Made My Bed and Light The Light (I'll Arrive Late Tonight)

Шаги были лёгкими, голова опущена, а взгляд уставился на землю, будто бы беспокоясь о дороге, даже несмотря на то, что там не было ям или кочек. Погода не жалела Джи, кусая кожу, когда пар продолжал выходить из его рта, пока он напоминал себе что нужно дышать. Его ноги дрожали, не вынося такого холодного ветра так, что кровь в венах замерзала. Нет, он не думал о Сын Ри всё время. Он понемногу научился тренировать своё сердце, говоря тому не кричать это имя так громко, спрашивал и удивлялся: почему оно до сих пор не потеряло свой голос. Тишина, которая почти всегда окружала его, создавала контраст с мыслями, в которых царил хаус, опустошение и бунт, заполняющий все клеточки мозга. Это напоминало полыхающий в огне город. Он сошёл с ума за эти семь месяцев. И однажды он бессознательно улыбнулся. Побеждёно. Прекратив обвинять себя в том, что он не может забыть имя «Сын Ри». Крича громко, чтобы он появился. Он обнимал его. Обнимал его дрожащими пальцами, когда образ парня внезапно появлялся в его голове. Мягкая улыбка на его губах заменялась удушливым воздухом, когда он застегивал свою белую рубашку — любимую рубашку Сын Ри. Его глаза смягчались, сменяя хмурый взгляд, который всегда был у него, когда он поднимал свои волосы, вспомнив, как светились глаза его малыша, когда тот говорил насколько красиво он выглядит с такой причёской. Он повернул налево, всё ещё держа свою голову опущенной. В езде на автомобиле не было необходимости, и он просто хотел прочувствовать освежающий ночной воздух. Сейчас, именно сейчас у него возникло мимолётное желание всё бросить, когда он вспоминал о прикосновениях Сын Ри, всплывающие в его голове. Он напомнил себе глубоко вздохнуть и плотно закрыл свои глаза до тех пор, пока это чувство не ушло, оставив его с горьким привкусом во рту. Сейчас, сейчас ему нравится думать, что он достаточно умный, чтобы просто идти, и расслабить свои плечи, даже тогда, когда его тело напрягалось, пока голос парня звенел в его ушах. Тяжесть на его плечах постепенно заменилась на вес, который он мог вынести. Он выжил после семи месяцев…кое-как, но этого было достаточно. Этого должно было быть достаточно. "Ещё десять шагов", -- думал он, пока его глаза продолжали странствовать по чёрному асфальту. Девять. Он знал, что нуждается во всём, что в нём было. Восемь. Он глубоко дышит открытым ртом, несмотря на холодную погоду, позволяя морозному воздуху проникать в свои лёгкие, неприятно сжимая их. Семь. Он трясет головой, не желая замечать маленькие жало в его груди и признавать, что его лёгкие постепенно предают его. Шесть. Туман формируется перед его глазами, когда он судорожно выдыхает. Пять. Он топает громче, пытаясь разбудить свои полу-задеревеневшие ноги, потому что нет, они не были травмированы. Они просто заснули из-за холода. Четыре. Он шёл шатаясь, как и его колеблющийся сердечный ритм, слева направо, и он не может исправить то, как движется его тело, следуя за движением его сердца. Три. Он громко выдохнул и сказал себе верить в свою собственную силу воли. Два. Он усмехнулся. Один. Пошло всё на х… Он остановился на своем пути и поместил дрожащие от холода руки в карманы пальто, накормив себя очередной ложью, что у него получится и всё будет хорошо. Горло болезненно сжалось, и он медленно закрыл глаза. Сосчитав до трёх, он открыл их и прикусив свою нижнюю губу, повернул голову направо. Знакомый приступ боли тут же отозвался в его опустошённом сердце. Высотка, где раньше жил Сын Ри, ощущалась ещё выше, больше, поглощая, окружая и оставляя без дыхания — задыхаться вошло в его привычку. И он не мог ничего с собой поделать