Sinners (Грешники)

«Прости меня отец, ибо я согрешил»       Руки чувствовал, как его глаза закатываются бессознательно. По какой-то причине, он готов был проклинать всех этих людей с удручёнными лицами, ему хотелось встряхнуть их, приказать им ожить, но он только задавался вопросом, что он делает со своей жизнью и почему он здесь. Почему, чёрт возьми, он решил стать священником? Даже люди, которые хорошо знали его, были совершенно сбиты с толку его выбором карьеры, но сам Руки списал это на ту ставку на пьянке. Ставку, от которой он не смог отказаться, потому что был слишком гордым и с азартным характером. Он понимает, насколько это было абсурдным решением, но тогда, у него на уме был только изумительный вкус победы, а также осознание, что-то пари выиграно.       Сегодня его привлекло кое-что особое — голос. Он не помнил, слышал ли его раньше, отчего им завладел интерес; этот человек явно не постоянный прихожанин церкви. Голос был мягким и низким — настоящая услада для ушей. Руки начал вслушиваться в каждую ноту голоса незнакомца через сетчатую деревянную перегородку в исповедальне. — У меня нечистые помыслы к одному человеку. Человеку церкви.       Руки почувствовал, как его кадык дёрнулся на такое признание. Возможно, если бы это было сказано другим тоном, такой реакции не последовало, но в его голосе было что-то такое, отчего он реагирует так, как ни на одного другого человека.       Вдохнув, Руки пытался найти верный ответ, мысленно поправляя себя, чтобы его голос не подвёл и не дрогнул, не сказал то, что не положено говорить в таком месте. Он и был «человеком церкви», и осознание ситуации будоражило воображение. Руки удержался от того, чтобы приложить ладони к лицу. Он почувствовал себя подростком, которого застали за самоудовлетворением, но нужно ответить ему, и тогда он сможет спокойно перейти к разговору с другим человеком. Слова этого мужчины были уже заранее заготовлены для разговора, а Руки стало нелепо от осознания, что этот мужчина примерно его возраста, пусть, немного старше, но всё же, тот не имеет права позволять себе говорить так с ним, священником. — Сын мой, общеизвестно, что церковь не поддерживает гомосексуальные связи и считает это грехом, но это не относится к каждой церкви и к её последователям. Ты не будешь осуждён здесь, мое дитя, Бог любит тебя так, как ты… — Если честно, всё не так просто, Отец. Он неприкасаемый и имеет высокий авторитет среди своей паствы, но я хочу прикоснуться к нему всему. Ласкать руками и следовать за ними своим языком, оставить отметины зубами на всём теле, чтоб он покраснел и тяжело дышал подо мной. Заставить его извиваться, чувствуя удовольствие, которое только я могу ему дать. Чтобы выкрикивал моё имя, пока я имею его, как мне угодно.       Руки чувствовал, как его сердце отбивает бешеный ритм в грудной клетке, он явно не ожидал услышать настолько откровенную и, вместе с тем, похабную речь, и чёрт, он чувствовал, как возбуждается, а ведь это всего лишь от его голоса. Сглотнув, Руки пытался дать ответ, понимая, насколько же он благодарен тусклому освещению, из-за которого незнакомец не мог видеть его раскрасневшиеся щёки и приоткрытые губы. Только священник хотел сделать ему выговор за такие слова, как тот сорвался с места, резко открывая дверь с его стороны, но прежде, чем Руки успел возразить и выгнать мужчину за такую выходку, тот заговорил. — Ещё раз, прости меня Отец, ибо я собираюсь совершить один из величайших грехов.       