***
Юри смотрела на многократного чемпиона и думала, что про его возраст ей соврали. Взрослый чемпион вёл себя как ребёнок, выпросивший у родителей поездку в Диснейленд, и теперь оглядывался по сторонам, перебегая от одного аттракциона к другому. Хасецу точно не парк развлечений, но это не мешает Никифорову фотографировать всё, что тот увидит. Девушка, наблюдавшая за кумиром миллионов, уже не обращает внимание на это действо — дружба с Пхичитом приучила её не обращать внимание на людей, немного больных Инстаграмом. Если обычный путь до Ледового дворца занимает у Кацуки минут тридцать быстрого шага, то сейчас прогулка растянулась часа на два. Пока покажешь ему «вот это крутое здание, надо здесь зачикиниться», отговоришь не идти сюда «там не интересно» и просто направишь на путь истинный — на ледовый стадион. Только войдя в фойе, Виктор атакован безразмерно счастливой Юко, что позволяет ей улизнуть в раздевалку и немного разогреться. Не сказать, что она была не рада, что к ним приехала такая знаменитость. Кацуки не любила привлекать к себе внимание. Даже после победы на Гран-При, когда её окружили журналисты, молодая женщина чувствовала себя жутко неловко и, воспользовавшись минутной передышкой, сбежала, не дав никому из поклонников шанс на встречу. Для Юри всегда существовало две плоскости, где она могла жить — дома и на льду. Во второй Кацуки ощущала себя настоящей, уверенной в себе и способной выразить все свои чувства, на которые она только была способна. Глубоко вздохнув, она вышла на середину катка. Лёгкий холодок приятно гладил кожу рук, приветствуя старую знакомую. Вся усталость и переживания, накопившиеся за утро, улетучились, не оставив даже намёка. Виктор, стоявший возле Юко, следил за движениями фигуристки. Вот оно, начало волшебства. — Я включаю, — произнесла Нишигори, нажимая Play. Тишину разорвали стройный хор барабанов и виолончели, трансформируя Кацуки Юри в нечто опасное и смертоносное. «Падите передо мной ниц, жалкие ничтожества! Вы передо мной — ничто! Я здесь госпожа, и я — ваша судьба. Я низвергну вас в самые глубины ада, и вы будете там гореть вечность!» Тройной аксель, шарлотта, джаксон, двойной тулуп. Виктор смотрел и не мог оторваться. Все элементы пропитаны животной агрессией, желанием вцепиться в плоть и разорвать на куски. Каскад двойных лутцев. На её лице — хищная улыбка, вызывающий, бросающий вызов взгляд. Настоящая провокация. «Я возьму нож и вырежу на вашей коже напоминание, что вы жалкий мусор под моими ногами! Я одолею вас и взойду на вершину!» Сложный каскад из тройного лутца и двойного риттбергера. Откуда? Откуда у этой маленькой японки столько выносливости? Выходя из прыжка бабочки, Кацуки завела правую руку за голову и сделала ею круг. У Никифорова возникло острое чувство дежавю. Нет, она что, серьезно? Музыка подходила к своему финалу, призывая спортсменку в середину маленького ледового мира. Последние аккорды — она стоит в центре, выставив ножку вперёд, задрав голову назад, показывая указательным пальчиком на носок конька. — Браво! — огласил свой восторг Никифоров, громко аплодируя. — Это было великолепно. Правда, есть один недочёт. — П-Правда? — удивлённо произносит Юри, не ожидав, что может сделать что-то не так. Но Виктор намного старше и опытнее. Может, он и прав. — В конце должна быть фраза. А иначе всё насмарку, — с важным видом продолжает русский, как бы не замечая сдерживающую смех Юко и озадачивая Юри ещё больше. — Я убила Сириуса Блэка!***
Пара дней проходят как один миг, перерастая в недели. Виктор понимает, что рано или поздно уехать отсюда придётся, но он не может себя заставить. Здесь, в маленьком приморском городке, мужчина испытывает чувств больше, чем в Питере за всю свою жизнь. Своенравное Вдохновение щедрой рукой одаривает своим нектаром, помогая творить программу за программой. Его профиль в соцсети переполнен фото, на 70 процентах которых обязательно Юри. Никифоров чувствует, как за спиной вырастают крылья. Семья девушки принимает его как родного, и он может сказать, что, приволакивая свое тело, уставшее после тренировок, в пыщащий теплом онсен, чувствует себя дома. Почти. Сын фигуристки смотрит на него пристально, выжидающе. Мужчина бы понял, если бы мальчик выражал свои чувства громко, как он привык в общении с Плисецким. Но в ответ получает тишину. — Не обижайтесь, — с тоскливой улыбкой говорит Юри во время очередного проката. — Он очень не любит незнакомцев. Когда он посчитает нужным, подойдёт сам. Виктору не приходится много ждать — мальчик приходит к нему сам через три дня после разговора с женщиной. И, закрыв за собой дверь, идёт в атаку. — Вы пришли, чтобы забрать мою маму? Никифоров смотрит в эти чёрные очи, на глубине которых плескается невысказанное «Не пущу. Не дам.» — Нет, я не заберу твою маму, — говорит Никифоров, подходя к пареньку