Морозная вечность

- Поверить не могу, что я согласился... Майлз злился на этот тихий пасмурный вечер, накрывающий город покрывалом сонливости. Майлз злился на мороз, пробирающийся до костей даже сквозь теплое зимнее пальто. Майлз злился на себя, напрасно ждущего уже так долго. И уж конечно Майлз злился на того, кто сейчас так бессовестно опаздывал. Как пунктуальнейший человек, он пришел абсолютно вовремя. Короткая стрелка его наручных часов едва дошла до шестерки на циферблате, когда он встал по стойке смирно, спрятав руки в карманы, под знаком автобусной остановки. Он ожидал, что его спутник на ближайшие пару часов вот-вот появится, все ждал и ждал, не шевелясь, позволяя холоду пробраться под пальто, потеснив его в нем, становясь все больше похожим на слегка занесенную снежком скульптуру, но того все не было. Прошло пять минут. Снегопад, который синоптики так яростно рьяно обещали с утра, все не начинался, что было прокурору лишь на руку. Лишь мелкие белые хлопья планировали с неба на его темное одеяние, делая мужчину похожим на кусочек звездного неба. Черная ткань была как небосвод, а снежинки на ней - крошечные звездочки, в ускоренном режиме появляющиеся и исчезающие. Если так, с чем сравнить торчащую из-за воротника голову? С месяцем, что ли? Майлз насупился на эту глупую мысль, и она в страхе вылетела из его головы. Прошло десять минут. Он вытащил руки из карманов и потер их друг об друга, безуспешно пытаясь согреть. Может ли быть, что над ним лишь подшутили таким злобным образом? Вряд ли, конечно, но шанс есть. Зная это, почему же он никак не сдвинется с места, продолжая отсчитывать секунды? Дыхание облачками пара вырывается изо рта; кажется, будто оно тут же леденеет в воздухе и падает на холодный асфальт, вдребезги разбиваясь подобно тяжелой люстре. Песочные часы крупинками отсчитывали не время, но остатки прокурорского терпения. Прошло пятнадцать минут. Что-то теплое и мягкое легло поверх лица Эджворта, закрывая тому обзор. Практически сразу он едва не схватился за чужие руки с явным намерением обезвредить нарушителя, но тут над его ухом весело прощебетало: - Ма-а-айлз-з-з! - Феникс. Он произнес имя друга с такой интонацией, будто он был виноват во всех земных грехах, будто именно он был тем человеком, что подкинул идею: "эй, а почему бы нам не распять Иисуса?" Он сделал такое же лицо, как во время заседаний, когда Райт, не думая, выдает какую-нибудь нелепость. Это заставило адвоката пристыженно опустить голову, сложив руки в меховых красных варежках за спиной, как шкодливый ребенок перед учителем. - Прости, я немного задержался. Это... - он замолчал, не в силах признаться, что просто второй месяц не может купить батарейки в часы и просто забывал проверять время. - Ты же не потребуешь от меня объяснений? - Лишь извинений. Желательно потеплее. Улыбку Феникса было видно даже из-за его до нелепости длинного шарфа, когда он снова расцвел позитивом и потянулся к другу с явным намерением его обнять. - Что же ты раньше не сказал, я бы... - Ты не понял, Райт. - Эджворт отклонился в сторону, отчего адвокат едва не повалился на оледеневший асфальт. - Просто отведи меня в место потеплее и дай выпить чего погорячее. - Слишком простое решение. - пробубнил тот, выпрямляясь. - Ну чего уж вы изволите... Но вместо того, чтобы найти теплое пристанище, Феникс стянул с рук варежки и, пока Майлз не стал возражать, натянул их на его замерзшие ладони. Когда их пальцы соприкоснулись, адвокат едва не вздрогнул - руки партнера казались кусочками льда, изящно выточенными в форме человеческих рук. Кажется, он задержался слишком сильно. - И еще. Размотав тысячи оборотов шарфа, юноша накинул половину на шею прокурора, оставляя половину себе. - Почему в таком случае не весь? - насмешливо спросил Майлз. - Совсем обнаглел? Для меня, знаешь ли, сейчас тоже не август. - с улыбкой ответил Феникс, слегка подталкивая друга вперед. - К тому же, если ты отойдешь от меня хоть на метр, то сразу же потеряешься в этих трущобах? - То есть ты признаешь, что живешь в трущобах? - Не понимаю, о чем ты говоришь. - шутливо присвистнул адвокат