***
Анжела находится здесь, когда он просыпается. Либо он проснулся, либо он мертв. Но жизнь после смерти не существует, значит это не галлюцинация. Он пришел к этому заключению позже, через несколько минут, когда смог понять, что случилось. Его голова болит. Все вокруг размыто. – Эллиот, – произносит Анжела. Ее голос мягкий. – Ты пришел в себя. Он пытается подняться на руках, но это приносит сильную боль. Пятно крови окрашивает белую повязку на его животе в красный. Напоминание о том, что произошло. Не то чтобы ему нужно напоминание, на этот раз он помнит. – Не двигайся, – говорит Анжела. – Тебе нужен отдых. Он приподнялся на локтях, не отводя от нее взгляд. – Пожалуйста, – она попросила. Эллиоту пришлось лечь обратно и не двигаться. Он заметил, что Анжела держит его за руку – раньше он этого не замечал. Это нормально. Контакт с Анжелой это нормально, стало нормальным. Он научился принимать прикосновения. Когда они были детьми, они любили притворяться. Притворяться героями фильмов, притворяться, что они встретились по-другому, типа: "Хэй, твой отец умер, класс, моя мама тоже". Притворяться, что все хорошо. Анжела, играя, толкала его и дралась с ним, а Эллиот сдерживал дрожь и слезы, которые обычно приходили, если с ним случалось что-то подобное. Но однажды он не выдержал. Когда они играли в "Назад в будущее", он сломался перед ней из-за дружеского, но чересчур сильного похлопывания по плечу. Эллиот плакал, и она спросила, что не так: "Пожалуйста, Эллиот, скажи мне", но он не мог. "Нет, не могу тебе сказать, не могу сказать". Она стала более внимательная с этого момента. Ее прикосновения стали нежными, осторожными, чтобы не перейти черту, и Эллиот понял, что руки Анжелы не причинят ему боли. Странно думать об их детстве, когда она сидит здесь в идеальном костюме, а он лежит перед ней, его тело ранено, душа гниет. У Анжелы обычно была грязь под ногтями, пожухлые листья в ее белых волосах, пятна грязи на штанах. Они всегда находили самые грязные места для игр, несмотря на то, что они жили в городе. Сейчас у нее маникюр, ни одна прядь волос не выбивается из ее безупречного хвоста, а ее дорогая белая блузка чиста. В отличие от него, она сильно изменилась. Он, Эллиот, остался таким же, каким и был. Анжела сжимает его руку, и он сжимает в ответ, и все могло бы быть хорошо. Но это слишком далеко от нормальности. – Мне жаль, Эллиот. Мне очень, очень жаль. "Да, мне тоже". Он снова засыпает.***
Ему снится сон. Он знает, что это сон, потому что он стоит в парке, который был разрушен много лет назад. Когда они были детьми, Эллиот приходил сюда с отцом и Дарлин. Иногда только с отцом. Потом вместе с Дарлин – вариантов не так много. Позже, когда его отец умер, парк исчез. Мистер Робот тоже здесь. Эллиот не удивлен. Это то место, где он живет – голова Эллиота. Это его гнездо, его королевство. – Привет, малыш,– сказал Мистер Робот. Эллиоту хотелось бы ударить его в лицо, но он слишком устал для этого. Устал не из-за дыры в его внутренностях, хоть он и до сих пор чувствует жжение. Он устал ото лжи. Мистер Робот украл его энергию, когда он украл его доверие. – Как дела? – Чертовски отвратительно. Спасибо за то, что спросил, мудак. – Мне жаль, – Мистер Робот вздохнул. Он достал пачку сигарет и протянул её Эллиоту. Эллиот остался стоять неподвижно. – Нет, тебе не жаль. Еще один вздох. Мистер Робот достал сигарету и подкурил её. – Говорю тебе, я должен был. Я не мог позволить, чтобы кто-то вмешался в план. – Ты сказал ему подстрелить меня, но оставить в живых? Или он должен был убить меня, но промахнулся? – Конечно, я сказал ему не убивать тебя, Эллиот. – Тогда почему ты исчез? Он не ответил. Чертов лжец.***