и грелся в этом чувстве, как если бы… Он закрыл глаза, как если бы ждал выхода своего парня. Он глубоко вздохнул, как если бы ждал выхода Сын Ри. Он открыл глаза, и тут же слёзы потекли по его щекам, потому что он знал, что тот никогда не выйдет. Это началось с тихого рыдания. Он задохнулся, когда попытался сделать хоть один болезненный для него вдох. И впервые после того, как Сын Ри уехал, он сломался. Его плечи дико дрожали, потому что он так отчаянно пытался остановить себя от рыданий вслух. Потому что сейчас даже дышать было больно и его тело не могло больше притворяться — притворяться, что у него есть ещё силы стоять. Поэтому ему пришлось упереться руками в свои колени, надеясь, что это поможет ему сдержать весь тот непосильный груз, лежащий на его плечах. И он зарыдал. Так сильно. Так громко. *** Звуки щебетания птиц за окном заставили проснуться. Веки блондина были такими тяжёлыми и опухшими, что открыть их было подобно тяжёлой работе, и он сдался. Знакомое чувство холода заставило вздрогнуть и встряхнутся от своей дремоты. Он оглянулся и понял, что спал на своей кровати. Будто поражённый молнией, он вскочил и побежал к двери спальни, быстро закрыв её за собой. Ноги дрожали, но он старался продолжать идти и лёг на диван в гостиной. Джи Ен глубоко вздохнул и, когда его сердцебиение наконец-то замедлилось, он осознал, насколько жалким человеком стал. Прошло уже полтора года с тех пор, как он последний раз спал в своей кровати, как он просыпался, чувствуя этот холод и зная, что Сын Ри исполнил его желание и уехал. Он ненавидел это чувство. Сон в своей кровати напоминал ему об их расставании, пустоте и холоде от того, что его любимый больше не был рядом с ним. «Он счастлив. Он счастлив». Его Сын Ри счастлив. Джи Ён повторял это себе, убеждая, что это даже хорошо для него, быть таким несчастным. Живя так жалко, потому что его парень счастлив где-то. С кем-то, кто заботится и любит его так же сильно, как и он. Однажды вновь вспоминая нежные прикосновения Сын Ри и выронив из дрожащих рук телефон, он пришёл к выводу, что это сумасшествие надо прекращать. Он принял решение дать себе ещё шесть месяцев, а потом прекратить на что-то надеяться и отпустить все мысли об этом парне. Шесть месяцев -- он попробует покончить со старой любовью и начать новую жизнь. Он терпеливо считал дни и недели, когда этот день придёт. И теперь, когда он сидел в одиночестве на своём диване, то до него наконец дошло, что этого не произошло. Нет, он не замкнулся в себе. Он продолжал показываться на семейных встречах и тусоваться со своими друзьями, но по-прежнему думать о Сын Ри, если быть честным. Но оставаясь наедине с самим собой, он не мог перестать возвращаться к мыслям о бывшем и о воспоминаниях, когда они были вместе. Это стало частью его обыденной жизни. Думая об этом, он встал и пошёл в свою ванную комнату. Покалывание от холодного мрамора приятно ощущалось под ногами и, с раздражением выдохнув, он осел на пол. Советы друзей начать двигаться дальше неоднократно всплывали в его голове. Но двигаться дальше — не вариант. Потому что, если бы он начал двигаться дальше, то это означало бы, что он признал, что Сын Ри ушёл. Навсегда. От этих мыслей его сердце снова сжималось от боли, отчего он плотно закрыл глаза. Сжал свои руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони и пытаясь отвлечь себя от тяжелых мыслей болью в руке. Да. Сын Ри больше не рядом с ним. Это реальность. Да. Он до сих пор не мог признать тот факт, что его любимый ушёл. Это реальность. Он не был готов, что будет так зависим от Сын Ри, упорно храня его образ в своём сознании. Затем он встал и быстро принял холодный душ, после