Ревновать нельзя прекратить

Я на мгновение залипаю на загорелую полоску кожи, когда он отворачивается, потягиваясь, вытягивая вверх руки. Осторожненько усаживаюсь на самый краешек дивана, чинно складываю руки на коленях. Молчу. — Зачем ты пришла? — спрашивает с раздражением, так ясно читаемом в усталом голосе. Он стоит ко мне спиной. Приглушенный, неяркий желтоватый свет от лампочки создаёт полу-романтическую атмосферу. И я тоже всеми руками за, в отличие от Кира. Он всё так же стоит, но уже вполоборота. — Помириться хотела, — голос получается совсем тихим, и без особой надежды звучит. — Да ладно? Правда что ли? — он резко разворачивается, в несколько шагов сокращает между нами имеющееся расстояние и нависает надо мной, смотря с явной злостью в глазах сверху вниз. — Правда, — шепчу пересохшими губами, отвожу взгляд в сторону, избегая смотреть на него прямо. — Да перестань, Лер, ладно? — уже без прежней злости в голосе просит. Садится рядом, искоса смотрит на меня, — мы же это сотню тысяч раз проходили. А может даже и больше, — он хмыкает. Я чувствую его изучающий взгляд, но не смотрю в ответ. Мне и вправду стыдно, но я ничего с собой поделать не могу, не могу! Поэтому чуть ниже ещё опускаю голову, старательно изучая свои ровные недлинные ногти, не покрытые лаком. И судорожно думаю, думаю, что бы такого сказать, чтобы заставить его передумать. И только приоткрываю рот, чтобы озвучить мысль, пришедшую в голову, как он резко встаёт и негромко уведомляет меня совершенно спокойным голосом: — Я сейчас иду в душ. А ты сама знаешь, что дальше делать, окей? «Не знаю», — так и хочется мне крикнуть, закричать, но я только молча киваю головой в знак согласия. Сама и только сама виновата в случившемся. И исправлять тоже мне. Я очень надеюсь, что у меня получится. Видимо, он что-то такое читает в моем взгляде, раз останавливается и внимательно смотрит мне в глаза своими тёмно-зелёными, с пушистыми тёмными ресницами. — Лер, я не шучу, серьёзно. Я уже устал. Ты постоянно ревнуешь. Я постоянно оправдываюсь. Я устал, понимаешь? — Понимаю, — согласно вздыхаю, наконец, отрываю глаза от такого увлекательнейшего занятия, как изучение собственных ногтей, и смотрю на него, коротко выдыхая. — Понимаю, — снова повторяю, закусив губу. Он молча качает головой и удаляется. Я провожаю взглядом его широкую спину, обтянутую лёгкой белой футболкой. Ну, а что я хотела? И он не железный. Оказывается. Влезла к нему тут со своими извинениями и попытками объясниться вот уже в который раз. И, видимо, этот выйдет бесполезным. К сожалению. Я со вздохом поднимаюсь с дивана, поправляю немного задравшуюся короткую юбку. Ловлю своё отражение в огромном зеркале напротив и хмурюсь. И вновь опускаюсь на диван. Нам нужно поговорить и точка. Я попробую объяснить. А он в который уже раз попробует понять и простить. Всё просто. Если бы не было так сложно на самом деле. … Он возвращается из душа, полуголый, с одним лишь полотенцем на загорелых бёдрах и таким же большим и пушистым в руках, и растирает им влажные тёмные волосы. Застывает на секунду, увидев меня. Молчит, только смеряет меня вопросительно-недоумённым взглядом. Удивленно поднимает бровь, молча интересуясь: «Какого я всё ещё здесь?» Я понимаю всё это без слов. Поэтому говорю. Тихо: — Нам нужно поговорить, Кир, правда. Не перечёркивай всё то, что между нами было, пожалуйста, — добавляю я через паузу, видя как хмуро сводит он тёмные выразительные брови на переносице. Смотрит на меня несколько секунд, внимательно и пристально, а потом, как ни в чём не бывало, продолжает растирать волосы, убирая с них влагу после принятия душа. — Я знаю. Я знаю всё, правда. Просто поверь мне в последний раз, ладно? — шепчу, не поднимая глаз. Тишина оглушает. И громко-громко бьётся