***
— Ну наконец-то, — Леша идет навстречу прибывшим, раскрыв руки, — я уж думал, ты меня тут бросишь, Варюш! — Давай без этого, — Варя морщит нос и отмахивается от объятий Карпенко. Саша только осторожно жмет руку главврача, и они вместе следуют за Варей. — Как у тебя тут дела? — спрашивает девушка. — Все как обычно, — Леша прибавляет шаг, чтобы нагнать ее. Саша бросает на него ненавидящий взгляд. — Мне обязательно надо было приезжать? — спрашивает Варя. — Честно говоря, — Леша преграждает ей путь и девушка едва не врезается в него, — я специально попросил именно тебя, Варь. Не смотри так на меня! Во-первых, да, я соскучился по тебе. А во-вторых — я знаю, что у тебя страсть ко всяким тяжелым случаям. — Я же вроде сказала, что я не буду больше его наблюдать! Какого хрена… — Что такое? — Леша легонько касается Вариного подбородка пальцем, направляя к себе ее лицо. Саша занервничал и подошел ближе, — а как же трудности? Ты же никогда не боялась всех этих… существ. Варя вспыхивает и раздраженно отпихивает руку Карпенко. — Существ? Существа — это они, и ты, и я тоже! Им просто нужно немного помочь вернуться в нормальное русло, нормальное состояние! В этом и заключается моя работа. Леша смотрит на нее, слегка прищурившись. — Узнаю тебя. Только скажи, к нему ты тоже относишься, как существу, и считаешь, что ему нужно помочь вернуться в нормальное состояние? Ты считаешь, что у него есть нормальное состояние? Варя в ответ лишь отталкивает его в сторону и решительно идет через двор к центральному входу лечебницы. — Выдай мне халат и диктофон, будь так добр! — злобно бросает она. Леша улыбается и идет следом. И тут Саша хватает его за плечо и резко разворачивает к себе. — Еще раз тронешь ее… Карпенко молча снимает руку со своего плеча и спешит догнать Варю.***
— Иногда я думаю о том, что бы было, если бы меня никогда не существовало. Как бы выглядел мир, в котором не было бы меня? Варя старается унять дрожь в пальцах, крепко, до боли, сжимая ручку. И старается смотреть только в толстую папку перед собой. — Ведь мир ничего не теряет, если один человек вдруг исчезает. На его месте всегда появляется кто-то еще. Варя старается не смотреть на эти руки. Они будто живут собственной жизнью. С каждым словом пальцы скрючиваются и будто перебирают что-то в воздухе. Ладони немного покачиваются, иногда сводятся вместе, а затем разводятся снова, позвякивая цепями наручников, обвивающих широкие запястья. Локти и предплечья с выступающими венами упираются в подлокотники тяжелого стального стула. Выше, под рукавами больничной рубахи, резко выделяются круглые мышцы плеч, перекатывающиеся под тканью при движении. — Доктор… Варя делает усилие над собой, и наконец, поднимает взгляд. — Вы когда-нибудь думали о том, как бы выглядел мир без вас? — Нет, — выдавливает Варя. Она изо всех сил старается не показать эмоций, но он, конечно же, все чувствует. Он улавливает ее страх. Он улавливает его и мигом жадно впитывает. Под растрепанной светлой прядью, упавшей на лицо, проступает кривая полуулыбка. Хищная полуулыбка. — Правда? — в голосе — насмешка, — никогда? Никогда не думали? — Нет. Продолжай, пожалуйста. — Хорошо, — он поддается вперед и сцепляет пальцы перед собой, — я думаю. Очень много, обо всем. И на какой-то момент времени, на какую-то долю секунды я чувствую, что дохожу до истины, но в следующее мгновение я снова ее теряю. Варя снова поднимает взгляд и застывает на месте. Она видит, как колючий, ледяной взгляд голубых глаз с болезненным вниманием рассматривает ее лицо. Варя чувствует, как ее начинает трясти. А улыбка на его лице становится все шире. — Ладно, — он откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, — на сегодня хватит, не так ли? Варя захлопывает папку — слишком громко — и нажимает кнопку на столе. Раздается щелчок, дверь комнаты для бесед открывается. — До встречи, — шепчет он еле слышно, — до встречи, доктор.***
