Развод по-корейски

Depeche Mode — I Feel You One Republic — A.I. (feat. Peter Gabriel) Когда по полутемному бару вальяжно растеклась «I Feel You» Depeche Mode, Чонин прикинул в уме сколько лет этой песне. Лет тридцать как минимум. Или больше? Во всяком случае, когда она впервые прозвучала, его еще не было на свете, да и родители его явно не были даже знакомы друг с другом. Устало стянув с плеч купленный неделю назад пиджак и развязав модный галстук, он кинул их на спинку барного стула. Заказывать с утра пораньше виски всегда казалось ему дурным тоном, но музыка и настроение с гигантским знаком минус своевольно потянули его за язык, и он попросил бармена плеснуть ему в стакан. День необходимо было запить, залить до самых краев и утопить в горячительных напитках. Он не должен был выжить, его стоило стереть, удалить, как самый ужасный за всю недолгую чониновскую жизнь. Сначала его выселили из арендуемой квартиры, потому что он, как оказалось, забыл продлить контракт с арендатором, затем его благополучно и не менее благозвучно уволили за вечные опоздания и недоделанную работу. Или его вначале уволили и затем только выселили? Он толком не помнил, да и значения это никакого не имело. Факты оставались фактами, в какой бы хронологической последовательности их не представляли. Где и на что жить в ближайшем будущем — вот что не давало покоя и настойчиво билось в грудной клетке паршивой тревогой. «Интересно, если бы у меня была девушка, то и она бы ушла именно сегодня?» — промелькнуло в его голове. Песню крутили, казалось, по тысячному кругу. Чонина это поначалу жутко бесило, но потом он свыкся с ней как с неудобным стулом у барной стойки. Через пару стопок текилы стул и песня вдруг стали ему очень даже нравиться, а когда руки дошли до кристально-чистой водки, Чонин поймал себя на мысли, что подпевает. И получается у него это очень недурно. Бар потихоньку оживал — вокруг, словно листва от летнего ветра, зашелестели чужие голоса и послышались звуки отодвигаемых стульев. На соседний как раз кто-то водрузился. Кто-то слишком светлый. Чонин пьяно мотнул головой словно его ослепило яркой вспышкой и уставился в темный угол, благо в тусклом помещении их было предостаточно. Сидящий рядом заказал какой-то легкий коктейль. Чонин хмыкнул под нос: — Как по-гейски. — Простите, что вы сказали? — Говорю, коктейль — это очень по-гейски! Ну знаете, гей-парады, разноцветные перья, песни Дайаны Росс, борьба за права секс-меньшинств, суррогатные матери, несчастные родители и разбитые… — поток чониновской речи резко оборвался. Напротив сидел обычный молодой человек в обычной, пусть и недешевой одежде и улыбался. На самом деле он лыбился и светился как тысяча новогодних огоньков, но говорить ему об этом Чонин конечно не стал. — Извините, я не в духе немного. — Да ладно, я бы послушал, что вы думаете о геях и как мне с этим дальше жить. Лу Хань, кстати. Лу Хань протянул для пожатия руку и Чонину ничего не оставалось, как смиренно сжать ее и тоже представиться. — Так вы все же гей? — Трудно сказать, но наверное и да, и нет? — Лу Хань отпил из своего бокала, льдинки в нем, столкнувшись друг с другом, едва различимо звякнули. — Это вообще как? — Чонин искренне удивился, от выпивки и «I Feel You» давно кружилась голова. — Ну, мне нравятся парни — я гей, но при этом мне еще и девушки нравятся — я гетеросексуал? — Так вы би?! — Чонин расхохотался, хотя чему и сам толком не понял. — Значит, я процентов на пятьдесят могу быть уверенным, что не понравлюсь вам? — Ну уж нет, я бы на вашем месте на все сто был в этом неуверенным. «Клеит что ли?» — в голове Чонина пронеслась гадкая мысль. — «Нужно срочно отсаживаться, только этого мне и не хватало». В этот самый момент Лу Хань подал знак бармену и вопросительно уставился на Чонина: — Может вас угостить чем-то? — Да нет, не стоит, вообще-то мне пора уходить. — Я все же закажу вам какой-нибудь легкий коктейль. Вы любите мохито? «Точно клеит», — истерично вскрикнула последняя за день здравая мысль. Через секунду Чонин без зазрения совести пал очередной жертвой бесплатной халявы. * * * * * Солнце светило слишком ярко, физически просто невыносимо. Не открывая глаз, Чонин попробовал натянуть на голову одеяло, но запутался и каким-то нелепым образом шлепнулся на пол. Сверху, видимо с кровати, послышалось сонное ворчание и шелест простыни. Через секунду кто-то нащупал его руку и помог забраться обратно в постель. И хоть Чонина и мучила жуткая жажда и гадкое совершенно необъяснимое чувство, он снова провалился в глубокий сон. Когда он наконец открыл глаза, солнце давно скрылось и по комнате поползли тихие сумерки. Голова трещала от невыносимой боли и грозилась вот-вот расколоться надвое. Чонин без особого энтузиазма осмотрел дорого обставленную комнату и безучастно уставился в потолок. Больше похоже на отель… Никаких деталей, которые могли бы указать на принадлежность комнаты кому-то. Придумать каким образом его сюда занесло ему помешал тихий стук в дверь, после чего в комнату вошел тот самый — вчерашний, Лу Хань с подносом в руках. Он мягко улыбнулся и, оставив поднос на ночном столике рядом с кроватью, поинтересовался: — Как спалось? «Негоже вести себя как истеричка, даже если внутри ты и есть истеричка», — подумал Чонин и, ничего не ответив, только кивнул в приветствии и на всякий случай спрятал голые плечи под одеяло. Кстати! Почему голые? Он попытался нашарить хоть какие-то клочки одежды на своем прекрасном подтянутом теле, но ничего не обнаружил. Заглядывать под одеяло было страшно, да и Лу Хань, бесстыдно следивший за всеми его манипуляциями, напрягал до скрежета зубов. — Твоя одежда… — Моя одежда?! — мышиный писк из уст Чонина поверг в шок даже самого Чонина. — Она в стирке, просто ты вчера перепил и тебе стало плохо, и… — Лучше не продолжай! Лу Хань тут же замолк и извиняющеся улыбнулся: — Я велел принести тебе одежду, так что не беспокойся, голым ты с постели не встанешь. — Не смешно, — вышло немного грубовато, но Чонину было наплевать. — А помимо того, что мне вчера стало плохо, мне еще что-то нужно знать? — выговаривая это, он на всякий случай напрягся всем телом, словно напряжение в мышцах помогло бы ему понять случилось с ним что-то этой ночью или нет. «Не мог же этот мудак лишить меня девственности… Каким бы пьяным я ни был, такого просто не могло произойти. Я бы помнил хоть что-то», — лихорадочные мысли носились в голове Чонина словно черное воронье в преддверии грозы. «Или я все делал сам? Нужно посмотреть как он ходит, ему же должно быть больно ходить? Я же не мог оказаться снизу?!» — Прости? — голос Лу Ханя вырвал Чонин из омута диалогов с самим собой со скоростью света. — Я что, сказал это вслух? — Чонин больно прикусил язык и уставился в стену. Нужно срочно перевести тему разговора на что-то другое, нужно валить из этого проклятого места как можно скорее. Только бы дождаться хоть какой-нибудь одежды и сбежать пока все не приняло слишком плачевный оборот. — Ты не же не собираешься сбегать? — в рое дурных мыслей голос Лу Ханя ударил будто молотом, почти с надрывом. «Ты же не умеешь читать мысли?» — мелькнуло в голове Чонина. Распознав во взгляде Лу Ханя мимолетное разочарование, он виновато уставился на поднос с едой и отрицательно мотнул головой. — Я просто не смогу, как можно уйти, не позавтракав? — Чонин подумал, что самым простым способом отделаться от Лу Ханя станет робкое смирение и вежливость. Только тогда можно будет сделать ноги без каких-либо потерь как в физическом, так и моральном плане. — Но сначала мне бы одеться хоть во что-то, ну и душ принять, если ты не против… — Да-да, конечно. Ванная комната там, — Лу Хань указал в направлении двери и второпях вышел из комнаты. Чонин понадеявшись, что вернется тот не скоро, вскочил с постели и бросился, свеча голыми пятками и такой же голой задницей, в ванную комнату. Включив горячую воду, парень уставился на свое отражение в зеркале. Кроме едва заметных синяков под глазами и отступающей головной боли, в общем чувствовал он себя не так уж и плохо. Он удовлетворенно улыбнулся и провел рукой по взъерошенным волосам, пытаясь пригладить непослушные пряди. В отражении сверкнуло золотым огоньком. Чонин замер и огляделся по сторонам. Не обнаружив ничего странного, он с наслаждением залез в душевую кабинку и, подставив плечи под струю горячей воды, попытался расслабиться. Однако Вселенная, несправедливо посчитавшая, что на долю Чонина выпало слишком мало проблем, подкинула ему новый невероятный сюрприз. На безымянном пальце левой руки красовался ободок дорогого золотого кольца. «Похоже на обручальное…» Чонин сглотнул. Зажмурившись и набрав в легкие побольше воздуха, он вначале приоткрыл один глаз, затем второй и в неверии уставился на руку. Кольцо, похожее на коварную мерзкую змею, обвивало красивый тонкий палец. Чонину мерещилось, как палец набухает, синеет и, пропитываясь воображаемым ядом, грозится просто лопнуть. Нужно собраться и нормально все обдумать. Главное, без паники! Мало ли что может означать кольцо на безымянном пальце? Может он выиграл его в игровом автомате? Хотя это маловероятно, кольцо явно не дешевое. Или нашел на улице и, решив, что протрезвев обязательно вернет его хозяину, надел, чтобы не потерять? Он улыбнулся собственному, вполне логичному, умозаключению и снова залез под душ. Спустя десять минут, когда по помещению пополз прозрачный пар и стало трудно дышать, в дверь постучали. Чонин выключил воду и прислушался — Лу Хань сообщал, что оставил новую одежду на кровати и ждет его снаружи. Чонин замялся, но все равно накинул на плечи банный халат и вышел из ванной. Лу Хань стоял у огромного окна и даже не обернулся на звук открываемой двери. Чонин наспех натянул на себя нижнее белье и футболку, но запутался в штанинах новых очень крутых джинс и упал на пол, при этом каким-то невероятным образом завалившись на бок. Все попытки самостоятельно подняться на ноги ни к чему не приводили, он все больше барахтался и смущался, смущался и барахтался, пока улыбающийся Лу Хань не заставил его перестать дрыгать конечностями и, протянув руку, не помог ему подняться. — Ты всегда такой неуклюжий? — Бывает, — выдохнул Чонин и застегнул последнюю пуговицу на брюках. — Спасибо за одежду. — Без проблем. Чай или кофе? Может вместо завтрака уже лучше поужинать? Вечер ведь на дворе, — Лу Хань потянулся к стоящему на ночном столике кофейнику, и Чонин, едва переживший шок от обнаружения золотого кольца на собственном пальце, теперь снова терял дар речи и вместе с ним остатки рассудка, заметив точно такое же кольцо на пальце Лу Ханя. Кое-как найдя в себе силы, он процедил сквозь зубы: — Что. Это. На. Твоем. Пальце? — Э? Кольцо?! — Лу Хань непонимающе уставился на Чонина. — Я вижу, что это кольцо! Я спрашиваю, почему оно у тебя на руке? И почему у меня точно такое же? Какого черта? — Чонин стал жадно глотать воздух, будто из грудной клетки вышибли весь кислород. Прямо перед носом маячило осознание, что все происходящее в ближайшем будущем обернется для него жутким кошмаром, потому что подобные совпадения просто так не случаются. — Чонин, я тебе сейчас все объясню, ты только успокойся, — Лу Хань в примирительном жесте вскинул руками, но Чонин уже носился по комнате, словно загнанный в клетку коварным охотником зверь. «Без паники! Только без паники!» — кричало все внутри, но он ничего не мог с собой поделать. Голос предательски срывался. — Да, блядь, что же это такое, а?! — Мы вчера пили, много и долго. Ты рассказывал мне, как несправедливо тебя уволили и в тот же день выгнали из квартиры. Слово за слово, я предложил тебе в шутку пожениться, и тогда ты забудешь обо всех проблемах на свете, потому что я дам тебе и деньги, и крышу над головой, помогу найти работу. Сделаю все, что ты захочешь. Ну и вот, результат… — Лу Хань схватил Чонина за руку, так чтобы были видны их обручальные кольца. — Мы теперь вроде как женаты. Чонин взвыл: — Вроде как? Да ты издеваешься? — он попытался вырваться из цепкой хватки красивых пальцев, но у него ничего не вышло. Пальцы жгли кожу, а сердце едва умещалось в грудной клетке, вымещая злость спазмами на уровне диафрагмы. Чонин все же нашел в себе силы крикнуть: — Бред какой-то! Как такое вообще возможно? Не мог же я продаться за еду и ночлег?! — Можешь называть это как тебе будет угодно, но вчера мы были вполне серьезны по этому поводу. Чонин внимательно посмотрел на Лу Ханя и расхохотался — его трясло от негодования и нелепости прозвучавших слов. Лучше смеяться, чем горько плакать и бить ногами по полу от злости как последняя истеричка. — Давай, я сейчас успокоюсь и ты скажешь мне, что просто пошутил… — Чонин резко выдохнул и присел на край кровати. — Что это все неправда и вообще глупый розыгрыш, я даже морду не буду тебе бить, только скажи, что разыграл меня. — Прости, но это на самом деле правда. У нас даже свидетельство о заключении брака есть… При этих словах Чонин вскочил с места, но обессиленный повалился на кровать. — Как низко я пал, — спрашивать о брачной ночи совсем не хотелось, но лучше узнать все сразу, чем мучить себя догадками. — А мы… ну это. Мы с тобой переспали? — Нет, нет! Конечно, нет. Я бы не посмел настолько нагло воспользоваться ситуацией. — Я почему-то тебе даже верю. То есть мне очень хочется верить, — Чонин хотел сказать что-то еще, но выражать мысли получалось из рук вон плохо. Он лишь беззвучно открывал рот и снова закрывал. Словно рыбешка, выброшенная на берег внезапно обезумевшим морем. Смущенный Лу Хань, немного замявшись, присел рядом и, виновато заглянув ему в глаза, произнес: — Прости? — Когда мы можем развестись? — Развестись? — Чонин вздрогнул от жестких ноток, пробравшихся сквозь мягкий тихий голос Лу Ханя. — Но я не собираюсь с тобой разводиться! — То есть как это не собираешься? * * * * * В течение одного поганного дня перепады настроения накрывали Чонина не раз. То он орал, как будто ему — живому, отрезали конечности, то матерился, словно старый портовый моряк, то притихал и, завалившись на кровать, едва ворочал языком. Лу Хань в отличие от него пребывал в прекрасном расположении духа — степенный вельможа, не знающий печалей и забот, и тот бы обзавидовался. Чонин даже подумал, что «эмоциональный диапазон как у зубочистки» было придумано именно про Лу Ханя, потому что в голове не укладывалось, как можно было так легко и просто говорить о подобных, между прочим, очень важных вещах. — Может есть еще что-то, о чем ты упорно не хочешь мне рассказывать? Потому что я ума не приложу, что может заставить тебя так рьяно защищаться и в принципе удерживать меня в браке против моей на то воли? — Ничего, я тебе клянусь, просто не хочу разводиться и все. Ты мне нравишься, и брак, как я понял, — очень удобная штука — я могу узнать тебя получше без каких-либо свиданий и конфетно-букетного периода, — Лу Хань, как показалось Чонину, гадко улыбнулся, и поправил сбившуюся на бок прядь волос. Жеманный жест взбесил Чонина даже больше, чем смысл самого сказанного. А ведь в баре он был совсем другим! Кровь молниеносно ударила в голову, застилающая глаза злость вынудила схватить первое, что попалось под руку. Этим первым оказалась чашка с давно остывшим кофе. Лу Хань мастерски увернулся, как будто всю жизнь только и делал, что уворачивался от разъяренных мужей. Грязное блеклое пятно змеей поползло вниз по стене и остановилось, едва добравшись до дорогого паркета: — Но я ведь даже не гей! — Поначалу все так говорят! — Лу Хань вновь увернулся, на этот раз от пролетевшего мимо персика. Он звучно шмякнулся об спинку кресла и закатился под шкаф. — Я тебя ненавижу, так и знай, — Чонин сгруппировался, решив, что настала пора перестать отсиживаться и перейти уже непосредственно к рукопашному бою. Годы занятий боксом не должны были пройти даром! Однако его отвлек настойчивый стук в дверь. Послышался едва различимый испуганный голос: — Господин Лу Хань, у вас там все хорошо? Может стоит вызвать полицию? — Нет, Менсу, все в порядке, можешь идти к себе, а с господином Чонином я и сам справлюсь. Эти слова стали последними в переполненной гневом и обидой чаше терпения Чонина. Прокричав в духе лучших японских фильмов про самураев боевое «банзай», он кинулся на Лу Ханя с кулаками, пожалев, однако, о не написанном заранее завещании. * * * * * — Скотина. Kак ты мог воспользоваться моим состоянием? — Чонину захотелось пнуть валявшегося рядом Лу Ханя, но сил на пинок не хватило, и он лишь неуклюже дернул ногой, чем несказанно того развеселил. Но рассмеяться у Лу Ханя не вышло, он скривился в жутком подобии улыбки — из разбитой нижней губы вновь потекла кровь. «Зато размалевал хорошенько», — с удовлетворением подумал Чонин. — «Гори