сердце. Моё. И его негромкий выдох-вдох только рушит затянувшуюся тишину через пару долгих-долгих полусекунд, полумгновений. — Ну чего ты тогда сидишь? — я недоверчиво поднимаю голову и смотрю на него, непонимающе хлопая глазами. — В верхней одежде, — добавляет он с улыбкой. Подходит так близко-близко, что я ощущаю шоколадный запах. Его любимый гель для душа. Вдыхаю, втягиваю аромат ноздрями, чтобы он осел там. Выдыхаю, когда его руки начинают стягивать с меня куртку. И волна неимоверного просто облегчения затапливает меня. Я робко улыбаюсь ему. «Значит простил, простил уже в который раз!» Его пальцы, на мгновение, случайно прикасаются к моей шее, и я вздрагиваю. Смотрю на него, закусив губу. Он мягко улыбается, обнимает меня и утыкается носом в мои волосы. — Как же я могу тебя не простить, глупая, — шепчет, — но только это в последний раз, поняла? Он немного отстраняется от меня, подцепляет тёплыми пальцами подбородок, и дожидается, чтобы я подняла на него глаза и встретилась с его, до жути серьёзными, зелёными. — Поняла, — тоже шёпотом отвечаю, растягивая губы в широкой улыбке и выдыхая с облегчением. — Хочешь, приготовлю тебе что-нибудь? Ты, наверное, проголодался? — выдержав паузу, спрашиваю, всё с той же широкой улыбкой на губах. — Ну-у-у, — он игриво подмигивает мне, проводит пальцами по моей щеке, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, — я так устал, так устал, и мне очень хочется расслабиться. Не знаешь, как это можно сделать? Он смотрит на меня с лукавым прищуром и соблазнительно закусывает нижнюю полную губу. Я едва пытаюсь скрыть довольную улыбку, так и рвущуюся оккупировать мои губы. Внутри все чувства смешаны-перемешаны. Только что, пару секунд назад, мы едва не расстались, теперь же — всё как ни в чем не бывало. И да, хоть это и повторяется не в первый же раз (эти ссоры-расставания), но всё равно как в первый жду его ответа. С огромным нетерпением и надеждой. А потом же приходит облегчение и понимание того, что на этот раз всё закончилось успешно. — Ну-у-у, могу тебе массаж сделать, — задумчиво тяну. Вообще-то, я изначально не планировала этого, но захотелось поиграть. Соблазнить его. А массаж — это более чем занятие для того, чтобы попытаться это провернуть. Тем более, он в одном лишь полотенце… — Даже так? — он насмешливо окидывает меня оценивающе-раздевающим взглядом с головы до ног, будто впервые видит. Ну, теоретически, в этом утверждении есть своя доля правды: мы разругались две недели назад, и после этого не общались. Сегодня первый раз. Я всегда выжидаю. Даю ему время, чтобы остыть. А потом прихожу мириться. Потому что я виновата. Это только моя вина в том, что мы ссоримся. Потому что я ревную. И порой неоправданно закатываю скандалы по этому поводу. И не могу себя изменить, перестать так вести себя. Потому что очень сильно люблю. Потому что у него такая потрясающая идеальная внешность, что оставаться равнодушной, когда его буквально пожирают взглядами, оказывается очень и очень сложно. — Эй, Лерок, ты чего застыла? Передумала что ли? Он лежит уже на кровати, обнимая руками подушку, и смотрит на меня вопросительно-недовольно, повернув голову в мою сторону. — Нет, прости, — я даю себе мысленный подзатыльник, что так не вовремя задумалась, и подхожу к нему, с удовольствием следя, как он провожает меня глазами, когда я наклоняюсь к прикроватной тумбочке и достаю оттуда масло. Медленно вновь разгибаюсь, держа в руках флакончик. Присаживаюсь на краешек постели. Открываю пробку и выливаю немного на его поясницу. Самую капельку. Он немного дёргается, и массажное масло сползает ещё ниже, впитываясь белым полотенцем. — Не дёргайся, — я оставляю лёгкий поцелуй на его плече. С удовольствием окидываю взглядом его подтянутое спортивное тело, накачанную