Анжела снова здесь. На ней та же одежда – костюм. Но на этот раз волосы спадают ей на плечи. Она все еще не похожа на маленькую Анжелу, но чуть больше похожа на Анжелу до работы в E-Corp. Анжелу, которая иногда приходила покурить с ним травку. Анжелу, рассказывающую ему о том, как сильно она хочет маленькую собаку. Анжелу, которая пыталась устроить его на работу в Allsafe, и, черт возьми, это кажется таким далеким. Эллиот кашляет, и рана снова начинает болеть, но не так сильно. Он на морфине? Дерьмо. – Эллиот, – голос Анжелы снова слишком мягкий. Как будто она собирается сломать его с помощью слов. И он хочет сказать что-нибудь, спросить что-нибудь. Но голова снова кружится, все мысли перемешались между собой, и он устал, устал, устал. – Почему ты здесь? – это то, что легче всего пришло в его голову. Может быть, не самый важный вопрос, но зато один из тех, на которых он мог получить ответ. Анжела вздыхает. Ее вздох не раздраженный и не озлобленный, как у Мистера Робота. Он будто говорит за нее: "Я позволила этому случиться, извини за то, что не позаботилась о тебе, извини за то, что не смогла защитить тебя от самого себя". Он говорит: "Извини, извини, извини". – Они подонки,– проговорила Анжела. Она плакала. Она пыталась поправить макияж, который смазался с её лица, но все еще остались черные полосы на щеках. Едва видимые – это чудо, что Эллиот заметил их. – Они говорили, что это должно было произойти. – Кто? – Эллиот не мог узнать свой собственный голос. – Темная армия,– она выглядела так, будто собиралась заплакать снова, и Эллиот не знал, хорошо это или плохо, потому что он ненавидел видеть её расстроенной. Но это также было и облегчением – осознавать, что она всё ещё способна снять маску, всё ещё способна чувствовать. – Эллиот, мне жаль, я не хотела...– окончание предложения осталось где-то внутри её головы и её рта. Эллиот не может винить её. Он сам постоянно это делает. – Что произошло? Анжела заправила волосы за ухо. Кожа на её запястье красная, вероятно, под рукавом тоже. Она чесала руку так же, как тогда, когда она была маленькой, и взрослые спрашивали ее о маме или когда они говорили, как им жаль. – Ты не помнишь? Он помнил, помнил, но ему нужно было удостовериться. Эллиоту нужно услышать это от нее. И он может только надеяться, что Анжела реальна, а не в его голове, потому что у него нет доказательств. Он даже не может доказать, что дыра в его животе реальна, не может доверять своим ощущениям. – Ты пытался остановить взлом. Ты говорил до этого, что так будет, и сказал Тайреллу остановить тебя, если это случится. Ты знал об этом. Тайрелл остановил тебя – выстрелил. "Это произошло. Это реально. Это реально. Это реально". "Это реально?" – Они сказали, что он должен был позвонить. Они знали, что это произойдёт. Ты сказал им. Они послали медицинскую помощь. Думаю, все было уже подготовлено. Все было в твоем плане. "Его план, не мой план, а его". – Это... он сделал это? Если бы только Анжела могла видеть его. Его, стоящего за её спиной и опирающегося на грязную стену этого грязного места, поджигающего очередную сигарету, постоянно курящего, когда он молчит и даже когда разговаривает, кидающего взгляд на Эллиота и на всех остальных. Сейчас он молчит. Эллиот мог бы закричать, если бы он захотел, но он не хотел. Безумный, но не глупый – сейчас в его интересах, чтобы Эллиот был спокоен. Эллиот знает это, потому что он – это Эллиот, даже если эта мысль плохо вписывается в ситуацию. Это могло бы быть таким простым. – Да, – отвечает Эллиот. Мистер Робот смотрит на Эллиота так, будто он умирает. Он умирает? – Ты не умираешь, – говорит Мистер Робот. "Заткнись" – Эллиот думает, но не говорит вслух. Мистер Робот замолкает. Он выглядит виноватым, и Эллиоту кажется, что его сейчас стошнит. Но этого не происходит. – Мне жаль, – снова говорит Анжела. Всем жаль. – Я не хотела, чтобы это случилось. Она все ещё сжимала его руку, но его пальцы оставались холодными. – Да, я тоже. Она