Лошадиные сны

Эомер очнулся после заката. Луна уже взошла, сегодня ее было с добрую половину сырного круга. Звезды казались мутными и особенно далекими, но именно по их положению Эомер понял, что вечер закончился недавно, а до утра много часов темноты. В открытый просвет конюшни он смутно различал очертания далеких холмов под небом; едва заметный ветер приносил запахи нагретой за день травы и степной пыли. В большом корыте прямо перед собой Эомер видел отражение луны. Лошади размеренно дышали во сне. Иногда кто-то из них всхрапывал или вздыхал, тихо переступал копытами по засыпанному соломой полу, но эти звуки скорее успокаивали. Нужно бояться не лошадей, совсем не их. Эомер пошевелил пальцами, чтобы разогнать кровь. Примотанные к старой коновязи руки здорово затекли, пока он спал. Запястья мягко сдавливались плетеными из кожаных полос шнурами, которые почти не оставляли следов. В горле было сухо, как в открытой степи, при попытке вдохнуть поглубже Эомер закашлялся. Если немного потянуться вперед, он сможет достать до корыта... Путы впились в кожу, поскрипывая. Эомер рванулся и с наслаждением окунул лицо в тепловатую воду. Он хватал ее ртом и жадно глотал, не обращая внимания на то, что она пахнет мокрым сеном и лошадьми. Оторваться от питья он смог, только услышав тихие шаги снаружи. Это могла быть ночная стража или… – Госпожа. Получилось хрипло: капли воды стекали по лицу и попадали в рот. Она пришла босиком, чтобы не выдать себя стуком подошв по каменным плитам двора и лестницы. Эомер невольно улыбнулся: луна освещала ее фигуру сзади, и распущенные волосы казались сияющим золотым ореолом. – Ты уже проснулся? Хорошо. Голос прозвучал холодно, жестко. Эомер не знал, откуда в сестре столько металла. – Эовин… отвяжи меня, – выдохнул он. – Еще не время, – она мотнула головой, на миг стал виден ее профиль. – Ты должен хорошо усвоить урок. – Но я ничего не сделал! – Не надо, Эомер, – раздался слабый голос из-за спины Эовин. – Ты сделаешь только хуже. Теодред вошел за ней на четвереньках, понурив голову. Длинные волосы подметали пол, иногда смешиваясь с соломой – казалось, что все в конюшне завалено ими, такими светлыми и блестящими на солнце, и такими тусклыми сейчас. Кое-где среди перепутанных прядей виднелись остатки расплетенных косиц. Эомер нервно выдохнул. Никто не мог так обходиться с сыном короля. Тонкий ремень обхватывал шею Теодреда, а плетеный шнур, похожий на путы на руках Эомера, прикреплялся к нему кольцом. Другой конец поводка был намотан в несколько петель на руку Эовин. – Брат за брата, ведь так? – улыбнулась она незнакомой, властной улыбкой. – Хочешь, чтобы я отпустила тебя, Эомер? Что ты сделаешь ради свободы? Прохладные руки Эовин скользнули по узлам, ногти уверенно подцепляли петли. Эомер кивнул и отвел глаза. Золотая солома в темноте выглядела точно так же, как пыльная трава под ночным ветром. Кожа Теодреда под одеждой была белой, почти светящейся. Эомер страшился тронуть ее лишний раз, привыкнуть не получалось уже долгое время. Ему казалось, что пальцы оставляют отпечатки, темные и грязные, как синяки. – Прости, – прошептал он в шею Теодреда. – Не тяни, – с беззвучной улыбкой отозвался тот, упираясь руками. Эомер кусал его волосы, чувствуя на губах легкую горечь полынного отвара, осторожно прихватывал зубами кожу, но старался не оставлять следов при этом. Теодред вздрагивал и пытался не стонать: Эовин наблюдала за ними, поглаживая в ладонях тяжелые кожаные шнуры, которые, казалось, изнывают от ожидания. Эомер чувствовал, как она смотрит на него. Он знал – как если бы сестра трогала его – когда Эовин переводит взгляд на Теодреда, а когда снова обращает взор на его тело. Появлялось