Этот мужчина, что оказался блондином, прервав ответ Руки в очередной раз, заняв и так малое пространство, впился грубым поцелуем в его губы, держа за шею без возможности отстраниться. Руки не устоял и начал отвечать на поцелуй умелых губ, распаляя желание, что теплится внизу живота. Любой здравый смысл и запреты были почти уничтожены уже тогда, когда этот мужчина вошёл. Отстранившись, чтобы сделать глоток воздуха, Руки пытался заговорить, при этом едва не задыхаясь. — Остановись, мы не можем. Застонав, едва не прикусив язык мужчины, он не успел закончить предложение, как блондин, зарычав, снова вовлёк его в поцелуй. — Блять, твой голос, — возвышаясь над Руки, он шептал в его пухлые губы, — Сейчас он стал ещё лучше. Руки не мог предотвратить ту дрожь, что прошла по спине. Этот голос обольщал его всё больше и больше. — Уверен, это будет потрясающе, когда ты будешь стонать и выкрикивать моё имя. — Ты настолько самоуверенный? — блондин припал губами к нежной коже на шее Руки, заставляя того раскрыть рот и ухватиться руками за его плечи, потянув стройное тело на себя, теснее и ближе, пока температура вокруг них повышалась с каждым их вдохом и выдохом. «Грешник» заставлял Руки сходить с ума, его язык хозяйничал во рту, несмотря на слабое сопротивление, стоная и ощущая их смешанную слюну. — Чёрт. — Как по плану. Ах да, меня зовут Рейта. Не стесняйся стонать моё имя, когда захочешь. — Наглый ублюд…       Рейта прервал Руки, который готов уже осыпать его благим матом, прикусывая зубами мочку его уха, опираясь на худощавое тело. Руки выскользнул из кольца рук, чтобы удобней было притянуть Рейту к себе, пытаясь удобней встать, не упираясь спиной в неудобную перегородку между комнатами, что минутами назад разделяла их. Он пытался снять с Рейты рубашку, мысленно благодаря за отсутствие ещё какой-либо верхней одежды, в то же время ловя его полные губы и увлекая в вязкий поцелуй, проникая языком в рот, вызывая довольный стон Рейты, пытаясь распробовать его на вкус прежде, чем отстраниться для вдоха. С тихим шорохом, Руки приложил его ладони на открытые участки своей кожи на шее, дразня горячим дыханием в губы. Его тонкая рука тянется вверх, чтобы запустить фаланги пальцев в на удивление мягкие волосы, оттягивая голову назад, открывая больше пространства для ласк, проводя языком по вене на шее, кончиками зубов по чувствительной коже, а после кусая, оставляя красные следы и поднимаясь выше, тяжело дыша на ухо, не сдержав стон-выдох. Делая засос, Руки желает оставить по-настоящему тёмные, насыщенные метки багрового оттенка. Он откровенно получает удовольствие от того, что ведёт себя как Рейта — непристойно и без стыда, вызывая его довольную ухмылку. — Если бы ты делал это дольше, я бы назвал тебя вампиром.       Губы Руки растянусь в усмешке прежде, чем кончик его языка исчез в горячем рте Рейты, ища его язык и сплетаясь с ним. Блондин не сразу заметил, как ловко священник переместил руку на пряжку его ремня, расстёгивая её и потянув ткань брюк вниз, пробираясь к члену, обхватывая ладонью и слегка сжимая пульсирующую плоть через нижнее белье. Рейта, в свою очередь, не сдержал приятно-удивлённого стона, все мысли испарялись, потому что эти чёртовы пальцы доводили его до исступления. Требовательно целуя Рейту, Руки пальцами придерживал его голову за выкрашенные блондинистые пряди, спутывая их между собой.       Бёдрами Рейта толкался в горячий плен из ладони священника, пока тот возился с пуговицами на его рубашке, почти рыча от того, как блондин целовал его, находя языком особо чувствительные места, перекидываясь на шею, оставляя на ней следы от слюны и укусов. Рейта добрался до уха, куснув за хрящик, заставляя Руки сладко застонать. При том факте, что здесь было довольно темно, и Руки расстёгивал рубашку Рейты одной рукой, слава Богу, он наконец-то закончил с ней, и теперь мог рассмотреть его получше. От вида этого стройного, в меру подкаченного тела, у Руки едва ли не потекла слюна, он не устоял от возможности прикоснуться к его груди и соскам губами. Он увлёкся и прикусил сосок сильнее, чем требовалось, судя по сведённым к переносице бровям Рея.       