И Королями Вселенной их сделала любовь

Я готов закрывать глаза сто раз, лишь бы в темноте вновь видеть твоё лицо. Чувствовать, как холодные, родные телу пальцы Такасуги касаются моей кожи, плавно плывут под кимоно. Я покрываюсь мурашками и падаю спиной на одинокий футон, который был пристанищем для нас двоих совсем недавно. Он постоянно отсутствует, Шинске нет рядом. А когда он появляется, мне кажется, что я могу сойти с ума от того, как сильно меня к нему влечет. Тяжело описать свои чувства. Помню, что в несколько лет назад, я сказал ему, там, в старом додзё на холме одинокой горы, что люблю. Любит его. События произошедшие 20 лет назад. - Зура! Зура! Ну, что ты делаешь? Это, по-твоему, стрелы? Я повернул голову в сторону смешливого голоса и недоверчиво выгнул бровь. - Я не Зура, я Кацура. Какая разница? Нормально ведь всё, чего ты прикопался, Гин? Парень показал язык и ударил кончиком деревянного меча мне по голове. Я глубоко вздохнул и принялся считать лисиц в своей голове, дабы успокоиться. - Начало должно быть более острым, ну, кто так строгает! - Саката с видом очень умного провинциала цокнул и начал наворачивать вокруг меня круги, оценивающе осматривая "стрелу" в моих руках. - Ещё раз скажешь что-то подобное про мою работу - проснёшься лысым, учти. Во всех местах. - Успокойся, Рапунцель, не психуй, - он почесал кудрявую бошку и присел на корточки. - Все равно симпотнее тебя буду. Я тут же ткнул остриём деревяшки в его бледную ногу. Визг поднялся такой, что все птицы, спокойно сидящие на деревьях, разлетелись в разные стороны. - Ты дурак, Зура! - Гин вытащил козявку из носа и кинул ее мне в лицо. Мерзко. - Ты гад! - Сам такой! - Гин! Кацура! - громкий голос раздался как гром среди ясного неба. Мы сразу же успокоились и во все глаза уставились на учителя. Шое стоял все такой же спокойный и умиротворенный, но слегка обеспокоенный. - Вы уже не дети, ведите себя как подобает самураю. Гин, воины не раскидывают козявки в товарищей и никогда не критикуют работу ближнего. Запомни это. - Старый засранец совсем уже с катушки слетел, - Саката лениво зевнул и лег на спину. - Кто это тут старикан? - выгнул бровь учитель и улыбнулся. - Вы, Шое... Гин договорить не успел. Учитель поднял серебряного полудурка с земли одной рукой, второй поковырял у себя в носу и обмазал козюли тому на голову. - Фу, Шое! Что ты делаешь? Сам же говорил, что самураи так не поступают! - По твоей логике, мы сейчас не ученик и учитель, не самурай и растущий самурай, а старый засранец и ленивая козявка. Гин орал и брыкался, а я старался сдерживать рвущийся наружу смех, но улыбка отразившаяся на лице, выдавала меня с потрохами. - Кацура, позови Такасуги обедать. - Да, учитель. Я спустился вниз по лестнице и побежал в сторону леса. С утра и до обеда Такасуги один занимался у реки владением искусством меча. Будучи вечно несговорчивым и очень отстраненным, Шинске показал себя довольно одаренным ребенком. Меч лежал в его руке как влитой, словно был ее продолжением. Он родился для того, чтобы быть самураем. Но Шинске не было на обыденном месте. Его не было и в прибрежном домике; не было вдоль берега. Лишь пение птиц и отдаленные звуки животных эхом раздавались по лесу. - Такасуги? Ты здесь? Ответом мне была лишь тишина и зловещее умиротворение. Что-то здесь было не так. Вдруг, неподалеку в кустах, я заметил шевеление. А потом выскочивший оттуда фиолетововолосый сбил меня с ног и круглыми глазами уставился на меня. - Ты что тут делаешь? - Учитель позвал на обед... - Бежим! Сзади послышалось громкое фырчание, а затем из тех же кустов огромных размеров кабан побежал прямо на нас. Мой испуг в тот момент можно было только ощутить на собственной шкуре. Такасуги схватил меня за руку и потащил в сторону додзё. Он был ранен. С бедра тонкой струйкой сочилась кровь, ниточкой оставляя след на худощавой ноге. Я засмотрелся и запнулся об корень, сразу же полетев лицом вниз. - Ну что за дурак, поднимайся быстрее! Эта кабаниха затаила на меня обиду за то, что я разворошил ее обитель с детёнышами! Пощады не ждём! - Ты ранен! - руками я пытался остановить кровь с его бедра. Рана была глубокой. - Не страшно, бежим. В мгновение ока кабаниха схватила Такасуги за юкату и яростно затрясла головой. Словно лист бумаги, он то взмывал вверх, то со скоростью звука падал вниз, играя полностью по ее правилам. Я не помню как оказался на спине животного. Не помню как засунул кинжал для строгания стрел в череп зверя, который чуть не разорвал моего товарища на куски. Это была самооборона. Череп ее затрещал как древесина, кабаниха заметалась из стороны в сторону и я вновь пырнул ее оружием. И так до тех пор пока она не перестала визжать и дышать. Пока она не умерла. - Ну, Котаро, ты даёшь... - Такасуги​ был удивлен и просто лежал на спине, пытаясь отдышаться. Все мои руки были вымазаны в крови, одежда тоже. Я тяжело дышал и смотрел на умирающее животное под собой. Я убил кабаниху. - Только не начинай винить себя. Ты меня защитил. - Такасуги протянул мне руку и слабо ухмыльнулся, - Пошли, тебе надо помыться, а я очень устал. - Такасуги, я убил животное. - В будущем мы будем убивать людей, а это страшнее. Перестань страдать как девчонка и пошли уже. - У нее ведь были дети... - я схватился за лицо и зажмурился. - Ну вот, ты и лицо испачкал, дурак. - он раздвинул мои руки и посмотрел на меня, - Все хорошо. Ты спас меня. Спасибо. В этот момент Такасуги наверное впервые в жизни улыбнулся во весь рот и обнял меня. А я понял, что встрескался по самое не балуй. - Такасуги, я люблю тебя! - Дурак, не говори такое! - он отпрянул от меня и отвернулся, а щеки парня мигом заалели, - Мы же оба мужчины. - Я люблю тебя... - С чего ты так решил вдруг резко? - Не знаю, - я уставился в землю под собой, - я не знаю. Наше время. - Ты говоришь, что я слишком на тебе зациклен? - Да. - Мне нужно перестать так делать? - Нет. Я лежал на боку и смотрел на сонное лицо Такасуги. Лунный свет едва пробивался через рисовую бумагу. В комнате стоял запах нас двоих, чая и лаванды. От него всегда пахло лавандой, и годы спустя я так и не понял почему. Шинске открыл глаза, повернул на меня голову и улыбнулся. - Ты мной одержим, Рапунцель. - Будто ты мной нет. Мужчина коснулся моей щеки своей прохладной рукой и потянулся за поцелуем. - Я люблю тебя, Зура. - Я не Зура... - А Кацура. Я помню, придурок, - он ухмыльнулся и прильнул всем телом ближе. Я полюбил его тогда, и с тех пор ничего не изменилось. Скучаю по нему постоянно, а когда нахожусь рядом - не могу насытиться. Я им одержим, и эта болезнь доставляет лишь удовольствие. - Кацура. - М? - Ты выйдешь за меня?