в ответ. Варежки, все еще хранящие тепло рук Райта, приятно грели замерзшие конечности Майлза, как будто с теплом он получал частичку души адвоката. Он спрятал непрошенную тихую улыбку в складках шарфа. - Пожалуй, ради этого я мог бы прождать хоть целый час... - Что? - Райт останавливается. - Эй, кончай бубнить себе под нос. Идем! Ты и так отморозил себе все, что мог. Он берет прокурора за руку и тянет в сторону многоэтажных домов. - Должен признать, я определенно не зря простоял на морозе целую вечность. - Вовсе и не вечность, а минут десять-пятнадцать. Телевизор тихо, но без умолку болтал - сейчас там проходила какая-то совершенно неинтересная викторина. Снежинки неслышно стучались в закрытое окно, оставляя за собой следы в виде невероятных морозных узоров, которые теперь сойдут лишь с первым весенним теплом. Часы не ходили уже два месяца, не досаждая своим тиканьем. Сонный вечер озарялся звоном кружек, хрустом печенья, несмолкаемым бессмысленным разговором и веселым смехом. За неимением кухонного стола они удобно устроились на диване перед телевизором, заставив журнальный столик тарелками с закуской и горячим шоколадом. В напитках плавали крошечные зефирки. - Мне кажется, или ты специально готовился к моему приходу? - Майлз отпил из своей кружки. - Никогда не поверю, что у адвоката, который постоянно жалуется на оплату аренды офиса, каждый день лежат дожидающиеся своего часа горячий шоколад и все, что к нему нужно. - Не протестую, я правда готовился. - Феникс кивает с серьезным видом, устраивая на коленях тарелку с печеньем и отправляя в рот сразу пару штук. - Паф вы... - Прожуй сначала. Райт послушно прожевывает и начинает заново: - Стал бы я звать тебя к себе, если бы не был готов? - он гордо выпрямляется, победоносно хехекая. - Я во всеоружии, Эджворт! - Поверю на слово. Рядом с угощением на краю стола уютно расположилась стопка дисков. Самые разные фильмы, старые и новые - и все наверняка пиратские. Они и были целью этой встречи. Юристы собирались посмотреть кино. Вот только уже полтора часа они никак не начнут, продолжая медленно потягивать горячий шоколад, медленно уничтожать запасы адвокатской провизии и заводя разговоры ни о чем. Они могут начать смотреть когда угодно, времени еще полно. Глубокая ночь опустилась на город, погружая в сон почти всех его жителей. Одно-единственное окно многоэтажки все еще ярко светится, как единственный светлячок в ночной мгле. Как и светлячок, этот огонек квартиры живой благодаря несмолкающим разговорам. Сколько они сидят вот так, совершенно непринужденно общаясь и потягивая едва ли не сотую кружку горячего шоколада? Час? Два? А может, целый день, в который ни разу не взошло солнце? Майлз удобно устроился подбородком на подушке, глядя на друга, рассказывающего ему сюжет одного из фильмов, все ждущих своего часа на углу стола. От его приятного голоса, затягивающего свою песню объяснений, немного клонит в сон. Всего на минуту Эджворт отвлекся на совершенно нелепую мысль. Ведь если подумать, этот вечер чем-то похож на свидание. Свидание из тех времен, когда уже не хочется сидеть в уютных светлых кафе, но для ресторанов слишком рано. Свидание из тех времен, когда отношения достигают пика доверия и теплоты, когда вы оба можете позволить себе быть как можно более домашними, больше никогда и ни за что не притворяясь. Свидание того периода отношений, когда вам комфортно в своем маленьком мирке, ограниченном маленькой комнаткой, заполненной лишь вашими чувствами. Усмехнувшись, Майлз высказывает эту мысль вслух, но гораздо более кратко. - Ну... - в отличие от прокурора, так просто воспринявшего эту мысль, подобное предложение смутило Райта. Он неловко поскреб щеку указательным пальцем. - У нас вечер кино! Не думаю, что если бы я назвал это "свидание", то ты согласился бы прийти. Эджворт загадочно улыбается. - Я бы сказал, что подумаю. - Спорим, ее убьют первой? Выбор фильма тоже происходил долго. По большей части многие варианты отметал Феникс, потому что, в отличие от Майлза, у него больше времени на просмотры кинолент, и он "заранее знает, что будет неинтересным". По