которого положил в тарелку немного еды и сел перед телевизором в своей гостиной, окружив себя бутылками с алкоголем. Смех, доносящийся из телевизора, по которому в этот момент транслировали вечернее комедийное шоу, не отвлекал его от потягивая одурманивающего напитка. Но всё же сон уже накрывал его, он на мгновение прикрыл глаза. Стемнело, когда он наконец проснулся и увидел силуэты городских огней снаружи. Голова была тяжелой, и он потянулся за другой бутылкой. Открыл её с силой и выпил залпом. «Ещё одну», -- подумал он про себя и открыл следующую. Его мучений не мог заглушить даже алкоголь, но быть трезвым — гораздо хуже. Поэтому он поставил очередную пустую бутылку на пол, потянувшись за другой, но так и не найдя её, закрыл свои глаза и опустил голову. Возбуждение росло в его груди, и он стиснул зубы, стараясь сдержать слёзы, затем взял одну из пустых бутылок и со всей силы запустил в телевизор. Это было всё, что он мог сделать. Он сполз с дивана на пол и лёг на бок. Схватил пустую бутылку и оторвав этикетку, снова увидел его. Сын Ри лежал на боку рядом с ним и его лицо было в сантиметре от его. Джи, рассматривая его, улыбнулся. — Ты сделал мне больно, — прошептал блондин. — В течение многих лет у меня была смутная надежда обо мне и тебе, за которую я дико цеплялся. О нас, — он улыбнулся, нежась в мягком взгляде младшего. — И я до сих пор, — он сглотнул, — до сих пор думаю о нас. Я знаю, я причинил тебе боль, но мне тоже очень плохо. Половина меня всегда будет мертва, если ты не со мной. Сын Ри молчал, и Джи Ён потянулся к нему. Он попытался погладить его лицо, но парень исчез. Его рука дрожала от волнения, словно он почти смог почувствовал его нежную кожу. Но почти никогда не будет полностью. За окном по-прежнему было темно. *** Запах из кондитерской проникал в ноздри, когда он зашёл в любимую пекарню Сын Ри. Шаги стали медленными, колеблющимися, и он уставился на ряды тортов в витрине перед ним. — Чем я могу Вам помочь? — дружеский тон достиг его ушей. Когда он поднял свою голову, то увидел любимого кондитера бывшего парня, который любезно улыбался. — Здравствуйте, — блондин изобразил улыбку, поскольку не смог устоять перед желанием вернуть её, когда она так любезно была адресована ему. — Черничный чизкейк, чтобы начать свой день? Джи отрицательно покачал головой и быстро ответил. — Нет. Нет. Я ненавижу черничный чизкейк. — Ах, — пекарь медленно кивнул, он почувствовал проблеск понимания в его глазах, но решил игнорировать это. — Тогда «Шоколадная лава» поможет скрасить Ваш день. — Пожалуй, — он прикусил губу и посмотрел на свои ноги. — Звучит неплохо. — Значит, выбрали? — спросил ещё раз мужчина. —Я, — парень оборвал своё предложение и прикусил губу. Подняв свои глаза на пекаря он встретил его добрый взгляд. — Да. Я возьму один. — «Шоколадная лава» с собой, — Джи Ён не мог отделаться от мысли, что чувствует себя немного легче здесь. Когда его заказ упаковали в красивую коробку, он расплатился и поблагодарил мужчину. — Ты знаешь, — начал тот, пока он ждал чек, собираясь уходить. Парень слегка улыбнулся, ожидая окончания предложения, но мужчина только мягко улыбнулся ему. — Неважно. Наслаждайтесь Вашим тортом и приятного дня! — Непременно. Надеюсь, — Джи Ён немного запнулся. — Спасибо! Мягкие солнечные лучи согревали его тело, даже несмотря на холодную погоду. Он направился обратно домой и с каждым шагом чувствовал, как его голову заполняют тяжёлые мысли. Когда он, наконец, зашёл в квартиру, он тут же распаковал коробку со сладостью, чтобы вновь ощутить знакомый аромат любимого торта Сын Ри и окунуться в воспоминания о нём. Сев за стол и воображая, что его малыш рядом с ним и