Когда младший брат голоден, а старший - дура-а-ак...

– Рин, НЕТ! – Слушай, братец, я понимаю, что это звучит странно, – пожал плечами Окумура-старший, – но это не повод изображать из себя возмущенного шарпея и оглушительно гавкать. Ты у нас немного другой породы, не забыл? А далматинец – очень доброе и ласковое существо, хоть и немного туповатое в дрессировке. Юкио тяжело вздохнул, предчувствуя продолжение словесных баталий ещё минут на пятнадцать-двадцать. Прикрыв глаза, он снял очки и принялся полировать их краешком свитера. Проще говоря, снова воспользовался прекрасным обходным маневром, который позволял около минуты не вступать в дальнейшие пререкания. С помощью данного «очковтирательства» Окумуре-младшему удавалось выиграть время, чтобы устаканить внутреннее раздражение до состояния совершенного штиля и быстро придумать возможные варианты пресечения дальнейших попыток его в чем-либо переубедить. Вообще, когда живешь в одном доме, не говоря уже о комнате, со своим близнецом, тех или иных конфликтов не избежать. Однако, когда твой близнец – неугомонное исчадие Геенны, своим темпераментом и разумом отличающееся от тебя в худшую сторону… жизнь с ним в одной комнате превращается в ежедневные тренировки повышенной сложности с непреодолимыми препятствиями. Приходится тренировать свою выносливость, дабы «случайно» не окунуть Рина в бочонок со святой водой, и самого брата – может быть умней станет. Однако – и это приходится признать с очередным тяжелым вздохом – ни умней, ни усидчивей, ни адекватней брат не становится, а вот собственные нервы уже в состоянии распоротой резинки от трусов. И если бы только в брате была проблема. – Рин, – молвил Юкио, понимая, что тянуть паузу больше невозможно, и водружая очки на нос. – Мы с тобой уже пятнадцать минут говорим, но ничего нового так и не сказали. Я тебе говорю «нет» всеми возможными формулировками, а ты мне талдычишь своё «ну, пожалуйста». Причем твоё «пожалуйста» варьируется от «ну, ня!» до «тебе что, слабо? Будь ты…» – Угу, – хмыкнул брат, взъерошивая на своей буйной голове волосы… хвостом. – Только, учти, что слова «пожалуйста» мной произнесено не было. – Три раза, – по привычке поправил экзорцист. – И сейчас четвёртый. Я, порой, думаю, что слова у тебя выкатываются сразу на язык, минуя мозг… На последнее замечание брата, Рин скорчил морду, которую даже описать-то сложно. Ближе всего к этому зрелищу была голая куриная попка, обильно сбрызнутая лимонным соком. В животе Юкио предательски заурчало от подобных ассоциаций, а это требовало уже более решительных, но осторожных действий. Пора было заканчивать этот цирк, но как можно мягче, чтобы взбалмошный брат, бурча и ворча, все же пошёл на кухню и соорудил какое-нибудь подобие ужина. А то, обидевшись, Рин мог подговорить и Укобака «забыть» про еду. – Давай уже определимся… – выжимая из себя примирительные интонации, выдохнул Юкио. – Мне эта идея не нравится. Мы не будем реализовывать её в жизнь. Но ты можешь мечтать, представлять и делать вид, будто всё случилось именно так, как ты хотел, – закончил Окумура-младший и практически сразу понял, что ответит брат. По отвратительной мордочке, сморщившейся из куриной попки до состояния пятидесятилетнего изюма. – Неа, – где-то среди многочисленных складочек в изюме открылся рот, выдавая противные звуки недовольных анимешных девственниц и отвратительно ехидную усмешку. – Так не пойдёт. Предлагай варианты получше. Юкио устало возвёл глаза к потолку, тут же прикрывая их веками от беспощадного света люстры. – Какие варианты, Рин? Чем тебя не устраивает всё то, что есть на данный момент? – Ну-у… – странное дело, изюм лица старшего брата полностью расправился до состояния свеженького винограда, с нарисованной на нём задумчивостью в виде приподнятой брови. Через несколько секунд виноградину покрыл налёт солнечного потемнения спелости… тьфу ты! «Хватит думать о еде!» Покраснение, как ты его не назови, было лёгким румянцем на щеках. Нет, удивление от вида старшего брата в Юкио поселилось не из-за самого факта красноты – Рин мог краснеть по любому поводу, причём мастерски. Но, обычно, он выбирает в качестве главной причины покраснения всей площади лица именно злость и негодование, а не… И вообще, какого демона!? Почему Рин – наглухо упертый, пробивной и настойчивый – строит из себя где-то вышеупомянутую анимешную девочку? – Ну-у? – настойчиво напомнил о своём существовании Юкио. Брат то ли задумался слишком крепко – с его-то мозгами он мог и напрочь зациклиться на этом занятии и умереть от истощения организма – или замечтался. В