Он ехал дальше, и дождевые тучи тащились по небу за ним вслед, потому что, хотя самому Робу Маккенне это оставалось неведомо, он был Богом Дождя. Он знал только одно — что его беспросветно унылые рабочие дни перемежаются мутными выходными. Тучи же, в свою очередь, знали только одно — что любят его и хотят всюду быть рядом с ним, чтобы он, не дай бог, не засох от безводья.
Дуглас Адамс. «Всего хорошего, и спасибо за рыбу!»
Одновременно с проводами Старой Жизни в Фолкрите традиционно проводилось городское собрание. Зрелище это было не слишком увлекательным: ярлом подводились итоги уходящего года, первые лица города выражали сожаления и надежды, а также утверждался новый курс на предстоящий год. В длинный дом ярла заносили скамьи и стулья, дабы горожане могли уместиться с комфортом; очаг не топили, чтобы не занимать драгоценное пространство, поэтому в огромном помещении было несколько прохладно. Пекарь приносил из таверны любимые всеми луковые булочки, которые раздавались всем желающим совершенно бесплатно. Конечно, эти собрания носили рекомендательный характер, но не обязательный. Традиционно никто не удивился отсутствию самого ярла Сиддгейра — Новую Жизнь он предпочитал встречать в Солитьюде, в Синем дворце, а не по соседству с огромным и унылым кладбищем. Даже здесь его заменяла Ненья. Впрочем, ярл был слабо осведомлён о проблемах города, поэтому не сказал бы ничего интересного. Разве что повеселил бы пьяной выходкой. Управитель говорила о тяжёлых временах, назревающей гражданской войне и слухах о драконах, будто сама была нордом — так вдохновлённо призывала жителей сплотиться. Правда, далеко не все горожане сами были коренными жителями Скайрима, но к альтмерке практически все относились с уважением. Затем слово взял ещё один альтмер — жрец Аркея Рунил: — Пожалуйста, не храните мертвецов дома, не выкапывайте и не приносите их в храм. Аркей не вернёт их к жизни — ваши близкие уже в ином мире. — Приносите их мне, ладно уж. Гарантирую, что встанут. Все присутствующие повернулись назад, чтобы взглянуть на самого редкого, после ярла Сиддгейра, гостя. Старый орк сидел дальше всех; вокруг него было полно свободных мест. — Горацио, — произнёс Рунил леденеющим голосом. — Какой сюрприз. Тот больше ничего не сказал, и горожане снова с интересом внимали речам Рунила, пропитанным едкой новогодней надеждой. — Эй, Горацио, привет! — редгардка, что сидела через три пустых ряда, обратилась к нему громким шёпотом. — Чем занят? Он упорно делал вид, что не знает местную алхимичку. «Если подойдёт, то притворюсь, что не знаю её имени», — решил старый брюзга. Руки замёрзли, и Горацио спрятал ладони в складках чёрной мантии. Местные дети бегали вдоль рядов, не желая сидеть смирно и слушать скучные проповеди жреца Рунила или шаблонно-патриотическую речь Неньи. Хоть в чём-то Горацио поддерживал местных. Зария — так звали редгардку. Чем старше становился Горацио, тем сложнее с ним было общаться, но, как бы он ни сопротивлялся, эта женщина всегда умудрялась найти к нему подход, словно чувствовала настроение. Хотя у старого орсимера оно не отличалось богатым разнообразием. Горацио тяжело поднялся с места и направился к выходу немного раньше официального окончания собрания. Зария всё-таки не упустила шанса пообщаться с единственным в городе некромантом, умудрившись проскочить за ним сквозь толпу. — Ты и в этом году не празднуешь? Нужно было отдать должное — она знала, что следует держаться от него на почтительном расстоянии, соблюдать личное пространство и ни в коем случае не касаться. Горацио это устраивало. — Нет, — коротко бросил он, но Зария будто прочитала намного больше по его нахмуренным кустистым бровям