Руки провёл ногтями вниз по рёбрам, спускаясь к джинсам и наскоро пытаясь их снять, на удивление без неловкости и смущения. Он наоборот, практически мурлыкал под нос, когда прикоснулся к его члену не через бельё, а напрямую. Священник не сразу понял, с каким взглядом на него смотрел Рейта, пока он медленно надрачивал ему, жадно облизывая губы. Да, он явно не против отсосать ему, он этого желал. Блондин будто прочитал его мысли, поэтому наклонившись, прошептал в самое ухо: — В следующий раз, после того, как я хорошенько тебя оттрахаю, я поставлю тебя на колени и заставлю поработать своим милым ротиком. Руки впервые видит этого человека, но от того, что они творят в исповедальне, он возбуждается всё больше, ему уже не терпится быть выебанным. Их уже совсем ничего не сдерживает, почему бы и не поддаться этому сладкому греху? Он медленно ласкал его член, чувствуя подушечками пальцев каждую выступающую и пульсирующую вену, очерчивая изгиб и головку. Уголки губ Рейты дернулись в довольной усмешке. — Да-а, именно так.       Повернувшись спиной, Руки оказался прижатым к стене, упираясь коленями в небольшую церковную скамейку исповедальни, не отводя взгляд от Рейты, всматриваясь в его вспотевшую шею и грудь. Он и сам решил ослабить давление воротника саккоса на шею, чтобы было легче дышать в этой и без их частого дыхания душном помещении. Рейта расстегнул его облачение от пояса, спуская всё вместе с бельём вниз к ногам. Гордость Руки за своё тело, в особенности за задницу, имела место сейчас быть, ведь все его прошлые любовники осыпали его комплиментами с восхищёнными взглядами, как сейчас таким же взглядом одарил его Рейта. Он прогнулся в спине, отставляя зад к бедрам блондина, дразня его, играя. Рейта сжал горячими ладонями его ягодицы, разводя их в стороны, впиваясь ногтями в нежную кожу, оставляя полумесяцы от ногтей на них. Руки прислонился спиной к Рейте, от чего тот тихо зарычал, ощущая всем телом жар и желание священника. — Блять, только посмотри на это. Такая классная задница, которая так и напрашивается, чтобы её отымели.       Опираясь на стену, Руки оглянулся через плечо на Рейту, который смазывал свои пальцы, зажимая между мизинцем и безымянным пальцами презерватив. О, Руки мог сказать, что эти пальцы точно заставят его чувствовать себя невероятно. Он почти заскулил, когда средний палец вошёл, заставляя мышцы рефлекторно сжаться. У них было не слишком много времени для подготовки, но Рейта не хотел сделать Руки больнее, чем требовалось. Он растягивал его столько, насколько хватило собственной выдержки, дразня его, особо уделяя внимание легкому массажу простаты кончиками пальцев, слушая сдержанные всхлипы-стоны. Руки тихо рыкнул, когда тот убрал пальцы. — Не волнуйся, я тебя трахну, подожди немного.       Пытаясь не покраснеть, услышав, как Рейта начал натягивать резинку на член, Руки прожигал взглядом стену перед ним. Этот звук заставлял подавлять желание застонать от нетерпения. Рейта потирал головку члена о ягодицы и вход, удерживая одной рукой брюнета за бёдра, а второй скользнул под ткань накидки, на разгоряченную кожу, вниз, на член, водя по нему и размазывая вязкую смазку. Их могли услышать, но он не мог заткнуть Руки даже при всём желании. — Я вхожу, готов? — Давай, сделай нам приятно. И Рейта сделал. Руки задохнулся на вдохе — это оказалось намного приятней, чем он ожидал. Здесь становилось слишком душно и жарко, голова кружилась и он начинал плохо соображать.       