ощущение легкой дрожи, холодных прикосновений зимней ночи, ледяных до ожогов. Она выбирала. Теодред любил стонать горлом и грудью, захлебываться криками. На его спине с прошлого раза виднелись темные борозды отметин. Следы плети – послабее, и длинные полосы от ногтей Эовин – более яркие. Хорошо, что под рубашками не видно, никто не будет задавать вопросы. Эомер схватил в горсть его спутанные волосы, обычно такие гладкие и чистые, намотал на кулак и несильно потянул. Теодред послушно подался назад, выгибаясь в спине. Следующий рывок был сильным и резким, и сын короля дернулся. Клацнули его зубы, изо рта вырвался тяжелый стон. Теплый, грудной звук – Эомер знал его так же хорошо, как частое дыхание сестры и стук собственного сердца. – Еще, – хрипло бросила Эовин, словно сама чувствовала это на себе. Со следующим рывком Эомер стиснул свободной рукой бедро Теодреда, и тот послушно поддался ему. Сильная дрожь прошла по телу, судорога наслаждения. Ждать было нельзя. Немного слюны на пальцы, вместе с сожалением, что в горле слишком сухо, уверенное движение навстречу… Внутри Теодред был горячим и тесным, как невинная девчонка. Эомер медленно раздвигал пальцы, позволяя ему кричать так, как хотелось. Капелька пота скользнула по виску, пробежала дорожку и затерялась в волосах. Он наблюдал, как Теодред жадно получает свое наслаждение, такое странное, но уже привычное. Эомер знал, как нужно повернуть ладонь, где провести по бархатистой подкладке мышц, с какой силой надавить, чтобы Теодред быстрее достиг высших сфер. Тот всегда был нетерпелив, и спешил сам насаживаться на терзающие его пальцы, выдыхая с голосом. В этот раз он, должно быть, особенно возбудился, потому что кончил слишком скоро, не дав Эомеру досчитать даже до сотни. – Куда ты так спешишь? – Разве можно не спешить, когда так хорошо? – рассмеялся Теодред. Глаза у него были мутные, совершенно пьяные, и завершающий поцелуй вышел смазанным и слишком влажным. Кожаная петля обхватила горло Теодреда, волосы склонившейся над ними Эовин пролились, как водопад из теплого шелка. – Сегодня ты будешь наказан. – Да, – прошептал Теодред, покорно подставляя горло. Эомер наблюдал, как ловко у сестры выходит связывать руки, переплетая шнуры, чтобы нельзя было выскользнуть. Было что-то завораживающее в том, как темные витки покрывали запястья, грудь, горло жертвы. Тихо вздыхали во сне кони. Снаружи стихал ветер, медленно оседала мелкая пыль, чтобы при первой возможности снова взвиться в воздух. Звездные картины чуть сместились: Копьеносец теперь нависал над самым краем крыши, а из-за холмов показалась самая яркая звезда Горной Короны. Приближалась середина ночи. Теодред хрипло дышал и часто сглатывал. Его член снова стоял, хотя мокрые пятна от первого взрыва еще темнели на досках. Эомер посмотрел в его горящие глаза и усмехнулся. – Ложись здесь, – приказала Эовин, кивая на ближайшую рассыпь соломы. Дощатый настил слабо скрипнул. Эомеру в плечо вонзился острый край, а на Теодреда он теперь мог смотреть только в перевернутом виде. Эовин опустилась на колени рядом, привычно накидывая путы на руки. – Не надо. – Я решаю, как надо. Мне нравится, когда ты связан. – Это я во всем виноват, – хрипло отозвался Теодред, ерзая бедрами по соломе. – Прости, Эомер! – Да, ты, – благосклонно кивнула Эовин. – Теперь смотри, как мучается брат. Теодред задышал сквозь зубы, стараясь сдерживать стоны. – Туже затягивай, иначе я вырвусь. – И что тогда? Сделаешь мне больно? – Эовин ласково погладила брата по волосам. – И так достаточно. Я хочу, чтобы ты только смотрел и чувствовал, но не трогал меня. Эомер кивнул и слабо улыбнулся. – Все, что пожелаешь. Она почти никогда не показывалась обнаженной, будто