Зверь

— Знаешь, почему твои звери слушаются тебя? Ньют втягивает носом воздух. В нем витает Аромат. Именно так, с большой буквы. Пряный, слегка резковатый. Запах этого мужчины… и его крови. Перед глазами начинает плыть. Мерлин, как же давно… Нет, нельзя! Волшебник хмурится и делает шаг назад. Запах почему-то становится лишь сильнее. Персиваль Грейвс смотрит на свою ладонь, которую за несколько секунд до этого раскроил собственным режущим заклинанием, и ухмыляется. — Ну же, мой друг, ты ведь хочешь знать ответ? Нет. Нет, нет, нет. — Не упрямься, Скамандер. Окровавленная ладонь запечатывает магозоологу рот — вот так, просто, с размаху накрывает его губы, оставляет на них алый след. И он чувствует. Чувствует, как Они растут. — Хватит! — Ньют отшатывается. — Прекрати сейчас же! Рука тянется к нему снова, и останавливается, перехваченная его собственными пальцами — пальцами, на которых уже удлиняются когти. Ньют сжимает зубы от бессилия. И тут же вспарывает себе губу — острыми, белыми как снег, клыками. Кровь смешивается на них — своя, чужая — страшный коктейль. Страшнее любого смертельного зелья. От зелья можно сварить противоядие. — Ну же… У тебя нет другого пути, — второй рукой враг начинает стягивать со своей шеи шарф. Грейвс еще что-то говорит, но Ньют не слышит. От этого проклятья противоядия нет. Оно неизменное. Вечное. Он — вечный. Его глаза видят биение сердца человека напротив. Отслеживают его удары. Жадно следят за пульсацией венки на оголенной шее. Одно движение вперед и… Ему так щедро предлагают. Знает ли он, почему звери его слушаются? Конечно. Потому что он и сам — зверь.