никогда не бросал его, что он до сих пор здесь, находится в его объятиях, Джи Ён обречённо выдохнул. Он знал, что должен держаться, но всё же не мог больше терпеть и жить в этой отвратительной реальности, где Сын Ри не был его и не принадлежал ему. Он сделал ещё один глубокий вдох, подготавливаясь мысленно встретиться с любимым. Ещё один раз. Он сможет справился с этим, пообещал себе, что сможет. Это последний раз и он бросит это гиблое дело. Просто… просто ещё один раз и затем больше никогда. Он глубоко вздохнул и медленно закрыл глаза, представляя, что Сын Ри сейчас с ним. Его светлую кожу так контрастирующую с его черными, как смоль, волосами, вьющимися вокруг его лба, и мягкий взгляд, которым он обычно смотрел на него. Приподнятые уголки губ, которые делали его похожим на кота, заставляли губы блондина дрожать. Стало страшно от того, сколько ещё крохотных деталей он мог вспомнить о самом ценном для него человеке. Покалывание в груди усилилось и причиняло ему чертовски сильную боль, но всё же он терпел. Он мазохистски продолжал представлять, как его малыш сидит перед ним и смотрит на него с мягкой и хитрой улыбкой на губах. Он сжал кулаки и вспомнил то время, когда они были счастливы. Брови парня, которые шли полумесяцем, очерчивая его красивые глаза, и как обожал его высокие скулы, подчёркивающие его утончённое лицо. — Я никогда не думал, — мягко произнёс Джи Ён, — что у меня будет возможность, реальный шанс увидеть тебя хоть на мгновение снова. Сын Ри в его воображении смотрел на него с нежностью. — Торт из той пекарни, которую ты так любил, так хорошо пахнет. Я только что купил один и… ты… ты, — чувствовалось, словно кто-то сильно бил его в грудь. Он был на грани сумасшествия. — Я всегда думаю о тебе, когда вижу этот торт. Вилка в его правой руке дрожала от нахлынувших на него чувств. Он схватил её сильнее, опуская левую руку на колено. — Я скучаю по тебе, — он опустил голову, сжимая рукой колено изо всех сил и зажмурился, пытаясь привести мысли в порядок. — Ничего, даже если ты забыл, — он всхлипнул, тяжело вздохнув. — Я просто хочу, чтобы ты любил меня. Тишина заполнила его квартиру, но душераздирающий крик у него внутри ещё долго стоял у него в ушах. Шрамы на сердце, неаккуратно заклеенные пластырем, молили об исцелении. Эта боль убивала его и не давала спокойно дышать. Задержав дыхание, Джи Ён держался из последних сил, пытаясь найти способ дышать, не теряя при этом образ любимого, потому что знал, что в тот момент, когда он сделает первый вздох, образ Сын Ри развеется и ему снова придётся столкнуться с реальностью. Он вздрогнул, услышав звонок телефона и открыв глаза, почувствовал себя ещё хуже, ощутив как лицо пылает от нехватки кислорода в лёгких. Дрожащей рукой положив вилку на стол, он медленно встал, положил руки на столешницу и впал в отчаянье. Он жалел себя из-за того, что не мог забыть Сын Ри и отказаться от мечты о нём и жить дальше. Он вспомнил то время, когда был в детском саду и мать говорила ему делиться пирожными, которые всегда упаковывала для него. Утверждала, что он не должен быть жадным, и учила, что эгоизм -- это одна из причин, почему человек начинает саморазрушаться. «Я не был эгоистом», -- хотел он сказать своей маме, ведь отпустил его, чтобы он был с кем-то, кого он любит. «Я никогда не был эгоистичным», -- хотел он сказать своей её, но почему же я продолжаю саморазрушаться? «Я был всяким, но не эгоистичным», -- кричал он в молчаливом отчаянии. «Достаточно уже, Джи Ён», -- прошептал он про себя, продолжая корить жизнь и обвинять её в своих несчастьях. «Достаточно», -- он повторял это слово, как мантру, но не срабатывало. Он понял, что был полностью