Devil Side

Никогда не садитесь за руль после того, как опустошили добрую половину бутылки c джином да вместо вишенки сверху добавили косячок. Мало того, что вся дорога впереди – сплошная карусель, так если вдруг сцапают папарацци или копы – считай, песенка спета. Для меня - в самом что ни на есть прямом смысле. В ту ночь меня не особо волновали какие-либо последствия. Я был слишком пьян и обдолбан, чтобы думать о чем-либо, кроме задницы Нуры Рабах. Я был уверен, что это, несомненно, мой день, и назойливые папарацци уже сладко спят в своих постельках, а тупые копы поедают пончики на другом конце света. Вот уж клише. Но людям свойственно ошибаться. Вот и я ошибся. Черепашьим ходом, чтобы не снести чей-нибудь почтовый ящик или злосчастную кошку, я пытался выехать из района Тимоти, но, кажется, лишь нарезал круги неподалеку от его дома. Не знаю, сколько времени прошло, когда я наконец-то понял, что дымка находится не за пределами машины, а у меня в глазах. Да уж, неплохая была травка. Напевая под нос одну из собственных песен, я все же взял правильный курс – домой. Но, не успев проехать и квартал, я уловил отблеск чьих-то фар в зеркале заднего вида. Мое сердце гулко забилось в груди, как только я смог рассмотреть преследователя. Черт! За мной, держась на довольно маленьком расстоянии - вот ведь идиоты, - ехал небольшой светлый фургончик, который уже несколько недель безуспешно пытался настигнуть меня в самый неподходящий момент. Да хрена вам лысого! Я полностью открыл окно, впустив в прокуренный салон свежий воздух, высунулся и проорал: - Когда-нибудь, но не сегодня, ублюдки! И вдарил по газам. Резина завизжала на всю улицу, перебудив, наверняка, немалое количество людей и оглушив несчастную кошку, которая едва успела выскочить из-под колес. Я обожаю свою машинку, и она отвечает мне тем же – Фордик еще ни разу не подводил меня в подобных погонях. Через пару поворотов я был уже далеко от назойливого фургона, оставив незадачливых журналюг глотать пыль и лишь догадываться о моем состоянии. Уж поверьте, нет ничего хуже, чем быть известным. Точнее, нет ничего хуже, чем быть пойманным за рулем в нетрезвом виде, когда ты известен чуть ли не на всю Англию. Про наркоту, пусть даже легкую, и заикаться не буду – вмиг распрощаешься со всеми контрактами, будь ты хоть царица Клеопатра. Бровастая подружка Тимоти на своей шкуре испытала это, и я не горю желанием составить ей компанию. Чуть сбавив скорость, я начал нервно посмеиваться: то ли от того, что вновь утер нос не очень-то прытким журналистам, то ли от воспоминаний о выражении лица Тимоти, когда тот узнал, что ему не светит попасть в трусики к бровастой, так как она оказалась любительницей кисок. Я все еще находился в плену дурманящей дымки и потому решил дополнить наслаждение сигаретой. Не сводя глаз с дороги, я нащупал смятую пачку Мальборо на соседнем сиденье и, подкурив, вдохнул в себя недостающую дозу никотина. Блаженство. Так я и ехал, распевая песни, вдыхая и выдыхая дым, когда случилось то, что омрачило завершение этого чудесного вечера. Пытаясь взять слишком высокую, неподвластную мне ноту, я сильно разжал зубы, и сигарета, которую я почти полностью скурил, вывалилась из моего рта. - Твою мать! – заорал я, принявшись лихорадочно стряхивать тлеющий пепел с джинсов. Да уж, не хватало еще подпалить себе яйца. Но у судьбы были другие планы. Лихорадочно пытаясь найти окурок, упавший прямо между ног, я слишком поздно бросил взгляд на дорогу. Вмиг забыв про злосчастную сигарету, я резво крутанул руль вбок и вдарил по тормозам. Раздался визг шин, глухой стук, и машина замерла на месте. И все-таки, мать вашу, я вляпался. Крепко сжимая руль обеими руками, я пытался привести дыхание в порядок. Меня все еще колбасило, и мозг, находящийся в дурманящей пелене, отказывался воспринимать то, что сейчас произошло. А произошло ли это на самом деле? Я не был так уверен. Однако не решался выйти из машины. Черт возьми. Кажется, я сбил девушку. Черт. Возьми. Нужно бросать курить. Теперь я знаю, что сигареты губят. Теперь я