и оттопыренной чуть выше нижней губе. Горацио и сам порой допускал мысль, что со стороны всё больше походит на старую брехливую собаку, но ничего не мог с собой поделать. Привычка — вторая натура, да и не волновало его, о чём люди толкуют. Не нужно быть гением, чтобы догадаться. Горацио оставалось только соответствовать. Зария рассказывала о новых зельях и ядах, что удалось приготовить. Хвасталась, как ловко поэкспериментировала с ядом морозного паука, и что вышло, когда она нанесла пару капель сваренного зелья на ловушку для грабителей, как порекомендовал когда-то Горацио. — Когда стражники утром выносили этого окоченевшего бедолагу, я поняла, что немного переборщила с параличом, — перестав хохотать, произнесла Зария. — Ох, проводы Старой Жизни никогда не обходятся без праздничного ограбления. Они вносят в мою скучную жизнь толику приключений. Горацио только хмыкнул, сделав вид, что не понял намёков Зарии. Для столь юной — по его меркам — особы, она была слишком увлечена смертью. Если в Фолкрите когда-нибудь произойдёт странное убийство, то её имя будет первым в его списке подозреваемых. Может, Зария и не видела разницы, но их взгляды на таинство смерти были абсолютно противоположными. Также, вопреки её ожиданиям, жизнь некроманта не изобиловала интересными событиями. Наоборот, Горацио ценил покой и анонимность прикладных исследований, поэтому и книгу по углублённой некромантии писал от имени колдуньи-бретонки. Толпа тем временем проследовала из дома ярла в таверну, чтобы как следует отогреться. Жрецы Мары уговаривали бедняков отобедать при храме и послушать проповедь в честь проводов Старой Жизни. На ступенях «Мертвецкого мёда» собралось несколько разгорячённых беседой и элем людей; доносился громкий смех. — Горацио, пойдём! Будет весело! Не успел он и слово вставить, как Зария уже шагала к таверне. Но Горацио остался на месте, точно вампир перед алтарём Стендарра. — На пару минут, ну пожалуйста! — канючила она, и старик сдался. — На пару минут, — сказал он как можно суровее. Никто на них даже не обратил внимания. Мест, как и самих скамей и стульев, не было — их ещё не принесли из дома ярла. Впрочем, жители Фолкрита не жаловались: подходили друг к другу с выпивкой и общались. Возможно, это был хитрый ход Валги, чтобы сплотить сограждан в празднество. Все были так счастливы, что Горацио почувствовал приступ тошноты. Нижние клыки высунулись больше обычного, словно их обладатель готовился к боевому кличу берсерка. Правда, он уже и забыл, как это делается, но обязательно бы вспомнил при случае. Маленькие чёрные глаза оценивали каждого, кто проходил мимо: насколько близко прошёл? Не задел рукавом? Не косо ли посмотрел? Горацио был напряжён, как туго натянутая струна, и будто ждал повода для скандала. Улыбки и смех заставляли чувствовать себя неуютно. И дёрнул же скамп согласиться! Может, Зария овладела чарами Иллюзии? Она вернулась с двумя кружками эля в руках. Глаза горели от гнева и разочарования — такое выражение обычно присуще детям, которым не досталось подарков. Зария даже забыла взять у него деньги за эль. — Нарри сказала, что Валга специально не заказала пиво, чтобы не раздавать его бесплатно завтра. Может, я только поэтому жду праздника! Вот дрянь! «И не только ты», — подумал Горацио. В красках припомнилось, с каким размахом норды отмечали праздник Новой Жизни. Ему не показалось, что отсутствие пива — огромная проблема. Вот драконы — да. Но его точку зрения никто пока не разделял — это же мнение некроманта! Ну, пусть эти пьяные свиньи только попробуют снова уснуть в его огороде — пускай там и сугроб, — сразу пойдут на опыты! — Кстати, что-нибудь интересное выращивал в этом