разрушен и ничто не могло помочь ему вновь встать на ноги. Он осознал, сколько лет он провёл, любя Сын Ри, и ничто не могло изменить этого. Он устал и больше не хотел бороться, когда почувствовал, что его предали собственные руки, перестав удерживать его голову, и он грудью распластался на столешнице. Он не хотел жить Но покончить с жизнью было не так-то легко. *** Как часто он мечтал о Сын Ри? Всегда. О его взгляде, в котором виднелось явное разочарование. Усталых глазах и теле, которое он обожал обнимать по ночам, используя, как подушку. О своих руках на его руках, которые никогда не сжимали в ответ. И всегда о том, как тот заикался, смущенно рассказывая ему о любви к своему соседу, как сказку на ночь. Блондин никогда не просыпался от своего сна, как люди которым снятся кошмары. Потому что даже кошмары стали для него обыденным делом и он улыбался после них, ведь это была ещё одна возможность увидеть лицо любимого. Это были кошмары, да. Сын Ри пытал его своей холодностью и беспощадно игнорировал его присутствие. Но даже так, он никогда не ненавидел его за то, что тот приходил ему во снах. Поэтому, когда его жизнь угасала, стирая всё хорошее, что было в ней, он был не против. Он привык к темноте в своей квартире. Всё, выглядело для него раздражающим, так что он не нуждался во включённом свете. После очередного тяжёлого рабочего дня он спокойно разложил все свои вещи на стуле, принял душ и лёг на кровать. «Пожалуйста попробуй уснуть. Пожалуйста». Он изо всех сил старался закрыть глаза и заснуть. Схватившись за свою грудь и лёжа на боку, он мысленно просил себя держаться, потому что сегодня он хотел быть в состоянии спать на своей кровати, стараясь встретиться лицом к лицу со своим страхом, напоминающем ему о Сын Ри и их расставании. — Сын Ри, — он слабо хмыкнул, отказываясь открыть глаза. Он был готов к тому, чтобы его игнорировали. Он был готов к счастью младшего. И он был неосторожен, будучи слишком безрассудным, решив отпустить его даже не подготовив себя к тому, к чему должен был готов в первую очередь. Готов к тому, что не увидит его больше. Не любить его больше. Хорошие воспоминания, которые он спрятал глубоко внутри, чтобы их было бы трудно найти постоянно стояли перед глазами. Он не хотел больше нуждаться в них, потому что тогда скучал по своему бывшему ещё больше, становясь ещё более жалким, чем уже был. То, что осталось от его воспоминаний, — было отголосками той границы, которую он возвёл между ними. Границы, которую младший уважал, и старался не пересекать её, хотя это было именно тем, что Джи Ён всегда хотел, мечтая чтобы парень разрушил все препятствия между ними и упорно оставался в его руках. Но этого никогда не случится, потому что это был бы не Сын Ри. Он должен был знать это, ведь наблюдал за ним со средней школы, и должен был знать его лучше. Минуты ощущались как года, и он знал, что не может больше терпеть. Поэтому встал с постели и громко закрыл за собой дверь. Пошёл в гостиную, схватил пальто, которое чуть ранее бросил на диван, и захлопнул за собой дверь ненавистной пустой квартиры. Он напоминал себе продолжать идти, когда сжимал дрожащие руки в кулаки и шёл по заснеженным дорогам леденящей душу декабрьской ночи. Джи Ён понятия не имел куда идти, но осознавал, что он больше не может стоять на месте и ждать. И он не знал, почему, независимо от того, насколько тяжело у него было на душе, его шаги всегда были лёгкими. Как будто направляя его туда, где был его любимый. Его ноги, казалось, лучше него знали где он сейчас хочет находиться, полагая, что с каждым шагом он мог стать ближе к любимому. К концу дня он всегда чувствовал себя смертельно усталым. Сильный