спину, сильные руки. И это всё моё. То, что я по глупости чуть в очередной раз не упустила. Подсаживаюсь к нему ближе, наклоняюсь, чтобы прикоснуться к его губам, легонько проводя языком по нижней. Чтобы услышать тихий-тихий, но судорожный стон. Я не могу не улыбнуться из-за этого. И, наконец, приступаю, непосредственно, к самому массажу. Ещё немного добавляю капель масла на руки, смазываю их, и легонько прикасаюсь к его плечам, начинаю мягко массировать, растирать их. Он прикрывает глаза и тихо выдыхает. Медленно и неспешно я начинаю ладонями спускаться ниже, оглаживать позвоночник, бока, всё спускаясь и спускаясь вниз. И всё медленно, неторопливо. Нарочито лениво и будто бы небрежно. Только кто знает, сколько мне усилий приходится к этому прилагать? Я ведь тоже соскучилась, а не он один. Но раз начали игру, то не в моих правилах так быстро прерывать её и заканчивать. Я, наконец, спускаюсь ниже, оглаживаю поясницу. Провожу руками поверх полотенца, всё ещё охватывающего его бёдра. — Ты что делаешь? — немного неожиданно звучит его голос. Слегка хрипловатый. И такой сексуальный. — А что, не видно? — я кусаю губу и возвращаюсь вновь выше, оставляя в покое полотенце и то, что оно скрывает. — Массаж тебе делаю. — Да ладно, правда массаж? — его голос слегка хрипловат, но всё равно в нём прослеживается не толстая такая тень насмешки. — А что, возбудился? — спрашиваю я, подсаживаюсь ближе и оставляю лёгкий поцелуй на его шее. И совсем неожиданное звучит в ответ: — Нет. Да ладно? Серьёзно что ли? Ну-ну. — Тогда давай, перевернись, пожалуйста, — хорошо, что он не видит моего выражения лица и улыбки, которая появляется на губах. — Зачем? — почему-то опасливо спрашивает. — Хочу тебе массаж сделать и спереди. Ты же не против? — лукаво интересуюсь, кусаю его несильно за мочку уха. — Не против, — не слишком громко отвечает, выдыхает. Он переворачивается. Лежит прямо передо мной, такой красивый, с закрытыми глазами. Ну-ну. Я хмыкаю. Вытираю руки о полотенце, его же. Он слегка дёргается. Но не открывает глаз. Начинаю сверху, прохожусь руками по плечам, поглаживаю мышцы, а губы тем временем оставляют мимолётный поцелуй на ключице. Прихватываю зубами кожу. И он тихонько-тихонько стонет. Довольно улыбаюсь его реакции, но не отступаю, двигаюсь дальше. Обвожу руками с обеих сторон грудь, легонько дую на соски, а они у него чувствительные, я знаю. Ненадолго задерживаюсь на одном месте. Спускаюсь ниже. Обвожу пальцами кубики пресса, оглаживаю, с наслаждением чувствуя, как он вдыхает и грудь его высоко вздымается. Но он держится. Почему? Может стоит его подтолкнуть к более решительным действиям? А то всё я и я. Всё сама и сама. Мои губы уже у кромки полотенца, я целую его кожу, провожу широким мазком губ, оставляя влажные следы. Нагло усаживаюсь на его бёдра, скрытые полотенцем, ёрзаю немного. Двигаю бёдрами вперёд-назад. Его дыхание сбивается, и он громко стонет. Резко распахивает свои невозможно зелёные, очень красивые глаза, притягивает меня к себе ближе, и залепляет губы грубым, жадным поцелуем. Я зарываюсь пальцами в его всё ещё влажные после душа волосы, а он прижимает меня так сильно, обхватывая руками за талию, скользит руками выше. Разрывает поцелуй, чтобы стянуть с меня кофточку вместе с лифчиком и юбку. Оставляет влажный, мокрый поцелуй на животе. Теперь он уже берёт инициативу на себя. Обожаю когда он такой. Поднимается вверх поцелуями к груди, целует, обхватывает губами один сосок, а пальцы другой руки в такт сжимают, тянут, выбивают из меня стоны. Пальцами мнёт их между собой, вызывая у меня то и дело тихие стоны-выдохи. Я судорожно дышу, прикрыв глаза. А он вдруг снова опускается ниже, проходится языком по животу вниз, оставляя влажные следы за собой. Стягивает с меня