году? — Зария отпила немного эля из огромной кружки и вытерла губы маленьким платочком. Она держалась так скромно и чинно, словно посетила приём у самого императора. Горацио кашлянул в кулак и осмотрелся по сторонам в поисках случайных свидетелей. — Турнепс, — проскрежетал он. Зария хлопала карими глазами, ожидая, что ещё скажет её собеседник. Горацио отпил из своей кружки, чтобы заполнить неловкую паузу. Конечно, она ожидала услышать что-то иное, например: «Устроил ферму бесовских грибов, настрогал стержневых корней из трупов спригганов, а над кроватью повесил венок из ядовитых колокольчиков. О, а ещё я научился выращивать корень Нирна». Хотя спригганам действительно не очень везло, в остальном он не желал врать. Более того, он гордился своим турнепсом. — Ты ешь репу? Неудивительно, что ты такой злой, Горацио, — с мягкой улыбкой заметила Зария. — Турнепсом же свиньи питаются, разве нет? Послышался смех в две глотки. Не требовалось быть ясновидцем, чтобы предречь последующую шутку про «детей свиней» в исполнении Болунда. Зария резко замолчала — испугалась последствий, — но и Горацио предпочёл не реагировать на пьяные бредни норда, который внезапно возомнил себя Братом Бури, но продолжал работать на лесопилке и помалкивать в присутствии стражи. Положение решил спасать жрец Аркея — и что он только забыл в таверне? «Видимо, почувствовал, что скоро появятся новые трупы — но тогда почему не принёс с собой лопату?» — ехидно заметил Горацио. Положение просто обязывало вставить какую-нибудь шпильку. — Довольно, братья, перестаньте, — мягко произнёс Рунил, примирительно подняв морщинистые руки. — Провожаем Старую Жизнь — вот и оставьте разногласия в прошлом. — Мы тебе не братья, альтмер, — громко произнёс Болунд. — Советую выбирать слова. — Я совсем не имел в виду… все мы братья перед лицом Аркея. — Предлагаешь оставить Старую Жизнь? Ну, раз так, то у меня есть по ней вопросы, — разгорячённый выпивкой норд указал пальцем в Горацио, продолжая держать в руке кружку. Остатки мёда вылились под ноги жреца Аркея. — Ты говорил, что он уйдёт. Затем ты говорил, что его магия нам не помешает. Только порой с лесопилки я слышу, как воют его мертвецы. А помните, что он в месяц Высокого солнца натворил? — Я всю ночь ловил обезумевших мертвецов по городу, а потом закапывал! Один! — помощник Рунила тоже присоединился к недовольным. — Это наша работа, Каст… — Моя работа — соблюдать святость погребения, чтить предков, а ты лишь мозги нам травишь! Это я должен быть жрецом Аркея, а не ты! Горацио очень хотелось сказать, что в чём-то Каст и прав, но не смог. Старый альтмер выглядел жалким под натиском нордов. Даже стало совестно за то, что полгода назад Горацио из любопытства решил испытать сопротивляемость своих подопечных к «Отпугиванию нежити». Зрелище было незабываемым. А выли отнюдь не мертвецы, а очень даже живые. Впрочем, нордам лучше было не знать всей правды. Все в городе знали, что между Рунилом, Кастом и Болундом в прошлом произошло что-то неприятное, и постоянные споры только подогревали вражду. Новая ссора обещала перерасти в драку, и Рунил рисковал не пережить её. Солаф — брат Болунда — несмотря на более мягкий нрав, не бросит родича — да ещё и в схватке с презренным некромантом. Горацио уже не сомневался, что встанет на сторону Рунила. Если бы тот не пытался отболтаться, то наверняка бы все уже успокоились, но он упорно продолжал толкать речи в знакомом занудном стиле. Про Горацио все как-то забыли. Болунд зажимал жреца Аркея к выходу, желая, видимо, разобраться с ним там. Несмотря на схожую весовую категорию у нордов и орсимеров, Горацио уже не был молодым воителем. В лучшем случае дебоширы переломят