Bastille—Poet
2. Я так понял, что писатель из меня фиговый.
Я сидел за своим столом, в светлой комнате, которая была на пыльном чердаке. Ну, как на пыльном, я конечно убирался, да и пыль вытирал, но он все равно казался мне очень пустым и грустным. Возможно, это потому что я жил на этом чердаке совсем один.
Этот день мне с самого утра показался подозрительно солнечным, на удивление. В окно теплой струйкой пробивается золотистый луч солнца, и словно ленивый кот ложиться на мои руки, заставляя убрать ручку и тетрадь, отбивая желание вообще что-либо писать. Признаюсь, я человек немного ленивый, может даже не чуть-чуть, но зато я всегда знаю, что я должен делать и всегда взвешиваю свои поступки.
Взяв свой потрепанный блокнот в руки, я окинул его сонным взглядом, размышляя на тему новых строк, которые я должен закончить к концу следующей недели, но вдохновения для моей «книжонки» я так и не нашел. Издательство утверждает, что я далеко пойду, если, конечно, соберусь с мыслями и буду выполнять все их просьбы… Что мне не особо хочется делать.
Разве можно написать книгу с душой, если тебя принуждают?
Нет.
Я снова засунул эти мысли подальше в пятую точку, и свалившись со стула, побрел в сторону двери, которая вела на лестницу. Эту белоснежную лестницу, с вырезанными цветами на перилах, мягким ковром, который расстилался вдоль ступенек, словно алая река, и всеми очень важными мелочами, которые любит моя бабушка. А по ее словам, его любила и моя мама. Правда это или нет, утверждать не могу, ведь, кто знает, может это и очень красивая лож.
3.Наверное, здорово уметь рисовать.
Холл был как всегда пуст. Он похож на тот самый, который описывают старички в своих книгах: в мягких, пастельных тонах; милые цветочки, собранные ранним утром, еще не опустившие головки, которые стоят на прозрачных, невесомых столиках, словно это не 21 век, а как минимум 20-19.
Из окна, стоя на лестнице, можно было наблюдать, как наш кот пытается поймать бабочку. Очень смешное занятие для этого кота. Толстого и рыжего. Он неуклюже прыгал, стараясь поймать то лапами, то желтыми клыками бедное насекомое, которое было явно перепугано, но к счастью, для бабочки и самого кота, они так и не вступали в близкий контакт.
На стеклянном столике лежала записка:
» Я приду поздно вечером, займись делами, и покорми Боши. С любовью бабушка.*
Я печально вздохнул. Снова взглянув на жирного кота, я открыл голубую старую дверь и вышел на крыльцо. Солнце снова ослепило мои глаза, уже не ластясь к моим рукам как нежный кот, а скорее расцарапывая мои глаза.
— БОШИ, ЗАСРАНЕЦ, ИДИ ЕСТЬ! -крикнул я со всей мочи на кота, от чего тот быстро забежал в дом, и после завернул за угол, исчезая на кухне. Какой послушный.
Крыльцо выходило сразу на желтую дорогу, протоптанную соседями, покупателями (бабушка продает хлеб. Она пекарь) и, конечно, друзьями Боши. Эта извилистая дорожка вела вверх и сразу обрывалась, не было видно куда дальше идет она из-за холма, на котором стоит наш дом. Это было похоже на волшебство. Если ты стоишь на крыльце, зданий напротив не было видно, они прятались под склоном в зеленой траве, а если выйти на край нашего поля подсолнухов, то можно увидеть что наш домик лазурного цвета окружен со всех сторон разными пряничными домиками.
Люди внизу суетятся… что-то делают, и все чем-то заняты. Все, кроме меня. Я до сих пор не понял их отношение ко мне: я и не отшельник, который может спокойно общаться со стеной, но и живой человек, который все же, хочет видеть рядом не только рыжего нахала и старушку, но может… друзей?
5. Тебе то зачем друзья? Ты и без них отлично сидишь в одиночестве
Шагнув обратно в дом, я поплелся на кухню.
— Жируешь, да? — обратился я к коту-шляпе. — жируешь, я же вижу.
И все же, я нежно погладил его по голове. Кто же как не кот, может понять несостоявшегося суицидника?
1.1 Ньют Мэтьюрс.