закусила губу. Когда они были детьми, Дарлин настаивала на том, чтобы показать Анжеле этот чертов фильм ужасов. Дарлин и Эллиот смотрели его миллион раз, даже не зная почему. Это было одной ночью, очень поздно, когда они искали что-нибудь запрещенное, чтобы провести время. По телевизору шел марафон старых фильмов ужасов, и название "Аккуратная резня буржуазии" показалось им забавным. Каким-то образом Дарлин раздобыла кассету с этим фильмом и подарила её Эллиоту на его пятнадцатый день рождения. Убеждение Анжелы заняло много времени, потому что она боялась, что не сможет уснуть после этого. Вообще-то она сказала только: "Ребята, я не хочу, это плохая идея". Но для неё это было одно и то же. Этой ночью им пришлось пойти к Анжеле, потому что их мама всегда была против гостей. Выглядела Дарлин очень странно: куча кассет в её руках, большая ей по размеру футболка с логотипом рок-группы, чулки в сетку, ботинки на шнуровке. Она была похожа на тот тип девочек, которые обожают фильмы ужасов. На протяжении просмотра фильма Анжела не переставала повторять, как это плохо, она нервно постукивала пальцами и кусала губы, пока Дарлин не пошла в ванну и тихо не вернулась. Удостоверившись, что Анжела не слышала её, она подошла сзади и закричала ей в уши, и Анжела чуть не заплакала. Анжела закусила губу. – Я не думаю, что он знает об этом, – сказала она. – Тайрелл, я имею в виду. О тебе и твоем отце. "Он не мой отец". – Чтобы выяснить это, нам с Дарлин потребовалось время, и я не думаю, что он… – кусает губу, снова кусает губу. – Я не думаю, что он сделал бы это, если бы знал, что попросил его об этом не ты. Вероятно, она права. Но хуже всего, что Эллиот в любом случае не стал бы винить его. Он посмотрел за Анжелу. Мистер Робот ничего не говорит. – Он здесь? – спросил Эллиот. Анжела кивнула. И большинство вопросов сразу ушло: "Что будет теперь? Люди умерли? Умрут ли они в ближайшее время? Ты в порядке?" – Я сказала ему, что ты очнулся. Он выглядел облегченным. Эллиот не может винить его, нет. – Я могу увидеть его? – спрашивает он, и Анжела удивленно поднимает брови. – Я должен убедиться, что он настоящий. Но он не может, нет, он не может быть уверенным хоть в чем-то. Не может доверять своему разуму, не может доверять своим ощущениям. Он каждый раз чувствует прикосновения Мистера Робота, когда он трогает Эллиота, он чувствует запах дыма от каждой сигареты. Но Эллиоту нужно, ему нужно это. И Анжела кивает. – Я принесу тебе что-нибудь поесть, а потом поговорю с ним, хорошо? Эллиот соглашается, и Анжела покидает комнату. Морфин, или что-то другое, что они ему дали, делает его слабым. Он засыпает до того, как Анжела возвращается.***
Ему снится Дарлин. Она выглядит на свой нынешний возраст, но некоторые элементы ее образа взяты из детства: короткие черные ногти, исключительно черная одежда, сетчатые чулки. На ее лице нарисован череп. Она рисовала его однажды ночью, когда они оба были приглашены на вечеринку в честь Хэллоуина в старшей школе. Дарлин лежит на диване в его квартире и пытается поджечь сигарету. В этом месте возникают такие же ощущения как в парке, будто оно было давно разрушено и стало отдаленным воспоминанием в каком-то углу его мозга. И однажды так и будет: когда-нибудь, возможно, очень скоро, вся реальность исчезнет. Если уже не исчезла. – Эллиот, где ты? – спросила Дарлин, хмурясь под черно-белым слоем макияжа. Наконец, она смогла поджечь сигарету, находившуюся между ее пальцами, близко к накрашенным ногтям. Черным накрашенным ногтям. – Умер, – произносит он, сам не зная почему. Дарлин засмеялась ему в лицо. Она похожа на героиню фильмов ужасов. – Ты не умер, тупица. Черные накрашенные ногти. Черные разрисованные руки. Черные окрашенные зубы. Сейчас она вся испачкана, ее кожа блестит как масло, исключением является лишь белизна на лице – смеющийся череп. – Ты не умер. Мертвые не видят снов.***