ему хребет и разбираться не станут, что противник уже староват для сражений. Фиолетовое свечение, знакомое каждому смертному, охватило правую руку. Заклятие «Захвата души» ударилось в грудь Болунда. Тот замер, ощупал себя руками и с ужасом уставился на Горацио. — Чувствуешь холод? Кристалл душ — довольно некомфортное место, чтобы провести вечность. Если не хочешь проверить, так ли это, советую снова подружиться с этим толстолобым жрецом. Да, Горацио не был мастером по части комплиментов или лжи. Разве что немного приукрасил, запугал пьяницу. Холод почувствовал сам Болунд, представив, какая участь ждёт его бессмертную душу. — Пожалуйста, не надо, — взмолился он, — Прости, я сгоряча. А теперь убери из меня эту штуку! — Хорошо, — милосердно сказал Горацио и вышел за дверь, утянув за собой остолбеневшего Рунила. — Ты что творишь?! — Будто ты не знаешь, что нужно умереть, дабы в камень душ попасть. — А вдруг его удар хватит от страха? — Горацио промолчал, и Рунил тяжело вздохнул. — Всё равно, спасибо за помощь. Только методы у тебя… жестокие. — Порой лучше молчать — не можешь никак запомнить, глупый жрец. Ты чуть в свой зал не отправился, Новую Жизнь в гробу встречать. Горацио злился, пыхтел, выпятив нижние клыки, и на лице Рунила появилась добрая улыбка. Пусть на миг — между старыми соперниками возникло полное взаимопонимание. Из таверны раздалось дружное пение какого-то гимна, когда Зария открыла дверь. Горацио снова почувствовал тошноту от всеобщей радости. — Это было храбро, — сказала она, когда Рунил их покинул. Горацио громко хмыкнул. — Проводить тебя? — Не маленький, — буркнул он в ответ. — С Новой Жизнью, Горацио, — мягко сказала Зария и, привстав на цыпочки, чмокнула его в щёку. — Помни, — сказала она напоследок, возвращаясь в «Мертвецкий мёд», — что трэллы не согреют в морозную пору. А вот огненная соль… «Но и пресловутая любовь — тоже». Там, где он родился и вырос, не отмечали праздников, а после — не считал нужным поддерживать чужие традиции. Горацио сопротивлялся ассимиляции, но и не навязывал собственные взгляды. Почти. Да, у него было несколько срывов и переосмыслений жизненных приоритетов, но отнюдь не в чётко назначенную дату. Что вообще за глупости? Ладно, он мог провести своеобразную черту и подвести итог: сидел в хижине, убивал бандитов, экспериментировал, вырастил неплохой урожай турнепса. За последний пункт он чувствовал особую гордость — никто в Фолкрите не мог похвастаться хоть одним приличным сортом репы, а он вывел их сразу несколько. Горацио любил экспериментировать не только с трупами, но и с этими благородными растениями. Идеально прополотые грядки по осени были усладой для глаз. Зимой же землю покрывала непробиваемая корка льда, и Горацио начинал скучать. Огромные сугробы были не столь частым явлением в Фолкрите. По пути из города Горацио приходилось созерцать фигурно застывшие комья грязи на распаханной повозками дороге. Несколько унылых снежинок липли к мантии, лезли в нос на вдохе. Если чуть теплело, то на головы смертных обрушивалась божественная кара — ледяные снежинки-кинжалы. За годы жизни в Скайриме Горацио изучил десятки вариаций осадков и даже заносил некоторые наблюдения в тетрадь, но ни одна разновидность ему так и не нравилась. Турнепс какие-то чёткие предпочтения тоже не выражал. В доме горел призванный магический огонёк, и Горацио почти этому не удивился. Открыв дверь, он почувствовал запах еды; кожу приятно покалывало после мороза. Его неожиданный гость не терял времени даром — похлёбка из кролика была почти готова. Ещё со времён учёбы Финис Гестор демонстрировал не только таланты в Колдовстве, но и в кулинарии. Даже немного жаль, что в нём умер