Неэгоист

Гарри было семь лет, когда он впервые спросил у родителей, почему у них нет домашних животных. Ни хомячка, ни кошечки, ни рыбки. Ему было семь, когда он впервые узнал, что у Джеммы, его сестры, ужасная аллергия на животных и ей приходится практически везде носить с собой противоаллергенные таблетки и ингалятор от приступов астмы. Мальчик не понимал, как так вышло, что за семь лет своей жизни он ни разу не замечал ужасного кашля, разрывающего его сестру, окажись по близости хоть мало-мальски пушистый, пусть и безобидный кролик. Гарри было семь, когда он выучил новое слово — эгоист — и решил, что это тот, кем он является, раз за столько времени не обратил внимания на родных, хоть его мама, папа и сестра были образцом любви и даже некоего семейного поклонения кудрявому мальчишке с зелеными глазами. Эгоист. Это слово перекатывалось на детском языке, со всей серьезностью оседая на зубах и впитываясь под кожу. Что ж, если миру так угодно, забрать невинность у ребенка, лишь показав ему весь объем его невнимательности, то, юный мальчик, в принципе, согласен. А потому в семь лет Гарри понял, что дико хочет собаку и да, ему немного плевать, как и что там будет дальше. Гарри любил сестру. Очень. Но никак не мог взять в толк, почему ей должно быть плохо от того, что собака будет жить в его комнате, выгуливать ее будет он, да и кормить соответственно тоже. Никак он не мог понять, почему мама и папа после каждого его восклицания «хочу щенка» качают головами, а в их глазах читается неприкрытая грусть. Неужели, он так много просит? Гарри было семь, когда он осознал, что он по-настоящему взрослый, чтобы принимать решения самостоятельно, поэтому выбирая и отбирая щенка у родившей недели две-три назад дворняжки с соседнего квартала, он чувствовал гордость. Настоящую, неподдельную гордость, потому что решение принял он Сам. Щенок был еще совсем маленький, нуждающийся в матери и как в защитнице, и как в кормилице, песочного цвета и с коротенькими премиленькими лапками. Он скулил и тихонечко подвывал, когда Гарри занес его в дом, мгновенно взлетая по лестнице, чтобы не дай бог кто услышал. Малыш был спрятан под кровать в специально подготовленную коробку, где уже лежал мягкий плед и наполненная молоком детская бутылочка, которую Гарри нашел на чердаке. Но щенок не пил. Он, еле-еле перебирая лапками, забился в угол и дрожал, не отзываясь ни на ласку, ни на произнесенное шепотом имя «Люк». В ту ночь Джемму забрали в больницу с аллергический стенозом. Гарри пожелал ей спокойной ночи, не помыв руки, а оставшиеся на нем запах и волосы Люка спровоцировали приступ. Теперь маленькая девочка оказалась в госпитале с прозрачной трубкой, торчащей из ее горла, ведь по-другому дышать она не могла. Спасибо братцу. На самом деле, она не злилась, как не злились и родители, только щенок был мгновенно возвращен матери, а Гарри прилетела первая в его жизни пощечина от испугавшегося за дочь отца.

