О послушных псах

      Нобучика последним остался в офисе. Дело было окончено: преступник казнен Сивиллой, а все следы его пребывания в мире начисто стёрты.       Все же, инспектор испытывал тревогу. Потому что сам едва не нажал на курок доминатора, приведя казнь в исполнение. Прежде он никогда не был так близко к убийству, пусть и законному. — Для чего ещё нужны исполнители, как не для грязной работы, — выругался он, ударив кулаком по столу.       В дверь негромко постучали, заставив инспектора отвлечься от загоняющих в тупик мыслей. — Гино, ты ещё здесь? — раздался низкий, всегда успокаивающий, но в тоже время раздражающий голос. — Кажется, ваше рабочее время, исполнитель Шинья, уже закончилось, — раздраженно процедил Нобучика. — И все же, — Когами легко закрыл дверь, повернув ключ в замке. Гино напрягся: снова эти напутствия бывшего детектива без лишних ушей. Но исполнитель не спешил говорить, он встал напротив стола, самодовольно улыбнувшись, — страшно убивать впервые, а, Гино? — Попрошу не забывать своё место, — вспылил инспектор, но его попытки навести шум прервались крепкой хваткой на горле. Когами. Такой привычный Когами с его обычно расслабленным выражением лица, уставшими глазами, сейчас казался угрозой. Пёс укусил хозяина.       Гиноза захлёбывался собственной ненавистью, пытаясь сказать хоть слово, но исполнитель лишь сильнее прижимал его к стене.       Наконец, рука переместилась выше, крепко закрыв инспектору рот. Шинья губами прислонился к своей руке, оказавшись как никогда близко к давно заветной цели. — Представляешь, скольких убил я по твоему приказу. Потому что тебе не хотелось марать руки. — Ты сам согласился стать исполнителем взамен на свою жизнь! — Инспектор ударил подчиненного, попытавшись вырваться, но Когами повалил его на стол, прижав голову рукой. — Я и не жалуюсь, Гино, — усмехнулся он, — я лишь пытаюсь подбодрить тебя, — исполнитель лизнул начальника за ухом, провоцируя на кучу оскорблений в свой адрес, но инспектор только сжал зубы, пытаясь вырваться ещё усерднее, — в колледже ты всегда проигрывал в спарринге. — Да что с тобой, Когами! — прижатый к дереву столешницы рот не смог выдать внятного крика, но Шинья понял, повернув бывшего друга на спину. Он приблизился почти вплотную и Гиноза учуял источник всех бед. Помимо обычной смеси сигарет и одеколона, Когами пах крепким алкоголем. — Да, я пьян, — соблазнительно прошептал он, ведя носом по шее начальника, — разве ты никогда не представлял этого? — Нет, — Гино соврал. Его покрасневшие щеки открыли для бдительного исполнителя всю правду. Дыхание инспектора учащалось по мере того, как Шинья прикасался к нему. Он ослабил хватку, но, вопреки ожиданиям, Нобучика не стал вырываться. Жертву так легко загнать в угол, — подумал исполнитель, целуя инспектора в шею. Гиноза всегда казался ему очень хрупким. Ещё тогда, в первый день знакомства в школе, он кинулся защищать его, увидев, как одноклассники издеваются над новеньким. Гино был худым мальчишкой с бледной кожей и большими, зелёными глазами, полными слез. Именно тогда Когами поклялся себе, что всегда будет защищать своего друга. Однако, по мере того, как они вместе взрослели, Шинья все меньше хотел дружить с ним. По-дружески потрепав волосы Нобу, Когами ощущал насколько они мягкие, а при обычных объятиях он чувствовал его тепло, запах и учащенное сердцебиение. Гино часто оправдывался, что у него повышенное давление и Когами принимал эту ложь.       Сейчас он чувствовал, как быстро бьется сердце его, теперь уже, начальника. Это заставляло тело покрываться мурашками. Неужели этот момент стоил семнадцати лет? — Прости, — прошептал исполнитель, коснувшись губ Нобучики. Начальник подался навстречу, обхватив голову Когами руками. От рассудка не оставалось и следа, настолько долгожданным и горячим был этот поцелуй. Гиноза скинул отчет со стола, позволив себе удобнее сесть. Галстук исполнителя полетел на пол первым. Это было слишком легко – он никогда его не затягивает. Гино прежде не представлял именно этот момент, а вот Ко сотни тысяч раз. Он с наслаждением провёл руками по спине инспектора, запоминая на ощупь каждую ворсинку его пиджака. Эта мука была сладкой настолько, насколько ему хотелось себя мучить. — Ну же, — нетерпеливо прошептал Гиноза, возбуждая исполнителя ещё больше. Когами прижал его к себе, дав почувствовать своё желание. Гино слегка приоткрыл губы, уткнувшись в плечо Шиньи, — это настолько неправильно, что мне хочется ударить тебя. — Я знаю, — исполнитель укусил Гино в шею, почувствовав, как тот напрягся. Как бы он не хотел растянуть этот момент, сил становилось все меньше. Хватит. Он ждал итак слишком долго.       