Чай

      — Я вас люблю.       Фобос стукнулся затылком о спинку кресла.       — В-в смысле?       — В прямом: я вас люблю. Очень сильно.       Было в этом уточнении что-то зловещее.       — Ну ладно.       — И больше вы ничего не скажете?       — А что тут скажешь?       — Что вы думаете.       Фобос тоскливо покосился на столик.       — У меня чай недопит. И мир недозавоёван…       — Нет, что вы думаете о моём признании? Что вы думаете… обо мне?       — Очевидно, тебя били по голове слишком сильно.       — Я в здравом уме и твёрдой памяти…       — Все сумасшедшие так говорят.       — … и я хочу знать, что вы ко мне чувствуете.       Фобос потер переносицу.       — Никогда не задумывался.       — Задумайтесь.       — Это нелепо.       — Это вопрос жизни и смерти.       — Я долго думаю.       — Я не спешу.       Фобос нахмурился.       — И что, ты так и будешь стоять передо мной на коленях?       — Конечно. Решается моя судьба.       — Подай мне чай.       — Сразу после ответа.       Фобос нахмурился сильнее.       — Что это за любовь, при которой даже не подают чай?!       — Если я встану, вы уйдёте.       Фобос поджал губы и замолчал.       Над недоступной чашкой клубился ароматный дымок.       — Ну, — через минуту не выдержал Седрик, — что?       — Хорошо, допустим. Чисто теоретически: я отвечу тебе взаимностью. И что дальше?       — Я поцелую вас.       — Куда?       Седрик покраснел.       — Куда захотите.       — С чего ты взял, что я вообще захочу, чтобы ты меня целовал?       — Так вы же сказали, что любите меня…       — Чисто теоретически!       — Вот чисто теоретически поцелую куда захотите.       Фобос раздражённо забарабанил пальцами по подлокотнику.       — А дальше что?       — Обниму.       — Зачем?       — Чтобы наслаждаться вашей красотой…       — А со стороны ты наслаждаться не можешь?       — … ощущать нежность вашей кожи…       Глаза Седрика затуманила романтическая пелена.       Фобос ухмыльнулся.       — А у меня вечерняя щетина!       — Неважно.       — И ноги кривые!       — У всех свои недостатки.       Фобос растерялся.       Больше недостатков у него не было.       — Но это же бессмысленно...       — В любви огромный смысл!       — В чём же он?       — Ну... быть всегда рядом, поддерживать, жертвовать собой ради любимого, принимать его таким, какой он есть…       — Ты сейчас перечислил свои рабочие обязанности.       Седрик на секунду завис, а потом потряс головой.       — И прикосновения…       — На, можешь потрогать меня за руку.       — Другие прикосновения!       — Другие?       — Ну, любовные…       — Любовные? — Фобос почесал вечернюю щетину. — Хм, давай размышлять логически. Вот если я, не отвечая на твой вопрос, тебя поцелую — ты станешь возражать?       Краснеть сильнее было некуда, поэтому Седрик побледнел и начал краснеть заново.       — Не стану…       — А если обниму?       — Обнимайте…       — Вот! Мой ответ ничего не изменит, а значит, в нём нет нужды. Вопрос закрыт.       Фобос попробовал встать и взять наконец свой чай, но Седрик не позволил.       — А как же я? Для меня ответ изменит всё!       — Лысина Оракула!       — Просто одно слово. Да или нет?       Фобос потёр виски.       — Хорошо. Наверно, нет… наверно, я тебя не люблю.       — Наверно или точно?       — Наверно точно!       Фобос попытался встать во второй раз, но Седрик опять его удержал.       — Мне нужен определённый ответ. Иначе я умру от неопределенности!       — Это шантаж!       — Самую малость.       Фобос огляделся. Чисто теоретически, он мог смыться, перебросив ноги через подлокотник… но это было как-то не по-княжески...       А чай остывал.       — Имдал с тобой! — выдохнул Фобос. — Я тоже тебя люблю. А теперь, когда мы закон…       Закончить Фобосу не дали. Седрик кинулся к нему, кресло стало заваливаться назад, чашка — неумолимо удаляться…       Фобос распахнул глаза и уставился в потолок своей спальни. Своей родной тёмной спальни в центре своего огромного тёмного замка в центре своей огромной тёмной империи.       «Приснится же такая дурь… Я Князь Зла! Тиран и угнетатель! Настоящий мужик! — подумал он, поворачиваясь на другой бок и устраивая голову на плече Седрика. — Я чай вообще не пью».