в аду!» — Почему ты не принимаешь в расчет того факта, что я тоже был пьян? — С трудом верится, в отличие от меня ты все прекрасно помнишь, а это уже плюс в твою копилку, — Чонин перекатился на бок и попробовал подняться на ноги, но не смог опереться на трясущееся колено и сел. — Ты можешь спросить кого угодно, в любом баре, мы можем даже запросить запись камеры в префектуре. — По хрен, я все равно подам на развод, в суд, да куда угодно, даже если для этого мне потребуется перевернуть пол Сеула, чтобы найти деньги и нанять самого дорогого адвоката. — То есть меня? — Лу Хань, собравшийся было ползком добраться до Чонина, застыл и подобно раку попятился назад. * * * * * «Нужно что-то делать, я не могу провести в рабстве остаток своей жизни!» — Чонин без устали носился по комнате, которую его благоверный, гадко хихикая, обозвал спальней новобрачных. «Пить нужно было меньше и ничего бы не случилось! Сколько раз Исин говорил не напиваться, сколько раз он меня предупреждал? Хоть сам он и не просыхает вообще. Кстати, Исин!» В надежде найти мобильный телефон Чонин бросился к своей одежде. Нужно было срочно позвонить лучшему другу. И если и не рассказать о злоключениях во всех смущающих подробностях, то хотя бы сообщить, что с ним все в порядке. Спустя добрых десять минут телефон обнаружился на ночном столике, а одежда из свежевыглаженной и аккуратно сложенной на кровати была безжалостна превращена в ворох непонятного тряпья. Включив его, Чонин чертыхнулся — тридцать пропущенных звонков и столько же смс с мольбами и просьбами ответить, угрозами и матом. Последняя датировалась 3 часами ночи и содержала в себе скромное, но емкое: «RIP, my dear friend». Чонин не смог сдержать смеха — все это было вполне в духе Исина. Он набрал его номер и замер в ожидании ответа. — Я звонил тебе вчера весь день, потом всю ночь, и сегодня снова весь день. Потратил слишком много сил и слез, поэтому сейчас я, плотно поужинав и смыв с себя кошмарный день, лег в кроватку и готовлюсь ко сну. Перезвони мне завтра, — склонность к витиеватым предложениям проявлялась у Исина в моменты перевозбуждения и Чонин отлично об этом знал. Его друг был зол и обижен и уж точно никак не смог бы уснуть сейчас. Его нужно было задобрить, отвлечь, заинтересовать и для этого в руках Чонина имелись все козыри. — Я скажу тебе только пару слов, а ты сам решай — говорить со мной или нет. — Ладно, валяй, — Исин нарочито громко зевнул в трубку, Чонину показалось, что он услышал хруст челюсти. — Я, кажется, вчера женился. — Что значит — кажется? — Исин вскрикнул и скорее всего понесся по квартире, словно запертая в клетке птица с перебитым крылом. Кудахтанье было его вторым я. * * * * * Договорившись встретиться в ближайшем от дома Лу Ханя кафе, Чонин и не представлял сколько позора ему предстоит пережить. Модное место с вкуснейшим на свете кофе и такими же круассанами вдруг стало кабинетом придурковатого врача-китайца. С утра было людно и шумно, но это не помешало Исину подвергнуть Чонина жуткой экзекуции. На все про все ему потребовалось минут 10, не больше. Он считал чониновский пульс, неприлично щупал, дергал за брови, пытался заглянуть в ушигорлонос, проверял зрение и миллион еще каких-то жизненно-важных показателей здоровья. Покончив с этим, он вполне довольный собой сел за стол и, заказав чашку горького кофе, язвительно констатировал: — При поверхностном осмотре проблем с физическим и психическим здоровьем у тебя не обнаружилось. Взгляд сфокусирован, рефлексы в порядке. Поэтому я не совсем понимаю, как тебя угораздило напиться до такой кондиции, когда невозможно отличить мальчика от девочки, да еще и жениться на ней?! — На нем, — поправил друга Чонин и тут же прикусил язык — зря он это, конечно: тонкое эмоциональное состояние Исина сейчас требовало покоя, а не исправлений речи больше похожих на наглое измывательство. — Да какая на хрен разница? — Исин театрально вскинул руками. — И вообще во сколько же нужно начать пить, чтобы к вечеру оказаться в префектуре? — Ну пить я начал часов в 10 в баре за углом от офиса, а судя по свидетельству о браке поженились мы в 6 вечера, — весь день Чонин пытался вспомнить хоть что-то из событий предыдущего дня, но тщетно. — А в префектуре ты был? Что если это свидетельство липовое? И кто был свидетелем? Насколько я знаю, для заключения брака нужен свидетель! — Вообще-то там моя подпись и да, был. Да какая разница кто был свидетелем? Может какой-то его друг или вообще прохожий с улицы… Встретили меня там престранно и это сразу навело на мысль, что я там точно был и вел себя просто ужасно. Ну и по записям камер все оказалось еще хуже, чем я предполагал… -Чонин замолк, кончики ушей стали пунцовыми от прилившего чувства стыда. Исин похлопал его по плечу, но вместо слов сочувствия выдал феноменальное: — Неужели вы прилюдно еще и целовались? — Йа! — Беру свои слова обратно. Язык мой — враг мой. * * * * * Чонин не видел Лу Ханя несколько дней, что несказанно радовало и дарило надежду, что тот так и канет в Лету. Однако его помощник — Менсу, как и следовало преданному работнику, посчитал нужным все же предупредить, что тот задержится всего на несколько дней в Пекине, куда уехал по очень важным семейным делам. Вместо апатии и депрессии, к великому удивлению Чонина, его накрыло безудержной тягой к деятельности — он словно угорелый носился в поисках работы, пытался наскрести хоть какие-то деньги, чтобы снять пусть даже самую крохотную каморку в самом ужасном районе Сеула. Он был готов на все, лишь бы быть подальше от странного извращенца. А в том что Лу Хань извращенец, он ни капли не сомневался. Исин пообещал найти ему приличного адвоката, а прочтенные за пару ночей законы и кодексы говорили, что развестись ему не составит никакого труда — общих детей (хвала небесам!) нет, общего имущества нет, он даже алименты не станет требовать, ибо прожитых вместе лет тоже нет! И ненавистный, навязанный против воли и всяческих правил брак почит в мгновение ока. Аллилуйя, братья и сестры! До чертиков довольный Чонин улыбнулся своему отражению и вышел из «спальни новобрачных», где не было проведено ни одной брачной ночи. Ту самую — первую, Чонин не считал — подсознание, которому он чаще всего доверял, подсказывало, что тогда ничего не было. Он решил наконец прогуляться по дому Лу Ханя, если не на правах хозяина, то хотя бы в качестве гостя. Дом приятно удивил его своей простотой и минимализмом, но даже ежу (что уж говорить о профессиональном архитекторе) было понятно, что на отделку и мебель было потрачено немало денег. Если Лу Хань принимал участие в его дизайне, то Чонин мог однозначно сказать: вкус у него был отличный. Однако он не удержался от мысли, что поменял бы кое-что для ощущения теплоты и уюта. «Никогда не пойму, зачем иметь такой огромный дом, если живешь в нем один?», — на искушенный взгляд Чонина комнаты выглядели холодно и неприветливо, словно Лу Хань проводил там не так уж и много времени. — «Вот здесь можно было бы повесить недорогие, но хорошие картины молодых художников. Я знаю пару отличных студий, да и домашние цветы не помешали бы. А еще собака или кот, или даже несколько собак и котов…» Чонин встряхнул головой - если бы у него была возможность дать себе оплеуху, он бы ею точно воспользовался. Это не его дом и даже не дом его знакомых, которым он бы мог дать несколько дельных советов. «Тут живет китайский извращенец, не забывай об этом и просто любуйся!» Больше всего ему понравился кабинет, совмещенный с обширной библиотекой. Бесчисленное количество книг самых разных жанров на полках от пола до потолка воистину впечатляло. Чонин, запрокинув голову, вычитывал названия на корешках и мечтал прочесть хотя бы их десятую часть. «Охренеть, просто охренеть», — без конца повторял он, пока взгляд не остановился на полке с современными детективами. Чонин приподнялся на цыпочках и кое-как выудил книгу Кэйго Хисагивы «Жертва подозреваемого X». Он хищно облизнулся, словно собрался ее вот-вот проглотить. На самом деле он просто очень давно хотел ее прочесть, но не было ни времени, ни возможности. Оглянувшись в поисках места для чтения, Чонин обнаружил удачно расположенные прямо у массивного окна письменный стол и дорогое кожаное кресло. Улыбнувшись самому себе, парень сел за стол и открыл книгу, в ответ ему она приятно хрустнула. Так могли «хрустеть» только новые книги, открываемые впервые. Похожий на маньяка Чонин вдохнул запах станиц и, пролистав вступительное слово автора, начал читать. Обычно во время чтения Чонин приходил в себя, когда уже находился на середине повествования или и вовсе проглатывал книгу и только тогда поднимал глаза, чтобы посмотреть на время или сходить на кухню за чем-нибудь вкусненьким. На этот раз ему постоянно что-то мешало: то разбушевавшийся ветер бил ветвями ивы прямо в окно, то слишком ярко светило полуденное солнце, а задернуть шторы или опустить жалюзи было лень, то в коридоре слышались отвлекающие внимание голоса, да и вообще на письменном столе было очень много интересных дорогих вещиц и журналов. Чонин в тысячный раз попытался углубиться в чтение, пообещав себе, что не станет рыться в чужих документах, покоящихся в разноцветных папках прямо напротив, но одна папка с прозаичным названием «Недвижимость» так и норовила выколоть ему глаза. Совершенно естественно, что в парне взыграл чисто профессиональный интерес — ему очень хотелось узнать, когда и кем был построен этот дом, и возможно именно в этой папке имелась вся необходимая информация. Чонин отложил книгу в сторону и, воровато оглянувшись, осторожно высвободил интересующую его папку из плотных объятий других. Листать пришлось недолго — внутри содержалось лишь несколько договоров о купле-продаже и аренде неведомых ему земельных участков и о купле-продаже дома. Чонин так и закрыл бы папку, если перелистывая договор в надежде найти имя архитектора, его взгляд не зацепился бы за дату заключения сделки. День их пресловутой свадьбы! Дом был куплен в тот же день. Вместе с мебелью и бесчисленными книгами. Более того, сделка была заключена через два часа после нее. Чонин досконально изучил записи камер в префектуре и свидетельство о браке, чтобы что-то напутать со временем. Вскочив, он с шумом сел обратно в кресло, при этом больно стукнувшись коленом. Ноги его совсем не слушались. Зато теперь перед ним ясно нарисовалась картинка всего происшедшего. Сначала они нажрались до кондиции некондиции, затем решили увековечить свои отношения самым сомнительным поступком на свете и после этого прикупили — да, на деньги Лу Ханя, но вместе (!) семейное гнездышко, стоившее китайскому извращенцу целое состояние. Чонин громко сглотнул от шока и, не поленившись, еще раз пробежался по всем пунктам договора. Безудержная радость захлестнула с головой и где-то внутри него маленький Чонин победоносно вскинул вверх руки. Брачный договор они не заключали, а это значит, что он тоже являлся собственником особняка. Так вот почему Лу Хань не соглашался на развод? «Да потому что, обратившись в суд, я бы получил ровно половину!» И все же Лу Хань всегда мог предложить ему приличную сумму денег и попросить подписать отказ от любых претензий. Только почему он того не сделал? Никаких логических объяснений этому Чонин не нашел и, гаденько гоготнув, поспешно сделал несколько снимков договора на телефон и убрал злополучную папку на место. От большого количества как, зачем и почему, голова гудела, словно огромный литой колокол, и он решил, что не напившись и не обсудив все с Исином, он мало что поймет. Через секунду он уже звонил лучшему другу и слезно просился на пиво и чипсы. * * * * * — Вот теперь его поведение стало выглядеть более-менее логично, — Чонин засунул в рот горлышко бутылки и сделал вид, будто играет на трубе. — Как только разведусь, стану если не миллионером, то вполне обеспеченным человеком. Буду работать на себя, искать интересные мне проекты. Можешь поздравить меня, друг мой, смерд мой! Исин пьяно рассмеялся и попробовал распороть кухонным ножом очередную упаковку чипсов. Упаковка гнусно лопнула, чипсы рассыпались по столу. Чонин пнул его ногой, мол эй, будь аккуратнее. Но друг, проигнорировав его, демонстративно сгреб в ладонь крошки и отправил их в рот: — Ты должен заставить его заплатить за все твои страдания. — Да ладно тебе, — Чонин скатился с дивана и сел поближе к Исину, видимо, чтобы лучше его слышать, — пошел он на хрен. Чем раньше я от него избавлюсь, тем спокойнее мне будет жить. Можно просто запросить сумму за развод и ни-ка-ких проблем. — Ну уж нет! Я не согласен. Его обязательно нужно помучить. Чтобы он рвал на себе волосы и умолял простить. Ты не находил себе места целую неделю, бегал в поисках жилья и адвоката, а он скрывал это от тебя, без зазрения совести отнекивался, да еще и издеваться посмел, выставив тебя возможным кандидатом в геи. А сейчас вообще по каким-то Пекинам околачивается! — Тебя девушка что ли бросила, ты чего такой взвинченный? — Чонину, потянувшемуся за новой бутылкой пива, даже почудилось, что Исин страдальчески улыбнуся и кивнул головой. — Потом расскажу… — Ладно, — согласился Чонин. То ли на предложение друга замучить Лу Ханя до смерти, то ли послушать историю его безнадежной любви. На следующий день, прихватив с собой сопротивляющегося Менсу, Чонин отправился по магазинам. Науськанный злым гением Исина парень заставлял помощника Лу Ханя называть его хозяин и открывать ему двери. «Гадко это все конечно, но мстить, так мстить!» Первым делом они направились в дорогущий цветочный магазин и в течение часа на дом было заказано несколько лимонных деревьев, гардении, два кактуса и аглаонему. Аглаонему Чонин решил везти в особняк лично, ибо ему с детства нравился фильм «Леон», и он давно мечтал обзавестись таким цветком, вот только жилищные условия до этого ему подобной роскоши не позволяли. Он любовно погладил зеленые лепестки, исчерченные неправильными линиями на несколько тонов светлее, и попросил Менсу оплатить покупки. Менсу понуро проследовал к кассе, пока Чонин рассказывал знакомому менеджеру байку как нанялся дизайнером к известному адвокату. Говорить, что его обманули самым гнусным образом и женили на себе язык, естественно, не повернулся. Когда в тот же день они остановились у художественной студии с заляпанным краской окнами, Менсу встревоженно охнул. Чонин снисходительно улыбнулся и подтолкнул непутевого помощника к двери: — Не беспокойтесь вы так, внутри вам очень понравится. — С чего вы взяли, хозяин? — Я так чувствую! Возвращаясь домой, Менсу гордо восседал на переднем сидении, держа в руках первую в жизни купленную им (правда, на деньги господина Лу Ханя) картину молодой художницы. Помощник и сам не мог понять понравилась ли ему сама картина или все же, если быть до конца честным с самим собой, ее создательница. Чонин же думал, что у него появился неожиданный, но очень важный, если и не союзник, то информатор точно. Поэтому на всякий случай прихватил с собой номер телефона художницы — мало ли когда и для чего он может пригодиться! Менсу только поначалу казался молчаливым и забитым мужчиной средних лет. На самом деле он был весьма словоохотлив, с прекрасным чувством юмора и невероятными умениями профессионального баристы. Чонин удивлялся, как такой человек, во-первых, мог оказаться помощником китайского извращенца, и, во-вторых, до сих пор не вкусил всех прелестей плотской жизни. Впечатление он оставлял весьма приятное, и не заметить как на него с интересом поглядывают горничные было просто невозможно. Истории из жизни Лу Ханя Менсу рассказывал мастерски и, объединив их в единое целое, вырисовывалось вполне занятное полотно. Самым позорным, однако, оказался эпизод, когда на новый костюм Ханя написал щенок его бывшей девушки. Лу Хань почти плакал от отвращения и обиды, но образ джентльмена не позволил ему скинуть существо с ног и тут же, прямо посреди дорогущего ресторана, сбросить с себя одежду. Во время рассказа об этом Чонин хватался за живот и, несколько раз чуть не рухнув со стула, смахивал выступившие на глаза слезы. «Нужно срочно купить щенка, сегодня же этим займусь». В тот же вечер он вернулся домой с маленьким комочком в руках. Менсу причитал, ворчал, умолял вернуть спаниеля в магазин, но Чонин наотрез отказался, твердо решив, что щенок уйдет из этого дома только вместе с ним. Ну или останется, когда Лу Хань соберет свои пожитки и они наконец распрощаются. «Уму непостижимо», — повторял самому себе Чонин, пока Менсу, раздавая указания к приезду Лу Ханя, носился по кухне. За несколько дней вполне достойной жизни без проблем и забот он совершенно запамятовал, что на свете существует Лу Хань. И он уже сегодня окажется дома и