ветер ударил ему в лицо, и он съёжился, поднимая воротник своего шерстяного, чёрного пальто. Он опустил голову, смотря себе под ноги и слушая хруст снега при каждом его шаге. Тихая ночь внезапно наполнилась смехом и искрами фейерверков. Он поднял голову вверх и увидел шумное празднование группы подростков, весело дразнящих друг друга, зажигая ещё один фейерверк. Усталые глаза следили за ним и наблюдали, как тот высоко взмыл в тёмное небо, разливаясь с треском разноцветными огоньками. Он замер, когда увидел того, о ком мечтал последние полтора года и, не веря своим глазам, грустно улыбнулся от вида Сын Ри, нежно смотрящего на фейерверк, взмывающий в небо. Он снова забыл как дышать, смотря как свет от огней упал на лицо парня, отчего тот в его глазах засиял ещё ярче. Его сердце замерло, когда Сын Ри поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. *** Джи Ён нерешительно шагнул вперёд, и Сын Ри улыбнулся ему в знак приветствия. Так мягко, что старший остановился. — Сын Ри? — прошептал он, не веря своим глазам, которые за последнее время часто играли с ним злую шутку. — Сын Ри? — повторил он, всё ещё сомневаясь и замирая рядом с человеком, который разрушал его жизнь, даже не подозревая об этом. А потом он сделал два шага вперёд и оказался прямо перед парнем. Его разрывало на части от желания быть ещё ближе. Каждая клетка его организма стремилась к нему, а сердце бешено стучало в груди, пытаясь вырваться и найти свой путь домой в полное владение Сын Ри. На лице парня не было улыбки, но Джи Ён не мог не заметить его нежный взгляд и решил быть взрослым. Взрослым мужчиной, которым Ри мог бы гордиться, зная, что когда-то в его жизни был человек, который не изменился, и однажды полюбив его, продолжает любить его и всегда будет. Джи Ён опустил голову, закрыв глаза на мгновение и сделав глубокий вдох, и посмотрел на парня. Его губы дрожали, пытаясь изобразить слабую улыбку. — Привет, — тихо сказал он, смотря ему в глаза. Улыбка, которую он пытался изобразить, не продержалась долго. — Привет, — нежный голос Сын Ри ласкал его уши, а кожа покрылась мурашками от этих блаженных звуков, которые он уже не рассчитывал услышать. Сын Ри продолжал смотреть на него без единого намёка на улыбку, и до Джи Ёна, наконец дошло, что это реальность, а не воображение, где младший постоянно улыбался, жадным взглядом провожая каждое его движение, и всё из-за него. — Как ты? — спросил блондин. Его голос охрип, и он не мог отвернуться от любимых карих глаз, наполненных наигранным спокойствием. — Хорошо, — моргнул тот. — У тебя? Он не знал, что ответить. Сын Ри ненавидел лжецов, поэтому он всегда изо всех сил старался не лгать ему, как и сейчас, изобразив что-то наподобие улыбки, потому что не мог признаться, что последние три года провёл в мыслях о нём и даже не мог уснуть в их кровати, каждый божий день мучая себя попытками забыть его. Как он мог сказать, что не нашёл за это время ни один способ, чтобы уменьшить боль от ухода парня. Боль, которая переполняла его, и с каждым днём становилась всё сильнее и сильнее. Нет, он не мог. — Хорошо, — поэтому он солгал. — Я вижу, — Сын Ри мягко кивнул головой, не разрывая их зрительный контакт. — Как ты и Сын Хён? — блондин прикусил язык, не веря в то, что только что сказал. — Замечательно. — Ты врёшь, — прошипел он. — Вру. И младший улыбнулся в первый раз за всё время. Вздёрнутые уголки его губ не остались незамеченными. Джи Ён открыл рот и снова закрыл его, плотно закрывая глаза, в попытке успокоиться. Слабый звук смеха и беззаботных шагов обозначал конец празднования, подростки, смеясь, шли к переулку. И, как только они исчезли, тишина ночи вновь наполнила воздух, и