***

Гарри было двенадцать, когда Джемма первый раз пожаловалась на некрасивый белесый шрам, гордо сверкающий на ее шее. Вся семья сидела за завтраком, когда это вдруг вырвалось из ее рта и она, потупив, взгляд, мгновенно извинилась, но ее брат уже был мыслями опять в том дне. Мальчик встал из-за стола, хватая куртку и рюкзак и, бормоча что-то на прощание, отправился в школу один. В тот день он не попал туда, прогуляв все уроки на детской площадке. Пока вокруг сновали дети, подросток раскачивался на качелях, позволяя слезам скатываться по гладким щекам, а ветру запутываться в волосах, которые с годами становились все более кудрявыми и упругими. — Хей, Лакс, Лакс, ко мне! — крик казался Гарри слишком тихим и далеким, так что мальчик даже не открыл глаз, пока его нога со всего лёту не впечаталась во что-то мягкое и пушистое, а площадку не пронзил вой, сравнимый по громкости своей разве что с призывом иерихонской трубы. Очнувшись, Гарри как в замеленной съемке смотрел на подлетевшую вверх от его удара маленькую несмышлёную собачку и на ее хозяина, на коленках ползущего к шмякнувшемуся об землю с противным треском золотистому тельцу. — Нет-нет-нет, Лакс, очнись, Лакс, — слезы стекали по его лицу, пока он нежно касался бока еле дышащего мохнатого друга. — Пожалуйста, не умирай. Вокруг мальчишек скопились люди, а Гарри даже не знал что сказать, а что делать — тем более. — Надо вызвать скорую, — шепнул где-то сверху женский голос, и загудели кнопки мобильника. Разговор был быстрый. Ответ тоже — в городе нет срочной госпитализации для животных. А собака нуждалась в помощи, как и ее хозяин, руки которого трясло, а воздух из легких выходил с шаркающим звуком. — Мальчик, мальчик, смотри на меня, хей. Видишь, все в порядке, — Гарри попытался оторвать руки страдальца от животного, разворачивая его к себе. Голубые глаза, полные ненависти смотрели на мальчишку, обжигая своим холодом. — Пусти, ты в этом виноват, — шепот еле срывался с губ, и в общем шуме его было можно и не разобрать, но Гарри разобрал, только вот рук не отпустил и взгляда не отвел. Он уже слишком хорошо знает это шоковое состояние. — У кого-нибудь есть машина? — спрашивает он, решая, что хоть у кого-то в этой толпе должны работать мозги. — Отвезите нас к доктору, пожалуйста. От общей массы отделяется девушка, в кенгурушнице которой сидит маленькая белокурая девочка, она протягивает Гарри руку, помогая подняться, и втроем они смотрят, как хозяин Лакс берет ее на руки, стараясь фактически не дышать, чтобы не сделать псу еще больнее. Его звали Луи. Ему было четырнадцать и этот пес — единственное, что осталось от ушедшего из семьи отца. Перелом ребер и смещение позвонков — жить будет, сказали врачи и вывели двух мальчиков из здания. Забрали собаку на неделю. Ей нужен профессиональный уход, а Луи нужен профессиональный слушатель. — Прости, ты не виноват, это я плохо следил за ним, — мальчики шли плечо к плечу, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. — Я очень испугался за него, не хотел никого обидеть и… — Ничего страшного, Лу, — Гарри удержал парня за локоть, когда он чуть не ступил на проезжую часть на красный свет. — Я тоже должен был следить за мотылянием своих ног. На тонких губах расцветает маленькая усмешка, но этого достаточно, чтобы понять, что Луи и правда больше не злится. Волнуется — да, немного негодует — возможно, но злится? Сегодня это не в его правилах. — Было бы не плохо, правда. — Да… Тихое молчание накрывает мальчишек, а ноги сами приносят их на несчастную площадку, где дети так и снуют. Не обращая внимания на занятую подростками лавочку. — Почему ты не в школе? — Луи испытующе смотрит на нового знакомого. — Я, — Гарри мнется, думая стоит ли рассказывать первому встречному о том, что он сделал в детстве и как это его преследует до сих пор. — Я эгоист. — Эгоистичность не может быть оправданием прогула, знаешь? — Знаю, но это, правда, моя причина, а ты? — А я не эгоист. Зеленые глаза захлопали в недоумении. — Я на домашнем обучении, потому что должен следить за младшими сестрами, собакой, помогать маме. — Оу, это мило? — Ты спрашиваешь? — Да, — Гарри пожимает плечами. — Я просто не знаю, что это такое. Помощь и забота. — Говоришь так, словно живешь один, — Луи хмыкает, зачесывая назад карамельного цвета волосы и подставляя лицо выглянувшему майскому солнцу. — Человек не может не знать, что такое забота. У тебя же есть семья? — Да, конечно, мама, папа и старшая сестра. — Хочешь сказать, что ты никогда не приносил сестре чай, если она болела, не мыл посуду, если не успевала мама. Не выкидывал мусор? — Выкидывал, я же не совсем идиот. Гарри разглядывал нового знакомого, пытаясь понять, что он хочет ему сказать. Что он не эгоист? Так он просто не знает про то, как мальчишка чуть не убил сестру, наплевав на предостережение родителей. Разве этого мало, чтобы закрыться от этого мира, погребенным под своей виной? — Значит, ты точно о них заботишься и помогаешь, это уже неплохо, ведь даже мелочи делают нас неэгоистами. — Звучит по-дурацки. — Что? — Неэгоист. — Гарри качает головой, а на его щеке проступает ямочка. Луи такой наивно-невинный. — Идиотское слово. — Скажи лучше, — ему улыбаются, а он тихо хмыкает, посматривая на наручные часы. — Мне домой пора, хватятся, — прогульщик встает, поправляя лямку голубого, как глаза Луи, рюкзака. — До встречи. — До встречи, — старший парень не встает со скамейки, чтобы попрощаться более тесно, чем словами, но ему это и не надо. Он, возможно, сделает так при другой встрече, а она точно будет, он уверен.