На следующий день Варя появляется в лечебнице уставшей и разбитой. После ночного секса окрыленный Саша вызывается проводить ее до работы и явно недоумевает, почему такая страстная ночью, Варя на утро выглядела совершенно подавленной. Девушку же терзали муки совести — она подпустила к себе мужа только затем, чтобы понять, что она все еще что-то чувствует. Что способна чувствовать хоть что-нибудь. Карпенко вручает ей папку и диктофон, а затем поправляет ворот ее халата. Варе кажется, что руки главврача еле заметно трясутся. — Что с тобой? — она удивленно приподнимает бровь, — опять в баре просидел всю ночь? — Нет, — отвечает Леша, кладет ручку в карман халата Вари, а затем совершенно серьезно произносит, — он ждет тебя. Он ждал тебя всю ночь. И сейчас ждет в комнате. Варя невольно вздрагивает, а Леша сжимает ее плечи: — Аккуратнее с ним, прошу. Он не просто какой-то там мирный псих с цветочками и радугой в голове. Он завалил пятерых человек и глазом не моргнул. Он безумно хитрый говнюк, и этот говнюк что-то задумал. В общем… просто будь осторожна. Варя стоит перед дверью комнаты для бесед и через решетчатое окно смотрит на фигуру, сидящую на стуле. Он изменился с тех пор, как она видела его в прошлый раз. Когда его только задержали. Предъявили обвинения в убийстве. Признали невменяемым и закрыли лечебницу. Приставили к нему Лешу, а тот бездумно перепоручил его Варе. Тогда он выглядел по-другому. В нем было… больше жизни. Больше агрессии. А теперь он представлялся ей сосредоточением опасности. Абсолютная опасность. Вселяющая ужас энергетика, но почему-то такая прекрасная. Хотя даже сейчас Варя не готова была ответить сразу, что это был за человек. Она даже не могла сказать с уверенностью, человек ли это был. Если бы ее попросили описать его одним словом, она, не задумываясь бы, ответила. Опасность. — Привет, — коротко бросает Варя, усаживаясь напротив него. — Здравствуйте, доктор, — тихо отзывается он, — я сегодня думал о вас. — Хорошо, — как можно спокойнее отвечает Варя, — но давай все-таки поговорим о деле. — О деле? — в голубых глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование, — ах, об этом… ну давайте. Варя включает диктофон. Несколько раз не может попасть на нужные кнопки. Он пристально наблюдает за ней исподлобья. — Итак, — Варя наконец справляется с техникой и раскрывает папку на последней исписанной странице, — расскажи мне о том, какими ты видишь людей. Он не произносит ни слова, а только смотрит на Варины руки. Девушке на секунду даже показалось, что кожа на кистях начинает покалывать и щипать, будто Варя очень долго находилась на морозе без варежек. Варя еле заметно вздрагивает и убирает руки со стола. Конечно, он это заметил. — Я вижу людей… — наконец начинает он, — всех по-разному. Например, вас. Хотите знать, какой я вижу вас? — Да, почему бы и нет, — отвечает Варя как можно непринужденнее, но внутри почему-то все замирает. Она хочет знать, что он скажет, очень хочет. — Вы очень нервная, — говорит он, слегка наклонив голову набок, — вы как пружина. Того и гляди выстрелите. Мне кажется, вы оторвете кому-нибудь башку однажды. Или перегрызете горло зубами. Это сейчас вы — веселая и безобидная Варя, всеобщая любимица. Примерная жена, отличная любовница, верная подруга. Девчушка-хохотушка. Простая и открытая всем. Только знаете что? Знаете? И он поддается вперед и впивается взглядом в онемевшую Варю. — Это вас и сожрет. Выжжет изнутри. В вас не останется ничего, кроме ненависти. И кроме того… Он наваливается на стол всем телом, упираясь в него руками. Варя видит, как он тянется к ней. Как его лицо становится все ближе. Но не отстраняется. Она даже не может пошевелиться, так и сидит, смотря прямо в голубые стеклянные глаза, и ей кажется, что внутри у нее разрастается черная бездна. — Вы уже ненавидите половину того, из чего состоит ваша жизнь, верно? — тихо, почти шепотом произносит он, а затем вдруг резко откидывается назад и возвращается в прежнюю позу. — А еще вы очень красивая. Я бы хотел до вас дотронуться. Но боюсь, это невозможно. Вы меня боитесь. — Что? — Вы меня боитесь. Вы не позволите приблизиться к вам близко. Наверное, я вас понимаю. К горлу подступает ком. Варя стискивает зубы, боясь разрыдаться. Страх и ужас, который он внушает всем окружающим внутри нее борются с желанием подойти поближе, откинуть с лица светлую прядь и коснуться его лица. — Интересно, почему мне нужно тебя боятся? Ты об этом думал? Почему люди сторонятся тебя? Он будто ничего не слышит. Смотрит куда-то в пространство застывшим взглядом и не шевелится. — Эти люди… Которых ты убил. Кто они? Какими они были для тебя? Как ты пришел к такому решению, как в твоей голове возникла мысль, что ты вправе расправляться с другими? Он молчит. Варе на секунду кажется, что он вообще не слышал ее. Ей кажется, что вся работа с ним — пустая трата времени. Он ничего не скажет, по причинам, известным только ему. — Вы знали, что я уже неделю совсем не сплю по ночам? — будто в подтверждение Вариных слов произносит он, — совсем не сплю. Медбратья говорят, что я всю ночь сижу на