с ним нужно будет о чем-то говорить, и самое главное — заставить поверить в его искренние пламенные намерения сохранить брак и получше узнать друг друга. Чонин не мог понять, как можно сначала орать о разводе и всего за несколько дней изменить свое мнение, и чтобы это выглядело убедительным. Он сомневался в своих актерских способностях, но Исин заверил его, что выпив для верности эксперимента немного вина и придав себе соблазнительный вид, у него все получится. Чонин не спорил, но жутко нервничал, а исиновое «и плевать, что ты не гей!» слышалось в ушах до сих пор. Лу Хань приехал поздно вечером и по комнатам словно электрический ток побежал веселый искренний смех и гул разговоров. Все это время Чонин с ним не общался, лишь иногда отвечал на смс и теперь оторопевший и смущенный не совсем понимал, как себя вести. Он сидел на кухне и нарочито медленно пил давным давно остывший кофе, а вокруг восторженно вился щенок, имя которому он пока не придумал. Заслышав в коридоре голос Лу Ханя, Чонин замер: — А где Чонин? Неужели сбежал? — Нет, что вы, господин Лу Хань! Возьму на себя смелость сказать, но мне кажется, он смирился со своей ролью, и вы не поверите, совсем недавно, буквально на днях, мы ходили по магазинам и прикупили пару вещиц для дома, — голос Менсу раздавался в барабанных перепонках заискивающей радостной трелью. — Думаешь, смирился? Так скоро? Тебе не кажется это странным, Менсу? — Нет, что вы, что вы, господин Лу Хань, он очень искренний! — возмутился Менсу и Чонин представил как он, забегая вперед Лу Ханя, протестующе вскидывает руками. «Я до хрена искренний, в своих мыслях, естественно». — А насчет покупок, я знаю, мне пришли сообщения на телефон, — Чонину показалось, что Лу Хань смеется. «Ебаный коридор, какой же он длинный, раз они успели уже все обсудить?» — Хозяин сказал, что стоит придать особняку немного живости и уюта, — Менсу тараторил без умолку и продолжил бы, если бы его не перебили. — Хозяин? Ты даже меня так не называешь, что с тобой сделали, Менсу? «Ну хоть на кого-то подействовало мое обаяние!» Чонин довольно улыбался, когда дверь резко отворилась и на пороге появился Лу Хань, такой же светлый, как и в день их злополучного знакомства. Вскочив в замешательстве со стула и напугав тем самым щенка, который тут же спрятался под столом, Чонин расплескал кофе по полу. Несколько капель попало на руку, но он не успел их даже смахнуть — Лу Хань и Менсу, сбивая друг друга с ног, забегали вокруг него словно умалишенные, наперебой выкрикивая: — Лучше смазать маслом. — Нет, лучше спиртом. — Ожоги лечат маслом. — А я говорю спиртом! Спустя 5 минут пререканий и криков, во время которых Чонин честно пытался донести до обоих орущих информацию об остывшем кофе, было решено, что ожоги все же лучше лечить оливковым маслом. Во время перебранки щенок то и дело высовывал нос из-под длинной скатерти и жалобно поскуливал. Одержав сомнительную победу, Лу Хань ядовито улыбнулся и, выхватив из рук Менсу огромную бутыль и упаковку с ватными дисками, сел напротив Чонина: — Ты позволишь? «Ой, как заговорил, а когда спаивал меня, а потом женился, видать, даже не думал быть таким галантным, козел! Как же ты меня бесишь». — Валяй, — призвав на помощь все свое актерское мастерство, тихо сказал Чонин и застенчиво протянул ему руку. Щенок едва слышно зарычал. Лу Хань обернулся было на неожиданный звук, но постоянно причитающий Менсу вернул его внимание к руке Чонина. Пока Лу Хань откручивал крышку и смачивал вату маслом, Чонин, затаив дыхание, прислушивался к собственному сердцу, отчего-то пустившемуся в жуткий пляс от одной только близости с китайским извращенцем. Более того: к горлу с завидным постоянством стали подкатывать приступы жуткой икоты. Чонин даже не успел подумать «странно», как Лу Хань крепко схватил его за руку и несколько раз провел ватой по месту предполагаемого ожога. Чонину очень хотелось выдавить из себя нечто спокойное и невозмутимое, очень мужское и твердое, однако ничего путного не получилось, вместо этого вышло позорное и пискливо-визжащее: — Ик. — Ты издеваешься? — Лу Хань, подняв на него взгляд, задорно улыбнулся. Чонина это не то что бы смутило, но он отвел глаза и снова икнул, одновременно норовя высвободить руку из цепких луханевых пальцев. Однако к удивлению парня тот даже и не думал его отпускать. Настороженный щенок выполз из-под стола и растекся воинственной лужицей в ножках чониновского стула. Лу Хань даже не обратил на него внимания, только прошелся тонкими пальцами по руке Чонина, чем заставил его крупно вздрогнуть и икнуть еще громче. Стало трудно дышать, Чонин чувствовал, что если не сбежит от пристального внимания и невыносимых прикосновений, то еще чуть-чуть и грохнется в эпилептическом припадке и забьет ногами по полу кухни. «Да что это, блядь, такое?!» Последнее, что запомнил Чонин перед тем как согнуться в три погибели от жуткого спазма в легких был вой щенка и взволнованный возглас Менсу: — Мне кажется или вы его сломали, господин Лу Хань? * * * * * На следующее утро, когда переполошенный вчерашними событиями Чонин выбрался наконец из спальни на свет божий, все вокруг гудело, кричало и носилось по дому со скоростью света. Словно кому-то надоело наблюдать за вялотекущим действом и он, нажав на невидимый пульт дистанционного управления, прибавил скорость и поднял звук. Голова кружилась, а действо воистину впечатляло размахом, увеличившимся числом персонажей и быстротой, с которой одна сцена сменяла другую: Лу Хань орал, чтобы щенка-засранца убрали с глаз его долой, Менсу кряхтел, но, ползая на коленях, подтирал за ним мочу и какашки, горничные хихикали и перешептывались по углам, рассказывая друг другу байки про вчерашний переполох из-за обморока хозяина Чонина. И только безымянный щенок пребывал в полном блаженстве, вцепившись в тонкую говяжью косточку, подкинутую ему сердобольным поваром. — Нам нужно поговорить, — Лу Хань вырос прямо перед носом потрепанного Чонина хмурой глыбой. Парень неестественно громко икнул, но тут же закрыл рот ладонью. «Вчерашняя хрень не должна повториться!» — Я только перекушу и выпью кофе, куда потом придти? «Сейчас начнет угрожать, чтобы я отнес щенка обратно, но хрен ты этого добьешься». — В библиотеку. Утреннее солнце хоть и не горячее, но очень яркое, било косыми полосами по огромным окнам и воровато заползало в комнату. Лу Хань постоянно щурился и пытался спрятаться от проворных лучей, но они все равно заползали за ворот его рубашки и щекотали кожу. Чонин уже несколько минут наблюдал за тем, как Лу Хань тщетно пытается удобнее устроиться в кожаном кресле. «Вот недотепа», — парень с досадой покачал головой, мол, что с него взять, техника и дикари несовместимы. Отыскав заныканный Менсу пульт от жалюзи, он нажал на нужную кнопку и укрыл комнату от настырного светила. Лу Хань благодарно кивнул и наконец развалился в кресле. — Если ты про щенка, то относить я его никуда не стану, — Чонин решил сам начать неприятный разговор. — Я вообще не собирался о нем говорить. Я, конечно, не в восторге от него, но ты мой муж, — каждый раз когда кто-то произносил это слово, Чонина передергивало. — И если тебе хочется иметь щенка, я не в праве это запретить и уж как-нибудь образом смирюсь с его существованием. И может тебе стоит сходить к врачу? Что это вообще вчера было? Парень замялся — он бы сам хотел знать, что с ним произошло, но ему стало слишком стыдно и неуютно, он никак не отреагировал и предпочел перевести тему: — Так о чем тогда ты хотел поговорить? — О разводе. Сердце Чонина радостно запрыгало в грудной клетке, он почувствовал как по спине поползли приятные мурашки. «Неужели он просто так меня отпустит и мне не нужно будет идти ни на какие гадости?» — Что ты имеешь ввиду? — Чонин сделал несколько шагов и сел напротив Лу Ханя. Волнение перекрывало кислород всем чувствам сразу. — Ты передумал и решил дать мне развод? — Я вообще о таком не думал, с чего ты взял? — удивился Лу Хань, громко цокнув языком. — Я наоборот, решил, что это ты передумал и отказался от этой мысли, раз не сбежал и даже прикупил для дома всякую всячину. Если честно, я очень этому обрадовался. Голос Лу Ханя сначала торопливый и громкий, превратился в тягучую, обволакивающую глазурь. Чонину это не понравилось, он сразу же почувствовал странные нотки, но сделал вид, что слова китайца его тронули. Парень робко улыбнулся и елейным голосом произнес: — Пока тебя не было, я подумал, что ты был прав — мне нужны деньги и крыша над головой, и почему бы не попробовать жить вместе. Может у нас реально что-то получится. «Козел хренов, обрадовался он, видите ли. Я бы тоже обрадовался, если бы мне было что терять!» — Разумное реше… Не успел Хань договорить, как день снова сошел с ума: двери библиотеки широко распахнулись, словно их пнул сильный порыв ветра, и в комнату вначале вбежал щенок с ощипанной перепелкой в зубах, а за ним вприпрыжку Менсу и разгоряченный повар. Перепуганный балаганом Лу Хань оседлал от греха подальше спинку своего кресла и уже оттуда пламенно верещал благим матом вперемешку с никому непонятными китайскими словами. Шустрый щенок пробежал несколько кругов и, ткнув смеющегося Чонина холодной перепелкой в голую щиколотку, деловито двинулся обратно в коридор. Менсу и повар понеслись следом, а Лу Хань, поправив одежду и пригладив растрепанные волосы, слез с баррикад и со всей силой захлопнул за ними двери. — Ты точно не хочешь заставить меня избавиться от щенка? — Я об этом еще подумаю, — рявкнул китаец и уселся обратно в свое дорогущее кресло. Чонин немного помедлил, предположив, что их разговор продолжится, однако Лу Хань уткнулся в какие-то документы и ему ничего не оставалось, как тихо ретироваться. В глубине души он чувствовал легкое разочарование — ожидание громкого скандала и разбора полетов ничем не оправдалось, а ведь у него имелось в запасе достаточное количество выпадов на возможные претензии Лу Ханя. Нужно поскорее найти иные рычаги давления. Тем же вечером ему позвонил Исин и, слезно умоляя, уговорил встретиться с ним хотя бы на час. Он переживал очередную, уже третью за год, любовную трагедию и проигнорировать его нытье не представлялось возможным. Перед тем как выйти из дома, Чонин подумал, что будет неплохо предупредить об этом Лу Ханя, если уж притворяться, что налаживаешь отношения и строишь мосты, нужно начинать с мелочей. За весь день Хань лишь однажды выходил из библиотеки — пообедать, и теперь снова заперся там, погребя себя под ворохом юридических документов. Лу Хань даже не поднял взгляд на Чонина, когда тот вошел в комнату и произнес заранее заготовленную речь. Парень безразлично пожал плечами и вышел. — У него на носу очень важный бракоразводный процесс, — деловито и гордо заметил Месну и открыл Чонину дверь. — Вы идите, я передам ему, что вы хотели сказать. — Спасибо, — парень кивнул и вышел во двор. Едва уловимый аромат цветущей липы и прохладный ветерок укутали словно легкое одеяло в приятную свежесть. «Нужно проводить больше времени в саду». Чонин вернулся чуть позже двенадцати, он подумал, что если бы был Золушкой, то непременно столкнулся бы с метаморфозами в виде крыс, тыкв и утерянной обуви, которые устилали бы бесконечные коридоры и лестницы этого дома. Заглянул в библиотеку, там до сих пор горел свет, но Лу Ханя не было видно. Скорее всего вышел на кухню или в туалет пошел, мало ли куда приспичит человеку после долгого рабочего дня. Чонин поспешил к лестнице, если он сейчас не столкнется с китайцем — радости не будет предела. Долгого и нудного нытья другого китайца сегодня ему хватило с лихвой. Когда он дошел до спальни, там приглушенно горел свет, а Лу Хань, мирно сопя во сне, лежал на животе, зарывшись с головой под подушками. — Черт бы тебя побрал, — разочарованно прошептал Чонин и, схватив его за ногу, приготовился стащить с постели, но тут же опомнился. Сделай он это — объявил бы войну. Он обессиленно, словно из него за секунду высосали все жизненные силы, сел на пол у кровати. — Ну и как мне теперь спать прикажешь? Мудак! Ложиться в постель с врагом совсем не хотелось, но выбора у парня не было. Как еще доказать искренность своих намерений, если спать в одной постели ты отказываешься? Наутро можно конечно сказать мол, постеснялся, мне стало не по себе, ты так сладко спал, а я ворочаюсь в постели, не хотелось бы тебя будить и еще миллион таких же оправданий, но все они казались смехотворными и несерьезными. Как сказал бы Исин: «Ты что, детсадовец?» Исин вообще много чего бы сейчас сказал: «Разденься хотя бы до трусов, ложись рядом, прижмись плотнее, мало ли, что будет.» Или: «Расслабься и получи максимум удовольствия.» Чонина пробило дрожью от одной только мысли об интиме. Приятная (быть этого не может!) она или нет он и сам не понял, поэтому решил перестать мучиться и направился в ванную. — А вот интересно, когда я вчера грохнулся в обморок, ты где вообще спал? — Чонин, переодетый в пижаму, стащил у Лу Ханя одну из подушек и направил на него телефон — Исин весь вчерашний вечер канючил о том, как хочет увидеть прекрасное «личико Гюльчатай», поэтому Чонину не оставалось ничего иного как запечатлеть сей момент на камеру. Первые несколько кадров получились размытыми, в какой-то момент Чонину это надоело и он просто заснял лицо китайского извращенца на видео. Получилось вполне сносно, если бы он еще слюни во сне пускал, то запись бы не имела цены. На всякий случай Чонин решил не спать всю ночь. Целомудренно устроившись на другом конце кровати и вооружившись книгой, он потушил в комнате весь свет, оставив гореть лишь ночник на столике рядом с собой. Выспаться ведь можно и завтра, когда благоверный свалит на работу. Парень мечтательно улыбнулся и пролистал книгу до нужной страницы. Утро выдалось дождливым, из распахнутых настежь окон дуло приятной прохладой. Чонин блaженно зевнул и закутался в тонкое одеяло. Похожее на топленное молоко тепло разлилось по всему телу и обвило его сзади длинными руками. Парень напрягся. Когда тепло уткнулось носом в шею и горячо выдохнуло, Чонин снова неестественно громко икнул и вскочил с постели. День начался с жуткого ора и абсолютно всех домочадцев на пороге спальни новобрачных. Менсу, будто сошедший с картин позднего средневековья — в чепчике и ночной, в пол, рубашке (где он их только откопал?), носился по комнате в поисках воров, полуголый повар светил бицепсами и грозился кому-то огромным ножом, горничные снова хихикали и только щенок с пресловутой перепелкой в зубах тихо сидел у двери и наблюдал за развернувшимся перед ним спектаклем. — Ты так кричал, — за завтраком Лу Хань никак не мог угомониться. — Менсу, я никогда ничего подобного не слышал. А ты? Менсу, чтобы не обидеть Чонина старался не смеяться, хоть и было заметно, как предательски дергаются уголки его рта. «Смейся, смейся, посмотрим, кто из нас будет смеяться в самом конце», — Чонин перевел разъяренный взгляд с Лу Ханя на Менсу, разливавшего в этот момент горячий кофе. — «А тебя гребаный старый девственник я больше и близко не подпущу к той мастерской и номер ее телефона выкину!» В тот же вечер Чонин под предлогом встречи со старыми школьными друзьями побежал строить новый коварный план мести к своему закадычному, пусть и придурковатому, другу. Исин долго разглядывал размытые фотографии Лу Ханя, несколько раз прокрутил сделанную Чонином запись и вынес неутешительный для друга вердикт: — По позе, в которой он спит, могу сказать, что он как минимум тебе доверяет, иначе не спал бы вот так. А вообще он очень даже неплох собой. Послушай, что тебя вообще не устраивает? Смирись со своей судьбинушкой, отдайся ему и все дела. Живите долго и счастливо. — Я пришел к тебе за советом, а не выслушивать всякую чушь. Я не знаю, как его терпеть и что с ним делать, — Чонин прикрыл глаза, вспоминая минувшее утро. — Я тебе клянусь, когда сегодня утром он меня обнимал, я почувствовал как у него стоит и я тут же начал икать, и… — Подожди-подожди, я запутался! Что стоит? Как икать? — любопытный Исин вытаращил глаза. — Ну это, сто-ит, — Чонин тоже вытаращил глаза и указал руками на свое причинное место. — Когда он очень близко, я начинаю икать, скорее всего это что-то нервное. — Это точно не нервное, ты не отвлекайся, рассказывай дальше. Так что там у него, говоришь, стояло? А ты его щупал? Большой, маленький? — из Исина вдруг посыпались вопросы, как из рога изобилия. — Йа! Не щупал я ничего, — Чонин обиженно взвился и поспешно отсел от напирающего изо всех сил друга. — А вот это ты зря, конечно, нужно было потрогать, чтобы знать, с чем будешь иметь дело в дальнейшем. Врага нужно знать в лицо, ой. То есть в руку, ой. Ну короче, ты понял, — Исин никак не унимался. В