он смог услышать тихий свист ветра вокруг него. — Разве тебе не холодно? — спросил он Сын Ри, который спрятал пол-лица в объёмном шарфе. — Да. — Ты хо… — Это печально, — парень оборвал его слова. — Что? — Мы. Блондин отвернулся от него и сделал глубокий вдох. — Нет, это не так. — Да, это так, — он наблюдал, как Сын Ри вздрогнул, закрыв на секунду глаза, прежде чем вновь посмотреть на него. — Когда ты вернулся? — спросил Джи, пытаясь сменить тему. Потому что последнее, чего он хотел сделать, так это вспоминать прошлое. Его израненное сердце больше не могло справиться с такой нагрузкой, и он боялся, что просто не выдержит и снова всё испортит своими чувствами. — Я никогда не уезжал, — и впервые, как Сын Ри вошёл в его жизнь, он видел как его обычная, спокойная и уверенная манера поведения прямо сейчас рушилась на глазах. Это можно было сказать по тому, как парень опустил взгляд и как его плечи поникли от неуверенности. Блондин не знал, что сказать. — Джи Ён, — Сын Ри посмотрел на него и его обычно уверенный взгляд, наполнился страхом. — Сын Хён был рядом со мной, когда я родился. Он заботился обо мне и заменил семью… — младший сделал глубокий вдох, и Джи не был готов к тому, что он хочет рассказать ему. Его до сих пор интересовало: сможет ли он в один прекрасный день собрать вместе куски своего разбитого сердца и снова поверить в любовь. — Мои чувства, — продолжал тот, и Джи Ён мог только смотреть на это совершенство, не принадлежащее ему, но стоящее перед ним. — Я любил его. Это всегда был он, и я не могу не любить его, просто… Блондин посмотрел вниз, чувствуя себя вновь побеждённым и сломленным. Он не знал, что может чувствовать себя ещё хуже, чем все эти три года. — Я был разочарован тем, что он оставил меня и… и когда он вернулся, признавшись в своих чувствах, я… — Конечно, — Джи Ён усмехнулся, по-прежнему отказываясь смотреть парню в глаза. — Но… — В «Но» нет ничего хорошего, — напомнил старший, стиснув зубы. — Но вместо этого я понял, что всё это время любил тебя. Его взгляд устремился на парня, который сжав челюсть, грустно улыбался ему, смотря блестящими глазами от слёз. Ри сокрушённо засмеялся и шмыгнул носом, пытаясь успокоиться, выглядя при этом слишком очаровательно для Джи Ёна. — Когда ты сказал мне уйти и, смотря на то, каким решительным ты был, я подумал, что это была моя вина. Нет, — он слегка покачал головой. — Это моя вина. — Сын Ри… — Я виню себя, что не любил тебя достаточно сильно и не показывал, как много думал о тебе. Не заставлял тебя поверить как сильно я… — он снова уныло усмехнулся. — Твоя доброта, твоё сердце, твоя любовь, даже запах твоих сигарет, которые ты куришь, — я люблю их. На самом деле люблю. Джи Ён чувствовал, как тепло растекается по его телу, и он подавил своё желание заплакать. — И что больше всего сводит меня с ума, так это то, что я не могу тебя забыть. Нет, всё вышло неправильно. Так сильно… — Сын Ри с трепетом вздохнул, и блондин увидел слёзы, стоящие у того в глазах. — Что я даже отказался от мысли забыть о тебе. Я не понимал как это сделать и ненавидел тебя за это, — поморщился он. — Так сильно ненавидел, что хотел, чтобы ты плакал по мне и твой мир был ничтожным без меня, а сердце было разбито. Это правда, я хотел, чтобы ты чувствовал всю боль, с которой я жил всё это время, нет, существовал. Из-за всего, потому что это не справедливо, что я страдаю, а ты нет, — он опустил голову, и Джи Ён дал волю своим слезам. — Это нечестно, что я продолжаю думать о тебе и любить тебя, а ты нет. Нечестно. — Я думал, что Сын Хён был моей первой любовью, но я понял, что первая любовь не означает быть победителем в гонке за любовь. Я понял, что