***

Гарри шестнадцать, когда он второй раз видит Луи и его собаку. Четыре года назад он с семьей переехал в другой город, но сейчас ему снова пришлось вернуться. Развод родителей дал ему шанс поехать на родину с папой, у которого он предпочел остаться. Вполне логично сыну быть с отцом, а дочке с матерью, да и свободы папа давал парню гораздо больше, чем чересчур заботливая мать. Прошла неделя с переезда, когда Гарри вдруг понял, что невыносимо скучает по сестре, прошло две недели, когда до него дошло, что теперь он может исполнить мечту всей своей гребанной жизни. Долговязый парень буквально кубарем скатился со второго этажа в своем старом доме, влетая в гостиницу, где отец размеренно потягивал пиво, одним глазом посматривая на экран телевизора, другим в книгу. — Папа! — запыхавшийся, раскрасневшийся, до умопомрачения счастливый, молодой парень ждал, когда к нему развернутся. — Папа! Я хочу собаку! Теперь же можно! Отец сдвинул очки на кончик носа, отдаленно напоминая добрым взглядом голубых глаз профессора Дамболдора, и кивнул. Вот так. Без слов, вопросов, упреков. Просто кивок и нежная улыбка сыну, лицо которого готово было треснуть от восторга. — Господи, — чуть переждав бурю, отец встал с кресла и подошел к юноше, — Стайлс, я тебя только об одном прошу, только не очень большую. — Да-да, хорошо, как скажешь, я это. Ну, как сказать. Пошел? — Гарри тараторил, пытаясь надеть ботинки, куртку и кеппи, одновременно пересчитывая деньги в кошельке и вспоминая, сколько осталось с летней работы на карте. — Должно хватить, должно хватить, — как мантру повторял счастливчик, пока спускался с крыльца, путаясь в ногах. Он отдаленно помнил, что их дом был кварталах в семи от приюта, но абсолютно не помнил, в какую сторону нужно было идти. Телефон впопыхах забыт, а время и юношеское желание сделать всё побыстрее наступали на пятки. Осмотревшись, Гарри свернул на право, надеясь на то, что если ему попадется кто-то на пути, он сможет подсказать дорогу. Стайлс вихлял в переулках, стараясь хоть как-то выйти на главную улицу города, вот где-где, а там должны быть знатоки, ну или на крайний пожарный, таксисты, которые с радостью и ветерком подкинули бы парня до пункта назначения. Но удача, кажется, была сегодня благосклонна. — Молодой человек, молодой человек, — парень, входящий в арку соседнего дома обернулся на зов, замедляя шаг, пока Гарри не подбежал к нему почти вплотную. — Не подскажете, а где здесь питомник находится? Не очень далеко ведь, правда? Я заблудился. — Парень, тебе в прошлом переулке надо было налево свернуть и там красное здание, не промахнешься. — Спасибо большое! — Гарри расплылся в улыбке и зашагал прочь, не обращая внимания на своего спасителя, прищуренным взглядом смотрящего в его удаляющуюся широкую спину. — Хей, Лакс, ко мне, — из двора выбежал пес, садясь прямо у ног хозяина, вдруг заговорившего шепотом. — Наш знакомый, да? Собака тихонечко заскулила, потянув носом воздух и, словно поняла слова хозяина, тихо тявкнула. Луи помнил Гарри. Сложно не помнить человека, который чуть не убил твоего пса, а потом исчез. Ничего кроме имени Луи не знал, поэтому найти нового знакомого не представлялось возможном, хотя он и не пытался. Реабилитация собаки, уход за сестрами, помощь маме — всё это высасывало из парнишки силы, не оставляя ему даже капельки времени на посторонние мысли, особенно о мальчишке, который на два года его младше. Пффф. Совсем о нем не думал. Маленький мальчик со взрослой грустью и неподдельным чувством скорби на лице вызвал у Луи Томлинсона нездоровый интерес. Хотелось его то ли понять, то ли развеселить, то ли обнять, чтобы его горькие думы покинули кудрявую голову. Но, как распорядилась матушка Судьба, ни того, ни другого юный хозяин Лакс сделать не смог. Но, кто знает, в какое русло сейчас повернет река жизни? Стайлс, большими шагами рассекая местность, несся к своей мечте, которая, наверняка сидела в одной из металлических клеток, желая поскорее оказаться на руках доброго хозяина. Фонарь угрюмо мигал, освещая кудрявому юноше дорогу, каждую мелочь которой тот хотел запомнить — на будущее — но, сумерки никак не давали этого сделать. Да и ладно, кого волнует забытый камень, когда скоро в руках окажется живая собака? Дверь открылась не с первого раза, слишком старая и массивная, она защищала зверей от незваных гостей, а незваных гостей от оглушаещей какофонии звериных звуков. Мяуканье, гавканье, птичьи трели слились в невообразимый шум. Создавая иллюзию джунглей, и Гарри наконец-то вдохнул полной грудью холодный запах живности, о котором мечтал с семи лет — Здравствуйте, сэр, чем могу помочь? — маленькая белокурая девочка, лет восьми, зашла за стойку ресепшена. — Оу, привет, а никого постарше нет? Я бы хотел выбрать себе друга, — сказал парень, стушевавшись перед маленькой незнакомкой. — Так ты выбирай, — малышка обошла стойку. Ростом она была Гарри чуть выше пупка, с его-то ста восьмьюдесятью, но смотрела прямо, точно в глаза. — Щенок или котенок? — Щенок, — прошептал юноша, теребя в руках кошелек. — Дверь слева, — девчушка указала ему направление. — Бери любого, какой понравится, только выбирай не головой, а, — маленькая ладошка легла на скрытую одеждой грудь. — Сердцем. Гарри кивает, даже не обращая внимания на столь милое напутствие, отходя в нужную сторону, и, собравшись с мыслями, открывает дверь. Лай стократно усилился, но парню это все казалось только музыкой для ушей. Хотелось поскорее найти того самого, чтобы жизнь приобрела краски, а сердце перестало ныть от одиночества и потери половины друзей, которые остались вне зоны досягаемости. — Итак, с кого начнем? — юноша задвигался по рядам, время от времени наклоняясь к заинтересовавшим его щенкам. На самом деле они все были до ужаса милые, но некоторые шарахались от парня, а некоторые и вовсе лаяли, показывая, что они не те и он — не тот. На больших собак он старался не смотреть. Каким бы добрым голосом папа не сказал свое напутствие, он выразил весьма ясно. Так что Гарри внимательно осматривал таблички. Наконец-то остановившись у клетки с малышами корги. Они спали. Все. Персикового цвета щеночки, уткнувшись носами в теплый плед и прижавшись друг к другу, тихонечко дышали, так что спинки их поднимались еле-еле, а на мордочках было явное блаженство. Они, подумал Гарри, постукивая пальцами по решетке. Один за другим малыши начали открывать сонные глазки, принюхиваясь к незнакомцу. Кто-то сразу засыпал, кто-то тянулся розовым шершавым язычком к пальцам подростка, но только один малыш сел рядом, внимательно осматривая, как в итоге выяснится, будущего хозяина. — Хей, — юноша улыбнулся, подзывая корги к себе. — Кажется, ты тут самый очаровательный малый? Не хочешь пожить у большого дяди? Я обещаю тебя любить... Сильно-сильно Последние слова были произнесены шепотом, с надеждой, какую мало кто слышал. Песик радостно тявкнул, да на том и порешили. Гарри выдали целый чемодан брошюр по уходу, кучу наставлений и номер телефона госпиталя и питомника, название специального корма, расписание, по которому он должен был сверяться с временем приема пищи и не только, а также кучу добрых пожеланий и сдачу. Сдача из всего этого вороха была бы, пожалуй, самым важным атрибутом для Гарри, который полчаса назад зашел в это здание, но для Гарри, который вышел — она не имела ровным счетом никакого значения. Неся за пазухой свой персональный комочек счастья, стараясь не прослезиться от переизбытка эмоций, юноша не заметил, как за ним наблюдали из-за угла.

