Не молчи.

Мои шаги гулким эхом раздавались в пустом коридоре. Я уже мог представить, в каком виде я её застану. Но не имея ни малейшего представления, что буду делать, я все равно шёл к ней. М-да, картина маслом... Скрипучая дверь жалобно покачивалась на петлях, открывая узкий проход в ванную комнату, а рядом сидела она. Ноги были крепко обняты, длинные волосы растрепаны, лицо уткнуто в колени. И в этой гробовой тишине она сидела, будто статуя. Её тело не содрогали всхлипы, она не утирала слёзы ладонью. Она просто сидела, не реагируя на окружение. Спит? Я сел рядом, скрестив ноги, и тихо, но жёстко позвал: - Альберона. Она вздрогнула, будто не замечала меня раньше, а потом подняла голову. Глаза блестели от влаги, на щеках виднелись соленые дорожки. - Лекс? Я грубо вытер слезу с её щеки, а она лишь отвернулась к окну. Я не знал, что говорить. Если я начну заливать что-то на подобие "не плачь, все хорошо", Бог знает, что она обо мне подумает. Я не цветочный мальчик, чтобы так себя вести, я не могу действовать, как Миражанна. - Мне уйти? - Вопрос прозвучал слишком резко, вспарывая тишину. - Да, если можно, - не поворачивая головы, произнесла Кана. Ответ ожидаем, я так и знал. Пришлось развернуться к ней всем телом и коснуться обнаженного плеча двумя пальцами. От места прикосновения по телу девушки побежали мурашки, и она тоже развернулась. - Ну что? - Грубый вопрос, я опять растерялся. Я, Громовержец! Я был там, когда это произошло, я стал свидетелем той ситуации, как и добрая половина гильдии. И? Что теперь? - Ой, делай, что хочешь, только не молчи. - А... Я... Э... - Лучше молчи. - Кана полу-улыбнулась правым уголком губ. Мы сидели так ещё с полминуты, смотря друг другу в глаза, на холодном полу. Она первой нарушила мертвую тишину, повисшую над нами: - И где же такое знакомое "не грусти, все образуется"? - Такого не последует. Горький смешок. Неужели ей действительно это надо? - Н-не стоит так переживать... - неуверенно начал я, но меня грубо прервали: - Не напрягайся. - Альберона, прекрати строить из себя непонятно кого! - взорвался я. - Непонятно кого?! Ты видел, что сейчас было, ты видел это своими глазами! Представь на том месте своего отца. - Плохой пример, я был бы рад, если бы это был он. - Не верю. - Не верь. - Семья - самое главное для любого человека. В твоём случае, на подсознательном уровне. - Но он же жив, чего ты так распереживалась. - А если он не сможет больше ходить?! - Как ты ему поможешь своим нытьем? - Мне тяжело, а если не понимаешь, выметайся отсюда. Я не такой добрый человек, как, например, Лисанна. Я не собираюсь бегать за страдающими и подтирать им сопли, но с этой девчонкой я остался. - Твою ж мать, возьми себя в руки. - Ты не помогаешь, - проворчала Кана и смахнула новую слезу. Я не сильно встряхнул её за плечи и почти прошептал ей в лицо: - Пока ты здесь, за тебя переживают все. Иди и покажи им, что ты сильная. Не заставляй их грустить о тебе так, как ты грустишь о нем. Она ничего не смогла сказать, поэтому просто поморщилась, превращаясь в такую знакомую всем Кану. Она машинально потерла виски, ранее таким образом частенько избавлялась от головной боли во время похмелья, и рывком встала. Волей-неволей я последовал за ней. Она шла уверенно, вкладывая в каждый шаг все своё мужество. Кана с силой распахивала двери на своём пути, вкладывая в каждый толчок все свои эмоции. Её глаза горели огнём, она вдохновилась моей речью. Я тоже шагал за ней, отставая на три-четыре шага, оставляя всю её непоколебимости при ней, не пытаясь разделить с ней что-то. Захочет, сама поделится, когда никто не узнает, как ей тяжело. Если она захочет... нет... Когда она захочет, я буду рядом с ней, чтобы она смогла выплеснуть всю бурю эмоций, что накопилась в ней, при этом не травмируя товарищей. Для неё - минутная слабость, для других - долгое беспокойство.