трусики, и я помогаю ему, слегка приподняв вверх бёдра, облегчая ему задачу. Его тёплые пальцы начинают оглаживать мою внутреннюю сторону бедра, а губы… А губы его начинают касаться там, и меня резко подкидывает вверх, когда он начинает играть с клитором, посасывать его, отчего у меня пальцы на ногах подгибаются и начинает сбиваться дыхание. Он выводит меня, доводит практически до грани и замирает. Пальцы перестают поглаживать мои бёдра, а язык прекращает вытворять эти откровенные вещи. И я разочарованно стону, не в силах больше сдерживать себя и смотрю на него возмущённо, недовольно закусив губу. Тянется ко мне, заглушая недовольный стон, прикасаясь своими губами к моим. И утягивает в долгий, очень медленный, но горячий и мокрый поцелуй, в то время, как его руки зарываются в мои волосы, и поглаживают, массируют затылок. Не отстраняясь и не переставая целовать, начинает медленно и осторожно входить в меня. И я чуть отрываюсь от его зацелованных и припухших губ, чтобы застонать протяжно, в голос, громко. Он несколько секунд, которые, кажется, никогда не кончатся, всматривается в мои глаза, наклоняется, чтобы вновь прикоснуться к моим губам и начать медленно двигаться. Я подаюсь ему навстречу, обхватываю его ногами, скрещивая их в лодыжках и упираясь в его поясницу. Крепко прижимаю к себе. Он двигается неторопливо, в размеренном темпе, но входит глубоко, и у меня тихие стоны не прекращают срываться с губ. Я смотрю в его глаза, не в силах закрыть свои: они у него потемневшие, ещё большая зелень затопила и зрачки расширились, выдавая возбуждение. Он негромко стонет. Тоже смотрит мне в глаза, иногда опускается, чтобы оставить на моих губах лёгкий и быстрый поцелуй. В эти моменты он ещё больше начинает замедляться и входить глубоко, но застывает там на несколько секунд, заставляя почувствовать его внутри, тем самым выбивая из меня просящие, умоляющие стоны. Он в очередной раз наклоняется, глубоко целуя меня, и, когда отстраняется, соблазнительно-плутоватая улыбка появляется на его губах. Он начинает быстро и рвано входить в меня и выходить. И я стону. И комкаю в пальцах простынь, сжимаю её в кулаке, зажимаю, когда он особенно резко входит, и выдыхаю, кусая и без того искусанные, покрасневшие губы. Он набирает сумасшедше-быстрый темп, всё также не отрывая от меня своих потемневших глаз. Ещё несколько особо быстрых и резких движений и я громко стону, выдыхая его имя, кончаю, выгибаясь в спине, и поднимаю голову вверх. Он тут же начинает покрывать лёгкими поцелуями мою открывшуюся шею. Ещё несколько толчков и он заваливается сверху на меня, громко и тяжело дыша. Кончает бурно, утыкается носом в мою шею. Я поднимаю руки и начинаю легонько поглаживать его по волосам. Вдыхаю его запах. — Ну что, удалось мне тебя возбудить? — чуть хрипло спрашиваю, с улыбкой. Он скатывается с меня, смотрит несколько секунд внимательно. Ну как внимательно: окидывает взглядом с головы до ног, потом замирает, застывая взглядом на моей груди, тянется и оставляет лёгонький поцелуй на ней, чуть обхватывая губами сосок. И вновь, как ни в чём не бывало, укладывается рядом, закидывая руки за голову и смотря на меня с прищуром. — Совсем ни капли, — выдаёт совершенно неожиданное. И я приподнимаюсь на локтях, чтобы взглянуть ему непонимающе, ошеломлённо в глаза. А он громко вдруг смеётся, тянет меня на себя, крепко прижимая к себе, и также сильно обнимая. — Может продолжим? — всё ещё смеясь добавляет, смотря в мои растерянные и возмущённые глаза. Ах ты зараза! И меня отпускает, мои губы сами собой расплываются в предательской, но такой довольной улыбке. И я шепчу ему на ухо, обдавая горячим дыханием: — Обязательно. Шепчу и обхватываю его сильнее руками, вдыхая такой родной и любимый запах. Выдыхаю. И вновь улыбаюсь.