его словам. На самом же деле ему просто не нравились кадры на обороте. В итоге, что вполне ожидаемо, они остановились на известном триллере. И теперь с волнением ждали, кого первым настигнет смерть. Комната тонула во тьме, и единственными источниками света были лишь экран и отражающие его свечение две пары глаз. Весь шоколад давно допит, а оставшаяся закуска ждет своего часа, боясь хрустнуть в напряженном затишье. Может они и юристы, но это не отменяет того, что они все еще молодые люди, которым хочется развлечься. Может они и юристы, но самые жуткие фильмы все еще заставляют их затаить дыхание, чаруя именно своей неправдоподобностью. Блеснул металл - и вместе с противным чавком разрезаемой плоти по квартире разнесся необычайно громкий и правдоподобный визг. - ... - ... - Феникс, это ты кричал? - Нет, это в кино. Даже в полутьме комнаты видно, как старательно Райт прячет взгляд, делая вид, что увлечен фильмом. Эджворт едва успевает вдохнуть поглубже, собираясь отчитать друга, как слишком внезапно наступает совершенно мертвая тишина. Гаснет экран телевизора, и фальшивый шум дождя прекращает эхом отражаться от каждой поверхности, погружая помещение в зловещее безмолвие. Юноши ждут, когда жизнь вернется к электрической коробке и позволит им узнать, чем кончилась судьба ненастоящих героев. Этого не происходит. - Райт? - Да? - Ты здесь? - Неа. В давящей тишине звонко раздался треск подзатыльника и недовольные причитания адвоката. Он трет ушибленный затылок рукой, в то время как его компаньон безрезультатно мотает головой по сторонам, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь. Ничего. Даже снаружи не видно ни фонарей, ни неоновых вывесок. - Кажется, свет вырубило во всем районе, - неожиданно громко сказал прокурор, всматриваясь в то место, где предположительно должно быть окно. - Если не во всем городе. Что будем делать? И снова тишина. Видимо, Феникс задумался о чем-то, пытаясь сложить в своей голове дважды два плюс нынешнее положение. - Есть телефон? Майлз кивает, что все равно остается незамеченным, и достает мобильный из накинутого на спинку дивана пальто. Дисплей светится необычайно ярко в этой кромешной тьме. Поднявшись с места, адвокат жестом зовет друга за собой. Тот освещает его дорогу до кухонной части комнаты и без слов понимает, когда приходит время направить этот своеобразный фонарик на холодильник. Феникс, лишь немного не дотягивающий до Майлза по росту, заглядывает на его верхушку и шарит по нему рукой, выискивая что-то. - Ага! Грохочущая возня, щелчок - и теперь уже в руке Райта появился яркий огонек. Зажженная свеча, которую он, не раздумывая, пихает в стоящую на мойке кружку, чтобы не обжечься стекающим воском. И как ее после этого отмывать? - Видишь? Я говорил, что готов ко всему. - Но это все равно не поможет нам узнать, чем кончилось кино. - замечает прокурор. Феникс пожимает плечами: - Всех убьют. Кажется, что убить теперь может Майлз. Взглядом. Они проводили уже четвертую партию в шахматы. Эджворт не знает, что удивило его больше: тот факт, что шиповолосый вообще умеет в них играть, или что они есть в его доме, в целости, сохранности и совсем даже не пыльные. Их даже можно было назвать вполне приличными - это вам не простые шахматишки из набора "Сто и одно развлечение на природе", а довольно старый и качественный набор. - Подарок. - пояснил Феникс, когда был задан вопрос. - От родственников. Они проводили уже четвертую партию в шахматы, и черно-белое поле светилось огнем Лондона 1666 года. Черные и белые клетки как горящие здания, из которых спасаются аристократы и простые люди - все, как один, напуганные бушующей стихией. Пожар пытается охватить и их, отражаясь пламенем свечи на блестящих боках пешек, слонов и королев. Оба юриста одновременно не хотели сдавать позиций, но и были не против проиграть. Они не позволили бы себе слабости ни перед кем, делая негласное исключение лишь друг для друга. - Шах и мат. Райт страдальчески простонал, откидываясь на валик дивана. - Так нечестно, ты играешь лучше. - он картинно приложил руку ко лбу. - Мое сердце не выдерживает