Анжела возвращается с едой, которая на вкус как пластик, и с бутылкой воды. Эллиот опустошает ее всю. Она спрашивает о том, как он спал. Он ничего не рассказывает.***
Эллиот не помнил, как он уснул, но он уснул. Когда он проснулся, Тайрелл был здесь. С прямой осанкой, в дорогой одежде, со сжатыми губами, холодными глазами, надетой маской. Он выглядит так, как в их первую встречу. Как тогда, когда Тайрелл предлагал ему работу. Как тогда, когда он смотрел на кровь, выливающуюся из тела Эллиота, перед тем, как Эллиот провалился в полубессознательное состояние и Тайрелл плакал. Или это тоже было сном. Было странно сейчас видеть маску, когда он уже видел в ней сбои. Эллиот ничего не говорит. Тайрелл не замечает, что он проснулся. Его глаза холодные. Голубые глаза, смотрящие в окно и будто пытающиеся сломать его. Рана снова болит. Она всегда начинает болеть не сразу, а через какое-то время после того, как он проснется. Она говорит ему: "Это реально". Но Эллиот сомневается, что верит этому. – Ты настоящий, – он все равно произносит это, и Тайрелл смотрит на него. В его глазах эмоции, а не холод. Маска снова дает сбой, и Эллиот точно не знает, что это означает. Это снова царапает часть его мозга и говорит, что Тайрелл человек, человек. Напоминает о нескольких моментах, когда он был уязвимым, но это больше чувство, чем настоящее воспоминание. Мистер Робот позволяет ему только чувства, Эллиот не может иметь реальную вещь. И она почти здесь, почти здесь, если она подойдет немного ближе, то он сможет потрогать ее, почувствовать, вспомнить, и она будет реальна. – Сколько раз я тебе говорил, что это реально, малыш? – говорит Мистер Робот. Он снова здесь. Никогда не предупреждает, никогда не говорит, если приходит или уходит. Эллиот может почувствовать запах табачного дыма. – Он реален, это реально, все, черт возьми, реально. Думал, пуля в животе даст тебе намек. "Заткнись, заткнись, заткнись". – Эллиот, – говорит Тайрелл в попытке быть твердым, формальным, холодным, но его глаза полны эмоций, и Эллиот видит это. – Ты настоящий, – повторяет Эллиот, – ты настоящий. Тайрелл закрывает глаза. Он выглядит больным. Из его рта издается смешок. – Да. Эллиот тоже закрывает глаза. Этого должно быть достаточно сейчас.***
Тайрелл ставит стул в конец комнаты, на десять шагов от кровати. Он не пытается быть ближе, как всегда пытался. Трогать Эллиота за руку, сжимать его плечи, будто шепча: "Посмотри, я здесь, я рядом, посмотри на меня, посмотри". – Анжела рассказала мне, – проговорил Тайрелл. – О твоем состоянии. Он обдумывал каждое слово, прежде чем сказать. Репетировал в своей голове. Контроль, уверенность. Это то, как работает его маска, то, как он накладывает грим. Человек, который всегда делает то, что необходимо. Но маска дает сбой, снова, и Эллиот больше не может ей верить. Не сейчас, когда он знает, какие звуки издает Тайрелл, когда рыдает. Эллиот ничего не говорит. Тайрелл нервно сжимает пальцы, его синий галстук ослаблен. Маска соскальзывает. Эллиот ничего не говорит. А Тайрелл плачет. – Мне жаль, – говорит он, – Эллиот, мне очень, очень жаль, я... – Тайрелл не из тех, кого можно узнать, взломав его. Он слишком умен, чтобы выставлять себя в интернете, публично или приватно, и Эллиот уверен, что он не даст раскрыть себя в реальной жизни тоже. Но он это сделал, потому что так решил, или потому что не смог сдержать себя, и он плачет, и Эллиот знает, что уже видел его плачущим, просто он не помнит этого. Опять же, это то, что Мистер Робот позволяет ему знать. Он не позволял ему знать, почему Тайрелл ломается перед ним, разрушая все стены, которые он построил. – Я не хотел стрелять в тебя. Но ты, другой ты, сказал мне, и я просто хотел... – сделать то, что необходимо. Он человек, который всегда делает то, что необходимо. – Я люблю тебя, ты знаешь об этом? Я люблю тебя так сильно... – и Тайрелл плачет, плачет, плачет. Эллиот закрывает глаза, настолько ему трудно смотреть на яркие цвета. Он не осознает, что тоже плачет. Он не знает, почему. Он плачет.***