любом случае, его надо было выводить из этого состояния. – Шевелюру Амаймона гну, дать…? – попробовал огрызнуться близнец, но так и не нашёл подходящей рифмы к памятному «брокколи». – Ну, просто я… кхм… ну, мне это… всё… знаешь ли… – внезапно замялся Рин, что ввело Юкио в состояние громовой тучи. – Сам знаешь, – недовольно сказал Окумура-старший, видя выражение лица брата. – У меня куда лучше получается действовать, чем… – …думать. Знаю. – …объяснять, почему именно так нужно поступить, – зло процедил Рин, стараясь не обращать внимания на издевки, но постепенно заводясь. Юкио, кажется, того и надо было – лишь бы изгнать из брата эту недозастенчивость, что так некстати в нём поселилась. – Ты мне зубы не заговаривай – все до единого и так заговорены против ваших демонских штучек. Объясни, что тебе в голову стукнуло. – Ну, просто надоело по-старому. Одно и то же каждый раз. Не, оно приятно и всё такое, но это как твою фармакологию зубрить – там так, там этак и никак иначе. Никакого полета фантазии, вольностей, размаха ду… ду… ши… – Рин, размахивающий до этого руками и хвостом, не сразу заметил перемену в поведении близнеца. А когда заметил, было уже поздно затыкаться. А Окумура-младший изменился настолько, что демонёнок начал потихоньку вспоминать, куда брат, переодеваясь в домашнюю одежду, выкладывает пистолеты и патроны. Выражение глаз Юкио невозможно было увидеть из-за бликов, которыми комнатная люстра щедро прикрывала стёкла очков, но плотно сомкнутые в тоненькую полоску губы и сжатые кулаки не предвещали ничего хорошего. Рин готов был поклясться, что, сняв очки близнеца, увидел бы не привычный черный зрачок, а огромную красную кляксу, обрамлённую разорванными лепестками радужки. Для перестраховки Окумура-старший, вытянув шею, посмотрел на уши братца. Нет, всё такие же, вполне человеческие, но даже они как-то угрожающе покраснели на кончиках. – Ю-ю…кио? – Значит, тебе надоело? – не злым, но очень серьёзным голосом уточнил Окумура-младший. То, что он стоял, не шевелясь и всё ещё не показывая глаз за отбликами, сильно беспокоило Рина. Тем более, этот его тон… демонёнок каким-то звериным чутьём ощутил приближающийся трындец и, вопреки своей натуре, боязливо поджал неугомонный хвост, дополнительно покрываясь мурашками. – Моя скучная фармакология. Моё скучное общество. Скучный я. Рин желал только одного – пусть брат закричит, взбесится и набьёт ему морду, но не спрашивает серьёзным голосом такие вещи. Юкио должен же понимать, что он хотел сказать совсем не то, что прозвучало. Ну, ляпнул неразумный старший брат какую-то глупость… зачем принимать её так близко к сердцу? Тем более, даже когда Рин говорит более серьёзные вещи куда более серьёзным голосом, брат умудряется вычленить оттуда крупицу смысла, а все остальное отфильтровать, а тут… – Нет, Юкио, – замахал руками Окумура-старший, будто пытаясь прогнать все те слова, что он наговорил. – Я совсем не э… Рин наконец-то получил возможность увидеть глаза брата, но слишком уж близко для этой ситуации. Неожиданно, Юкио схватил демонёнка за рубашку и буквально вжал его в стену, смеряя злым взглядом. От резкого удара спиной у старшего брата выбило из лёгких весь воздух, а вдохнуть новую порцию не давало потрясающее своим ужасом зрелище. Злой Юкио, с красными ушами, крепко сжатыми губами и таким хищным взглядом… если бы разговор не перешёл в такое опасное русло, можно было бы попробовать выехать на смешках да неприличных действиях, но увы. – Значит, сначала ты… мы… я делаю огромную ошибку. Потом ты всеми силами убеждаешь меня, что это была не ошибка и наше… наша, – Юкио оговаривается, пытаясь точней подобрать формулировку, слово для выражения. Даже сейчас, когда он практически вне себя от злости. Даже потеряв контроль, он всё ещё под ним… как человек так может? – Что всё, что между нами произошло – нормально. И не только нормально, но и имеет право на развитие… – Окумура-младший на секунду зажмурился, заставляя братца таким простым жестом почувствовать себя самым страшным монстром всех миров. Рин внезапно понял, даже лучше, чем во время их первого разговора на эту тему, насколько противоестественной Юкио считает их связь. – Заставил меня.. я столько об этом думал, столько себя убеждал, что нам можно… А теперь я тебе наскучил? – требовательно спрашивал младший брат, для убедительности пару раз тряханув своего близнеца. От всего увиденного, от услышанного и от внезапного понимания, старший брат потерял дар речи. Однако, не будь Рин Рином, если бы этот самый дар не вернулся к нему через буквально пару секунд. Продираясь