какой-нибудь очередной Гурман. — Что так долго? — раздражённо бросил Финис вместо приветствия, затем попробовал варево, отложил огромную деревянную ложку и отвлёкся от котелка; его глаза горели в предвкушении. — Ну, где она? Та, о которой ты писал? — Погоди. Горацио спустился в погреб и вернулся с бутылочкой самодельной настойки. Жидкость, которую он тайно гнал из турнепса, была кристально-чистой, словно лёд, и слабо пахла чем-то терпким, но обжигала горло, точно драконье пламя. Горацио сразу разговорился, словно ему требовалось избавиться от накопившихся за год слов. Финис ему не уступал. Порой они перебивали друг друга или говорили одновременно, но прекрасно понимали, о чем речь. В отличие от Горацио, Финис продолжал путешествовать и общаться с коллегами. — Общество сковано этими нравственными нормами, а некоторые некроманты просто подначивают. Например, Сильд Чернокнижник… — Что за дурацкое имя? — пробурчал Горацио. Финис махнул рукой. — А Вунферт Неживой? Точно подражатель! Ты слышал, чтобы он хоть один труп поднял? Горацио не стал напоминать, что больше не вылезает из своей хижины. Он даже где-то завидовал Финису, но понимал, что эта эйфория — следствие ностальгии и опьянения. Завтра он снова будет радоваться тишине и спокойствию. Тьма давно завладела Фолкритом; из леса послышался волчий вой, а затем — громкий хохот подвыпивших некромантов. Горацио рассказывал, как случайно распугал всю нежить, воспользовавшись завалявшимся свитком, а Финис утирал проступившие слёзы рукавом мантии. — Страшный ты тип, Горацио. Самое место тебе в коллегии — преподавателем! — Всё твоё завуалированное нытьё, Финис. — Нет, в этом году я точно уволюсь. Пусть Савос нового дурака ищет! Отвечаю! Вот раньше как весело у нас было, помнишь? — Финис мечтательно вздохнул. — Третье Огня очага Нимфанет и Санион всегда с нами отмечали, а теперь они — культисты Намиры и знаменитые извращенцы, — он попытался передать тонкий голосочек босмерки: — «Не читайте нам мораль, если не хотите нарваться на лекцию о культуре приёма пищи». Ужас! Каликсто куда-то делся тоже — и кто меня теперь до коллегии подвезёт? Бутылка настойки из турнепса подходила к концу, как и истории Финиса. Оба некроманта развалились на стульях, погрузившись в воспоминания. — Старые деньки, говоришь, — протянул Горацио, загадочно оскалившись. — Ты не против прогулки? У меня осталось незаконченное дело в городе. Местные жители, торговцы и путники уже торопились исчезнуть в недрах уютных домов и постоялых дворов. Каст чувствовал, что немного перебрал, но ничего — он быстро приведёт себя в форму для завтрашней встречи Новой Жизни. Ступеньки у таверны дались ему с особым трудом, но Каст бы не был нордом, если бы не смог справиться с такой мелочью. Он покинул «Мертвецкий мёд» и направился домой, решив пройти через столь любимое кладбище — неловко цепляясь за надгробия, чтобы удержать равновесие. Фигура в чёрном балахоне выпрыгнула внезапно, и Каст не удержался от позорного вскрика. — Продам чёрные камни душ! Возьми, потряси перед покупкой: вдруг там находится душа твоей бабули? — из-под капюшона показались огромные клыки — орсимер попытался изобразить дружелюбную улыбку. Послышался не то вздох, не то всхлип, — и через мгновение пятки Каста уже сверкали в конце кладбища. Дружный смех двух некромантов пронёсся над могилами, но скрип двери в доме Аркея заставил обоих утихнуть. Схватив Финиса за рукав, Горацио побежал в лес. Чего доброго, Рунил ещё вспомнит, что когда-то являлся боевым магом Доминиона — и никакая мимолётная дружба не спасёт. — Слушай, Горацио, через день ещё будет Очищение. Давай я ещё на день останусь? Мы уберёмся в доме… начнём с погреба!