Ему снится Анжела. Она одета в платье цвета морских волн, а распущенные волосы свободно спадают ей на плечи. Кверти тоже здесь, рядом с Анжелой, он не в воде. Кверти намного больше, чем есть на самом деле, и он летает. Розовые, фиолетовые, желтые шарики привязаны к запястью Анжелы, и Эллиоту кажется, что она тоже может летать. Оторвать себя от земли, как балерина, и улететь, улететь отсюда. Эллиот все еще одет в черную толстовку. Пуля проделала дыру в ней и в его плоти, и рана кровоточит. Красные капли крови падают на пол. Эллиот выделяется в этом месте, где пахнет праздничным тортом и цветами. – У тебя идет кровь, – говорит Анжела. Ее голос спокойный, уверенный, мягкий. Эллиот замечает, что это платье – ее выпускное. Он помнит, потому что фотографировал Анжелу с ее парнем. Ее отец работал той ночью. В первую очередь она попросила Эллиота пойти с ней на выпускной, хотя была уверена, что он откажется. Вероятно, она уже знала, с кем пойдет туда – тот парень не переставал говорить, как замечательно ее попка выглядит в этом платье, какая Анжела горячая и сексуальная. А Анжела лишь нервно улыбалась и молчала. Когда Эллиот попросил его перестать приносить ей дискомфорт этими словами, он сказал, что Эллиот просто ревнует. Но он не ревновал. Парень просто был идиотом. Месячные. Однако Эллиот не сказал ему об этом, потому что Анжела была бы расстроена. Он сделал фотографию и покинул ее дом, надеясь, что ничего плохого с ней не случится, и ругая себя за то, что не ударил того парня по лицу. Эллиот вернулся домой к ужину, и все, что он клал себе в рот, было на вкус как рвота. – Да, – сказал Эллиот. – Извини, что не врезал ему. Анжела засмеялась. – О чем ты говоришь, Эллиот? Он посмотрел вокруг и заметил, что небо розовое. Он посмотрел вниз и увидел, что земля красная. Кверти приблизился к нему, понюхал лужу крови на полу, как собака. Но он рыба, и он летает. – Ты умеешь разговаривать? – спросил его Эллиот. Кверти не ответил. Но Анжела ответила: – Он рыба. Почему он должен разговаривать? – Не знаю. Он умеет летать. Анжела показала пальцем на кровь. Шарики начали двигаться вместе с ее рукой. – У тебя идет кровь. – Я умираю, – ответил Эллиот. – Я уже мертв. Анжела тепло улыбнулась. Она ангел. – Ты не умер, Эллиот. Мертвые не видят снов. И затем она исчезла.***
– Ты не можешь любить меня, – сказал Эллиот. Тайреллу не нужно слов, чтобы задавать вопросы. Его глаза, все еще мокрые, наполнены эмоциями и бесконечной тоской. – Почему ты это говоришь? Горло Эллиота сжимается. Слова не хотят выходить наружу, но он вытаскивает их силой. – Потому что ты знаешь только его.***
Тайрелл помогает ему дойти до ванны, когда Эллиот просит его. Тайрелл дотрагивается до него только тогда, когда необходимо, и, опять же, это сильно отличается от того, что он делал раньше, и Эллиот не понимает. Даже с обезболивающими рана сильно болела, когда он самостоятельно вставал и шел в туалет. Возможно, ему было просто нужно больше таблеток. Может быть, прошло много времени, может быть, каждый раз, когда Эллиот закрывал глаза, проходили дни, но либо Анжела, либо Тайрелл всегда были здесь. Время – это концепция. Это могут быть часы, минуты или секунды. Ему не нужно было ходить в ванну до этого момента, в конце концов. Может быть, Эллиот даже не спал, и все, что происходило с его предположительного пробуждения – одна большая галлюцинация. А может быть, он очнулся только что. Вероятнее всего, он умер. Он умер, и мир, частью которого Эллиот уже не является, сгорает из-за него. Мир, который он хотел изменить, мир, который он