Дёрнув за края рубашки инспектора, он припал губами к его ключице. Он почти был уверен, что Гино ударит его за испорченную, дорогую сорочку, но Гиноза этого не сделал. Он лишь проводил взглядом отскочившие от пола пуговицы и вновь был увлечен в эту дурманящую игру. Сейчас это был тот старый друг и напарник из прошлого, который не ставит границ между собой и исполнителями, не печётся о своём психопаспорте так, чтобы по расписанию пить лекарства. От него пахло, как прежде: детской наивностью и дорогими духами.       Когами разгорячился, начав расстегивать сперва свои, а затем и брюки инспектора. Последний, манящий и запретный рывок, который нужно было преодолеть. Оба они покраснели. Это было не так, как было прежде. Это не уложить красотку из колледжа в постель. Это – нечто большее.       Исполнитель подтянул инспектора к себе и, спустив на пол, развернул. Гино испугался. Это не исправить. Это так неприлично. — Стой, — потребовал он, но Когами, заломив его руку за спину, лишь сказал не шевелиться. Эта беспомощность параноидально захватила сознание инспектора, заставив вновь начать попытки вырываться, — прости Когами, я не хочу. Я не могу!       Он понял: это время сделало с ним такое. Постоянный стресс, едва ли не круглосуточная работа и вот: ему 27, он холостяк и социопат. Без друзей, без семьи. Женатый лишь на собственной работе. От того нежные прикосновения кажутся спасением в куче бумаги, городского шума. Спасением от собственных страхов.       Шинья делает больно. Он кусает и заламывает руку инспектора сильнее, отчего Гиноза бессильно опускается на стол, побеждённый собственной глупостью. Резко и без какой-либо смазки, Когами делает толчок вперёд, заставляя инспектора стиснуть зубы от боли.       Гино хотел бы заплакать, но тот, кто сейчас сзади – некогда друг и напарник, а теперь подчинённый, переставший подчиняться воле начальника, заставляет держаться гордо. —Ко, — слёзно прошептал инспектор, — прошу.       Свободной рукой он цепляется за край стола, сжимая его, что есть сил. Определённо, на второй руке останется синяк. Но это ничто в сравнении с раной, что теперь останется в душе. Исполнитель поворачивает лицо Гино к себе и с жадностью целует. Инспектор чувствует, как капли пота с горячего тела Шиньи капают на его рубашку, но ничего не может поделать. Он всегда был слабее. Когами ускоряется и делает несколько сильных толчков, а затем резко вынимает член оставляя на белоснежной ткани рубашки мокрые разводы.       Гино свободен, но не может пошевелиться, тихо всхлипывая. Ему страшно увидеть глаза исполнителя. — Видишь, — задыхаясь, сказал Когами, — не так уж и страшно. У Гинозы свело челюсть. От обиды, злости, стыда. — Я отстраняю вас от работы! — не сдержав слезы крикнул он. — Дурак ты, Нобу, — меланхолично кинул исполнитель, натянув брюки. И правда дурак, — подумал Гиноза, горько улыбнувшись, когда Шинья скрылся за дверью. Груз с плеч спал, стоило всего лишь сыграть роль собачки, подавшись собственным желаниям, — Спасибо Когами.       Гиноза в панике оторвал лицо от стола, смахнув выступившие после сна слезы. Недоделанный отчет лежал перед глазами. Он осмотрелся по сторонам, проверил целостность рубашки.       Приснится же, — подумал он, выдохнув. Очков не было на столе. Он заметил их на полу возле стены. Подойдя ближе, он застыл в ужасе: возле аксессуара покоился ремень Когами. — Ему конец, — сжав зубы, сказал инспектор. Стены безмолвно согласились.       Переборщить с транквилизаторами было не таким уж частым, но обычным делом. Инспектор открыл расписание: девять тридцать – две таблетки успокоительного и витаминный комплекс.       Он послушно выпил гору таблеток, отметив пункт, как выполненный. Чистота психопаспорта было единственным, чем он был настолько поглощён последние несколько лет. Всегда по расписанию походы к психотерапевту, лекарства и раз в месяц групповая терапия по тематике "прими себя, чтобы и мир смог тебя принять". Несмотря на все усилия, коэффициент преступности с каждой новой вспышкой стресса продолжал расти.       