Жнец

      Толстая и покрытая когда-то лаком дверь, была нынче потёрта и покрыта пылью. Засов, словно его не трогало время, всё так же блестел и выглядел новым в полумраке комнаты. Желтоватый свет, исходящий из нескольких подвешенных керосиновых ламп, едва освещал углы просторной комнаты. Почти незаметными становились свешенные с углов комнаты паутинки, как и многое здесь, покрытые пылью.             Были ли обои увядшего зелёного цвета, или вовсе коричневого, он не интересовался. Его усталые и опустошённые глаза ни на что не обращали внимания. Его действия были выведены до автоматизма: в определённое время он убирал пальцы с клавиш, вставал и брёл к маленькому столику, на котором стоял кувшин с водой и пустой стакан; наливал воду и выпивал, словно ему было это необходимо. Вода в графине никогда не кончалась так же, как и не расходовался керосин в лампах. Но ему словно не было дела до этого. Вновь и вновь он садился за рояль, пальцы его производили музыку и чаще всего резко обрывали её. Где-то музыка, только начавшись, обрывалась, ударяя по ушным перепонкам, время от времени заставляя морщиться. Порой он попросту словно не слышал резкие звуки и не думал о печальном исходе ещё одного человека. У человека, дожившего до конца, музыка оканчивалась так, как подобает. А у человека, погибшего раньше срока, обрывалась резко и надрывно. Он видел видения, и эти видения проносились быстро, не занимая даже нескольких секунд. Не думал он и о том, как попал сюда, почему он делает то, что делает. Ничего не менялось. Порой он уносился в другой мир, когда играл очередную мелодию. Но и это вскоре перестало для него что-то значить.             Стук, совершенно непонятный и никогда не слышимый, заставил выйти из рутинного оцепенения, лишь повторившись. На его лице появилась смесь удивления и непонимания и он медленно встал. Как давно открывалась эта дверь и открывалась ли вовсе? Дверь всё же без скрипа отворилась, впуская яркий свет. Осторожно, ступая на носочках, молодая девушка переступила через порог. Когда в последний раз он видел человека и видел ли вовсе? Её глаза встретили его, и он затаил дыхание. Грусть, плескавшаяся на дне этих глаз, напомнили о моряке, который вспоминал о своей семье и маленьких детях, который пообещал им вернуться с заплыва. Он так и не вернулся, утонув во время сильного шторма. Волосы её были коротки и русы, а рот слегка приоткрыт. «Она ведь знала, что здесь кто-то есть»,- подумал он. Девушка стала более раскрепощённой и, отведя взгляд, подошла к роялю. По мере продвижения вперёд её пальцы провели по клавишам от начала до конца. «Никто не мог сюда войти»,- подумал он: «Совершенно никто».       - Ты всего лишь человек,- произнёс он. Его голос не звучал хрипло и надорвано, хотя должен был. – Тебя не должно быть здесь.       В его глазах застыл немой вопрос, а девушка улыбнулась.             Он вспомнил о грязи и толстом слое пыли, которой покрылись окна. Он никогда не вытирал их и не видел что там. Он не думал об этом. Он вспомнил о щеколде, которая вроде бы должна была быть закрыта. Он начал думать о том, о чём раньше никогда не задумывался.       - Кто ты? – Задал он вопрос. - Я всего лишь человек, - ответила она, отворачиваясь от него и идя к приоткрытой двери, за которой был свет.       Он вспомнил о том, что человек не может быть здесь. Он вспомнил о том, что человек ни на что не способен.       - А ты жнец,- сказала она. – А ты здесь. Кто ты? – Она обернулась, вроде бы в последний раз.       Он не мог уловить смысла. Она хотела сказать что-то ещё, но лишь поджала губы и покачала головой.             Сказать было нечего, он не понимал.       Никогда больше не поймёт.       Она отвернулась и немного помедлив, вышла за порог и закрыла дверь. Он вспомнил о том, насколько её глаза были полны грустью. И вспомнил о засове, который выделялся во всей комнате.