хотел спасти – мертв. Из-за него. Это все его вина. "Это все сделал ты сам, Эллиот". Он не думал, что его стошнит, но его стошнило. Его горло жжет и саднит, рана горит, и Эллиоту кажется, что она снова собирается кровоточить. Он укусил руку, пытаясь не закричать. На ней останется след. Тайрелл укладывает его обратно в кровать. Только необходимые прикосновения. – Я принесу тебе немного воды и что-нибудь поесть, – сказал он. Через какое-то время Тайрелл возвращается с бутылкой и сандвичем в одной руке, и с лекарствами в другой. – Они сказали, тебе нужно принять это. Эллиот вздыхает. Ему больнее и больнее с каждой секундой. – Да. Я понял. Их пальцы соприкасаются, когда Тайрел передает ему воду и обезболивающее, и Эллиоту хочется плакать. Он проглатывает таблетки, проглатывает свои слезы, а Тайрелл все еще наблюдает за ним, и в его глазах читаются вещи, от которых Эллиота снова тошнит. Такие вещи, как: "ты прекрасен", и "ты – сокровище", и "я люблю тебя". Вещи, которые Эллиот не может видеть и слышать прямо сейчас. В конце концов, слезы все равно приходят. Эллиот винит в этом травму и недостаток обезболивающего. Он винит в этом Мистера Робота, потому что это все – его вина. Он винит в этом себя, потому что никогда не должен был его создавать. Эллиот хотел бы перемотать всю свою жизнь, если бы мог возвращать время, но это ничего не изменило бы. Он не смог бы остановить своего отца от работы в E-Corp и от смерти; не смог бы сделать свою мать хорошей матерью; не смог бы защитить Дарлин от всех ужасов, которые пришли в ее жизнь. Но он мог бы отменить существование Мистера Робота, заставить его исчезнуть. Его бы никогда не было. Эллиот продолжил бы проживать свою дерьмовую жизнь, сидя на морфине и желая умереть каждый день, но зато все вернулось бы в норму. Fsociety никогда бы не существовало, возможно, Шейла осталась бы жива, а Эллиоту не прострелили бы кишки. – Ты стрелял в меня, – сказал Эллиот. Его голос слабый, глаза едва открыты, а ресницы мокрые от слез. В какой-то момент Тайрелл дотрагивается до руки Эллиота. Его прикосновение осторожное. Он невесомо проводит кончиками пальцев по его ладони. Всегда, когда Тайрелл сжимал его плечи, или просто пытался быть ближе, Эллиот не двигался и даже не вздрагивал. Как и сейчас. И Эллиот не знает почему. Тайрелл стрелял в него. – Ты стрелял в меня, – повторил Эллиот. – Я стрелял в тебя, – сказал Тайрелл. Его голос звучит виновато, и он почему-то кажется очень реальным. Тайрелл даже не держит его руку, а едва касается ее, задевая кожу. Эллиот цепляется за пальцы Тайрелла с такой силой, с какой он способен, и Тайрелл отвечает. Ему необходимо почувствовать, ему необходимо знать, что все это реально. – Можно я поцелую тебя? Эллиот открывает глаза. – Что? Тайрелл отводит глаза в сторону. – Ничего. Забудь.***
Через некоторое время слезы возвращаются, и Тайрелл снова держит Эллиота за руку. В этом нет смысла, но Тайрелл это делает. И Эллиот слушает, как он говорит что-то на шведском, пока не перестает плакать и не засыпает.***
Ему снится Тайрелл. Он стоит на улице в Кони-Айленд лицом к Чертову колесу. Тайрелл сочетается с окружающей атмосферой: серо-голубой в серо-голубом мире. Когда Эллиот подходит к нему, то замечает, что облака на небе отражаются и в глазах Тайрелла. – Будет дождь, – говорит Тайрелл. Его лицо выглядит мягче. Взгляд не такой острый, как обычно, губы и брови расслаблены. Вероятно, он прячет пистолет. Вероятно, скоро обернется монстром. Он застрелил его, убил его, уничтожил, и в итоге все закончится тем, что Эллиот станет лужей крови, мяса и внутренностей. И эта мысль почему-то даже не кажется омерзительной. По крайней мере, это – чем бы оно ни было – скоро закончится. Но Тайрелл не прячет за спиной пистолет, и не собирается превращаться в монстра. Он смотрит на небо. – Я умер, – произносит Эллиот. Тайрелл поворачивается к нему. – Ты не умер, любовь моя. Эллиот плачет. Тайрелл заключает его в объятия, чего он никогда не делал раньше. И Эллиот не чувствует того, что всегда чувствовал при этом: дрожи отвращения и горького вкуса на языке. Он плачет, и в единственный, в единственный раз не думает об этой вещи. Он впускает это чувство в каждую клеточку своего тела, и держится за него, будто это последнее, что у него осталось. Он держится за Тайрелла, цепляясь своими пальцами за его плечи. – Мертвые не видят снов. Идет дождь.***