конец обиженный Чонин всхлипнул и, встав с дивана, направился к холодильнику: — У тебя есть что выпить? — Пиво как обычно, — Исин воспользовался освободившимся местом и протянул ноги. — Принеси мне тоже бутылочку, будь другом. — На голову бы тебе это все вылить, — мечтательно произнес парень и открутил крышку бутылки. Разговор не вязался, на все попытки Чонина перевести все в более-менее серьезное русло, Исин отзывался очередной пошлой шуткой. И все начиналось с самого начала. К непроходящему желанию отомстить Лу Ханю, присоединились желание укокошить лучшего друга в лучших традициях фильмов Тарантино, чтобы громко, кроваво и весело. — А может мне ему кого-нибудь подсунуть? — Чонин взял очередной кусок пиццы. Горячий сыр тянулся словно жевательная резинка или сопля, оба варианта вызывали неприятные ощущения, но есть хотелось нестерпимо. Исин посмотрел на него совершенно осоловевшими глазами. — В каком смысле подсунуть? — В обыкновенном. Подсунуть, а потом ворваться к нему, например, в кабинет, закатить скандал, чем тебе не месть? — Не думаю, что на данном этапе это необходимо, таким способом можно и нужно воспользоваться попозже, но точно не сейчас. Однако самого Чонина эта мысль захлестнула с головой, ему представлялись живые, эмоциональные картинки, заставлявляющие сжиматься сердце в беспокойном предвкушении. — Как думаешь, кого мне ему подсунуть? Бабу или мужика? При его любвеобильности и стремлению к разнообразию оба пола подойдут. — Дааа, повезло тебе, Чонинка, — пьяно протянул Исин и впился липкими руками в локоть друга. — Универсальный у тебя мужик! А подсунь ему меня, а?! Чонин хмыкнул под нос и впервые за весь день улыбнулся: — Ты что, совсем с ума сошел? — А что тут такого? — Исин искренне возмутился, как если бы его обозвали врачом-дилетантом. — Он охуителен, я тоже не промах. И вообще мне надоело работать, носиться с этими идиотами, не знающими точно где и что у них болит. Как будто так трудно отличить где голова, а где задница. А так я обзаведусь богатым любовником. Заживу наконец по-человечески! — Но ты ведь даже не гей! — Чонин уже не мог больше сдерживаться и расхохотался. — Ты тоже так говорил, а вон оно как все обернулось, — Чонин беззвучно, только губами, спросил: «На что это ты намекаешь?», но Исин даже не стал его слушать. — И потом ты себе не представляешь, как гей-парады на людей действуют. Вот смотришь Прайд, например, в каком-нибудь Нью-Йорке и наполняешься гейской магией. Если подумать, так можно и до трансвестита дочувствоваться. — Хватит паясничать, ты мне наконец посоветуешь что-то дельное или так и будешь хренью маяться? — парень хоть и сменил тон с развеселого на менторский, однако в глазах все еще бегали чертята. — Подсунь ему своих сестер. Хуже этих бестий, ничего на свете не сыщешь, — Исин заметно погрустнел и, видимо, вспомнив о чем-то своем, отпустил руку друга. Чонин даже подумал, что когда-то очень давно одна из его сестер совершенно точно разбила ему сердце, никак иначе он не мог объяснить себе такую ничем нескрываемую неприязнь. * * * * * Чонин вновь вернулся домой чуть за полночь. Странно было называть особняк «домом», но пока иного жилья у него не было он вполне его заменял. Парень слишком поздно заметил сидящего на крыльце Лу Ханя, поэтому был не совсем готов к разговору с ним. Китаец, облокотившись на ступени, пил пиво из жестяной банки и изучал небо, усеянное бесконечным количеством звезд. Блики луны блуждали по его стройному телу и то и дело выгодно, словно назло, оттеняли то аккуратный нос, то линию подбородка. Если бы Чонин смог откинуть все свои предубеждения, он бы наконец признался самому себе как замечательно хорош собой Хань. Но парень был слишком занят своими мыслями. «Что нужно делать? Пройти мимо или остановиться и поболтать? Что, блядь, нужно в таких ситуациях делать?» Пока Чонин метался в сомнениях, Лу Хань сам пришел ему на помощь, заговорив первым: — Как погуляли? — А? Что? — парень в замешательстве замер в шаге от него. — Как погуляли, говорю? Не хочешь присоединиться? — Чонин заметил еще несколько баночек с пивом и упаковку с какими-то снэками, в темноте невозможно было разглядеть какими именно. Он помедлил, но сел рядом. После долгой пешей прогулки ноги нестерпимо гудели. Он вытянул их и облегченно выдохнул, издав при этом не вполне однозначный звук. Лу Хань обернулся в пол-оборота и, хмыкнув себе под нос, протянул ему банку с пивом. Уши Чонина моментально покраснели будто его застали за чем-то неприличным, он машинально взял банку, но открывать ее нe стал. — Хорошо погуляли, спасибо. — У тебя много друзей? У меня вот слишком много. Настолько много, что иногда они мне все разом надоедают и хочется бежать от них, не оглядываясь. Самое ужасное, что им вечно от меня что-то нужно, — Лу Хань сделал вид, будто смахнул выступившие на глаза слезы, и приглушенно рассмеялся, но Чонину его смех показался притворным и что на самом деле ему от этого грустно. Парень почти пожалел китайского извращенца… — У меня один единственный близкий друг и, поверь мне на слово, в плане доставучести он стоит всех твоих друзей вместе взятых, — Чонин прикусил язык, с чего он вообще решил откровенничать? Но отступать было поздно, да и некуда. «Мосты доверия, мы строим мосты доверия, хотя хотелось бы наоборот — шмякнуть чем-нибудь в темечко». — Представляю, — захмелевший Лу Хань, поймав языком последние капли пива и ловко сплющив банку руками, кинул ее в мусорное ведро недалеко от входных дверей. Раздался грохот жестянок, видимо, сидел он тут уже очень давно. — Познакомишь? Чонин на секунду представил, как оголтело Исин будет бегать по дому и изучать все вокруг и при этом бесить Лу Ханя, что почти сказал «да», однако вовремя опомнился и произнес: — Вообще-то я хотел вначале познакомить тебя с моими сестрами. Если ты, конечно, не против. Лу Хань резко вскочил с места и запрыгал словно малолетник ребенок, дорвавшийся до бесплатного мороженого. От неожиданности Чонин вскочил вслед за ним. Хань полез было на радостях обниматься, но парень отпрянул от него, решив, что уж никак не хочет зайтись посреди ночи в очередном приступе икоты. И уж тем более падать в присущие кисейным барышням глупые обмороки. Китаец проигнорировал это, так он был поглощен нахлынувшими эмоциями. — Ты сейчас серьезно? Честно-честно познакомишь? Как же я рад! «Ой, посмотрите на него, как радуется-то, как радуется! Еще немного и я поверю в его искренность». — Честно-честно, только потише, а то перебудишь всех. — А они и не спят, следят за нами, я прям чувствую их взгляды на себе, — Лу Хань кивнул головой в сторону занавешенных окон, и Чонину и вправду показалось, что за ними кто-то скрывается. — Но вообще ты прав, пойдем уже спать, слишком поздно. Чонин хотел спросить, ждал ли Лу Хань его возвращения или просто отдыхал на свежем воздухе от ежедневной суеты, но постеснялся и последовал за ним домой. Спрашивать где Хань будет спать, тоже не имело смысла: естественно рядом с ним. Единственное, что служило утешением во всей сложившейся ситуации, — еще утром Лу Хань пообещал ему не приближаться ни на йоту, пока тот сам это не позволит. «Ага, попрошу я тебя, нечего мне делать», — подумал тогда Чонин. — «Да ни за что на свете». Они даже условились, проложить демаркационную линию, разделив кровать большими подушками. * * * * * Субботнее утро в особняке было похоже на любое другое утро. На кухне бренчали посудой, Менсу раздавал распоряжения, заметно подросший щенок со скоростью света носился по дому, иногда притормаживал у какой-нибудь особенно дорогой мебели и, пометив ее, несся дальше, отчего-то довольный жизнью Лу Хань разговаривал по телефону с очень важными клиентами. И только Чонин ходил хмурый и невеселый — сестры должны были скоро приехать и вполне себе приятный день обещал стать началом апокалипсиса. На самом деле они были добрыми и приветливыми, но Чонин так быстро успел настроить их против Лу Ханя, что теперь боялся своей собственной затеи. Он представлял, как старшая — Ким Юна, разнесет все вокруг, а средняя — Ким Джуна, надает Лу Ханю по морде за то, что обидел их «бедного невинного братика», а затем они соберут его вещи и, громко хлопнув дверью, пафосно уйдут в закат. По существу Чонину нужно было что-то подобное, но он бы не хотел, чтобы все ограничилось одноразовой акцией возмездия, их действия нужно было дозировать, иными словами заставить их появляться в особняке несколько раз в неделю и перманентно трепать Лу Ханю нервы. Задача не из простых, но вполне выполнимых. Ровно в 12 часов дня, когда все уже было готов к приезду сестер, у парадного входа остановилось желтое такси. Чонин, карауливший в коридоре, сжался всем своим существом — скоро будет война и нужно быть готовым ко всему. Через мгновение за дверью послышались отчетливые голоса и громкое обсуждение кто будет звонить в дверь, кто и что говорить, кто войдет в дом первым и далее по списку. Лу Хань, непонятно как оказавшийся рядом с притаившимся Чонином, растерянно улыбнулся и прошептал: — Они же меня не убьют? Ты точно им правильно объяснил нашу с тобой ситуацию? Чонин пожал плечами и поспешно отвернулся — негоже гадко и то же время боязливо улыбаться в лицо врагу, которого вскоре четвертуют. В дверь позвонили. Оба вздрогнули, но в отличие от Чонина Лу Хань пришел в себя быстрее и, лучезарно улыбаясь, направился открывать гостьям дверь. Услышав луханевское «добро пожаловать, будьте как у себя дома», Чонин зажмурился и постарался абстрагироваться. Следующие час-полтора прошли для него как в тумане: вокруг все вертелось, крутилось, словно в безумном вальсе, до ушей доносились обрывки каких-то фраз и всплески воды, накрытый на террасе перед гостиной стол ломился от яств, откуда-то слышался легкий аромат раскрывшихся бутонов роз. Племянники, а в наличии Чонина их было аж двое, с разбега прыгали в бассейн, усеивая все вокруг брызгами воды, сестры, явно очарованные китайским извращенцем, заискивающе хихикали над его глупыми шуточкам и только сам Чонин не мог никак понять, что происходит. Когда Лу Хань увел детей в дом показывать свою богическую, как он сам выразился, коллекцию ножей, Чонин подошел к сидящей за столом старшей сестре, Ким Юне, и грозно спросил: — Вы что творите вообще? Я вас для чего позвал? Чтобы вы тут развлекались и наслаждались деликатесами? — Расслабься, — Ким Джуна, нежно поймав его локоть, затараторила, — нам он понравился, с первого взгляда! От шока Чонин вытаращил глаза и беззвучно зашевелил губами. «Предательницы! Как можно было предать меня за считанные секунды?» — Мы думаем, что тебе не стоит торопиться расходиться с ним, — продолжила старшая сестра, — сейчас у тебя достаточно неоднозначное положение, ты ведь знаешь, на дворе экономический кризис, родители далеко, тебе негде жить! Чем тебе не выход из ситуации? «Может он что-то подсыпал в лимонад? Он что, на досуге зельеварением занимается? Или он воспользовался каким-то приворотом? А если гипноз? Что, блядь, происходит?» Средняя сестра послушно поддакивала старшей и иногда вставляла словечки, которые по ее мнению должны были на него воздействовать. — Ты посмотри, где ты живешь?! Любой другой мечтал бы оказаться на твоем месте! — Вы вообще в своем уме? О чем вы говорите? То есть по-вашему я должен расслабиться и получить максимум удовольствия? Может мне и вас сюда перевезти? Чтобы вы наслаждались тем же самым? — Ну зачем ты так, мы ради твоего блага говорим, — Ким Джуна, явно обидевшись, потянулась за бокалом с прохладительным напитком и демонстративно отвернулась от брата. — Чонини, поверь, мы знаем, что говорим, — Ким Юна, встав из-за стола, слегка приобняла Чонина за плечи. — Двух твоих сестер сразу интуиция обмануть ну уж никак не может. Чонин не успел что-либо возразить, потому что издалека послышались оголтелые детские возгласы, щенячий визг и громкий смех Лу Ханя. Через несколько минут все вокруг снова закрутилось, завертелось, с той лишь разницей, что парень перестал обращать внимание на происходящее вокруг него и, усевшись подальше от всех, уткнулся в свою тарелку, лишь иногда коротко отвечая на какие-то вопросы. Сестры уехали поздним вечером. Как только за ними захлопнулась входная дверь Лу Хань, до этого не выказывавший ни капли усталости, обессилено сполз по стенке. — Скажи мне, что я молодец и очень им понравился. Я из кожи вон лез, между прочим. — А по виду и не скажешь, — раздраженно пробубнил Чонин и присел рядом. Он тоже жутко устал и сейчас не хотел даже двигаться с места. — Так как? Понравился или нет? — Лу Хань пальцами небольно сжал его бедро, при этом еще и подмигнул игриво. От слащавости выражения его лица у Чонина свело челюсть, но не сказать правду он все же не смог: — Думаю, понравился, но еще больше детям… «Этого мудака даже щенок полюбил, как его могли не полюбить дети?» — Я так и знал! — Лу Хань резво, словно в него вкачали искусственную дозу новых сил, подскочил с места и направился вглубь дома. Заметив, что Чонин не последовал его примеру, китаец обернулся и спросил, — Ты не идешь? — Иду, — парень нашел в себе силы, кое-как поднялся и пошел за ним. — Кстати! — китаец резко развернулся и, подойдя вплотную к Чонину, спросил. — А можно еще раз потрогать твое ээ… бедро? — Ч-что? — воздух из легких Чонина вдруг испарился и ему стало трудно дышать. — Потрогать, говорю, хочу, как ты их так накачал? Танцами что ли занимался? — зрачки Ханя неестественно расширились и Чонин готов был поклясться, что видит в нем всполохи адского огня. — Нет, я занимался боксом. Ик, — он громко икнул и тут же прикрыл рот ладонью. — То есть сейчас тоже занимаюсь, иногда. — Интересно, мне всегда казалось, что у боксеров руки сильные, а на самом деле получается бедра, — от каждого слова по позвоночнику Чонина начинали бегать мурашки, а голова кружилась будто он несколько раз подряд прокатился на американских горках. — Покажешь мне как-нибудь пару ударов? Я даже готов быть твоим спарринг-партнером. Если бы Чонин только мог зажмуриться и перестать дышать, он не раздумывая бы сделал это. Вместо этого он снова икнул и, выдавив из себя едва слышное «прости мне нужно в ванную», бросился наутек. — Только не говори, что у тебя на меня аллергия! Или тебя от меня тошнит, — только и послышалось вдогонку за ним по бесконечному коридору, ведущему в спальню. «Нужно придумать новый гениальный план и поскорее прижать его к стенке!» * * * * * Новый и такой необходимый план никак не придумывался. Отчаявшийся Чонин сравнивал его с притаившимся в кустах хищным зверем, который сидел в ожидании удачного момента. Чтобы не в бровь, а сразу в глаз. Ведь ни затея с щенком, ни интриги с сестрами ни к чему толковому не привели. Наоборот, все только усугубилось, потому что окрыленный победами как на работе, так и дома китайский извращенец (к слову обладавший самыми стальными нервами на свете) наглел прямо на глазах. Безутешный Чонин все время ловил себя на мысли, что прежнего раздражения или злобы больше не испытывал. Он и сам не понимал, как мог так быстро смириться со своей теперешней жизнью… Происходящее с ним было похоже на заживающую рану — вроде бы и больно, но уже не кровит и с каждым днем все меньше и меньше о себе напоминает. Чонин периодически жалел себя такого бесхребетного и практически свыкнувшегося с дурацкой ситуацией, но старался не падать духом. В ожидании озарения занимался всем подряд, в том числе благотворительными социальными проектами по благоустройству детских учебных заведений, где он был и дизайнером, и плотником, и даже маляром. И так как Исина — единственного имеющегося в наличии собутыльника и антидепрессанта, унесло по очень важным делам в Китай, последнее его особо успокаивало и помогало привести в порядок чувства и мысли. Комнаты и стены, покрывавшиеся разными цветами и оживавшие прямо на глазах, поднимали настроение и отрезвляли. Чонин смотрел на физическое доказательство своих трудов и уверял себя, что несмотря на все трудности, не просто так живет на белом свете. В четверг вечером когда Чонин и Лу Хань после вполне дружелюбного ужина, уже собирались разбрестись каждый по своим делам, Хань неожиданно спросил: — Ты не против, если я на днях познакомлю тебя со своими друзьями? Ты тоже можешь пригласить своего друга. Чонин вздрогнул, как будто при нем прогремел сильный взрыв. Он бы яростно замотал головой в знак протеста, но, вовремя опомнившись, неуверенно кивнул. — Он не в городе сейчас. Лу Хань, эээ…, а может еще слишком рано? — только и получилось произнести пересохшими от волнения губами. — Почему? — замерший на пороге китаец искренне удивился. Затем, словно его осенило, он протянул странное «аааа» и мягко улыбнулся. — Не беспокойся, я им ничего про нас не рассказал, просто