верю всем этим предупреждающим надписям на пачках. Правда, уже поздновато об этом думать. Я сбил долбанную девушку. Сердце разгонялось все сильнее, будто бы стремилось сбежать от меня и от того, что я наделал. Ты идиот, Зейн, кричало оно, разгребай свое дерьмо сам, на этот раз никто не появится, чтобы прибраться за тобой. Паника все нарастала, грозясь просто-напросто раздавить меня. Нужно что-то решать, и немедленно. Наверняка кто-нибудь уже вызвал копов. В таких районах все держат ухо востро. Я с трудом нашел в себе силы отцепиться от руля. Пальцы окостенели, и мне пришлось несколько раз сжать и разжать их. Подобрав уже погасший окурок, который прожег мне сиденье, я выкинул его в окно, сожалея, что не сгорел вместе с машиной синим пламенем. Времени оставалось все меньше. В конце-концов, я ведь даже не был уверен, что кого-то сбил. Нащупав ручку двери, я открыл ее и буквально вытолкнул свое тело из машины. Не забыл я и накинуть на голову капюшон кенгурушки. Ну точно уголовник. С опаской, словно ?сбитая? девушка могла внезапно наброситься на меня, я выглянул из-за машины. Поначалу я ничего не увидел. Да я просто не хотел ничего видеть. Но она лежала там, свернувшись калачиком, будто бы всего лишь спала. Белые спутанные волосы разметались по лицу, прикрывая его, а коротенькое платье немного сбилось на бедрах, оголив часть ягодиц. Глупый смешок, раздавшийся в ночной тишине словно выстрел, чуть не обратил меня в бегство. Невиданной силы паника овладела мной, да так, что я даже ослеп на пару секунд, пока не понял, что смешок вырвался из моего собственного рта. В этот самый миг я поклялся себе, что больше никогда не притронусь к травке. Если все обойдется, то, как только я окажусь дома, смою все свои запасы в унитаз. Тогда я даже сам себе поверил. Немного успокоившись, я бегло оглянулся и, не заметив признаков бодрствования в окнах домов, нагнулся и пощупал пульс на шее девушки. Это было трудно. Было чертовски трудно понять, бьется ли это ее сердце или я чувствую лишь собственный пульс в кончиках пальцев. Но это была она. Живая. Я не убил ее. И, вроде бы, даже серьезно не покалечил – по крайней мере, крови нигде не видно. Ну, подумаешь, останется пара синячков и ссадин. На самом деле ей очень повезло – ехал я не особо быстро. Да и вообще я - ласковый водитель. Представляю, какой была бы эпитафия этой девицы: Здесь покоится Сара. Ее нежно сбил Зейн, Ласковый Водитель. Я снова хихикнул. Видимо, таким чудным способом организм пытается бороться с потрясением и не дать мне свихнуться. Инстинкт самосохранения. Это и стало моим официальным оправданием: я полностью отключился, и мною двигал лишь инстинкт самосохранения. Я ничего не решал. Я ничего не обдумывал, не планировал. Едва поколебавшись, я аккуратно подсунул руки под тело девушки, поднял ее – она оказалась пушинкой – и быстро запихнул на заднее сиденье машины. Я ни о чем не думал. Как говорится, голова боится, руки делают, так? Единственная мысль, маячившая за стеной дымки, - это страх разрушить карьеру. Вот и все, никаких высоких побуждений. Я не могу назвать себя плохим человеком, но в тот вечер я действительно был плохим. Сев за руль, я завел мотор и поспешил убраться подальше. Откуда-то из глубины до меня пытался докричаться здравый смысл: что ты такое творишь, больной ты придурок? тебе конец! просто конец! ты, пьяный и обдолбанный, сбил девчонку! да Маркус тебя на своем заднем дворе закопает! Черт, черт, черт! Я не мог усидеть спокойно и елозил по сиденью, периодически поглядывая в зеркало заднего вида. Я не представлял, куда теперь ее везти. Да я мало представлял, куда вообще еду. Травка начала потихоньку отпускать меня, и в голове кружилась назойливая мысль: а ведь девушка даже вряд ли видела меня, я мог бы просто оставить ее там, на улице, и спокойно уехать домой. Но, как всегда, есть и другая сторона монеты: ведь лучше же перестраховаться, да? Лучше, определенно лучше, чем если бы внезапно в разгар записи новой песни ворвалась толпа копов и нацепила на меня браслеты. Я пытался оправдать каждое свое