Чем глубже Рейта входил, тем больше брюнет понимал, какой же он большой, как он пульсирует внутри, задевая слабое место. Блондин прижимал к себе спиной священника, выдыхая ему в шею, посылая мурашки по телу, пока тот сжимал его в себе всё сильнее. У Руки чувствительные уши, Рейта сразу подметил это ещё в начале. От такой ласки он теряет самообладание и начинает стонать. Руки мог ощущать эту ухмылку, которая украсила губы блондина. — А-а-а. Укусить. Лизнуть.       Рейта то ускорял темп движений, то замедлял. Выходя почти полностью, оставляя внутри только головку, придерживая Руки за бедра обеими руками, не давая возможности двигаться, упиваясь видом скулящего и стонущего священника. Тогда Руки подавался назад, впиваясь ногтями в отделку исповедальни из красного дерева, не желая выпускать его из себя. Рейта сжалился над ним, входя на всю длину, ускоряясь, жёстко и резко входя в податливое тело. — Это невероятно — чувствовать себя внутри тебя, — он склонился к его уху, — каждым сантиметром ощущать твоё узкое, горячее тело.       Уже не имело значения, что они находятся в церкви — доме Божьем, и что их могли услышать прихожане, они оба уже не сдерживали стонов. Имело значение только то, как Руки прижимался спиной к горячей, рвано вздымающейся груди Рейты, то, как он входил глубоко в него, заставляя прерывисто дышать и закатывать глаза от накатывающего удовольствия. Попытка двигаться самостоятельно в своём ритме была сразу пресечена руками блондина, удерживая священника за бёдра, устанавливая собственный ритм, найдя удобную позу. Его прижимали к стене, властно целуя и не давая отдышаться. — Блять, как же хорошо.       Руки скулил, пытаясь усмехнуться от этих слов, но не мог сосредоточиться из-за глубоких, рваных толчков попадающих прямо по простате, заставляя его сильно прогибаться в пояснице. — Здесь…о, боже мой, Рейта! Дрожь и мурашки прошли по телу, когда Рейта не слабо шлёпнул его по ягодице, оставляя алый отпечаток от ладони. — Чёрт, да, Рейта-а-а. Услышав такой голос Руки, который закатывает глаза от дурманящего удовольствия, он с большей силой сжимал его влажные бёдра, оставляя царапины. Несомненно, останутся и синяки. — Правильно, малыш. Стони моё имя. Дай мне ещё услышать этот боготворящий меня голос. Руки хотелось бы заткнуть этого самодовольного ублюдка, но не смог даже обернуться и посмотреть в его бесстыжие глаза, он должен был просто признать: ему было слишком хорошо, чтобы оправдываться. — Рейта…боже, сильнее.       Руки чуть шире расставил ноги, чтобы Рею было удобней входить глубже, доставляя им ещё больше удовольствия. Блондин оставлял засосы везде, куда только мог дотянуться, особенно на шее и плечах, крепко держа его голову за волосы, болезненно оттягивая у корней. Руки чувствовал, что вот-вот готов потерять сознание от таких интенсивных толчков. Глаза уже не могли сфокусироваться на чём-то, их заволокло пеленой, будто в дурмане. Он откинулся бёдрами назад, насаживаясь глубже на его член. Стоны его имени заставляли Рейту двигаться быстрее и сильнее, ходя по краю пика удовольствия. — Чёрт возьми, да, Рейта.       Блондин был приятно удивлен, ведь и представить не мог, насколько Руки окажется опытным любовником. Прижимая его к своей груди, входя размашисто, попадая по комку нервов внутри, заставляя священника громче и несдержанней выкрикивать его имя, держа до синяков за талию, сводя его с ума. Они оба чувствовали приближение разрядки. Не желая кончить раньше Руки, Рейта обхватил его член ладонью, быстро надрачивая. Реакция не заставила себя ждать. Руки чувствовал, что переходит эту грань. Он вцепился ногтями в стену, неосознанно сильнее сжимая член блондина в себе, кончая, пачкая спермой ладонь и выкрикивая его имя. Рейта окончательно потерял контроль, войдя полностью и изливаясь в сокращающиеся мышцы, вдавливая священника в скамью. Зубы впились в нежную кожу на шее Руки с тихим стоном, помечая жертву. «Кто теперь грешник?»