они напросились в гости в субботу и было бы странно не познакомить вас. Менсу я уже предупредил, никто тебя не выдаст. Я представлю тебя просто как нового знакомого. А дальше… — А дальше? — Чонин и сам не знал, зачем он выуживает из Лу Ханя информацию, какая вообще разница, что будет дальше? — А дальше посмотрим! — Лу Хань развернулся на носках и, взмахнув на прощание рукой, вышел из гостиной. — Я в библиотеке, если что. «Больно ты мне нужен». Через 5 минут Чонин лихорадочно носился по спальне и набирал номер телефона Исина. — Он и меня пригласил? В субботу говоришь? — Исин деловито забубнил в трубку. — Сейчас проверю свой график. Нет, не успею. Чонин в раздражении закатил глаза — бороться с привычкой друга паясничать никогда не получалось: — Ты хоть иногда можешь быть серьезным? — Ну подумаешь, придут какие-то его друзья, ну посидите, поболтаете, выпьете, может познакомишься с какими-нибудь полезными людьми, — Исин начал жевать какую-то хрень и Чонину приходилось постоянно отводить трубку от уха, чтобы не послать друга и непрекращающийся хруст куда подальше. — Он же не предложил тебе участвовать в оргии! Ей-богу, ты совсем одичал, растерял всю свою индивидуальность и позитивный настрой. Расслабься, побудь наконец самим собой. Ты мужик или кто? — А может, у меня депрессия, — обиженно завыл в трубку Чонин. — Ну что ты ноешь? Нет у тебя никакой депрессии! Хватит нести чушь, — голос друга прервался, а потом он и вовсе прокричал что-то вроде «все выключаюсь, повеселись там хорошенько» и как обычно первым разъединил звонок. — Иуда! Брут! Павлик Морозов ты, а не друг! — злобно гаркнул парень куда-то в пустоту и швырнул телефон на кровать. * * * * * Одна только мысль о знакомстве с друзьями Ханя казалась для Чонина еще большим стрессом, чем если бы он предложил познакомить его со своими родителями. Чонин чувствовал жуткое напряжение и никак не мог понять от чего оно могло возникнуть. Вроде особых причин переживать у него быть не должно — ну не понравится он им или они ему, так в чем проблема? Он же не собирался прожить с Лу Ханем долгую супружескую жизнь, чтобы переживать по таким пустякам. Не подобало ему быть сейчас слишком совестливым, но он ничего не мог с собой поделать. Загнав себя в собственную ловушку из всяческих домыслов, наслушавшись исиновых планов мести, он теперь не знал как из всего этого выпутаться. Нужно было с самого начала просто нанять адвоката и покончить с этим делом раз и навсегда. А не идти на поводу у глупой жадности и обиды. Все равно за почти три месяца их брака он так и не смог хоть чего-то добиться: все его старания вывести китайца хоть на какой-то конфликт или же просто задеть его чувства выходили ему боком. Чонин каждый раз как будто падал на землю и разбивал себе коленки, но что-то, вселяя в него новые призрачные надежды, заставляло его подниматься и предпринимать новые попытки. «Наверное, другой на моем месте уже давно бы смирился и постарался получить из всего этого максимум выгоды». Кто-то другой, но не он. Нужно либо менять цель, либо тактику, либо меняться самому. Все остальное было лишь пустой тратой драгоценного времени. Чонин думал, что друзья Лу Ханя заявятся на ужин к ним домой, но судя по тому как вальяжно расхаживали горничные и никуда не торопился Менсу, он сделал вывод, что их все же ждет другое времяпрепровождения. На самом деле можно было с самого начала поинтересоваться об этом у Лу Ханя, но он и так старался проводить с ним как можно меньше времени, хоть это и не получалось практически никогда. Откинув все неприятное (после свадьбы Лу Хань вообще ни разу не давал повода усомниться, что он человек слова и самый настоящий джентльмен, не считая редких дурацких выходок, приводивших к приступам икоты) что между ними произошло, Чонин иногда думал, что они вполне бы могли стать если не очень близкими друзьями, то хорошими приятелями точно. Лу Хань был интересным собеседником, он во многом разбирался, ну и что греха таить, с ним было приятно проводить время. А его смешные реакции на происходящее вокруг казались Чонину (в те редкие моменты, когда он позволял себе в этом признаться) забавными и милыми. А еще Лу Хань был великодушным и щедрым, и вот именно это вызывало в мыслях Чонина самый большой диссонанс — все его качества никак не вязались с навязанной свадьбой и сокрытием общего имущества. Загадка века! Нужно было бы уже просто спросить в чем все-таки дело, но чувство то ли гордости, то ли банальная трусость не позволяли Чонину произнести и слова. Из собственных мыслей парня вывел резкий звук вибрирующего телефона. Он слегка вздрогнул и оглянулся на огромные настенные часы, которые упрямо указывали на половину пятого. Чонин бросил взгляд на все еще звонивший телефон и, окончательно придя в себя, ответил на входящий звонок Лу Ханя. — Ты можешь к семи подъехать к моему офису? Мне неудобно заезжать домой, слишком много дел, — голос китайца казался уставшим и подавленным. Чонин почти спросил «с тобой все в порядке?», но вовремя опомнился и, на всякий случай буркнул в ответ бесцветное «угу». «Только этого мне и не хватало, спрашивать как у него дела», — всю дорогу до бизнес-центра Чонин не унимался и перечил сам себе словно больной, страдающий раздвоением личности. — «Нет, а что тут такого поинтересоваться? Я спрашиваю, что? В простом вопросе же нет ничего такого!» Лу Хань попросил подождать его перед входом, чему Чонин несказанно обрадовался — если бы он сегодня побывал еще и на работе своего благоверного, то точно сошел бы с ума. Такие события нужно было дозировать: чем меньше стресса, тем лучше. Чонин решил подождать его в парке, где он сел на первую же попавшуюся на глаза скамейку, откуда можно было разглядеть парадный вход. Так он точно не пропустит Лу Ханя, да и не будет уж очень бросаться в глаза, мало ли кто может ему повстречаться из нежелательных знакомых. Чонин оглянулся по сторонам, он и сам не понял, когда наступила осень. Листва на деревьях еще не пожелтела, но повсюду ощущалось ее присутствие — в журчащей в фонтанах воде, в улыбках вернувшихся после отпусков прохожих, в прохладном ветре, который, растекаясь по венам, заряжал небывалой энергией. В какой-то момент Чонин не заметил, как утратил чувство времени и растворился в какофонии различных звуков, запахов и эмоций. По телу побежали приятные мурашки, а нахлынувшая эйфория вдруг накрыла таким желанным чувством свободы. Ему казалось, что именно сейчас в эту самую секунду он может сделать все что угодно, уехать куда угодно. Он может спеть самую сложную песню и станцевать самый виртуозный танец, спроектировать самый прекрасный дом и еще много-много всего невероятного и интересного. Но не успел он разогнаться в мечтах и придумать альтернативный источник энергии и лекарство от рака, как на улице появился Лу Хань. Парень хотел окликнуть его, но что-то заставило промолчать и он просто некоторое время наблюдал за китайцем. На Хане были легкие светлые брюки и помятый пиджак, а из заднего кармана брюк смешным хвостиком висел и шелестел по каменной плитке, вбирая в себя всю городскую пыль, галстук. Забавно и странно одновременно. Хань не находил себе места, словно его что-то беспокоило или жутко напрягало. И только спустя некоторое время Чонин понял, в чем было дело — он без конца теребил обручальное кольцо и то засовывал его в карман брюк, то вынимал оттуда и снова надевал на палец, совсем не зная как ему поступить. Парень улыбнулся самому себе. «Ей-богу, словно ребенок. А с первого взгляда и не скажешь». Лу Хань был самим собой, без капли показной уверенности и неестественного лоска, и именно сейчас он был тем человеком, который наверное мог бы понравиться Чонину. Он встал со скамьи и медленно направился к Лу Ханю. — Ты где был? Я уже 5 минут тут стою, — несмотря на яркую широкую улыбку, заигравшую на губах лишь только он увидел Чонина, вблизи китаец выглядел еще больше уставшим и нервным. «Прекрати так лыбиться, иначе я на самом деле поверю, что ты рад меня видеть.» — На скамейке сидел, — Чонин махнул рукой в сторону парка. — Там тень. А ты почему не позвонил, когда спустился? — Не знаю, думал, ты сам появишься… Чонин, не удержавшись, хмыкнул себе под нос: — Так мы идем или не идем? В какую сторону? Показывай. Или на машине? — Давай пройдемся, мне что-то сегодня не по себе весь день. Нам туда, — Лу Хань указал в направлении большого перекрестка, но идти в ту сторону не спешил. — Я это понял, еще когда мы созванивались, — слетело с губ Чонина, но он тут же прикусил язык, хоть и было слишком поздно. Интонация, с которой были произнесены эти слова, выражала неподдельную обеспокоенность и волнение. Лу Хань ее не распознал, но для Чонина это было сродни, если не капитуляции, то отступлению точно. Он встряхнул головой и сделал несколько шагов вперед, Лу Хань последовал его примеру. Так они и шли всю дорогу до ресторана — Чонин чуть впереди, китаец чуть позади, они почти не разговаривали, но парень то и дело оглядывался, чтобы посмотреть на притихшего Лу Ханя, который лишь иногда подавал признаки жизни, указывая направление. Перед входом в ресторан неожиданно для себя парень попросил Ханя отдать ему на хранение обручальное кольцо. — Зачем? — Не станешь же ты всем показывать наши парные кольца? — Сегодня Чонин впервые видел по-настоящему встревоженного китайца и это не давало ему покоя. Поэтому он придал своему голосу как можно больше игривости и заискивающе улыбнулся в надежде разрядить обстановку. — Может они и видели его на твоей руке раньше и не задумывались, что оно означает, но если мы оба заявимся с ними, то… Или ты хочешь, чтобы я снял свое? — Нет. Я сниму, — Лу Хань попытался стянуть кольцо, но из-за волнения и спешки оно застряло на безымянном пальце словно приклеенное. — Я помогу, — Чонин, взяв Ханя за руку и стараясь не причинить ему боли, медленно снял кольцо. Чтобы разогнать кровь, он растер подушечками пальцев покрасневший и опухший палец китайца, но тут же опомнился и поспешно выпустил его руку из своей. — Попросим в ресторане льда, приложишь. Чонин был приятно удивлен, обнаружив, что стол зарезервирован в недорогом ресторане без всякого намека на пафос. Это вселило в него надежду, что вечер пройдет не так плохо, как он успел себе напридумать. Встретивший их официант приветливо улыбнулся и провел к большому овальному столу, отгороженному от общего зала красивой ширмой, и тут же удалился. Лу Хань сразу же занял место и предложил Чонину сесть рядом с собой — в данной ситуации это было самым разумным, все равно ни с кем из друзей Лу Ханя он знаком не был. К приходу гостей Хань успел заказать еду и очень много выпивки, даже слишком много, у Чонина вообще сложилось впечатление, что он сделал это специально, а не потому что просто не рассчитал количество. Словно собирался напиться вдрызг не только сам, но и споить всех и вся вместе с собой. Парня это не на шутку обеспокоило и он предпринял попытку вразумить китайца: — А ты не переборщил с выпивкой? — на этот вопрос Хань лишь ухмыльнулся и махнул рукой. Чонин решил не сдаваться: — Может, пока никто не пришел, ты отменишь заказ? На это Хань снова махнул рукой. Вышло очень вяло и совсем беспомощно. Настолько, что Чонин едва сдержался, чтобы не погладить его по голове от нахлынувшего чувства жалости. У парня ненароком сложилось впечатление, что Лу Хань испытывает чувство вины из-за кольца… «Ей-богу я бы поверил, но…» Очень скоро за столом собралась внушительная и довольно разношерстная компания. У Чонина всегда были проблемы с запоминанием имен и хоть среди друзей Лу Ханя были люди, которые сразу же бросались в глаза своим поведением или внешностью, парень все же решил облегчить себя задачу и запомнить имена сидящих непосредственно рядом с ним или напротив. Это показалось ему куда менее хлопотным. Лу Хань, как и обещал, представил его как нового приятеля и по всем корейским традициям, попросил хорошо к нему отнестись и позаботиться. Чонина поначалу смутило всеобщее пристальное внимание, но вскоре друзья перестали задавать ему вопросы, да и сам он быстро привык к новым лицам и только иногда сожалел, что рядом с ним сейчас нет Исина. Скорее всего он бы тут же стал душой компании и с ним можно было бы обсудить многое из происходящего вокруг. «Да он бы кипятком писал, увидев такое количество халявной еды и выпивки.» Единственное из-за чего Чонин никак не мог расслабиться и что мешало ему насладиться вечером, был Лу Хань и то с каким остервенением он опустошал одну рюмку за другой, при этом вообще не закусывая. Парень несколько раз порывался сделать ему замечание, но ловил себя на мысли, что со стороны это могло показаться некрасивым и даже неловким. Поэтому он стойко терпел, чтобы не вырвать из рук Ханя бутылку и не отвезти его домой. Когда вечер превратился в настоящий балаган, где никто никого уже не слушал и не обращал внимания, едва держащийся на ногах Лу Хань вышел из-за стола. Чонин, до этого разговаривавший с лучшим другом китайца — Ифанем, привстал, чтобы последовать за ним, но Хань хлопнул его по плечу и шепнул на ухо: — Я в туалет, скоро вернусь. — Не волнуйся ты так, Хань взрослый мальчик, как-нибудь сам разберется, — пьяно хрюкнул Ифань и продолжил рассказывать о своем путешествии в Тибет. Чонину пришлось сесть обратно, но он так и не смог заставить себя оторвать взгляд от Лу Ханя, пока тот не скрылся за углом. Китаец не вернулся ни через 5 минут, ни даже через 10. Чонин взволнованно оглядывался по сторонам, надеясь, что за разговором просто пропустил момент, когда Лу Хань вернулся за стол. Однако за их столом осталось всего несколько человек, одни уже давно распрощались и ушли, другие спали, уложив головы прямо на разворошенный стол. «Типичная мужская пьянка в типичном ресторанчике», — как сказал бы Исин. Кстати об Исине! Его нужно будет обязательно познакомить с Ифанем — два потрясающих зануды смогут профессионально делать друг другу мозги без перерыва сколько душе будет угодно. Через несколько минут, приложив титанические усилия, Чонин кое-как отвязался от перебравшего Ифаня и направился искать китайца. В туалете, где парень надеялся его найти, его не оказалось. Тогда Чонин решил выглянуть на улицу, подумав, что Лу Хань вышел глотнуть свежего воздуха, но перед входом в ресторан его тоже не было. Вернувшись, Чонин разыскал управляющего и попросил помочь ему в поисках друга, которому возможно стало плохо. — Не переживайте, у нас такое часто случается. Молодые и не очень люди перебирают, а потом мы находим их в совершенно других кабинках, — управляющий усмехнулся и предложил Чонину проверить все комнаты в ресторане. — Посетителей сегодня мало, почти все кабинки пусты, скорее всего он где-то там и уснул. Чонин поблагодарил его и бросился проверять все комнаты подряд. Пока он искал Лу Ханя ему пришлось несколько раз столкнуться со злобными взглядами людей, наслаждавшихся спокойным семейным ужином, и смущенно просить прощения за прерванные свидания. И только дойдя до последней комнаты, откуда слышались какие-то странные звуки, он слегка, словно готовил себя к чему-то, помедлил и резко распохнул дверь. Кровь ударила в голову с такой силой, что на секунду перед глазами все потемнело. Если бы это не происходило у него на глазах, Чонин бы подумал, что снимается в дешевой дораме. Какое-то непонятное существо в дорогом костюме извивалось над спящим Лу Ханем и облизывалось словно собака над лакомым куском мяса. Парень, с трудом собрав волю в кулак, тихо, но отчетливо, произнес: — Оставь его в покое. Мужчина обернулся и, едва ворочая языком, спросил: — А тебе какое до него дело? Чонин сделал шаг вперед. Мужчина заметно дернулся, но с Лу Ханя не слез. — Не подходи, я первый его нашел! Он сидел такой одинокий в коридоре, а я его пожалел и привел к себе. Чонин только сейчас заметил накрытый на одного человека стол и кучу пустых бутылок. — Я сказал, оставь его в покое и просто разойдемся по-хорошему. — А я говорю тебе, что ты нарушаешь мое личное пространство, проваливай пока я не вызвал полицию. — Ну уж нет, это я вызову полицию и обвиню тебя в домогательствах на моего мужа. Мужчина громко расхохотался. Он так сильно тряс головой и руками, что обычно не кровожадному Чонину захотелось придушить его собственными руками и покончить с этим цирком раз и навсегда. — Нет, ну надо же! Это твой муж? — Да, и если прямо сейчас ты не отойдешь от него на безопасное расстояние, мы очень скоро встретимся в суде. Он, кстати, адвокат, так что посадят тебя надолго, даже не сомневайся. Мужчина вдруг перестал смеяться и резко отпрянул от китайца. Чонину даже показалось, что он заметил в его взгляде проблески протрезвления, он отполз в самый дальний угол помещения и недовольно пробубнил: — Предупреждать надо! — Вот и прекрасно. Лу Хань оказался тяжелым. Чертовски тяжелым. И сколько бы Чонин не старался, все равно никак не мог сдвинуть его с места. С помощью Ифаня, который к тому времени успел немного прийти в себя, они кое-как усадили Лу Ханя на крыльце перед рестораном и стали дожидаться приезда такси. — А ты давно знаком с Лу? — Ифань стоял перед ним — такой длинный и неуклюжий, и покачивался из стороны в стороны как молодой тополь от сильного ветра. Если бы Чонин не был так взволнован, он бы уже смеялся в голос от нелепости его вида. — Он про тебя никогда особо не рассказывал… — Месяца три? — А как вы познакомились? — Ифань не унимался. — В баре, напились и познакомились. — А, понятно, — двусмысленно протянул тот, и Чонину стало не по себе от этих слов, как будто Ифань понял что-то. Как будто Лу Хань со многими так знакомился и это было самым обычным делом. * * * * * Лучи раннего летнего солнца игривой поступью застилали дорогой паркет и упрямо бились о подножие огромной кровати. Легкий ветер врывался в окно и, за считанные секунды очерчивая несколько кругов, щекотал нос и губы Лу Ханя. Он забавно морщился и ворочался в постели, и Чонину приходилось ловить его, чтобы он не упал и не разбил себе голову или локти. — Ужасное создание, — Чонин в очередной раз накрыл Ханя тонким одеялом и сел обратно в кресло. — Хозяин Чонин, может пора его разбудить? Я распоряжусь, чтобы ему подали что-нибудь от похмелья, — Менсу, вытянувшись словно струна, ловил каждый вдох Лу Ханя, чем ужасно смешил Чонина. — Оставьте его, Менсу, чем позже он проснется, тем позже познает все ужасы этого самого похмелья. — Вы и так заботились о нем всю ночь, пора бы вам и себе уделить должное внимание. — Все нормально, я в полном порядке. Несмотря на беспокойную ночь, Чонин пребывал в отличном расположении духа. Он чувствовал, почти каждой клеточкой своего тела осознавал, что что-то изменилось. Всего одна бессонная ночь перевернула его сознание с ног на голову. И хотя Чонин до сих пор не отдавал себе отчета в произошедшем, не понимал с чем это связано и как на это можно и нужно реагировать, он не испытывал никаких отрицательных эмоций. Как будто его привели к специалисту по китайской медицине и он, пустив ему кровь, избавил от всех прежних переживаний разом. И только беспокойство за Лу Ханя не позволяло ему со спокойной совестью отправиться на прогулку с щенком. Вместо этого он попросил Менсу принести ему чашку свежезаваренного кофе и несколько книг из библиотеки. Настенные часы чинно отсчитывали секунды и минуты, Лу Хань ворочался во сне и что-то иногда шептал, Менсу возился у дверей, заставляя Чонина нервно ерзать в кресле и прислушиваться к постороннему шуму. Парень хотел и в то же время не хотел, чтобы Лу Хань просыпался. Он знал, что как только китаец откроет глаза, ему придется столкнуться с чем-то совершенно новым, с чем-то, к чему он не успел себя подготовить. Ему было интересно и страшно одновременно. — Больше никогда не буду столько пить, — в половине первого дня наконец донеслось из вороха постельного белья. Чонин оторвал взгляд от книги, одну и ту же страницу которой он никак не мог осилить уже добрый час и настороженно уставился на кровать. Лу Хань вдруг начал извиваться будто червяк в попытках выползти из-под одеяла, но все его потуги приводили к тому, что он все больше и больше запутывался. Когда Хань наконец завопил не своим голосом что-то наподобие: «Выпустите меня уже отсюда, вашу мать! Мне нужно в ванную, меня тошнит!», Чонин не смог сдержаться и захохотал, а Менсу, явно стороживший у дверей, влетел на всех порах в комнату, и начал носиться вокруг кровати, не вполне осознавая, что ему все же конкретно делать. — Я этого никогда не забуду, — Чонин перевел дух от едва не задушившего его приступа смеха и, вскочив на кровать, попробовал вызволить оттуда своего благоверного. Его руки уверенно заскользили по телу китайца, и только по притихшему под ним Лу Ханю и неоднозначному хмыканью и красным щекам Менсу он понял, что что-то делает не так… Осознав двусмысленность своих действий, он резко отпрянул в сторону, но тут Лу Хань, словно уж на сковороде, вновь начал извиваться и ему ничего не оставалось делать, как обездвижить его и, чего он себе никогда не позволял, даже повысить голос. — Эй, ты издеваешься? Перестань дрыгать ногами и помоги мне помочь тебе. Или тебя больше не тошнит? — Тошнит-тошнит… то есть тошнило вот прям только что, но если ты продолжишь прикасаться ко мне в том же духе, то мне возможно и не нужно будет никуда выбираться. Чонин неожиданно для себя самого ухмыльнулся и больно ущипнул Лу Ханя за руку. Во всяком случае ему показалось, что это была именно рука. — Больно же! — Больно? Вот поэтому-то я и прошу — не рыпайся, иначе все будет только хуже и как ты вообще умудрился влезть в пододеяльник. — У нас это называется конверт, хозяин Чонин, — вставил свои 5 копеек пришедший в себя Менсу. — Чонин, будь другом, если я когда-нибудь выберусь отсюда, напомни мне уволить этого зануду… — Всенепременно! * * * * * Лу Хань, взлохмаченный, но вполне счастливый, вынырнул из ванной комнаты и в одном полотенце, повязанном на бедрах, уселся напротив Чонина. Он вновь надел обручальное кольцо и теперь вертел им, будто заново привыкал к нему. — Без него так непривычно. Спасибо тебе… — За что? — Чонин отвернулся, стараясь не встречаться с ним взглядами, словно боялся, что тот его раскусит, разгадает его тайну раньше него самого. — Менсу сказал, что ты не спал всю ночь и караулил на случай, если мне вдруг станет плохо и я не успею… — Не стоит благодарностей, просто не пей больше столько. Тебе не идет, честно, — прозвучало деланно строго и холодно. Чонин прикусил язык — лучше вообще ничего не говорить, иначе Хань все не так поймет. Парень громко захлопнул книгу и встал с места. Однако Лу Хань, явно чем-то обеспокоенный, неожиданно преградил ему путь и, заглянув в глаза, спросил: — Вчера что-то случилось? — С чего ты взял? «Слишком близко, нужно отойти в сторону, иначе меня опять накроет приступом.» Парень, почти не дыша, попробовал обойти Ханя справа, но тот оказался намного проворнее, впрочем как и всегда. — Ничего не случилось, просто не пей. — И все же? Я чувствую, что что-то произошло. Я… Я приставал к тебе? — Н-нет, ничего такого, о чем ты вообще думаешь? — Чонин встряхнул головой и зарделся будто ему только что сделали с десяток непристойных предложений. — Пропусти меня, пожалуйста. — Тогда что? Если я что-то сделал не так, скажи мне, иначе я не буду знать, за что просить прощение. Голос Лу Ханя обычно такой звонкий и жизнерадостный показался Чонину тихим и убитым. Он сделал над собой усилие и улыбнулся: — Я же сказал, что все в порядке, не придумывай себе ничего. Просто не напивайся больше, ты до хрена тяжелый, я в следующий раз надорвусь ведь тащить тебя… Я хочу прогуляться с щенком, если захочешь, присоединяйся. * * * * * Чонин по какой-то неведомой причине перестал спать по ночам. Как только Лу Хань говорил свое до мурашек привычное «сладких снов» и выключал в комнате свет, сердце Чонина пускалось в неестественный пляс и билось в висках беспокойной птицей. Под утро оно и вовсе разбивалось на тысячи мелких осколков, которые царапались и заставляли вставать ни свет ни заря и отправляться на очередную прогулку. На свежем воздухе дышать становилось легче, головокружение отступало и настроение приходило в норму, вот только спать все равно не хотелось. — У тебя ничего не болит? Ты себя хорошо чувствуешь? — на пятые сутки как бы невзначай, пока они спокойно ужинали, спросил Лу Хань. — Нет, с чего ты взял? — Чонин встрепенулся и выронил вилку. Кусочек отменного стейка шлепнулся об пол, чем тут же не преминул воспользоваться наглый щенок. — Может к врачу сходим? То у тебя приступы икоты, то… — Лу Хань, заметив недовольный взгляд Чонина, замолк и, отставив от себя пустую тарелку, отпил немного красного вина из бокала. — Я заметил, что ты очень рано просыпаешься. «Ха, да я вообще не сплю». — Не хочешь мне ничего рассказать? Может, я смогу тебе чем-то помочь. — Нет, спасибо, у меня все в порядке, — парень давно бы вышел из-за стола, если бы это не повлекло за собой еще больше ненужных вопросов, на которых у него на самом деле не было вразумительных ответов. — Но если все же захочешь, я всегда готов тебя выслушать… И да, спасибо, за тот вечер, ты меня выручил. — Я же говорил, не стоит благодарностей, пустяки ведь?! — Чонин выдавил улыбку и все-таки встал из-за стола. — Ты считаешь пустяком тот факт, что меня лапал какой-то извращенец? Чонин сел обратно, словно ему на плечи накинули невыносимо тяжелое одеяния, которое тянуло его вниз и заставляло горбиться. — Тебе Ифань рассказал? — Ну, а кто еще? Если ты со мной вообще не разговариваешь, более того: всячески избегаешь. — Я не избегаю тебя… — спорить с Лу Ханем было бессмысленно. Уходить тоже. Чонин вытер вспотевшие от волнения ладони о салфетку. — Я не избегаю. «Прошу тебя не делай этого, только не сейчас.» — Что ты почувствовал, когда увидел? — Лу Хань чеканил слово за словом, словно опытный следователь на дознании. Не зря ведь адвокат. Причем один из лучших. — Я не знаю. — Не знаешь? Разве так бывает? Если бы я увидел, что с тобой произошло нечто подобное, я бы разозлился. И это только гипотетически, а ты все это на самом деле видел и не знаешь, что почувствовал в тот момент? — Хорошо, я разозлился и… — в горле пересохло и Чонин сделал жадный глоток воды. — И?! — Что ты хочешь от меня услышать? Я не понимаю, — слова давались ему с большим трудом, ему казалось, что каждое из них приближает его к какой-то неведомой пропасти. — Я испугался за тебя. Чонин не заметил как едва заметная улыбка пробежала по лицу китайца. Он уставился на свои руки и старался ни на что больше не смотреть. — Не хотелось бы говорить, что мне приятно это слышать, но мне на самом деле приятно это слышать, значит, ты больше не воспринимаешь меня как чужого, — с этими словами Лу Хань встал из-за стола и, не удостоив Чонина даже взглядом, вышел из комнаты. Сердце Чонина второй раз за день разлетелось на мелкие осколки, которые, казалось, устилали все вокруг. Они красиво переливались под ярким светом гостиной, и только боль при каждом движении говорила парню, что с ним что-то все же не так. С этого дня Чонину не удалось уединиться ни на минуту — Лу Хань буквально ходил за ним по пятам. Даже перестал подолгу отсиживаться в библиотеке, что раньше делал с завидным постоянством. Где бы Чонин не находился и чем бы не занимался, китаец материализовывался в течение нескольких минут. Заставлял Менсу таскать за собой папки с документами, приносить ему чайкофебутерброды, постоянно спрашивал как Чонин себя чувствует и не хочет ли прогуляться или заняться чем-нибудь еще. По большому счету он Чонину особо не мешал, вот только умудрялся садиться слишком близко, заставляя парня при каждом случайном прикосновении вздрагивать всем телом и ждать очередного приступа икоты, который почему-то напротив никак не наступал. «Что ему от меня нужно вообще?» — постоянно вертелось в голове Чонина, когда Лу Хань был рядом. А когда его не было, он искал его взглядом и почему-то жутко расстраивался, почти как ребенок, которому не дали поиграть с любимой игрушкой. Однажды глубоким вечером за окном разыгралась настоящая летняя гроза. Поначалу сильный порывистый ветер кружил во дворе словно сорвавшийся с цепи обезумевший пес, затем небо заволокло тяжелыми серыми тучами и раздался невероятный раскат грома. Небо затрещало и пошло по швам, выплевывая на улицу потоки холодного дождя. Чонину осталось отослать по электронной почте последнее резюме, как в комнате несколько раз мигнули все лампочки и резко выключился свет. Экран компьютера тут же погас, он громко чертыхнулся и встал из-за письменного стола — не сидеть же теперь в темноте в полном одиночестве, несмотря на то, что Лу Хань в кои-то веки оставил его в покое. По коридорам дома ползла тишина, каждый шаг, как казалось Чонину, отзывался скрежетом, грохотом и неестественным хрипом. Он на ощупь проходил комнату за комнатой и то и дело прислушивался к шуму. Создавалось впечатление словно дом погрузили в глубокий летаргический сон и только звук шагов нарушал его тишину. — Хороший вечер, не считаешь? Вдруг на ухо Чонину шепнул невесть откуда появившийся Лу Хань. От неожиданности парень встрепенулся будто огромная птица и, вскрикнув не своим голосом, бросился бежать по коридорам, не обращая внимания на шкафы, столы и стулья, пока окончательно не запутался и не споткнулся о расстеленный на полу ковер. — Раздевайся! — Лу Хань беспокойной белкой носился вокруг него и ворчал, ворчал, ворчал. — Ни за что! — Чонин, вцепившись зубами в огромную диванную подушку, молил всех святых на свете, чтобы китайский извращенец поскорее от него отстал. — Дай посмотреть, ну. Я носом чую, что там есть синяки, — Хань заискивающе улыбнулся, но и это не сработало. — Прям-таки носом? Я же говорю пустяки, отстань от меня! — Хозяин Чонин, с вашей стороны очень глупо отказываться, а вдруг у вас серьезная травма? — Менсу с огромным канделябром наперевес (и откуда он его только взял? Скорее всего оттуда же, откуда и ночную рубашку и чепчик) стоял рядом с Лу Ханем и осуждающе качал головой. — Хань, помнишь, ты просил напомнить уволить Менсу, так вот, сейчас самое время это сделать! — Как грубо, — обиженно буркнул Менсу, но не отошел от Лу Ханя ни на йоту. — Ну что ты упрямишься? Просто сними штаны и дай рассмотреть, смажем чем-нибудь, если нужно перевяжем, всего-то дел… «Я не хочу чтобы ты ко мне прикасался», — вертелось на языке Чонина, но он не мог найти в себе силы произнести это вслух. Легче было сдаться, чем что-либо говорить и тем более — объяснять. — Хорошо, только отвернись на секунду, пожалуйста. — Боже, какие мы стеснительные, — Лу Хань закатил глаза, но все же отвернулся. Менсу так и остался стоять как вкопанный. — Ты не хочешь тоже повернуться? — Что? Зачем? — Ты думаешь, я позволю тебе глазеть на своего мужа, когда я сам не могу? Услышав эти слова, Чонин глупо улыбнулся и тут же сильно шмякнул себя по губам, едва сдержавшись, чтобы не вскрикнуть от боли. — Ну? Там все? Если не можешь снять штаны сам, я помогу, — китаец довольно подмигнул зардевшемуся Менсу. «Вот только этого мне и не хватало!» Чонин снял штаны и, впопыхах стянув с дивана покрывало и кое-как им обвязавшись, только и успел сказать: — Можете разворачиваться. Чтобы не причинить Чонину боль, Лу Хань прикасался нежно, почти невесомо. Однако для парня это было сродни пытке. При каждом прикосновении внутренности сводило в тугой узел, он напрягался всем телом и готов был бежать куда глаза глядят. — Я насчитал три синяка средних размеров, и один большой, — он прикоснулся к синяку чуть ниже щиколотки и слегка надавил на него. Кожа под его пальцами побледнела и через секунду вновь окрасилась в прежний цвет. — Менсу, принеси аптечку, пожалуйста. «Просто за что мне все это. Уж лучше бы я грохнулся в обморок». Ответственный Менсу, готовый выполнить любой приказ господина, испарился в мгновение ока, унеся с собой канделябр. В комнате воцарилась полутьма и только яркие вспышки молнии иногда ломали ее монохромность. Лу Хань заботливо укрыл ноги Чонина покрывалом и, немного замешкавшись, сел рядом, хотя места в комнате было более чем достаточно. Чонин задержал дыхание, ладони снова вспотели, но он не смог заставить себя отсесть от китайца. Он вообще ничего не мог с собой поделать — его будто парализовало. Он лишь зажмурился и откинулся на спинку дивана. Дождь хлестал по окнам, нарушая хрупкую тишину, а Менсу долго не возвращался, словно назло всем и вся затерялся в коридорах не такого уж и большого дома. Настенные часы отбили половину двенадцатого. — Я хочу поцеловать, — прогремело вместе с очередным раскатом грома. Чонин оторопело уставился на Лу Ханя, но не смог прочесть ни одной эмоции на его лице. «Слишком темно, слишком темно. Нужно выбираться отсюда и поскорее». Он попробовал встать с места, но Лу Хань, схватив его за запястья, силой заставил сесть обратно. — Я. Хочу. Поцеловать. Тебя. Голос Лу Ханя пробирал до мурашек, Чонин чувствовал его дыхание и слышал биение собственного сердца, которое, казалось, перебивало все остальные звуки на свете. Китаец не ослабил хватку, приближаясь к Чонину все ближе и ближе. — Пожалуйста? «Нет, нет, нет. Я же не гей, не делай этого, не делай…» Безвольное «нет» рассыпалось в воздухе серым пеплом, как только Лу Хань нашел его губы своими. Китаец, прихватив губами нижнюю губу Чонина, заметно медлил, не решаясь углубить поцелуй и прикоснуться языком до его языка. Парень трепетал под его руками, тело дрожало от