проигрышей. - Устал? - Немного. Снова занимая сидячее положение, он уткнулся щекой в мягкую спинку. - Прости, что так вышло. - Ничего. - беззлобно ответил Майлз и кивнул на окно. - Ты же не знал, что выйдет именно так. Никто не знал. К тому же, несмотря на отсутствие кино, вечер еще не испорчен. Феникс улыбнулся. Для него компания Эджворта была лучше всякого фильма. А теперь он знал, что и для Майлза тоже. Молчание затянулось, но в этот раз никто не считал нужным его нарушать. Наоборот, они вслушивались в безмолвие, стараясь уловить в нем что-то, и для каждого это "что-то" - свое. Что именно - никто и никогда не узнает. Майлз закрыл глаза, чувствуя навалившуюся дремоту. Два часа, как выключили свет. С закрытыми глазами ему показалось, что он слышит тиканье давно остановившихся часов. С закрытыми глазами ему показалось, что он слышит, как тихо шуршат пылинки, летающие в воздухе. С закрытыми глазами ему показалось, что он слышит шепот ночи. Она шептала не для него - для всего мира, убаюкивая своих детей, человеческих созданий, которые слышат ее песню на половине земного шара. Ему показалось, что он слышит шорох от каждого малейшего движения. Эджворт открыл глаза и увидел, что Феникс смотрит на него. Внимательно изучает, не замечая, что на него смотрят в ответ. Его взгляд - словно борьба воды и огня, синевы глаз и бликов огня стоящей рядом свечи. - Ты похож на призрака. Он произносит это необычайно тихо, как будто любой громкий звук может разрушить ту странную пелену ночи, что окутала всю квартиру. Прокурор удивляется: - Почему? Из-за... - Нет, не из-за волос. Просто... Призраки - они нереальные, так? И ты сейчас кажешься каким-то ненастоящим. Не находя ответа, Майлз молча отводит взгляд. Для Феникса сейчас не так важно, смотрят они друг на друга или нет. Все равно он остается каким-то нереальным прекрасным видением, вызванным именно этой небольшой свечой. Если задуть ее или включить свет - видение сразу растает. Райту захотелось подвинуться ближе и взять руку Эджворта в свои. Она больше не была холодной, но все еще казалась скульптурой, сделанной мастером льда. - Но ты настоящий, верно? - Феникс кивает своим же словам. - Поэтому сейчас мне и кажется, что я совершенно не готовился к этому вечеру. Потому что даже и не знаю, что мне сказать. Не глядя на адвоката, прокурор произносит: - Тогда не говори. Райт улыбнулся. Он прекрасно понимает, что значат эти слова. Подавшись вперед, он мягко берет Майлза за подбородок и легко касается его губ своими. Тот не противится, неуверенно обнимая его, а Феникс обнимает его в ответ, желая своим теплом отогреть эту ледяную скульптуру, сделав ее живым существом. Им не нужно слов, чтобы выразить то, что давно лежит на душе - они оба просто не смогут их подобрать. Поцелуй и нежные объятия - единственный сейчас способ рассказать друг другу, что они друг для друга не просто друзья. Майлз снова закрывает глаза, и все, что он слышит в безмолвной тишине, все, что он видит в непроглядной тьме - лишь биение собственного сердца. Феникс не видит и не слышит ничего вокруг, ведь все, что он может - чувствовать. Он чувствует движение чужих, манящих губ. Чувствует чужое дыхание, сливающееся с собственным. Чувствует руки, не отталкивающие его, но притягивающие лишь ближе, не желающие отпускать. Он чувствует, как так долго сдерживаемое чувство нежности заполняет его. Ему хочется навсегда оставить город без электричества, навсегда заставить свечу гореть - лишь бы задержать человека напротив и подарить ему всю любовь, что он заслужил, но которую никто не желал ему давать. Отстраняясь, Майлз чувствует, как смущение жжет его щеки языками пламени. Он одновременно понимает и не понимает, что произошло. Просто то, что он так долго сдерживал, нашло выход в этой тишине без лишнего света и лишних лиц. То, что он подавлял, просто оказалось сильнее него. Но почему именно этот человек вызывает в нем подобные чувства уже так давно? Да какая разница. - Феникс, я... Райт медленно качнул головой, призывая к молчанию, и взял руки Эджворта в свои. - Я знаю. Я тоже. Просто ночь дала им возможность показать настоящих себя.