Я буду жить

Мои руки по локоть в крови. Своей, чужой. И пусть я сражался с фестумами, не с людьми – я знаю, сколь многие пожертвовали собой, чтобы дать мне возможность сделать выстрел или дотянуться мечом, скольких я еще мог бы спасти, если бы был быстрее, решительнее, сильнее… Сколько крови я пролил просто затем, чтобы самому оставаться в живых. Мне часто снится, как люди, погибшие ради моего существования, приходят ко мне, окружая безмолвным строем. Я не слышу их голосов, я даже не могу четко разглядеть лица, но я чувствую, как они смотрят на меня, как их невидимые руки тянутся к моим плечам… Наверное, лучше бы они меня ударили. Вмяли в землю. За то, что задавал вопросы. За то, что медлил, когда нужно было сражаться. За то, что не выполнял приказы, пытаясь не просто уничтожать врага, но понять, осознать: почему, зачем мы сражаемся?! Они все погибли из-за этого. Им бы ненавидеть меня, но… Но… Во сне они тянутся ко мне, чтобы помочь снова подняться на ноги. И поэтому я не могу умереть. Не сейчас, не в этом сражении. Я буду жить, помня о всех тех, кто остался позади, кто отдал свою жизнь, чтобы подарить нам еще немного времени под солнцем. Я буду жить.

* * * * *

Принять всю их боль. Переложить на свои плечи часть того груза, который больше некому нести. Облегчить эту непосильную ношу и позволить своим товарищам стать пешками на игровой доске, ставка в которой – существование рая под названием остров Тацумия. Порой… чувствую себя настоящим чудовищем. Но я должен это делать, потому что на этой войне нет места слабости: прогнись немного, уступи чувствам – и потеряешь не только пилота или его «Фафнир», но и все, за что когда-либо боролись наследники уничтоженной Страны Восходящего Солнца. Кто-то ведь должен принимать тяжелые решения. Так почему бы не я? Ради острова. Ради нашего рая. Ради той хрупкой иллюзии, которую создали наши родители, шелковой ширмы для изуродованного трупа, в который превратился весь остальной мир. Ради того, чтобы мои товарищи и дальше смогли возвращаться в дома, а не в бараки, наслаждаться домашней едой, а не сухпайками, смеяться и улыбаться – пусть даже и в краткие мгновения между двумя жестокими сражениями. Я буду жить.

* * * * *

Пусть зная, что слаба. Пусть зная, что мало на что способна. Но я подставлю плечо – и, быть может, однажды эта ничтожная поддержка позволит моим друзьям удержаться на ногах и не сломаться под грузом сражений. Я буду улыбаться. Я буду говорить, держать за руки, заглядывать в глаза. Я буду принимать их всех такими, какие они есть. Сквозь боль, сквозь слезы – я закричу, чтобы они услышали меня и свернули с дорожки, ведущей в забвение. Я засмеюсь, чтобы напомнить им, надломленным битвой, насколько важно радоваться, встречая каждый новый день. И потом – скажу спасибо. Просто за то, что они вернулись. Просто за то, что остались в живых. Не умирайте, ребята. Пожалуйста, не умирайте. Я здесь, я рядом. У меня нет ваших потрясающих способностей, но я помогу всем, чем смогу – вскину винтовку и, дождавшись нужного момента, сделаю превосходный выстрел, который точно поразит выбранную цель и даст вам – всем вам! – еще один шанс встретиться всем вместе, не на поле битвы, а на золотом пляже, куда обязательно выберемся – я обещаю! – в один прекрасный солнечный день. И пусть мне страшно – я выплачусь позже, сидя на кровати, обхватив руками колени. От страха, от грусти или чувства одиночества. Я буду всхлипывать и размазывать руками слезы по щекам, я выплесну всю ту боль, что накопилась в груди – по потерянным друзьям, по разрушенным семьям, по осколкам уничтоженных иллюзий, но пока – я стисну зубы. Я буду жить.

Конец.