прикосновений, и он наконец до конца не осознавая того, сделал свой самый первый шаг навстречу — приоткрыв рот, позволил Лу Ханю заполучить желаемое. Китаец благодарно выдохнул, плотнее прижавшись к Чонину всем своим телом. Губы страстно мазали по губам, по подбородку и шее, вели дорожки от уха до ключиц и обратно к губам, Чонин задыхался, теряя последние капли рассудка. «Так вот что это все означало…» — пронеслось в его голове. Он еще никогда так явно не ощущал на себе всей силы и уверенности Лу Ханя, как в этот момент. Отталкивать его от себя не было ни малейшего желания, он напрочь забыл, как всего несколько минут назад говорил себе, что не гей и еще кучу всего, и теперь тянулся к нему всем своим существом, словно это было самым естественным на свете. — П-простите, но я… — Менсу, вернул их на землю за секунду до того, как Лу Хань собрался оставить след от зубов на ключице Чонина. Китаец медленно отполз от парня на безопасное расстояние и поправил одежду. Чонин, облизав припухшие губы, нехотя приоткрыл глаза — яркий свет канделябра причинял жуткий дискомфорт. Он натянул до подбородка сползшее покрывало и перевел дух. — Я принес аптечку. — Спасибо, Менсу, — Лу Хань взял маленькую коробку из рук помощника и начал перебирать разноцветные тюбики с мазью. — Нашел. За ночь кровоподтеки рассосутся, но нужно будет смазывать несколько дней подряд. — Спасибо, — Чонин едва выдавил из себя благодарность и, дождавшись когда Лу Хань закончит его лечить кое-как надел штаны и поднялся с места, чтобы уйти. — Ты куда? — Хань разочарованно развел руками, взглядом умоляя его остаться. — Опять же набьешь себе синяки по дороге. «Да я бы и эти себе не набил, если бы не ты». — Хотел пойти наверх. Кстати, а почему нет света? Разве в таком доме не должна быть автономная система электроснабжения? — Чонин старался не смотреть на Лу Ханя, но взгляд то и дело останавливался на его покрасневших губах. «Это сделал я, какое позорище!» — Я-я не подумал об этом… Менсу, на самом деле, почему нет света? Может, стоит позвонить куда-нибудь? — Я ждал вашего распоряжения, сейчас же этим займусь, господин Лу Хань, -помощник развернулся на носках, чтобы выйти из комнаты. Но тут вдруг замер и с долей ехидства спросил. — Может оставить вам несколько свечей? — Я очень давно хотел тебя поцеловать, спасибо, — пару часов спустя, уже засыпая, обронил Лу Хань. «Разве за такое говорят спасибо?» — подумал Чонин и впервые за очень долгое время провалился в глубокий спокойный сон. * * * * * — Так тебе понравилось? — Исин хмыкнул себе под нос и отправил в рот большой кусок индейки под карамельным соусом. Он наконец-то вернулся из Пекина, и Чонин, даже несмотря на подколы, льющиеся на его голову каждую минуту, был искренне этому рад. — Я не сказал, что мне понравилось, я сказал, что мне не было противно, — Чонин вздрогнул всем телом, вспоминая тот вечер. — Это одно и тоже, хватит заливать. Если ты не оттолкнул его, не избил, не исполосовал ножом, не откусил ухо, то тебе точно понравилось… — Исин, прищурившись, пристально разглядел друга и, словно решив для себя что-то, кивнул головой. — А я ведь говорил, что не имеет никакого значения гей ты, не гей! Ты просто влюбляешься и все тут. — Ни в кого я не влюбился, йа! — тихо промямлил Чонин — сопротивляться и спорить не имело никакого смысла. Он и сам понимал, что чувство, которое ни с того, ни с сего нашло место в его сердце, никак иначе как влюбленностью назвать было нельзя. Избавляться от него не было ни сил, ни желания, оставалось лишь свыкнуться и как-то с этим жить. — Думаю, Лу Хань догадался об этом, поэтому он и не отходил от меня ни на шаг в последнее время, как будто набирался смелости поцеловать… Он ведь никогда до этого не приставал ко мне, хотя по большому счету вполне мог. — Что будешь делать теперь? — покончив с едой, Исин растянулся безвольной сытой тушкой на диване и уставился в телевизор. — Подожду? Подвинься, - Чонин встал из-за стола и присоединился к нему, перекинув ноги через один из подлокотников. — Мудрое решение! — Исин ободряюще улыбнулся другу и начал переключать телевизионные каналы один за другим. — Что будем смотреть? Может «Ходячих»? — Чтобы побольше крови и крутого Дерила? — И никакого Лу Ханя. * * * * * Лето близилось к концу. Яркое солнце все так же ослепляло, только грело совсем по-другому. Дни становились короче и это ужасно расстраивало Чонина, он грустнел буквально на глазах и старался как можно дольше времени проводить на свежем воздухе. Лу Хань не был против и, когда у него было свободное от процессов время, они устраивали пикники или, пригласив близких друзей, подолгу зависали у бассейна с барбекю и легкими коктейльными напитками. Дорвавшись наконец до новых друзей и знакомых Чонина, Исин практически дневал и ночевал в особняке. А еще он завел крепкую дружбу с Ифанем и теперь при каждом удобном случае они встречались где-нибудь в центре и вели долгие экзистенциальные разговоры. Чонина это ужасно смешило, потому что после подобных встреч его друг оперировал такими словами и выражениями, смысл которых он и сам скорее всего не понимал, но использовал исправно — при каждом удобном и не очень случае. Чонин настолько привык к своей жизни с Лу Ханем, что уже и представить себе не мог, что все могло быть иначе. Лу Хань был везде — в каждом слове, жесте, в мыслях и каждом отдельно взятом сне. Лу Ханя было много. И Чонина это жутко раздражало — то ему хотелось бежать куда глаза глядят, лишь бы не видеть и не слышать китайца, то он сам накручивал круги вокруг него и обижался, если ему не уделяли должного внимания. Перепады настроения накрывали с завидным постоянством, и Чонин все больше и больше убеждался, что ничем не отличается от обыкновенной истерички. «Бред какой-то…» Иногда они часами беседовали, рассказывая друг другу истории из детства, иногда сидели в библиотеке в полнейшей тишине и лишь изредка перекидываясь взглядами и полуулыбками. Проходя мимо, за очередной папкой с документами, Лу Хань никогда не упускал шанса прикоснуться к Чонину. Он проводил рукой по его волосам, мазал губами куда попадет и все время улыбался. Поначалу Чонин пытался сопротивляться — заприметив направляющегося к нему китайца, он отворачивался, отклонялся, просто вставал и уходил, слыша в спину недовольное «ну куда ты опять?», а потом забил. Потому что Лу Хань разворачивал его к себе, наклонялся, бежал за ним следом и, находя, целовал, целовал до тех пор пока не вышибал из легких Чонина последние крупицы воздуха, пока губы не опухали, а желание не сводило с ума. Как только Лу Хань чувствовал, что достиг своего, он выпускал парня из рук и, довольно облизываясь, словно кот, дорвавшийся до сметаны, скрывался за дверями библиотеки. Раскрасневшийся Чонин, едва переводя дух, сползал по стене и сидел так до тех пор, пока его не находил щенок или Менсу, которые заставляли его встать на ноги и уйти. «Лучше бы уже оттрахал что ли… Скотина!» Чонина в его новой жизни устраивало абсолютно все — в какой-то момент он и сам не заметил, что ему стало наплевать расскажет ему когда-нибудь Лу Хань о покупке дома или не расскажет совсем. * * * * * В отличие от вечно ноющего по пустякам Чонина, Лу Хань наоборот всегда излучал оптимизм и большую часть времени был в прекрасном расположении духа, которое заражало находящихся рядом с ним людей и заставляло верить во что-то светлое и доброе. Однако в один прекрасный день Чонин заметил, что Хань перестал улыбаться, словно выключил эту функцию за ненадобностью. Видимо, даже у таких людей могла неожиданно разрядиться батарейка… Хань был по-прежнему внимательным и заботливым по отношению к нему, старался вести себя как обычно, но только, когда, как ему казалось, рядом никого не было с головой погружался в свои мысли и заметно нервничал. Чонин наблюдал за этим с растущим чувством беспокойства, но как себя вести, не знал. Парень несколько раз порывался завести с китайцем разговор на эту тему, но отступал, боясь навредить еще больше. «Захочет, сам расскажет», — пытался уговорить себя Чонин, но волнение с каждым днем все больше походило на заразную болезнь, от которой невозможно было избавиться. — Хозяин Чонин, вам нужно, что-то с этим делать, — как-то совершенно неожиданно заговорщицким тоном сказал ему Менсу. — Простите? — Чонин оторопело уставился на помощника и последовал за ним на кухню. — Поговорите с господином Лу Ханем. Мне кажется, он из-за чего-то переживает, — Менсу поставил на газовую плиту большой чайник. — Хотите чаю? — Да, спасибо, — парень, грустно улыбнувшись, сел не предложенный жестом табурет. — Так вы тоже это заметили? — Конечно. Господин Лу Хань никогда не умел скрывать эмоции, — Менсу достал из шкафа две чашки и вазу с конфетами. — У него всегда все на лице написано. — Если честно, с месяц назад, может чуть больше, в тот день, когда я познакомился с его друзьями, он вел себя точно так же. Думаю, и напился он тогда из-за того, что его что-то очень сильно беспокоило, но… — Но он так ничего и не рассказал, — на слова Менсу Чонин согласно кивнул головой. — Вот поэтому я и говорю, что вам первому нужно завести разговор об этом. Ему нужен толчок. — Я давно хотел с ним поговорить, но вам не кажется, что меня это не касается? — То есть как это не касается? — Менсу в замешательстве всплеснул руками. — Очень даже касается, вы же его муж в конце концов. Кого это еще должно касаться, если не вас? Вы же один из самых близких для него людей! «Разве?» — почти вырвалось у Чонина. — Но это ведь не мое дело, — парень снова попытался оправдаться, но Менсу и слышать ничего не хотел. — Вам обязательно нужно с ним поговорить, ему нужно выговориться, не ведите себя так, пожалуйста, возможно из-за этого он еще больше замыкается в себе. Пристыженный помощником Лу Ханя Чонин несколько дней не мог найти себе места и постоянно прокручивал в голове как бы ему начать разговор, чтобы не выуживать у китайца каждое слово, не пытаться нагло влезть в душу, но при этом показать, что он о нем искренне волнуется. Однако как только Чонин принял для себя окончательное решение, Лу Хань, будто почуяв неладное, стал его избегать. Начал подолгу оставался в офисе или запирался в библиотеке, деловые обеды превращались в деловые ужины, и домой он возвращался только тогда, когда Чонин уже спал. Парень не мог найти подходящего момента, хоть и понимал, что Хань делает это все намеренно и нужно просто застать его врасплох. Когда китаец заикнулся, что на выходных его не будет, так как у него неожиданно наметилась командировка в Японию, Чонин не выдержал. — Может уже хватит? — спросил он в спину Лу Ханя, который делал вид, будто собирает чемодан. Услышав его, китаец замер с какой-то одеждой в руках и нехотя обернулся. — Что? — Хватит меня избегать! — Я не избегаю, — прозвучало неуверенно и робко, ничего общего с обычным поведением Лу Ханя. — А я говорю избегаешь, — Чонин повысил голос, интуиция подсказала ему, что чем громче он выразит свое беспокойство, тем большее значение придаст его словам Хань. — Ты уже давно ходишь будто в воду опущенный, и я очень хочу знать, что с тобой не так. — Не думаю, что тебе стоит из-за этого переживать, — едва слышно промямлил китаец. — Но я все равно переживаю. Поэтому, пожалуйста, если ты действительно ценишь наши отношения, какими бы странными они не были, просто расскажи мне. Лу Хань замер словно для обдумывания только что услышанного нужно было отключить сознание и выйти за пределы физической оболочки. Если бы Чонин не был сильно взволнован, он бы наверняка рассмеялся, потому что со стороны это выглядело на самом деле забавно. — Хорошо, я расскажу, как только вернусь из командировки, — без каких-либо эмоций проговорил Лу Хань и отвернулся, заново начав собирать чемодан. Чонин нисколько не успокоился, наоборот, из-за тона, каким все это было сказано, он еще больше перепугался и настойчиво спросил: — Ты мне обещаешь? — Обещаю. Только боюсь, что тебе это вряд ли понравится. Парень громко сглотнул, но постарался сделать вид, что эти слова его никак не тронули: — Давай, ты сначала расскажешь, а потом я сам решу, как мне реагировать. * * * * * Лу Хань уехал день назад и должен был вернуться в выходные, то есть всего через двое суток, но Чонину казалось, что его нет дома целую вечность. Чувство беспокойства терзало его все больше и больше, оно разрасталось и давило на все внутренние органы разом. — Знаешь, как будто я проглотил огромный камень, и он застрял где-то в пищеводе и я не могу его никуда протолкнуть, — жаловался он по телефону Исину. Друг на том конце провода громко зевал, причмокивал и иногда вставлял ничего не выражающие «угу» и «я тебя понимаю». Чонин ненароком даже подумал, что Исин либо разговаривает с ним во сне, либо давно поставил запись своего голоса на повтор, чтобы создать видимость вникания в суть его проблем. — А что если он нашел другого и хочет со мной развестись? И поэтому не может мне все толком рассказать? — А ты что, больше не хочешь развода? Хотя зачем тебе развод, у тебя и так все прекрасно! — Опять ты за свое, хватит паясничать! — Ну ок. Но я все равно не думаю, что он хочет с тобой развестись или что нашел кого-то, с чего ты вообще это взял? — Исин снова зевнул, да так громко, что Чонин расслышал хруст его челюсти. — А вдруг это вообще тебя никаким боком не касается? — Тогда тем более, что такого могло случиться, что он не в силах набраться смелости? Пусть не мне рассказывает, пусть рассказывает Менсу или Ифаню, или еще кому. — Кстати, Ифань тебе ничего такого не говорил? — у Чонина затекли ноги, поэтому он встал с дивана и, чтобы как-то разогнать кровь в мышцах, направился на кухню. Щенок, до этого весь вечер пролежавший в его ногах, почуял скорую подачку и деловито бросился вслед за ним. — Не говорил, он просто сказал мне, что Хань странно себя ведет и все. — Вот видишь! Я же говорю, что что-то там нечисто, — Чонин открыл холодильник и принялся изучать его содержимое. — А может, это все из-за того, что у вас не было секса? Он тебя хочет, а ты такой дебил и не понимаешь желаний своего благоверного? Ты у нас фригиден что ли? Чурбан! Бревно ты наше гейское. Исин гадко захихикал, явно оценив собственную шутку. Чонин в это время достал из холодильника сыр и мясную нарезку и принялся искать хлеб. «Это ведь не может быть причиной? Тут явно что-то другое, тем более, что я…» — Я его хочу. — Что? Что ты там сказал, повтори, — Исин никак не мог угомониться и продолжал смеяться, скорее всего трясясь всем телом. — Ты можешь быть хоть немного серьезным? — есть больше не хотелось, только упрямый щенок носился вокруг, высунув язык и виляя хвостом. Чонин сжалился и кинул ему кусок колбасы. — Хорошо, — Исин набрал в легкие побольше воздуха и, громко выдохнув, произнес. — Я думаю, тебе не из-за чего беспокоиться, в конце концов окажется, что он переживает из-за какой-то фигни, к которой ты не имеешь никакого отношения, а даже если и имеешь, то это не настолько страшно, как ты успел себе напридумывать. Так что расслабься и готовься. — К чему готовиться? — парень напряг слух, все еще надеясь услышать от друга хоть что-нибудь вразумительное. — К ночи любви, идиот, к чему еще нужно готовиться? Как с тобой все же сложно! Разговоры с Исином его всегда успокаивали и придавали уверенности в себе, но только не на этот раз. Его шутки сегодня больно задевали, заставляя кусать губы почти до крови. Чонин поначалу не хотел ему ничего говорить, но последние слова переполнили чашу терпения и он тихо произнес: — Син, я тебе перезвоню, у меня на самом деле нет настроения шутить. — Чонин-а, прости, я… — парень не стал слушать до конца и просто выключил телефон. Прошло всего два дня, а Чонину казалось, что он прожил за это время несколько жизней. Причем не из самых лучших. Чем бы он не пытался себя занять, все приводило к мыслям о Лу Хане. Да и сам китаец не убавил его беспокойства — за прошедшие дни он ни разу не позвонил Чонину, не написал ему ни единой строчки. Чонин нервничал и считал часы до его возвращения. «Только не кидайся на него с расспросами как только он появится дома, Ким Чонин. Дай ему отдохнуть хотя бы», — слова Исина до сих пор звучали в его голове и хоть это никак не вязалось с истинными желаниями парня, он дал другу слово ничего такого не делать. В библиотеке пробило пятнадцать минут седьмого, когда парень услышал радостный голос Менсу и взбудораженный лай щенка. «Он вернулся». Чонин едва не вскочил с кресла и не кинулся навстречу Лу Ханю. И не сделал он этого только потому что испугался увидеть или услышать не то, чего бы ему хотелось. Героически выждав несколько минут и расслышав наконец как Хань спрашивает про него у Менсу, Чонин вышел из библиотеки. Сердце клокотало в