– Будет дождь, – говорит Тайрелл. Он сидит на краю кровати рядом с Эллиотом, держа его за руку. Как делала Анжела. Они обмениваются теплом, и бок Тайрелла касается бедра Эллиота. "Ты стрелял в меня" – думает Эллиот. В этом нет смысла, и ему просто необходимо держаться за что-то, будь это пальцы Тайрелла, которые он время от времени сжимает в своих, или эта бесполезная мысль. Мистер Робот тоже стрелял в него несколько раз. В голове Эллиота. И он тоже держал его руку. И все было бы так легко, если бы Мистер Робот был таким – воображаемым другом, который держит за руку, когда Эллиоту больно. Нет безумного поведения, нет выноса мозга, нет пуль в голове и в животе. – Нам надо поговорить, – произнес Эллиот. Мистера Робота здесь нет, и не было какое-то время. Эллиот даже не знает, сколько – минуты, часы, дни. Опять же, время – это концепция. Времени не существует, когда ты глотаешь таблетки и имеешь альтер эго в виде своего отца. – Что теперь будет? Тайрелл все еще смотрит в чертово окно. Он не бросает взгляд на Эллиота, но он хмурится. Эллиот пытается найти облака в его глазах. Не находит. – Я не знаю, – отвечает Тайрелл. – Люди умерли? – Я не знаю, – повторяет Тайрелл, и Эллиот верит ему. Его постоянно сопровождает сомнение, и, в конце концов, ему хочется поверить во что-нибудь. Он бы предпочел, чтобы Тайрелл знал, чтобы ответ был отрицательным. "Нет, никто не умер, никто не собирается умирать, все будет хорошо". Но у Эллиота будет больше проблем, если он довериться ему в этом. Эллиоту так сильно хочется поверить. Хочется, чтобы мир был в безопасности, мир был спасен, и все остались живы. Но это не то, как все работает, и Эллиот знал это. Как было бы просто, если бы он не знал. Реальность наивных людей. Когда он мечтал об идеальном будущем, он видел там Тайрелла. Это странно – думать об этом сейчас. Возможно, он был там, потому что это было время, когда существовала вероятность того, что Тайрелл мертв, и это казалось недопустимым. Эта вероятность все еще существует, но уже по-другому. Потому что Эллиот держит его за руку и сжимает его пальцы. И в этом нет никакого смысла. – Я думал о том, что ты сказал мне, – спустя какое-то время сказал Тайрелл. – И я не считаю, что это правда. Эллиот нахмурился. – Что? – Ты сказал, что я знаю только другого тебя. Но я видел и тебя настоящего тоже. – "Что он хочет этим сказать?" – Ты сказал, что я не могу любить тебя. Но я люблю тебя. Люблю. Когда Эллиот закрывает глаза, он видит серо-голубые облака в глазах Тайрелла, Чертово колесо и его идеальное будущее. Это выглядит как сон, но это не похоже не сон. Мистер Робот решил позволить ему воспоминание? Под веками Эллиота Тайрелл плачет. И Эллиот хочет поверить, хочет поверить. – Эллиот? Он открывает глаза. – Что? Тайрелл отводит от него взгляд. – Можно я поцелую тебя? Он смотрит в окно. Эллиот тоже смотрит. Небо серо-голубое. – Хорошо, – отвечает Эллиот. Теперь Тайрелл смотрит на Эллиота широко раскрытыми глазами, в которых читаются вопросы, и в которых видно облака. И он целует его. Не сильно, не страстно, даже не в губы. Тайрелл нежно касается губами щеки Эллиота, пробуя на вкус. Эллиот закрывает глаза. Он держит Тайрелла за руку и сжимает его пальцы. И в этом нет никакого смысла. Тайрелл целует его. И идет дождь.