одежда была для нее защитой определенного рода. Эомер не понимал этого, ему было все равно – но и не спорил. Он знал о причинах сестры не больше того, что она захотела рассказать ему, а это значило – почти ничего. От него требовалось хорошо исполнять свою роль, и Эомер справлялся с этим. Теодред всхлипывал у коновязи, неистово дергая бедрами. Он уже мало что понимал, густая страсть топила его разум в бездонном омуте. Эомер стиснул зубы и издал болезненный стон. Улыбка сестры в темноте казалась новорожденным полумесяцем. Белые руки больно стиснули его плечи, впиваясь в кожу ногтями, а тяжесть тела на бедрах не давала выпасть из реальности. Эовин была резкой, жаркой и своевольной, как молодая кобылица. Таких Эомер любил, из них получались отличные верные животные. Он думал о том, как короткая шерсть щекочет ладонь, как вьется по ветру шелковистая грива, как ходят ребра от дыхания, когда бежит она по степи… У них не было больше ничего, кроме свободы на родных землях. А что толку от той свободы, если степь раскинулась кругом во все стороны, докуда видит глаз, и не встретишь тут случайного человека? Эовин не стонала, только хрипло выдыхала, закусывая губы. Она хваталась руками за плечи брата, а тот старался не двигаться, чтобы случайно не сделать ей больно. – Эовин, – прошептал он, чувствуя, что пора. – Нет. Я решаю, – как-то слишком свирепо прошипела она, издавая следом первый свой стон. Эомер попробовал поднять голову, чтобы посмотреть на сестру, но увидел только размытые пятна: темно-золотое – от колыхания ее волос, серое – вместо нижнего платья. Черная ночь накрыла его, такая сладкая и душная, Эомер выдохнул с голосом и как сквозь пелену услышал Теодреда. Тот всхлипывал и бился в конвульсиях, орошая пол вокруг перезревшим семенем. Потом тьма покрыла Эомера целиком, и он перестал чувствовать на какое-то время. Ночь улеглась, стала короткой и низкой. В высоте неба показались светлые полосы, обещающие рассвет. В степи было совсем тихо, даже сухие стебли не свистели под ветром – да его и не было вовсе, только дыхание людей в Эдорасе. Эовин смазывала едва заметные следы на руках Теодреда. – К рассвету отойдет, ничего не будет видно. Подержи вот так. – Спасибо, сестрица, это будет не лишним. Отцу, правда, все равно, – Теодред улыбнулся и движением головы откинул волосы назад. – Зато Гриме не все равно. Так и ходит следом, змей, – с досадой ответила Эовин. – Лучше не давать ему повода, кто знает, что он захочет сделать? Эомер потянулся так, что хрустнули плечи. От сестры пахло кислым настоем из лесной мелкой травки и дубовой коры, который женщины издавна использовали для своих нужд. – Уж на Гриму-то мы управу найдем, – усмехнулся он. – Не таких чертей резали. – Не будь так самоуверен, Эомер. Мы не знаем, что может скрываться впереди, а слухи ходят темные. Будто бы орки спускаются с гор, будто бы в Черной земле… что-то происходит. – Да, я тоже слышал, что отряд орков видели у Изенских бродов. Утром я и моя дружина собираемся туда, – поддержал ее Теодред. – Пойдешь с нами, брат? – Я хотел проверить сторожевые посты на границе Истфолда, но после этого я немедля помчусь к вам. – Добро. Мы подготовим позиции и нападем на этих тварей вместе! – Берегите себя, – вздохнула Эовин. – У меня тяжело на сердце. – Да, да, сестрица! Мы будем, – Теодред широко улыбнулся, поднимаясь. – Пойду к себе. Вы тоже идите, а то хватятся скоро. Эомер махнул рукой вслед. Медленно светало. Эовин уже не была похожа на ночную тьму с улыбкой-месяцем, теперь она казалась маленькой и грустной. – Тяжело на сердце, – повторила она, глядя на удаляющегося кузена. Силуэт Теодреда медленно таял в предрассветной дымке, пока не исчез совсем.