груди словно бешеное, было очень трудно дышать. Он нашел китайца на кухне. Окруженный прислугой тот доставал из большой коробки гостинцы и удовлетворенно улыбался на каждый возглас одобрения. Чонин наблюдал за ним, таким красивым и отдохнувшим, в светло-голубой льняной рубашке и темно-синих джинсах, и понимал насколько по нему соскучился… — Привет, — парень неуверенно махнул рукой в знак приветствия. Лу Хань, до этого незамечавший его присутствия, вдруг резко вскинул голову и широко улыбнулся, заставив Чонина облегченно выдохнуть: — Привет!!! Я привез много вкусностей, тебе понравится. Чонин мялся в стороне, выжидая какого-нибудь знака, чтобы подойти ближе, когда ему на помощь пришел Менсу, который буквально вытолкнул обоих с кухни, приговаривая что-то похожее на «мы сами тут разберемся, нечего под ногами путаться». — И зачем он это только сделал? — сказал Чонин как только они оказались в гостиной. — Чтобы мы нормально поприветствовали друг друга? — при этих словах Лу Хань приблизился к нему и крепко-крепко обнял. — Я соскучился, Чонин-а. Чувствуя как отчаянно Хань сжимает его в своих объятиях, сердце парня пропустило удар. Притихшее при виде его улыбки беспокойство снова сбило с ног. Он понял, что как только китаец выпустит его из своих рук что-то произойдет. Будто назло, вдогонку беспокойству пустился парализующий конечности страх, он лапал внутренности Чонина, причиняя все больше и больше боли. Парень готов был кричать, что не хочет ничего знать, что согласен принять все, что угодно, пусть только Лу Хань ему ничего не рассказывает и вообще как было бы здорово пустить время вспять, и еще много другого и несуразного. И почему все вдруг стало так сложно? — Я тебе сейчас кое-что расскажу, а ты… Ты попробуй меня понять, хорошо? — зашептал Лу Хань ему на ухо. Чонин предпринял слабую попытку вырваться из его объятий, но Хань напрочь обездвижил его, обвив своими руками словно паутиной. — Я не хотел это от тебя скрывать и врать тоже не хотел, но… «Если я буду думать о чем-то другом и попробую абстрагироваться, то скорее всего ничего не услышу, ведь так?» Но слова так похожие на осенний дождь, протекали сквозь щели и кусались холодом. — Я кое-что от тебя скрыл. «Сейчас он скажет мне, что поспорил на меня с кем-то или что у него есть кто-то другой и все закончится». — В тот день, когда мы поженились, я кое-что купил. Точнее, мы купили. Этот дом. Я его давно присмотрел, но после нашей свадьбы я привез тебя сюда, чтобы показать его… И он настолько тебе понравился, что я не раздумывая его купил! Все документы к тому времени уже были готовы, просто твой восторг подхлестнул меня не откладывать покупку в долгий ящик. «Что он вообще такое говорит?» От волнения Лу Хань путался в словах и начинал рассказывать все снова и снова: — Я, честно, несколько раз собирался тебе все рассказать, но время шло и говорить становилось все труднее и труднее. И нет, не то чтобы я не хотел с тобой делиться, все совсем не так — все что принадлежит мне, принадлежит и тебе, просто я подумал, что если ты узнаешь об этом, тебя больше ничего не будет держать рядом со мной, ведь с половиной суммы от дома тебе больше не понадобится терпеть меня, не говоря уже о том, чтобы жить вместе. Ты ведь с самого начала не был в восторге от нашего брака. А я влюбился в тебя как только увидел в том баре, с первого взгляда, и я так не хотел тебя потерять… Я очень редко влюбляюсь, поэтому сразу все понял. А потом ты дал мне надежду и. Я не знаю, что еще говорить, слишком много мыслей. Ты, ты простишь меня?! — Повтори еще раз, что ты сказал? — не в силах больше молчать, задыхаясь от нехватки воздуха и нахлынувших чувств, куда-то в ключицу Лу Ханя пробубнил парень. Китаец понял, что Чонину трудно говорить и слегка ослабил хватку, но выпускать из рук даже и не подумал. — Я… Я люблю тебя? — Хань наугад повторял все подряд. — Прости меня? — Да нет же, не это! Про дом? Что ты сказал про дом? От неожиданного вопроса Лу Хань разомкнул объятия и, ошеломленно уставившись на парня, неуверенно произнес: — Этот дом наше совместное и-имущество? — Ахаха, — напряжение, несколько недель сковывавшее Чонина по ногам и рукам, мигом отступило и он, громко рассмеявшись, наконец-то расслабился. — И это все? — В смысле? — все еще ничего не понимающий Лу Хань начал оглядываться по сторонам, будто выискивал спрятанные по углам скрытые камеры. — В смысле, ты не нашел кого-то другого и любишь только меня? — Чонин смахнул выступившие от смеха слезы. — Я сейчас не очень понимаю о чем ты, но да, я люблю только тебя. «Я тоже люблю только тебя». — Слава богу, — Чонин в несколько шагов настиг Лу Ханя и обнял его, его почти так же сильно, как несколькими минутами ранее обнимал его сам китаец. — Я ничего не понимаю… — А что тут понимать? Я знал про дом и мне на него давно наплевать. Я так боялся, что ты скажешь мне, что у тебя есть кто-то другой, я так боялся, Хань. — То есть как это ты знал про дом? — захлестнувшее Чонина счастье не дало ему трезво оценить интонацию, с которой был задан этот вопрос. — Я знал почти с самого начала! Мы с Исином даже решили отомстить тебе за обман, — Чонин ухмыльнулся себе под нос — вспоминать теперь обо всем, что они тогда придумывали, было очень забавно. — Но сейчас это совсем не важно, я не хочу ни дома, ни тем более развода. — Подожди, объясни мне все толком… Лу Хань кое-как высвободился из рук парня и отошел в сторону. Чонин напрягся, но решил, что не стоит беспочвенно бурно реагировать на такой пустяк. Он сел на диван и, усадив Лу Ханя рядом с собой, очень подробно, ничего не утаивая, рассказал ему всю историю с самого начала. Про то, как нашел договор о купле-продаже, про то, как решил убедить его, что хочет сохранить брак, и про то, как несколько раз пытался разозлить его — потратив большую сумму его денег, расположив к себе, а точнее, практически отобрав у него, Менсу, притащив щенка и еще много другого: — Но все получалось не совсем так, как я хотел. Ты оказался каким-то пуленепробиваемым. Да и твое искреннее отношение ко мне все изменило, я перестал воспринимать тебя в штыки уже очень давно, ты ведь заметил, что в какой-то момент я перестал икать, да и приступы удушья прошли? Это было что-то похожее на аллергию. Точно! — Чонин обрадовался собственной догадке и широко улыбнулся. — Я только сейчас понял: я так противился тебе и нервничал, что как только ты ко мне приближался, готов был скорее грохнуться в обморок, чем позволить тебе к себе прикоснуться. А после того случая в ресторане все изменилось — я понял, что ты мне на самом деле не безразличен. И для меня вообще не имеет значения ни твое имущество, ни что-либо еще. — То есть ты хочешь сказать, что приступы удушья были из-за меня? Из-за того, что я тебе не нравился? Я так и знал! И ты был со мной нечестен все это время? — после долгой, звенящей тишины слова Лу Ханя прозвучали как гром среди ясного неба. Сердце Чонина сжалось до горошины, а потом, едва не взорвавшись с оглушающим звуком, забилось с новой бешеной силой. — Я же говорю, что все так и было, но потом я тоже влюбился, и… — Ты остался со мной только потому что хотел отомстить? — Лу Хань в неверии уставился на Чонина. — Что? Но ты ведь тоже был со мной нечестен. Какое это имеет сейчас значение? — Как какое? Я переживал, ночами не спал, не знал, как тебе рассказать, а ты оказывается все это время знал и даже строил коварные планы, — Лу Хань подскочил с места и начал в беспокойстве ходить из стороны в сторону. — Я думал, ты невинный ребенок, а ты?! — А я? Дьявол в овечьей шкуре? Ты ведь сейчас это несерьезно? — Чонин, вытянув руку, схватил мельтешащего перед глазами Лу Ханя за рукав и заставил посмотреть на себя. Китаец с минуту разглядывал его, а потом резко выдернул руку и направился к выходу. Не совсем отдавая отчет своим поступкам, Чонин бросился вслед за ним. — То есть по-твоему, это я тебя обманул? Бред какой-то, не смеши меня, Хань! — Не ходи за мной, мне нужно серьезно подумать, — рявкнул китаец, прежде чем с шумом захлопнуть дверь библиотеки прямо перед носом Чонина. — Истеричка! — выкрикнул разъяренный парень и пнул дверь ногой. Где-то на кухне слышавший все это Менсу поперхнулся чаем и выронил из рук чашку из тончайшего китайского фарфора. * * * * * — Дебилы, блядь, — второй час подряд ругался по телефону Исин. Он никак не мог успокоиться и без конца отчитывал Чонина. — Вы настоящие дебилы, и то, что ты, мой дорогой друг, дебил, я знал давно, но что твой благоверный тоже дебил — вот это открытие века! Воистину дурак дурака видит издалека! Как вас вообще угораздило друг друга найти — вопрос отпадает. — Ты мне за весь вечер ни одного доброго слова не сказал, Син, — зарывшись с головой под одеялом, тихо констатировал Чонин, на все остальное сил у него не хватало. — А что тут еще сказать-то? Любите друг друга? Так переспите, заведите детей, кота, еще раз поженитесь, дайте, наконец, этому наглому щенку имя и отстаньте от меня, сколько можно?! Я уже шестой месяц слушаю твое нытье. — Ну, Син, — жалостливо взмолился парень. — А вдруг он захочет со мной развестись? — Ты станешь богатым, детка. Очень богатым, но очень несчастным, — Исин не сдержался и гадко гоготнул в трубку. — Йа! — Чонин подскочил на кровати и закричал от невозможности дать другу пинка под зад. — Шучу, шучу. Вам нужно просто поговорить. Не думаю, что он злится, скорее всего в шоке. Дай ему несколько дней, пусть успокоится. — Но я не могу столько ждать, у меня сердце лопнет от неизвестности, — по новой завыл парень. — А у меня голова сейчас лопнет от твоего нытья! Все, потом поговорим, — Чонин даже не успел ничего на это возразить, как Исин разъединил звонок. «Ну вот так всегда». Поздно вечером растерянный Менсу сообщил Чонину, что Лу Хань будет ночевать в другой комнате и, пожелав ему спокойной ночи, тут же ретировался. Ночь и весь следующий день прошли в гробовой тишине. Обычно очень активная и жизнерадостная прислуга не шумела, не смеялась и не бренчала с утра пораньше посудой, словно притаилась, боясь нарушить хрупкое перемирие. С Лу Ханем они встретились во время обеда и не обмолвились даже приветствием — это настолько взбесило Чонина, что у него пропало последнее желание есть есть и он решил прогуляться. Все лучше, чем сидеть дома с вселенской скорбью на лице. Прохладный осенний ветер по-хозяйски сгребал в свои лапы разноцветные листья и как опытный дирижер кружил ими, разнося по разным уголкам сада. Чонин никак не мог избавиться от гнетущих его мыслей — ему было грустно и очень обидно. До этого он искренне верил, что жертвой во всей этой истории был только он, а на деле оказалось, что Лу Ханя его поведение задело не меньше. К тому же, несмотря на все свои явные преимущества, когда дело касалось отношений, китаец был таким же, как и он, ранимым человеком. По большому счету никто из них не желал друг друга зла, просто одно недопонимание повлекло за собой другое и все завертелось, закрутилось и привело к тому, что было сейчас. «А с другой стороны, если бы я не узнал про договор, то мы бы просто разошлись и на этом бы все закончилось…» Завибрировавший в кармане куртки телефон прервал бесконечный поток его мыслей. Увидев на экране имя Исина, Чонин поначалу не захотел отвечать, но передумал — что если его друг в кои-то веки посоветует ему что-то дельное? — Привет! Что делаешь? — бодро затараторил Исин. — Как дела с Ханем? — Гуляю, — Чонин остановился под большой развесистой ивой и с силой пнул ногой несколько опавших листьев. — Никак, он со мной не разговаривает. — Значит, не выгнал? — Пока не выгнал, — ветер подхватил одну из ветвей ивы под руку и больно хлестнул Чонина по лицу. Парень растер место, куда угодил удар и глупо улыбнулся. «Так мне и надо, все правильно». — Это отличный знак, если он не попросил тебя провалить восвояси, значит все будет хорошо, — с уверенностью произнес друг и продолжил с еще большим энтузиазмом. — Послушай, так как в основном вся ответственность за происходящее все же лежит на мне, и я как бы очень сильно переживаю из-за этого, надеюсь, ты не окажешь мне и пойдешь сегодня пить вместе со мной? — Так ты признаешь свою вину? Ну надо же, я не ожидал! Конечно не откажу, это то, что мне сейчас нужно, если честно, — приободрившись, произнес Чонин и зашагал обратно к дому. — Где встречаемся? — Я скину тебе адрес. Адрес оказался на редкость странным. Чонин ожидал найти новый, дотоле неизведанный ими бар или ресторан, но ничего подобного вокруг и в помине не было. Он в сомнении немного помедлил, но все равно зашел в лифт и нажал на нужную кнопку. Когда до него дошло, что это был адрес квартиры Ифаня, бежать было слишком поздно. Исин встретил его с улыбкой во все 32 и словно хозяин потащил за собой по коридору чужого дома. — У Ифаня просто очень много алкоголя. Бесплатного алкоголя, ну ты понял. — А ты, я уверен, этому только рад… Чонин не договорил, потому что увидел в гостиной помимо самого Ифаня человека, которого сейчас совсем не хотел видеть. Лу Хань сидел рядом с другом на обширном диване и что-то увлеченно ему рассказывал. — Та-дам! — весело пропел Исин и довольный собой толкнул Чонина в спину, вынудив тем самым, пройти в центр комнаты. — Сюрприз, мазафака! Вы тут парни поговорите, все дела, а мы с Ифанем подождем вас в другой комнате. Исин отчаянно зажестикулировал, призывая Ифаня пойти вместе с ним. — Но, Син, я. Я… — Чонин не мог найти хоть одного подходящего слова. «Уж лучше промолчать, ей-богу». — Привет, — Ифань вдруг вырос перед ним двухметровой глыбой. — Если что, мы тут, неподалеку. Парень понял, что сопротивляться не имеет смысла, когда дверь за ним захлопнулась и Исин прокричал: — Пока нормально не поговорите и не помиритесь, никуда не выйдете! — Кажется нас заперли, — бесцветно проговорил Лу Хань. — Кажется. — Хочешь чего-нибудь? — китаец указал на бар за спиной. — Могу угостить каким-нибудь коктейлем. — Как это по-гейски, — непроизвольно вырвалось у Чонина и он тут же укусил себя за язык. Лу Хань впервые за последнее время улыбнулся, скорее всего, как и Чонину, эта фраза напомнила ему их первую встречу. — Я налью себе виски с колой, спасибо, — парень прошел мимо Ханя, нарочно задев ногой его колено. — Прости. — А, к черту, — прошептал Лу Хань, и Чонин подумал, что ему это показалось. Он бросил в бокал несколько кубиков льда и собрался залить их виски, когда услышал: — Скажи мне, только честно, ты на самом деле больше не хочешь мне мстить? И тебе не нужна половина дома? — Я могу подписать все, что ты только пожелаешь, если это заставит тебя поверить мне, — не оборачиваясь, ответил Чонин. Он замер, силясь понять, что сейчас делает Лу Хань, но тишина за спиной будто назло разрасталась и становилась невыносимой. — Неужели так сложно поверить, что мне мог понравиться ты? Ты, а не твой дом, твоя прислуга, твоя жизнь? Я не стану врать, что мне нравится чувство защищенности и комфорта, чего у меня никогда толком не было, но я могу отказаться от этого в любой момент. — Нет, не надо, — Чонин напрягся всем телом, ловя каждое слово, и только когда почувствовал горячее дыхание на своей шее, облегченно выдохнул. Лу Хань обнял его со спины и зашептал. — Я вчера повел себя очень глупо, растерялся. Ведь я ждал скандала — пока был в Токио, успел придумать себе кучу оправданий: что я тебе скажу и как тебя уговорю, как попрошу прощения, а все вышло совсем… Чонин больше не мог терпеть, он повернулся и без тени обычной застенчивости, поймав своими губами губы Ханя, выдохнул: — Наоборот? — Совсем наоборот, — Хань, впечатав Чонина в барную стойку, улыбнулся в поцелуй. — Нам нужно поскорее домой, не хочу осквернять гостиную Ифаня. — Но нам же велели не выходить, пока не помиримся, и мы сейчас как раз миримся, — Чонин соблазнительно прикусил губу Лу Ханя, заставив его крупно вздрогнуть. — Значит, у нас прямо сейчас будет примирительный сек… — Ты заткнешься или нет? * * * * * — Целуются, они целуются! — Исин победоносно вскинул вверх руки. — Так быстро? — вернувшийся с кухни Ифань ошеломленно уставился на друга. — Я засек время, не прошло и пяти минут! Вот это и есть любовь, Фань-фань, — Исин приложился обратно к замочной скважине. — Я же просил тебя не называть меня так, — Ифань тоже приложился к двери, только ухом. — У тебя дома есть презервативы? — не отводя взгляда от происходящего за дверями, спросил Исин. Ифань встрепенулся и настороженно прошептал: — Исин! Я пока не готов к таким отношениям, мне нужно время! Я ведь не гей. Исина едва сдержался, чтобы не захохотать в голос: — Да не для нас, а для них! И почему меня окружают одни идиоты? А вообще, Фань-фань, не хочу тебя расстраивать, но Чонин тоже всегда говорил, что не гей, а вон как оно все обернулось!