***
Звуки музыки взлетали к потолку, отражались от зеркальных стен и рассыпались мириадами осколков по полу, окутывая кружащие в танце пары. Яркие цвета платьев дам и камзолов кавалеров складывались в удивительные рисунки, словно мозаика в калейдоскопе. Атмосфера волшебного бала возбуждала девушку, словно она была сказочной принцессой. Из тех, кому ничего не стоит заполучить любовь прекрасного принца, лишь пару раз хлопнув ресницами. Что такое любовь? Она не раз задавалась этим вопросом, но не могла ответить на него. Она понимала, что все эти люди – и мужчины, и женщины – любили ее насильно. Их заставляла сила королей, которая всякий раз срабатывала, когда во встреченных ею людях шевелились сгустки ненависти или презрения. И стоило только миру привычно стать красноватым из-за возникавшей перед взглядом дымки, как их взгляд становился безумно-рассеянным, обретавшим смысл только когда они видели ее. Девушка устало вздохнула, привычным жестом оттолкнув от себя ярко-красную розу, которую ей протягивал неприятный молодой человек в темно-синем дублете. Особенно ее раздражали тонкие черные усики над его верхней губой. Она поправила кроваво-красный бархат своего платья и будто случайно уронила веер. Тот стукнул ручкой о мраморные плиты пола. Все десять поклонников, что вились вокруг нее, словно пчелы вокруг миски с медом, ринулись поднимать веер. Они толкались и отпихивали друг друга, будто превратились в снедаемых яростью и похотью животных. Она снова вздохнула, в который уже раз, и, отпихнув ногой ближайшего из мужчин, пошла прочь. В бальном зале стало невероятно душно, и она рванула на шее золотое колье, изображавшее лозу винограда. Аметисты с легким стуком, заглушаемым оркестром, разлетелись по полу. Но девушка в кроваво-красном платье не обратила на это внимания. Сметая их длинным шлейфом, она спешила к выходу из залы. Кто-то протянул ей кубок с вином, но она решительно оттолкнула его. Не останавливаясь и не снижая скорости, девушка вылетела на широкую мраморную лестницу, которая вела к выходу из донжона замка герцога Бургундского. Девушка быстро побежала вниз, на ходу сдернув с головы атур, украшенный рубинами в тон ее платью. Кто-то за ее спиной ахнул, увидев, как дорогой головной убор покатился по ступенькам. Девушка уже пару лет назад перестала обращать внимание на стоимость украшений и одежды, которые она носила. Получить такие же или те, что лучше, дороже, изысканнее, не составляло особого труда. Влюбленный аристократ, влюбленный ювелир, влюбленный торговец… Прохладный ветер ударил в разгоряченное лицо, заставив остановиться на месте. Девушка подняла взгляд к усыпанному звездами ночному небу и робко улыбнулась ему. Вечер был прохладным, но эта свежесть приятно холодила кожу, заставляя забыть о фальшивой любви, которую ей давала сила королей – гиасс. Внутренний двор замка был запружен толпой: аристократы и их свита, участники турнира, который был назначен на завтра, и их оруженосцы. Сотни людей. Девушка окинула взглядом толпу и замерла. В паре шагов от нее стоял темноволосый красавец с серыми, как сталь, глазами, в которых отражался свет факелов. Он точно приехал на турнир, поскольку под коттой ми-парти посверкивали доспехи, с которыми рыцарь не желал расставаться. Его лицо, напоминавшее античного Аполлона, с правильными чертами, его идеальная фигура, заставили ее задышать чаще. Она захотела, чтобы этот красавец полюбил ее, но сам, по собственной воле или воле провидения. Заметив ее красоту и добродетель. – Мадемуазель, – заметив ее взгляд, рыцарь склонился в поклоне. Стоило ему выпрямиться, как он шагнул назад, натолкнувшись на летевший к нему гиасс. Она не хотела, она пыталась остановиться, но не могла. Люди, столпившиеся во дворе, кричали, но в следующее мгновение падали на колени и выкрикивали: – Я люблю вас. Они тянули к ней руки, хватали ее за подол, но она не могла остановиться. Она пыталась закрыть лицо руками, но этот жест не возымел действия. Девушка побежала. Помчалась вперед, к распахнутым воротам и опущенному подъемному мосту. Побежала по людям, то и дело вырывая из чужих рук подол своего платья. Она бежала к воротам, словно это была ее последняя надежда. Фальшивая любовь толпы, попавшей под действие ее гиасса, мешала ей.***
Двери церкви с грохотом открылись, отлетев к стене и ударившись об нее. Молившаяся у алтаря монахиня подняла голову и обернулась на этот звук. Ее глаза распахнулись от удивления, когда она увидела ввалившуюся в храм свою подопечную. Та была вся в грязи, прижимая к груди изодранное, когда-то кроваво-красное, очень дорогое платье. – Что случилось, дитя мое? М обеспокоенно спросила монахиня, спеша к девушке. Та с трудом поднялась на деревянных ногах и, шатаясь, пошла навстречу к служительнице Бога. – Я была не права. Эта любовь фальшивая, – рыдала она. – Тише… Тише… – монахиня обняла ее, гладила по голове, успокаивая. – Они… Я… Он… – всхлипывала девушка, сдирая с себя остатки платья. – Все хорошо, – голос монахини был тих. – Не плачь. Но девушка не унималась, содрав с себя платье, она начала царапать свою кожу, словно пытаясь очиститься от той фальши, что прилипла к ней. – Не плачь… Ты сама приняла контракт и гиасс… – тихо произнесла монахиня и тут же вскрикнула от пронзившей тело боли. Кинжал снова и снова впивался в ее тело, а на губах появилась улыбка. Улыбка освобождения. – Спасибо, С.С., – ее голос становился все тише и тише. – Ты исполнила контракт. Я теперь свободна. С.С. с ужасом посмотрела на расплывающуюся вокруг тела монахини лужу крови, затем перевела взгляд на свои измаранные кровью руки и зарыдала. Она осталась одна. А впереди ее ждала бесконечная жизнь. Но она еще не знала об этом, вонзая кинжал себе в горло.