Обычно ему помогала лишь рабочая обстановка, которая одновременно пагубно сказывалась на здоровье.       Сегодня Исполнители первого отдела бюро общественной безопасности застали его в особо скверном расположении духа. — Кажется, я ясно дал понять, что вы отстранены от работы, исполнитель Шинья, — Когами лишь улыбнулся, затушив половину сигареты в переполненной пепельнице. — Может, стоит ещё раз обсудить этот вопрос? — нахально парировал он. Отвечать исполнителю хотелось меньше всего. "Собака укусила хозяина". — Таких собак, как ты, стреляют, — шёпотом сказал Гиноза. Ему абсолютно не нравилось, что исполнитель начал чувствовать себя наравне, а то и выше, ставя под удар авторитет старшего инспектора. Как бы на подобное отреагировал сам Шинья еще, будучи следователем? Он бы не задумываясь поставил подчинённого на место самым изощренным способом.       Старый Когами, тот, что всегда был примером для своего школьного товарища, редко проявлял благосклонность к тем, кто ее не заслуживает, но заслужил ли он ее сам?       Весь отдел чувствовал эту давящую ауру, которую не подавляли даже успокоительные, принятые инспектором. — Между Ко и Нобу что-то произошло? — тихо спросил Кагари новенькую. Та лишь виновато пожала плечами, не поддержав интересной для него беседы. Шусей был слишком беспечным во многих вещах. И одна из них состояла в его уверенности быть не услышанным в пятидесяти квадратных метрах. — Исполнитель Когами, на пару слов, — инспектор проследовал к выходу, увлекая за собой подчинённого. — Захотелось добавки? — насмешливо произнёс Шинья, схватив Гинозу за ворот пиджака. Инспектор остановился, тяжело выдохнув. Они вернулись туда, где все началось. — Нужно отдать тебе должное, — расслабленным тоном ответил Нобучика, — ты отлично умеешь подчищать следы. Только вот, — он прошёл к дальней стене и бросил исполнителю ремень, — когда напьёшься, становишься все таким же рассеянным. — Ты пытаешься шутить? — недоумевающе спросил Исполнитель. Подобие улыбки на лице Гино он не видел уже много лет, как и не слышал от него ничего, что не касалось бы работы. Ночная игра хорошо повлияла на него, — подумалось Когами, и он сделал шаг навстречу, но замер, словно прибитый к месту. "Когами Шинья. Исполнитель первого отдела уголовного розыска бюро общественной безопасности. Коэффициент преступности 282. Принятие мер разрешено, предохранитель снят. Выбран не смертельный режим "парализатор".       Сивилла закончила оповещение, и глаза инспектора приняли свой обычный цвет. —Ты забываешь, исполнитель Шинья, кто из нас выше, — Когами недовольно цокнул, желая выругаться на самоуверенного дурака сверх того, как он мог бы выругаться обычно. Гиноза медленно обошёл его, ткнув доминатором в спину. Исполнитель повиновался, сделав шаг вперёд. — Не испытывай судьбу, Гино, — мрачно посоветовал он. Гиноза лишь вновь жутковато улыбнулся, ткнув доминатором чуть ниже. — Выстрел инспектора Цунемори пришёлся тебе как раз в эту область, — он надавил на позвоночник сильнее, — на сколько это заставило тебя слечь? На неделю? Сделай ты хоть что-нибудь, твой коэффициент преступности дойдёт до трёхсот, и мой маленький друг расщепит тебя на мелкие куски.       Когами злился. Больше на самого себя, раз уж он попал в такую ситуацию. Но по лицу инспектора было заметно, насколько все это его забавляет. — Теперь ты будешь послушным псом, — Гиноза облизнулся и вновь обошёл исполнителя, прислонив оружие ко лбу Когами, — сидеть, — высокомерно скомандовал он. — Это не смешно, Гино, — плюнул подчинённый, услышав скрип спускового механизма. — Сидеть, — повторил инспектор. Когами сел. Ему ничего не оставалось. Резко, давая понять человеку перед ним, что тот победил, Шинья упал на колени, смотря на угрозу снизу вверх, — молодец, — мягко похвалил его Нобучика, — а теперь полай. — Лаять? Ты в своём уме? — Когами хотел было встать обратно, но Гиноза ударил его доминатором. Из виска исполнителя тонкой струйкой потекла кровь. Инспектор задел ее пальцем и оставил след на губах подчиненного. — Голос. — Гав, — Когами закрыл глаза, стараясь вытерпеть это унижение. — Громче, — скомандовал инспектор. Шинья отказался выполнить приказ. Это ведь он – гордый, непринуждённым. Способный всегда оспорить приказы начальства и все сделать по-своему. Однако, наблюдая, как дьявольски горят огни доминатора, он бессилен.       