***

Дом встретил уютной теплотой и запахом капустного пирога. Комочек под курткой заворочался, вдыхая ароматы нового дома, кардинально отличающиеся от запаха питомника. Никакой грязи, душка других животных, только мускусный аромат двух его хозяев, да еды, которую он пока не получит. — Ну, сынок, как война? — Стайлс-старший вышел с кухни, сминая в руках клетчатое полотенчико. — Выиграна с полным поражением противника, — Гарри улыбнулся, являя на свет новоявленного члена семьи. — Знакомься, пап, это Лакс, мальчик мой. — Я где-то слышал это имя, — отец призадумался, почесывая густую седоватую бровь. — Это не имя той собаки, которую… — Да, оно самое, — Гарри все еще держал в руках щенка. — Но с моим псом такое не случится. — Не пускай его на площадку тогда… — Никогда.

***

Людям часто говорят не зарекаться, никогда не говорить никогда и так далее. В мире таких поговорок, составленных на разный лад, разными народами столь же много, сколь и звезд на небе. Поэтому, когда Стайлс нечаянно оказывается с маленьким смешным щеночком на детской площадке, где ребятня облепляет его со всех сторон, он упускает момент, в который один из мальчишек отстегивает ремешок поводка от ошейника, и Лакс уже несется по песку, чувствуя радость свободы.