***
— Слав, я там в морозилку пару сырных лазаний закинул — разогреешь, если нормальной еды не будет, — кажется, что Чейни говорил это буквально вчера, перекрикивая шуршание пакетов, которые он спешно разбирал. И Слава моментально появился на пороге маленькой кухни, с интересом поглядывая на содержимое пакетов из ближайшего супермаркета. Ден только улыбался, заполняя холодильник продуктами и пивом — Карелин всегда умудрялся выцепить у него список и дописать туда про десять «Клинского» и пачку Винстона. А он бы и не забыл, даже без корявой дописки коммуниста. — Собрался отлынивать от готовки? — прищуривается Слава, открывая банку пива. — Кто не готовит — того не ебут, Ден. Чейни лишь закатывает глаза, Карелин в такие моменты становился похожим на одну из тех баб, что сосут за айфон, только в случае со Славой — за домашнюю еду. Где же этот домашний образ Карелина был перед их баттлом в финале Слова? Сколько панчей Ден мог бы выдать против хайпожора-Карелина, но он тогда был занят одним из его амплуа — мерзким Гнойным. Это было забавно, но никто никогда не батлил Славу Карелина: обычного паренька из глубинки, меланхоличного поэта и пидора, под последним Чейни готов лично подписаться. Соперники почему-то всегда концентрировались на одном из его многочисленных образов: Соне Мармеладовой с ее пафосными ужимками и темой про пидорство, Гнойном с его омерзительными панчами и аморальщиной, Славе КПСС с его треками и пакетом Ленина, реже — Валентина Дядьку, под ником которого Слава творил всякую дичь, не вписывающуюся в другие образы. Поэтому соперники и терпели неудачи — Карелин всегда бил по личности оппонента, разрушая его видимый образ и вытаскивая наружу истинное лицо врага. Те же пытались выдать образы Славы за его личность. И этот диалог, кажется, произошел совсем недавно в квартире Карелина, но прошло достаточно много времени для того, чтобы испарился аромат парфюма Чейни, и стены пропахли травкой и табаком — никто больше не выгонял Славу на балкон, когда в руках мелькала зажигалка. В этот раз он реально перегнул, когда кричал Дену что-то о баттле с Рики на платформе Версуса и о конце их отношений, не забывая при этом упомянуть о звонках от Юли посреди ночи. Слава был на взводе из-за приближающегося баттла и ревности, ведь Чейни каждый раз отвечал на эти гребаные звонки, и травка в этот раз не помогла расслабиться, а Ден просто психанул и на самом деле ушел. — Лазанью с утра приготовил, с винцом скушал. Очень хорошо было. Карелин же не будет говорить Ресторатору, что впихивал в себя магазинный полуфабрикат с таким трудом, что каждый кусок приходилось заливать вином, непонятно откуда взявшемся в его квартире. — А вино кавказское? Вкусное? — Крымское вино, я же русский человек. Просто Ден как-то раз припер две похожие бутылки красного полусухого и заставил скривившегося Славу пробовать и выбирать. Кажется, что именно тогда, целуя кисловатые губы Чейни, только что пригубившего из второго бокала, Карелин решил, что крымские вина намного слаще.***
«Ты настолько не смешной — у тебя пиздил КВН» Славе нравилось смотреть клуб «Веселых и находчивых» по накурке — его выносило с каждой второй шутки буквально до слез, так было до переезда Чейни в его квартиру: Ден был против дури в квартире и КВНа по телевизору, он даже заставил Карелина посмотреть несколько выпусков на трезвую голову — большей дичи Слава не слышал со времен Хабаровского Слова. Но была польза от этого — в одном из «остроумных» номеров он услышал несколько шуток Рики времен Fresh Bloodа, Карелин даже подумать не мог, что когда-то столь забавный факт может ему пригодиться. — Нравится? — усмехается Чейни, переводя взгляд с хмурого Славы на экран. — Редкостное дерьмо, — кривится Карелин, вырубая телевизор. — Ты там, кажется, пиво купил? Стоило устроить поминки по клубу "Веселому по Накурке". Карелин понял, что его взгляды кардинально меняются под действием травы и с этим стоит что-то сделать.***
«Сладкий, как „Кара-Кум“» Как-то Слава припер домой коробку с тремя килограммами конфет от Красного Октября — фантастически-хрустящий «Кара-Кум», так похожий на те самые сладости из Советского Союза. Так в духе Славы КПСС: сначала сделай, а потом подумай, куда девать такое количество сладкого. Ему, конечно, хотелось шокировать Дена, который был тем еще сладкоежкой, и справился с поставленной задачей — Чейни был похож на ребенка, когда получил необычный подарок, но вот только Карелин бы не хотел, чтобы у того появилась аллергия. Слава не был романтиком: шутки на тему пидорства звучали не реже трех раз в день, утром он никогда не целовался и мог забыть о просьбе уже через несколько минут, но подобные порывы с лихвой перекрывали всю грубость Карелина: он мог бросить все и выхаживать захворавшего Дена с температурой 37.2, мог неожиданно подскочить ночью и утащить своего парня встречать рассвет на заливе, как-то раз даже купил Чейни шоколадку вместо пачки сигарет — множество маленьких поступков, характеризующих Славу Карелина лучше любых слов. Чейни был счастлив, что знает настоящего Славу, пусть рядом с ним иногда почти невыносимо. А Карелину просто нравилось целовать сладкие губы Дена с ореховым послевкусием.***