кровати, и кажется, что я уснул. Но я не сплю. Он запрокидывает голову и, зажмурившись, добавляет: — Странно. Я этого совершенно не помню. — Ты уже давно не спишь, — зачем-то говорит Варя, — возможно, в этом причина твоего состояния… Он резко поднимает голову и смотрит на Варю. Затем, медленно растягивая слова, произносит: — Мое состояние… А что с ним? Я считаю его совершенно обычным. Вы знаете, доктор… Мне порою кажется, что ночью в моем мозгу проскальзывают обрывки каких-то мыслей… Событий… Они тут же уносятся прочь, прежде чем я понимаю, что они значат. И знаете, что с ними происходит? Он поднимает руку и стучит себя по виску. — Здесь. Они никуда не выходят. Они вращаются в голове, под коркой мозга. Мне кажется, им там тесновато… Он складывает руки на колени, и опускает взгляд. Варя не сводит с него взгляд, и кажется, перестает дышать, чтобы не прерывать его рассказ. — Забавно, — продолжает он, — мне порой кажется, что они приходят в порядок, но они хитры. Они все время в хаосе. Стучат там внутри… Тук-тук… Сначала мне казалось, они выбьют мозг из моей головы. Это были… времена не из легких. Но я нашел выход… Я себя принял таким. Он резко кидается вперед и бьет по кнопке блокировки дверей на столе возле Вари. Варя вскакивает со стула и пятится назад, широко раскрыв глаза от ужаса. А он встает на ноги и просто выдирает из левого наручника свою руку, едва не содрав кожу с кисти. Затем выпутывает цепь наручников от ножки стула, и отшвыривает его в противоположный конец комнаты. Варя бросается к двери и что есть силы колотит в нее кулаками и кричит. Охранники должны быть где-то в коридоре, должны же быть… Варино плечо с силой стискивают и разворачивают на себя. Рука перемещается с плеча на шею. Варя в страхе чувствует, что теряет опору под ногами и пытается вырваться. Одной рукой хватается поверх на удивление горячих пальцев, чтобы хоть как-нибудь ослабить железную хватку. Второй рукой пытается отмахнуться, бьет, не целясь, попадает в покатое мощное плечо. Пытается отбиться ногой, но он уворачивается и в следующую секунду наваливается на нее и вжимает в стену. Варя тут же замирает и ощущает жар твердых мышц под больничной одеждой. У нее нет возможности пошевелиться. Она и не хочет шевелиться. — Прекрати, — тихо и отчетливо произносит он. Варя чувствует, что опускается на пол, но хватка на шее не ослабляется. Она пытается освободить другую руку, намертво прижатую бедром к стене. — Прекрати, я сказал, — говорит он, и в его голосе звучат угрожающие нотки. Сделав еще пару отчаянных попыток вырваться, Варя, наконец замирает, тяжело дыша, смотрит в стеклянные голубые глаза. Они голубые, но Варе кажется, что они чернее всего, что есть на свете. Они совершенно безумные. В голове проносится неожиданная мысль о том, что все долгие месяцы наблюдения за ним коту под хвост. Ему ничего не поможет. Ему и не нужна ничья помощь. Его не от чего лечить, потому что такой он и есть. Опасность. Хочется освободить руку и запустить ее под больничную рубашку. Потрогать широкую спину. Или мышцы пресса. В дверь ломятся охранники. Варя слышит их крики. Ей хочется послать их на хрен. — Смешно смотреть, как вы пытаетесь удержать меня здесь, да еще и к стулу приковывать, — произносит он. Его лицо совсем рядом, Варя чувствует его дыхание. — Запомни, пожалуйста. Можешь так и записать в своей папочке. Я такой, каким кажусь. Это простая истина. Быть на поверхности — значит быть самым сложным из всех. В двери разбивается стекло. Охранники пытаются открыть дверь вручную. — Я это усвоил очень хорошо, — он разжимает пальцы, на несколько секунд задерживает взгляд на покрасневшей тонкой шее Вари, сглатывает и продолжает, — именно поэтому я свободен. В следующую секунду он отстраняется, молниеносно пересекает комнату, одним прыжком дотягивается до высокого окна. Варя кашляет, трет шею рукой и с изумлением наблюдает, как он, повиснув на одной руке на подоконнике, подтягивается выбивает плечом оконную раму и исчезает снаружи. Охрана, наконец, справляется с дверью. Варя так и стоит, прислонившись к стене, и трет шею. Внутри все дрожит, она тяжело дышит, и пошатывается. Один из охранников успевает ее подхватить прежде, чем она лишается чувств. Трое других осматривают развороченное окно, переглядываются и изумленно присвистывают. Им придется получать небывалых звездюлей от Леши. Через пару минут комната для бесед опустела. В окно, выбитое вместе с оконной рамой, через кучу осколков и известки, забирается холодный октябрьский ветер.