любовь -- нечто большее, чем это, и её нельзя забыть, как бы сильно ты не старался. Независимо от этого, я всегда буду сравнивать всех с тобой. Всегда будет «что если» это был ты. Ты можешь быть счастлив… Я… Я тоже могу быть счастлив с кем-то ещё, но в конце концов я всегда буду думать о возможности вернуть тебя в свою жизнь, потому что я люблю тебя. Я действительно люблю тебя, Джи Ён-а. Бешеный ритм сердца затмевал мысли блондина. Он перестал соображать, и всё, что мог чувствовать, — это блаженство. Он схватил Сын Ри за затылок, наклоняясь к нему и находя его губы своими, властно проникая внутрь языком. Он страстно исследовал его рот, и звук фейерверка был ничто по сравнению с ударами сердца его любимого. Джи Ён с силой притянул парня к себе, крепче обнимая, дабы удержать дрожащего парня на ногах. — Я просто, — начал блондин, позволяя губам парня отстраниться, но по-прежнему держа их лица близко, трогательно, нос к носу, в окружении пара от их совместного дыхания. Он наслаждался знакомым запахом духов младшего, потому что это было так реально. Больше никаких фантазий. — Влюбись в меня, — умолял Сын Ри, закрыв глаза. — Я люблю тебя, — тихо прошептал он. — Влюбись в меня снова. Джи Ён смотрел влюбленными глазами, как тот опустил голову в смущении, скрывая лицо шарфом. Он смотрел, как его пальцы дрожат, потянувшись к нежной покрасневшей на морозе щеке, после чего он нежно поцеловал Сын Ри в нос, чувствуя, как желание становиться ещё сильнее и постепенно сносит ему крышу. Он лизнул скулу парня и оставил на бархатистой коже влажный след, отчего ресницы младшего затрепетали. — Если я буду любить тебя, — прошептал Джи хрипло, смотря ему в глаза, — если я хочу быть с тобой и называть тебя своим, — он мягко погладил его щёку подушечкам большого пальца. — Буду ли я эгоистичным? Ему показалось, что его сердце выпрыгнет из груди, когда Сын Ри приблизил своё лицо к его шее, касаясь своим тёплым дыханием его кожи. — Никогда. *** — Я не думаю, что смогу справиться с этим, — блондин немного поправил свой воротник, чувствуя как галстук душит его. — Что ты имеешь в виду, — Сын Ри закатил глаза, повернувшись, чтобы посмотреть на своего парня, который в этот момент стоял рядом с ним перед домом его родителей. — Что делать, если я не понравлюсь твоему отцу? — заскулил Джи Ён. — Что делать, если ты не понравишься моей маме? — язвительно спросил в ответ младший. — Да, брось, мамочки любят меня, — издеваясь ответил он. И даже после стольких лет, его сердце по-прежнему начинало учащённо биться, услышав звонкий смех парня. — Я серьезно, — в очередной раз сказал Джи. — Что делать, если твой отец не полюбит меня? — Очаруй его, как ты умеешь. — Не могу, особенно, когда я похож на бандита. — Ты не похож на бандита. — Не бандит, хорошо, но на мафиози точно. Я выгляжу, как плохой парень и не думаю, что это понравится твоему отцу. — Я буду рядом с тобой, и всё будет хорошо. Джи замер на месте, пока тепло распространялось по его венам, когда парень подошёл к нему и крепко схватил за руку. Он почувствовал себя счастливым, когда парень переплёл их пальцы вместе. Так крепко, словно никогда не позволит ему уйти. Он был безгранично счастлив. Наконец, у него в руках был самый важный человек в его жизни. Жизни, которую он думал, что ненавидел так сильно. Но теперь это всё было позади, потому что больше не было вопросов, оставленных без ответа, и страха потерять то, что не может тебе принадлежать. Джи Ён знал ответ на единственный вопрос в своей жизни: любит ли его Сын Ри? Да. А остальное не имело значение, даже если в «но» нет ничего хорошего. Но не тогда, когда Сын Ри любил его. Но не тогда, когда Сын Ри принадлежал ему.