«Соня Мармеладова отсосет за мармеладку. Есть мармеладка у кого?» Карелин более, чем равнодушен к сладкому — его фавориты: «Клинское» и чипсы со сметаной и луком, но в один из осенних дней Славе до скрипа зубов захотелось обычных желатиновых медвежат. И не было бы никаких проблем, не настигни его подобное желание в четыре утра, когда все близлежащие магазины закрыты. Стоит отдать Карелину должное — он молча держался, вот только крутился постоянно, чем и разбудил Чейни. — А я говорил, что у тебя шило в заднице застряло, поэтому и не можешь быть снизу, — зевая, говорит Ден, стараясь снова уснуть. — Я хочу мармелад, — Слава произносит это так, будто подобное желание в половину пятого утра — норма. — Готов даже отсосать мармеладному божеству. Он хихикает, представляя огромного медведя с кислым червем вместо члена, а Ден что-то недовольно бурчит и пихает его в плечо, заставляя подвинуться. Карелин с удивлением смотрит, как Чейни поднимается и, покачиваясь, натягивает на себя одежду, небрежно наброшенную ранее на спинку стула. Слава был готов к недовольству, мату и ссылке на кухню, но точно не к тому, что Ден обуется и уйдет. Карелин уже натурального истерил, в сотый раз набирая знакомый номер, не подозревая, что телефон Чейни завалился за диван и отрубился — Слава был уверен, что Ден специально игнорирует его. На кухне уже было невозможно находиться из-за режущего глаза дыма, когда входная дверь щелкнула, и в квартиру вернулся мокрый и сонный Чейни: осень в Питере может преподнести неприятный сюрприз в любую минуту. — Проветри кухню и возвращайся в кровать, — кричит Ден из коридора, нарочито громко чем-то шурша. — Будь готов встретиться с Мармеладным Богом. — Я атеист, Ден, — кричит в ответ Слава, но распахивает настежь форточку и уходит с кухни, плотно закрывая дверь. Чейни с удивлением осознает, что липкие желатиновые мишки нехреново так могут разнообразить мастерский минет от Карелина.***
«Время на часах: без пяти 140» Это было так давно, что в то время Чейни прятал взгляд от Карелина, когда они случайно пересекались в толпе, а Слава даже не думал о том, чтобы жить с кем-то, кроме Кохи. Карелин не волновался перед баттлом с Кингстой — на битах он был ахуенной Сонечкой, показывая на деле, что такое настоящий грайм, но волновался Ден, которого не будет рядом. Почему-то Чейни казалось крайне важным находиться вместе со Славой на всех его баттлах, но сейчас обстоятельства складывались не в их пользу. — Сделай качество, — улыбается Ден, прощаясь с Карелином у черного входа в бар. — Запомни это время, Ден, — Слава достает из кармана видавшую виды нокию и крепко обнимает замеревшего любовника. — Без пяти 140 — время, когда я впервые осознал, что хотел бы видеть тебя на всех своих замесах. Им приходится признать, что рядом нужен кто-то с кем будет легче следовать за делом всей жизни.***
Карелин играется с колечками дыма, периодически затягиваясь самокруткой — прошло всего несколько часов с выхода баттла в сети, а ему уже написали почти все знакомые. Все, кроме главного человека, для которого и было все это сделано: Слава был верным солдатом Легиона и пошел на площадку соперников для продвижения родного филиала, только это поняли все, кроме Чейни. В ушах стоит гул, Карелин не слышит, как в замочной скважине поворачивается ключ, а потом скрипит входная дверь. Когда гость оказывается на кухне, Слава готов поверить, что словил глюк, как какой-то школьник после нескольких затяжек, но у игры воображения не может быть сладкого одеколона и ледяных рук, которые он ощущает на своих плечах. Ден выглядит странно: он вроде бы злится, но целует Славу, вроде хотел только поговорить, но первым тянется к чужой ширинке. Где-то на заднем фоне слышно, как что-то падает на пол. — Что ты принес? — Карелин надеется на тюбик с новой смазкой — растягивать Дена будет сложно после длительного перерыва. — Мармелад для Сони, — усмехается Ден, подхватывая с пола шуршащую упаковку haribo. Как бы там ни было — мириться лучше в горизонтальной плоскости, отложив все разговоры на потом: разве сможет кто-то продолжать ссориться, лежа на влажных простынях после жаркой ночи? Засыпая на костлявом плече Карелина, Ден думает только о том, что его Слава снова показал всем качество, пусть его и не было рядом. Карелин просто рад, что впереди его ждет спокойное время: пора бы познакомиться с родителями Чейни, он как раз собирался съездить домой на Новый Год. — Я не буду знакомить тебя с родителями перед праздниками. — А я это вслух? — Последние минут пять. Слава улыбается и решает, что пора завязывать с дурью.***
Утром Карелин просыпается в постели один, и в прихожей не обнаруживается мокрых следов на ковре, который бы никак не успел высохнуть, будь Чейни на самом деле здесь этой ночью. Цепляясь взглядом за календарь на стене, Слава замирает — 4 декабря, баттл должен выйти только через несколько часов. Во второй раз он не станет ждать появления Дена. «Будь у меня через час», — набирает смс Карелин и выходит из дома прямо в тапочках — напротив подъезда есть небольшой ларек с любимым шоколадом Чейни.