сквозь, казалось бы, слышимый скрип шестерёнок в голове, Окумура-старший положил руки на плечи брата и заговорил, придавая своему голосу как можно больше убедительности. Но не той, что в рекламе по телевизору звучит, а той, что идёт от убеждённости. – Юкио, нет. Ты прав, я быстрей говорю, чем думаю, – а для пущего эффекта сгодятся любые средства, пускай это и обидные выражения младшего братца – лишь бы показать свою заинтересованность и полное внимание к его словам. – Я не говорил, что ты мне надоел. Не мог такого сказать – ни под пыткой, ни под распятием, – Рин улыбнулся, ласково проведя руками от его плечей до шеи, стараясь мягко обвить последнюю. – Ты же знаешь, как ты мне дорог. Как и то, что никого ближе тебя у меня нет, – и с удовольствием, близким к садистскому, но всё же умилительным, Рин заметил, как дрогнули пушистые ресницы Юкио и чуть удивленно расширились глаза. И то, что хватка брата на рубашке ослабла, давало больше пространства для манёвров. – Тем более, я не хотел тебя оскорбить своими словами. Я просто хочу попробовать что-то новое. Но именно «что-то», а не «кого-то», – Рин выдавил из себя самую робкую улыбку, на которую был способен. Он отлип от стены и, не обращая внимания на кулаки братца, постарался прижаться к нему как можно ближе. Даже хвост, повинуясь желаниям хозяина, крепко обвил талию Юкио. Не могут же руки разорваться и обвивать сразу и шею, и талию, и бедра, да ещё так крепко. А вот хвост длинный, он может. – Да и кто ещё, – выдохнул Рин в ушко брату, вытаскивая свой главный козырь из запаса. К сожалению, только словесный. – Кто же ещё, кроме тебя, сможет терпеть такое демоническое отродье, как я? Юкио, до этого слушавший брата не перебивая, сдавленно усмехнулся. – Да уж, никто другой тебя не вытерпит. – Дурак! Я ему тут в любви признаюсь, а он меня оскорбляет, – обиженно фыркнул Рин, не без удовольствия отмечая, что кулаки на его рубашке разжались окончательно и теплые ладони теперь ползут вниз по его груди, еле протискиваясь между их телами. Кажется, Юкио совсем и не злится, раз дело идёт к обнимашкам. – Ты не в любви мне признался, ты только сказал, что… – начал было Окумура-младший, но Рин, закатив глаза, взвыл. – Я тебя люблю, далматинец ты очкастый. И хватит уже конспектировать мои слова! Я себя чувствую, будто в Ватикане на допросе у Совета. – Зато теперь я не смогу отрицать, что ты действительно сказал это, – довольно сказал Юкио, тем не менее отрываясь от брата. – А с тебя вкусный ужин. – Всё может приготовить Укобак, – улыбнулся Рин, принимаясь за верхнюю пуговичку рубашки брата. – Мне больше нравится, как ты готовишь, – маленькая лесть в исполнении серьёзного Окумуры-младшего звучала, будто присуждение кулинарного «Оскара». – Только Укобаку не говори. А лучше приготовьте что-нибудь вдвоём. – У моих блюд есть своя цена, – хитро улыбнулся демонёнок, кончиком хвоста забираясь под пояс брюк брата. Юкио этих слов было достаточно, чтобы понять, к чему клонит близнец. Конечно же, сын Сатаны не может так просто отказаться от своих безумных затей, пусть из-за них им и пришлось ненадолго «поссориться». – Ладно, – тяжело выдохнул экзорцист, чувствуя проворный кончик хвоста там, где его меньше всего можно было бы ожидать. – Я, правда, не понимаю, зачем это тебе… Но что ты от меня конкретно хочешь? – Ммм, – мечтательно закатил глаза Рин, прямо на глазах превращаясь в хитрого мурлыкало перед бадьёй вина из кошачьей мяты. – Ну-у, например, строгого и злого учителя и нерадивого ученика, – Окумура-старший молвил своё желание и оценивающе посмотрел на брата, ожидая реакции. Реакция последовала, но не та, которую хотел бы пламенный сын Сатаны. – Нерадивый ученик, учитель… Рин, ты каждый день изображаешь из себя – да что там изображаешь, ты им и являешься! – нерадивого ученика, а мне по регламенту положено быть строгим учителем. – Нуу, с этим не поспоришь, НО! – возвёл демонёнок палец вверх, – Ты меня никогда не наказываешь… Только прохаживаешься по моим умственным способностям перед всеми, – он слегка надул губы, но тут же хитро улыбнулся. – А сейчас тебе придётся поработать не только языком, – Рин сначала ляпнул, а потом понял, насколько это было двусмысленно, и заржал. – Иди уже, – фыркнул Юкио, подталкивая брата в спину. – Но чтобы ужин из трех блюд! И лучше всего, что ты когда-либо готовил. – Не переживай, – загадочно молвил Рин. – Ты у меня этот ужин запомнишь на всю оставшуюся жизнь. Напевая и размахивая хвостом, Окумура-старший покинул комнату. Юкио оставалось лишь удивляться… Как же легко сделать демона счастливым.