Гиноза садится напротив, взяв исполнителя за подбородок. Притягивает ближе к себе, по-прежнему оставляя оружие в боевой готовности. Оракул сивиллы – его единственный козырь.       Когами расслабляется, думая, что глупые игры закончились, и подаётся вперед. Едва прикрыв глаза, он слышит звон и чувствует, как холодная кожа затягивается на его шее.       Гино поднимается, дёрнув за импровизированный поводок. Будь у Когами клыки, он бы оголил их, но сейчас он всего лишь послушный питомец на привязи.       Инспектор тянет поводок к себе, сделав так, чтобы подчинённый прижался к нему, но не даёт подняться на ноги. Шинья стыдится своей беспомощности. На смену ролей он точно не рассчитывал, заходя в кабинет начальника вечером. — Расстегивай, — Гиноза обводит голову подчиненного рукой, занятой оружием и прижимает его к ширинке своих брюк, не давая сделать никакого выбора. Когами чувствует, как завёлся Гиноза. А ещё вчера злился, — подумал исполнитель, уже самостоятельно прижимаясь щекой к пульсирующему члену начальника.       Гино улыбнулся. Он доволен, что болтовни стало меньше. Он доволен, как быстро исполнитель сам все понял.       Когами не спешит. Он проводит языком, наблюдая, как Гино дрожит от удовольствия. Ему прежде казалось, что у старого друга были шансы на личную жизнь. Он неплохо ладит с инспектором второго отдела – симпатичной женщиной с характером, способным ставить Нобучику на ноги. Однако, сам Гино выбрал другой вариант.       Он схватил исполнителя за волосы, прижимая к себе сильнее, слыша, как он давится. Нет времени медлить – рабочий день начался. Долгое отсутствие вызовет много вопросов. Когами все понимает и, дождавшись пока инспектор позволит ему отстранится, обхватывает губами ставший неимоверно твёрдым орган.       Гино думает, смог бы он так же, но от собственных мыслей становится стыдно. Этого больше не должно повториться. Это неправильно.       Он отрывает от себя исполнителя, понимая, что загоняя себя в яму раздумий, не сможет кончить. Исполнитель встаёт и вытирает губы, ожидая новых указаний. — К столу, — коротко оповещает его инспектор, подгоняя доминатором. Он думает, что скорее нужно стереть данные, чтобы нигде не зафиксировалась настолько долгая проверка психопаспорта. — Ты хочешь мне отомстить? — игриво спрашивает исполнитель. Гино толкает его. Нет, он хочет выпустить пар и показать, кто из них главный. Всего лишь.       Когами выгибается, дразня инспектора. Сам помогает расстегнуть брюки и спустить их на пол. Нобучика не церемонится и плюет, поражая Шинью своей жёсткостью. Однако, он не делает тех же ошибок. Он не хочет ещё навредить Когами, поэтому медленно входит в него, так же медленно двигаясь назад, чтобы исполнитель успел привыкнуть. Для него это тоже впервые. Просто, он весьма бестактный и слабо контролирует себя под действием алкоголя.       Мысли вновь заставляют его отвлекаться. Он решает сосредоточиться, выкинуть все из головы. И, прижимая исполнителя доминатором, двигается быстрее. Слишком приятно, чтобы быть правдой.       Ощущения захватывают его, заставляя дыхание сбиться. Он ослабляет галстук и закидывает его на плечо, чтобы не мешался.       Когами тихо стонет, едва не рычит. Он воспринимает ощущения иначе. Не так, как Гино ночью и не так, как сейчас. Он умеет наслаждаться.       Темп нарастает, и инспектор задирает рубашку и пиджак исполнителя, но, в последний момент, всего лишь гладит его по спине. Наблюдая, как подскакивает коэффициент подчиненного. Он прижимается, что есть сил и кончает. Стон срывается с его губ, и он обессилено опускается на исполнителя. Шинья улыбается, понимая, что снова смог помочь. Это ведь и есть работа ищейки – слепо выполнять то, что приказывает хозяин.       Гино выдыхает и стягивает с шеи мужчины подобие ошейника, отстраняясь и убирая доминатор подальше. Главное, не забыть все стереть, — напоминает он себе, застегивая ремень. — Ваше отстранение в силе, — грубо говорит он, — пока вы мне снова не понадобитесь. — Так точно, инспектор, — подыгрывает Исполнитель.