действие, и вроде бы весьма успешно, однако я все еще совершенно не представлял, как поступить дальше. Я не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. Кроме одного, конечно. И меня это пугало до чертиков. Неужели я всерьез способен на такое? Признаюсь, в тот момент я не смог бы дать определенный ответ. Я был в отчаянии. Силы начали покидать меня. Веки потяжелели настолько, что я едва мог держать глаза открытыми. Пальцы сами собой пару раз тянулись к пачке сигарет, но я вовремя одумывался. Только свалки бессознательных тел мне на заднем сиденье для полного счастья не хватало. Мои руки на руле все еще подрагивали, и я никак не мог понять: от того, что я сбил девушку в пьяном угаре или от соприкосновения моей кожи с ее задницей, когда я взял ее на руки. Ну я и дерьмо. И мне срочно нужно было проспаться. Я миновал состояние, в котором мог принимать какие-либо решения. Когда я наконец остановился, то понял, что приехал к собственному дому. Я был уверен, я хотел быть уверенным, что сама Судьба привела меня домой, и без особых раздумий загнал машину в гараж. Как только ворота опустились, я вздохнул с облегчением. Рановато, конечно, но теперь хотя бы лишних глаз уже точно не будет. И в гараже есть отличная лопата. Это я, конечно, не всерьез. Если бы я и захотел, в таком состоянии не смог бы убить даже котенка. Временное решение проблемы восьмым чудом света появилось в моей уставшей голове: ну, конечно, нужно всего лишь запереть девушку в одной из комнат наверху, отоспаться, а наутро попросить ее не ходить к копам. Предложить ей денег. Их вот у меня достаточно. В отличии от извилин. Белиссимо. Когда я снова подхватил девушку на руки, в нос ударил запах алкоголя и дешевых духов. Я возликовал: да ведь она сама пьяна! Вот идиотка - так подставила нас обоих! И только что подарила мне счастливый билет. Теперь больше злой, чем испуганный, я отнес девушку в свою спальню и почти что швырнул на кровать, с удовлетворением услышав глухой стук – она ударилась головой о деревянную спинку и еле слышно застонала. Ну, хоть признаки жизни подает. Я легонько потряс ее за руку, но она никак на это не отреагировала. Я лишь пожал плечами. Мне срочно нужно было умыться холодной водой, чтобы хоть немного прийти в себя, и я отправился в ванную. Щедро плеснув воды на лицо, я уставился на свое отражение в зеркале. Под глазами залегли темные тени, белки глаз были красные, а на лице красовалась недельная щетина. Ну и видок: вылитый бродяга-растаман. Вернувшись в комнату, я невольно задержал взгляд на худых, сбитых ногах девушки. Ее ботинки были до ужаса заляпаны в чем-то сомнительного происхождения, и я пожалел, что не додумался разуть ее - теперь придется сжигать любимое постельное. Медленно, сам себе не отдавая отчета в том, что делаю, я приблизился к ней. Чтобы как следует рассмотреть ее лицо, мне пришлось убрать с него спутанные пряди, случайно проведя при этом пальцами по бледной коже. Она оказалась на удивление мягкой. За завесой волос скрывалась маленькая мордашка с огромными кругами под глазами, прямыми темными бровями и чуть пухлыми губами в размазанной красной помаде. В носу слабо поблескивал септум. Видок у девицы тоже – будь здоров. Как по мне – вылитая героинщица. Недолго думая, я пошарил по карманам ее джинсовой куртки в поисках каких-нибудь документов, но обнаружил лишь несколько фунтов да пачку сигарет. Н-да, не густо. У меня создалось впечатление, что ее не стали бы искать, пропади она вдруг. Но я сразу же ужаснулся собственным мыслям. Накинув на пьяное тело простынь, я быстро вышел из комнаты и запер дверь на замок. Не столько для того, чтобы девчонка не сбежала, сколько чтобы не перерезала мне глотку ночью. Мало ли, что эта девица из себя представляет. Выглядит она, как после зомби-апокалипсиса. Причем, если бы она была за зомби. Спустившись в гостиную, я плюхнулся на диван и принялся яростно переключать каналы на огромной новой плазме. Ну и угораздило же меня вляпаться в такое дерьмо. В то время я еще даже не подозревал, что случайности отнюдь не случайны.