'Cause I want it

В один из холодных декабрьских вечеров его знакомая, Женя Жукова, вытащила его в бар. Вытащила в прямом смысле слова. Главным аргументом было: «Задолбал киснуть». Спорить Бальзак не посмел. Какая разница, где писать книгу: дома или за барной стойкой, в окружении сексуального низкого голоса вокалистки и табачного дыма. Пожалуй, второй вариант был предпочтительнее. Компания, в которую притащила его Жукова, заливалась смехом, а Оноре лениво стряхивал пепел в массивную пепельницу, залпом выпивал виски и все пытался выдавить из себя хоть слово. Идей нет. Женщина с копной рыжих волос соблазнительно вертела бедрами и пела на сцене. Бальзак сглотнул, опрокинул в себя еще одну порцию янтарно-коричневой жидкости и вывалился на морозный воздух. Может, так быстрее получится очистить голову от посторонних мыслей? Зажигалка вспыхивает спасательным маяком в полутьме переулка, дым завитками уходит в небо. — Курить — здоровью вредить, — ехидный смешок за спиной. Он чувствует на себе властный взгляд. Ведьмовской. Оноре фыркает, чуть поведя плечом. Снежинки кружатся в воздухе, путаются в золотистых волосах и тают. — Все мы рано или поздно отправимся на тот свет. — Лучше поздно. — Боишься этого момента? Теперь настал ее черед фыркать. Девушка подходит близко — опасно близко, нарушая личное пространство, — и в глазах ее пьяно плещется злость и надменность. Она нагло выхватывает сигарету, затягивается. Выдыхает дым прямо в лицо Оноре. На белой бумаге остались следы от карминово-алой помады. — Я думал, ты за здоровый образ жизни. — Я делаю, что хочу, — она ниже его на голову, но смотрит все равно сверху вниз. Сигарета летит в сугроб. Оноре провожает ее печальным взглядом. — У меня есть еще целая пачка. — Я выкурю её без остатка, и не подавлюсь. Оноре кривит тонкие губы в усмешке. И закуривает снова. Тонкое запястье перехватывает, едва пальцы достигают его лица. Девушка щурит глаза в ярости. Бальзак выдыхает дым, улыбается и злит ее этим еще сильнее. Поцелуй был быстрым, горячим и… агрессивным. На языке четко чувствовался вкус алкоголя. А в нос ударил запах дорогих, сладких духов. — Целуешься, как восьмиклассница, — критично прокомментировал Оноре. За этим последовал еще поцелуй, доказывающий, по-видимому, обратное. Так или иначе, этот вечер заканчивается у него дома. Повалились прямо в коридоре, одежду почти срывали. Поцелуи быстрые и рваные. Кое-как добрались до постели. На темном хлопке женское тело смотрелось более чем красиво, а затуманенный алкоголем рассудок желал его сейчас больше всего на свете. Жар тел делал комнату душной. Но нельзя было отрываться друг от друга. Где-то рухнула стопка книг, опрокинутая рукой девушки. А треск пододеяльника раздался громко и резко на всю маленькую квартирку. Что-то со звоном упало, что-то, возможно, разбилось. Надо ли говорить, что все эти звуки вперемешку со стонами будоражили кровь сильнее любого афродизиака? А на утро было похмелье. И настолько не хотелось открывать глаза… Оноре и не открывал, пока не почувствовал, что в постели он один. Ожидаемо. Со стоном поднявшись и хорошенько потянувшись, огляделся. Халата не нашел. А это уже странно. И только подняв голову, он понял, куда делать та девушка. Она преспокойно стояла у плиты. Черный атласный халат в силу роста скрывал сильные голени и выступающие косточки лодыжек. Скрыты были покатые плечи и мягкие руки с тонкими запястьями. Зато все самые выдающиеся части ткань обтягивала как нельзя лучше. Она знала, что надевать. — На полу спать не очень-то удобно, — вместо приветствия. — Другой кровати нет, — Бальзак присел на стул, собрал волосы в хвост и закурил. — Я думал, ты ушла. — Размечтался, — приглушенный стук посуды о стол. Ароматный кофе. — Как хоть тебя зовут? — Оноре. А зачем тебе? — Чтоб знать, что кричать в следующий раз, Оноре — на лице девушки появляется легкая усмешка. Она уже тут хозяйка. И его имя произносит с придыханием, от чего по коже бегут едва уловимые мурашки. — А почему ты решила, что этот следующий раз будет? Она садится к нему на колени. — Потому что я так хочу.