Годовщина

      — Невероятно, — светловолосый мужчина плюхнулся на огромную кровать рядом с любовником, который лениво наблюдал за ним, не делая никаких движений.       — Что именно? — тягуче спросил он.       — Пять лет, — потрясенно вздохнул блондин. — Ты терпишь меня уже целых пять лет. И я еще жив после всех тех злоключений, что выпали на мою долю.       Блондин раскинулся по кровати звездой, закидывая одну ногу на бедро любовника.       — Поверить не могу, — даже в полумраке, при освящении лишь из открытого окна, было видно, как сияли серые глаза мужчины со светлыми волосами.       — Согласен, — хмыкнул черноволосый мужчина, взъерошив непослушные, влажные после душа волосы любовника. — Невероятно, что ты вообще дожил до двадцати восьми лет с твоей потрясающей способностью находить приключения даже сидя на попе ровно.       — Да когда такое было?! — возмутился было блондин, подскакивая и встречаясь взглядом с якудза. — А, точно, было, — стушевался он, припоминая мгновенно больше половины своих приключений. — Ладно, уел.       Мафиози тихо рассмеялся, прижимая к себе личное чудовище.       — А ведь сегодня тот день, когда ты впервые коснулся меня, — в тишине прошептал блондин. Большая ладонь взлохматила его волосы.       — И пять лет назад был тот день, когда впервые мне захотелось продолжить, — через долгую паузу поделился якудза.       — Время откровений? — улыбнулся фотограф, приготовившись слушать.       — Я не мог поверить, что мысли принадлежат мне, — тихо, доверяя самое сокровенные, продолжил якудза. — Я заставлял себя думать, что это мимолётное увлечение, но нет. Еще когда ты прыгнул с крыши — я заинтересовался тобой. Когда я в первый раз брал тебя — я задумался, что ты хорош. Ты был самим собой, настоящим. Твои стоны, крики, возмущения. Все было настоящим. Когда я увидел, что в тебя целится тот полицейский, — большая рука сильнее прижала стройное тело к горячей груди, как бы защищая от нахлынувших воспоминаний, — я понял, что никому не позволю причинить тебе вред. Когда ты плакал на пристани — я понял, что не могу видеть твои слезы горя и отчаяния. Когда забрал тебя у Фейлона — я понял, что хочу защищать тебя. Когда пришел в дождь к тебе и меня веселила твоя нервозность — я понял, что где-то внутри ты, сам того не осознавая, потянулся ко мне. — Было видно, как запылало лицо блондина, что вызвало добрый смешок у мафиози. — Когда ты просил помощи, чтобы спасти своих друзей, — я понял, что ты верный человек и никогда не предашь, что дорого тебе, пойдешь даже против своей гордости. Когда Фейлон забрал тебя в Гонконг — я понял, что уже вряд ли моя жизнь вернётся в прежнее русло, если я позволю тебе остаться в Китае. Твои глаза, голос, твое упрямство… Я хотел, чтоб все это принадлежало лишь мне… Чтобы ты любил только меня…       — Я люблю только тебя, — вздохнул мужчина, приближая лицо к лицу якудза. — Я принадлежу тебе, а ты — мне… — Долгий и чувственный поцелуй прервал его.       - Не только я терплю тебя, — заметил, отрываясь, якудза. — Ты первый человек, которому мне захотелось подарить весь мир, что принадлежит мне. Преподнести и вручить…       Блондин не ответил, жадным взглядом умоляя о продолжении. Откровения такого человека как Асами Рюичи стоили дорого.       — Невероятно, как ТЫ меня терпишь, — после паузы закончил якудза, ухмыляясь.       — Другими словами, мы друг друга стоим, — фыркнул Такаба Акихито, ах, простите, Асами Акихито. Асами Рюичи все же удалось привязать к себе мужчину всеми известными способами, преподнёся на прошлую годовщину такой подарок, как предложение.       — И какой подарок ждёшь ты от меня на столь знаменательный день? — томно, с придыханием спросил фотограф, соприкоснувшись с губами любовника, ах, простите, мужа… все никак не привыкнет.       — Кричи мое имя, думай сегодня лишь обо мне, — жарко прошептал якудза, путешествуя руками по всему телу Акихито, ловя тихие стоны удовольствия. — Помни, что принадлежишь мне — и только мне.