня. Я больше не могу так. Я не могу притворяться таким негодяем и трусом. Семь долгих и мучительных лет мною командовало не мое сознание, а лишь поучения отца. И я, я просто.. – началась истерика, я это почувствовал. Руки начались судорожно трястись, а ноги подкашивались. С невероятной скоростью мои руки нашли мои волосы, и я сел на ближайший стул, - я не могу больше ненавидеть тебя. Ты этого не заслуживаешь. Ты лучше, ты больше, ты прекраснее,- она резко вздохнула, и я, набравшись сил, продолжил,- прекраснее, чем то, что мне так отчаянно внушал отец. В моей голове произошел фейерверк из воспоминаний. Вот я узнаю, что Гермиона маглорожденная, говорю отцу. После его лекции, что с такими, как она, надо обращаться как с рабами, я делаю все, чтобы подобать своему отцу. Всячески унижаю ее, довожу до истерики, подкалываю ее друзей и этого золотого мальчика. Через пару лет начинаю неосознанно ревновать ее. Ревновать ее ко всему: к ее друзьям, знакомым, преподавателям, книгам и библиотеке. Я понял, что сошел с ума, но никому не говорил и не показывал этого. С каждым годом вражда только усиливалась, а чувства к ней росли. И было так тяжело в сотый раз произнести « грязнокровку», просто выплюнуть ей это в лицо и уйти дальше, не оборачиваясь. Трудно было отводить взгляд, когда они пересекались. Трудно было думать о ней одно, а говорить совершенно другое. И я ненавидел себя за это. Все тело начало трясти, будто сейчас я начну реветь, но я просто начал медленно выдыхать через рот воздух. Что-то невероятно легкое и теплое коснулось моего плеча, и я застыл. - Драко, всё в порядке, - она ведет своей ладонью по моему плечу вверх и теперь нежно перебирает пальцами волосы, - я все понимаю. Она понимает, она чувствует, она знает, но я не могу простить себя. Я испортил ей семь учебных лет. Не могу больше так. В моей руке лежит ее, и я не перестаю ее целовать. Ее мягкую, нежную кожу на руках, пытаюсь запомнить каждый миллиметр. Я слышу, она плачет. Поднимаю взгляд и вижу ее, такую светлую, такую родную, свою, сейчас стоящую и улыбающуюся мне сквозь слезы. Ноги сами поднимают меня со стула, и я стою около нее. Держу ее руки в одной своей, а второй нежно вытираю слезы. - Прошу, не плачь, я так не хочу видеть твоих слез. Прости меня, Миона, - она зарывается в мою грудь, так сильно обнимая меня, что легкие начинают гореть. Но они горят не от нехватки воздуха, а от ее запаха. Лаванда и имбирное печенье. И я зарываюсь в ее волосы носом, и просто наслаждаюсь этим ароматом. Шепчу ей что-то на ухо, находясь в экстазе от эмоций. А она тихо всхлипывает, утыкаясь в мою грудь. - Как давно я этого ждала, Драко. Как долго мне пришлось терпеть, - она отстраняется от меня и всхлипывает еще сильнее, - я ждала тебя так долго, так сильно. Наблюдала за тобой в большом зале, защищала от друзей, дабы они не оскорбляли тебя, - она переходит на крик,- Думаешь, мне было легко? Разве я это заслужила? Я так любила тебя, Драко! – и она снова утыкается в мою грудь. Сердце саднит, темп сердцебиения ускоряется, а я молчу. Руки не поднимаются, чтобы обнять ее. Она сказала, что ей было больно, и эту боль причинил ей я. Она сказала, что любила меня. - Ты нужен мне, -тихий всхлип заставил мир остановиться. Я нужен ей. И я буду с ней, до самого конца буду с ней, для нее. - Я никогда не уйду, я буду всегда с тобой. Умиротворение. Счастье. Любовь. Она рядом, она обнимает меня, она любит меня.Где-то в тишине раздается топот студентов из коридора. Скоро следующий урок, но нам сейчас не до этого. Есть только мы, и, Всевышний, сколько всего могут изменить слова.