***
Туан всю свою жизнь был склонен к меланхолии, периодично подвержен приступам депрессии. Он был слабым человеком, так уж повелось. И самое главное то, что он не хотел ни с кем этим делиться. Все это множилось, перманентно возрастало, что не приводило, разумеется, ни к чему хорошему. Мать его, неисправимый оптимист, по темпераменту чистый сангвиник, никогда не понимала его. Никогда. И принимать его отказывалась, ссылаясь на то, что Марк слишком много "выдумывает". Очередное недопонимание привело к тому, что мать потащила Туана на прием к психотерапевту. Тогда Марк и встретил Джексона впервые. Марк был уверен, что не станет так глупо без разбора разбалтывать все свои тайны человеку, которого видит впервые. Доверить кому-то то, что может его погубить - ни за что. На такое он точно не был способен. Но в Джексоне действительно было что-то. Что-то цепляющее. Этот его белый халат и приветствующая Туана улыбка, которую, казалось, можно распробовать на вкус. Она была сладкой, но не такой приторной, как дешевый торт из супермаркета. Она отдавала приятной свежестью, и ее хотелось пробовать снова и снова, до тошноты. Первый их разговор завязался гладко. Джексон выписал Марку те самые злополучные антидепрессанты, вреда от которых сейчас казалось больше, чем помощи. Но тогда Туан ничего не знал. Все, что он чувствовал, было некой эйфорией, в которой ему так нравилось предаваться забвению. Встречи случались все чаще, а разговоры постепенно кончались. Время бежало словно сумасшедшее, и Марк не успел заметить, как приемы у психотерапевта сменились анальным сексом на столе, диване, полу, подоконнике - везде, где приходилось. Джексон предупреждал Марка, что действие антидепрессантов положительно только при коротком сроке употребления, но Марку было все равно. Он жрал таблетки и трахался. Трахался и жрал таблетки. Происходило все настолько ревностно и жадно, будто Туан предвкушал, что день их разлуки наступит вот-вот уже совсем скоро. Прошло два месяца, Джексон и Марк съехались. У Вана была хорошая зарплата и он не скупился на недвижимость: у него была пустующая квартира в центре Сеула и частный дом загородом, в котором они с Марком и поселились. Все было идеально. А что случилось вдруг и расщепило их любовь на щемящее "больно", Туан не помнит. Не помнит, хоть убей. Чертовы эти таблетки. Джексон говорил, что Марк сходит с ума. Что Марк все чаще позволяет себе рукоприкладство, насилие, истерики. А Туан ни-ху-я не помнил каждое утро, когда Ван показывал ему синяки на своем теле. Будто каждый вечер паразит-программист форматирует его память и сжирает ее начисто. Что оставалось Марку? Он не мог перестать употреблять таблетки, они были его единственным спасением от реальности. Тем более тогда, когда Джексон начал его избегать под опасением быть избитым в очередной раз. Туан находил синяки и на своем теле, но Ван утверждал, что он, перебравши с таблетками и алкоголем, падал то с лестницы, то с крыши, а то и из окна. Ему было стыдно, до ужаса стыдно. Поэтому однажды он молча собрал вещи и ушел. Джексон умолял его вернуться, но в своем решении Марк был непреклонен. Он не хотел делать больно Вану, он его любил. Безумно любил. И то, что Джексон будет счастливей без него, Туан знал. А потому его оставил. С тех пор Марк валяется в своей однушке, погруженный в апатию, границ которой не видно было бы даже с высоты Эвереста. Он опять жрет таблетки, нахуяривается в "щи", вспоминает как это - ощущать горячую плоть Вана внутри себя, и стонет от безысходности. Он знает, что Джексон оставался один недолго. Сейчас он сожительствует с каким-то БэмБэмом. Иногда Марк напивается и звонит им, кроет этого соседа зверскими матами, а потом сбрасывает трубку. Потому что знает, что после такой выходки ему обязательно позвонит Ван и в очередной раз попросит их не беспокоить. Ну и пусть просит, это Марку и нужно. Ему нужны только таблетки и изредка слышать голос Джексона. Хотел бы Туан иметь силы покончить с собой, но он даже этого не может. Безнадега.***
В очередной раз Марк набирает номер, выученный наизусть, слушает гудки, каждый из которых прокатывается по его телу неприятной волной щекотки, заранее понимая, что никто не возьмет трубку. Скорее всего Джексон прямо сейчас трахает своего соседа в ванной комнате. Картинка предстает в голове Марка, что заставляет его мышцы сжаться со всей силы от ощущения бурлящей ревности. Туан решает, что к хуям пора послать его выдержку, нужно разобраться прямо сейчас: сказать все, что он думает, извиниться и убедиться своими глазами, что Ван счастлив. Он быстро накидывает на себя легкую куртку с капюшоном, вызывает такси и указывает адрес дома Джексона. Его сковывает скрытый страх. Вдруг он и взаправду невменяемый? Вдруг он перейдет черту под аффектом и убьет того человека, которого любит? Но остановиться ему не дает гнев, пылающий изнутри красными языками. Марк доезжает до знакомого квартала и с полной уверенностью, на этот раз отдавая отчет своим действиям, направляется к дому, в котором он когда-то был так счастлив. Туан, пересекая двор, замечает горящий свет из окна на кухне и решает понаблюдать за жильцами с улицы. Он видит, как Джексон наваливается на БэмБэма, как расстегивает ремень, спускает штаны. Как, схватив за волосы соседа, силком опускает его на колени и сует ему в рот свой эрегированный член. БэмБэм пытается вырваться, кричит, отмахивается, но все бесполезно. На лице Вана расползается улыбка. Но не та самая, в которую влюбился Марк. А отвратительная, неприятная, со вкусом горечи. Марк плачет. Он помнит. Он все помнит. Флэшбеки отрывками всплывают у него в сознании: как Джексон пихал свой член ему в самую глубь рта, а Туан захлебывался слюной, подавлял рвотные рефлексы и кашель, потому что если он отсосет сегодня плохо, то Ван будет пиздить его ногами, пока Марк будет валяться на полу в слезах; как Джексон, приходя с работы, хватал Марка за волосы и прикладывал парня лицом в стену; как Джексон трахал других парней у него на глазах. И тогда он по-настоящему понимает, почему все это время жрал эти блядские таблетки. Потому что он не хотел принимать Вана таким, каким он был в самом деле, - тираном. И они благополучно играли в игру умалишенный Туан, пока тот окончательно не запутался в происходящем. Марк видит, как БэмБэм вскакивает, а ему за это прилетает хрустальной вазой по голове. БэмБэм лежит неподвижно, пока из его головы струится ярко-алая кровь, а Джексон бросает холодный взгляд и уходит в ванную за аптечкой. - Ну и редкостный же ты уебок, Ван, - бросает в ночную тишину улицы Марк, набирает телефоны скорой помощи и полиции и бежит со всех ног прочь от этого места. От дома, где жил с человеком, которого боялся больше, чем смерти.