Самайн

О Самайне ходили слухи, а больше - молчали. Говорили - так будешь крепче сопеть в постели. Говорили - закройте крепче окна и двери и не смейте потом говорить, что чего-то не знали. Там, говорят, меж холмов открываются двери, выйти нельзя, провалиться - легко и беспечно. Там, говорят, остаются на миг - как на вечность, но молодые нам, старикам же, не верят. Словно птенцы. Желторотые глупые слетки. Раз на селе появился один оборванец, он был красив, зазывал наших девок на танец, а на запястьях бренчали браслеты-оплётки. Наши его, разумеется, приняли сложно: девушки жадно сражались за место под взглядом, цветом глаза его были прозрачнее яда. Парни косились, бурчали, но так - осторожно. Раз под Самайн он увлёкся в красочной пляске, тут-то его и поймали с короной оленьей. Он обернулся рогатой сумрачной тенью и тут же исчез в мельтешении бликов на ряске. Девки, конечно, рыдали. Мы - молча пили. Снег заволакивал норы людей и животных, стало не видно летних огней болотных, нечисть лесная уснула. И двери открыли. Хлынуло ночью. Мы говорили - заприте каждую дверь, да на окнах ставни -покрепче. Женщины вешали ножницы - есть что-то вечное в дедовых сказах, выданных нынче в подпитии. Не выходи, не гляди, не смотри на чужие лица, не поднимай головы, не косись, не пытайся - это чужое и чуждое, как ни старайся, если поймают - не убежать. Не скрыться. Там, говорят, из последних из летних мгновений мимо проносится тенью хозяин леса. Вздыблена шерсть. Он цепляет шкурой подлесок, в летнем лесу у него остановлено время. Если он завтра вернётся… Скачет охота. Пьяные воздухом псы заливаются лаем. Слышишь, светает? Солнце касается краем голых деревьев. Кони сбиваются с хода. Так, говорят, от заката в рассвет и в надежде скачет из года в год коронованный лесом. Ты не жалей, говорят. Не жалей его, беса. Он, говорят, возродится. Такой же, как прежде.