и садясь на корточки. — Я приехал, чтобы смотреть на неё. Она спасла меня, когда я был в не состоянии сам что-то изменить. Поэтому я хочу побыть с ней рядом. Только давай не будем ей говорить об этом? На мальчишечьем лице скользит робкая улыбка, и он спрашивает: — Вы любите то, как катается мама? — Очень, — отвечает мужчина шёпотом, словно делясь сокровенным секретом. — Я тоже, — вторит ему мальчик. — Вот видишь, как мы похожи, — улыбается спортсмен. Стоит закрепить результат. — Меня зовут Виктор. А как зовут тебя? — спрашивает он, протягивая руку для рукопожатия. — Кацуки Тоору, — отвечает мальчик, пожимая взрослую ладонь. Никифоров мог собой гордиться — он смог наладить с ним контакт. Миссия оказалась не такой уж невыполнимой.***
— И всё-таки, почему Беллатриса Лестрейндж ? Виктору стыдно признаться, но этот вопрос постоянно вылетал у него из головы. Хотя ещё во время первого увиденного проката он задавался им. Сейчас они вдвоём идут по заснеженному берегу, выгуливая Макачина. Недалеко от них с собакой играет Тоору, и стороны они похожи на семейную пару. — Мой сын и я — большие фанаты Поттерианы. И, как подарок, я решила привезти палочку. Вы даже не представляете, как он был рад… Через пару дней я уставшая уснула, даже не переодевшись, и утром пришедшая будить меня Мари испугалась, увидев меня со спутанными волосами, сердитым лицом и с палочкой наперевес. Хотя на месте палочки должны были лежать очки… Виктор пытается представить себе эту картину, и смех вырывается сам. — Вам смешно, а сестра очень напугалась, — насупившись, бурчит Юри. — Правда, фото сделать она успела. А потом как-то само в голову пришла идея о программе. «Обязательно надо выпросить фотку», — думает мужчина. Никифоров ощущает себя довольно странно. Идя по снежному пляжу, он не чувствует себя избранным. Рядом с ним прекрасная девушка, неподалёку её сын… Она привлекательна, он чертовски привлекателен. Так чего он ждёт? А вот нет, Никифоров. Не это ли та свобода, которую ты искал? — Кстати, — начинает говорить мужчина. — У тебя сын, но я не вижу отца… — Я не знаю, кто он, — отвечает молодая девушка, продолжая говорить, скользя взглядом по удивленному лицу Никифорова. — На первом курсе одногруппники решили устроить вечеринку в честь поступления. Я обычно не пью, но все так старались поступить и радовались, что у них получилось, что и я немного выпила за компанию. Что происходило дальше, я плохо помню. Но очнулась я уже в своей кровати… Простите, я не хочу это вспоминать. Она ещё не доверяет ему. Он всё ещё чужой для неё. Сердце больно тянет вниз. От окончательной встречи с асфальтом грусти спасает только знание того, что он из страны, где просто так не сдаются.***
Обычно Виктор бессонницей не страдал, но, видать, звёзды сегодня встали так, чтобы кто-то конкретный не мог заснуть. Он ворочался в кровати уже добрых два часа, но царство Морфея было недоступно. Кто ж его забанил? Будить кого-то из хозяев дома не хотелось — эти добрые люди и так его приняли с распростёртыми объятиями, не хватало ещё и беспокоить по таким пустякам. Конечно, был вариант сходить на кухню и попить воды. Но тогда ему нужно быть тихим, как ниндзя. Всё же решив попытать удачу, Никифоров аккуратно выскользнул в коридор. Он хотел было продолжить свой путь, как до его слуха донеслись всхлипы из соседней комнаты. Комнаты, где спала Юри. Единственное помещение, в котором чемпион ещё не был — девушка чётко давала понять, что не хочет, чтобы кто-то туда заходил. Уровень желания нарушить запрет в крови неумолимо повышался. С одной стороны, до судорог хотелось зайти в тайную комнату и увидеть, что от него прячут. А с другой, женщина, которая ему не безразлична, сейчас плачет. Выбор был очевиден. К удивлению, дверь в комнату была не заперта. Взгляд упёрся в белый дрожащий комочек, свернувшийся эмбрионом на кровати, протягивающий трясущуюся руку прямо к нему. Он не медля ни секунды подошёл к кровати, нежно взял женскую ладошку и на свой страх и риск стал легко, почти невесомо, одаривать поцелуями каждый пальчик. Он делал это медленно, как путник, дорвавшийся до живительной влаги. — Виктор? — донёсся из одеяльных недр заспанно-заплаканный голос Юри. — Я вас разбудила? — Нет, — улыбается он. — Что-то случилось? — Не стоит беспокоиться, — начала оправдываться она. — Никак не привыкну спать одна. Обычно со мной сын, а сейчас его нет… В голове, как по заказу, щёлкнула мысль, и Виктор, подскочивший, одним прыжком оказался на кровати, сгребая завёрнутую в одеяло молодую девушку в объятьях. — В-Виктор, что вы…. — Когда один из учеников моего тренера начал плохо спать, потому что был один, а его дед — далеко, такой способ был самым действенным. — Неужели у вас в России не знают о личном пространстве? — Личное пространство? Что это? — смеётся Виктор. Вспоминать, как так же сделал с Юрой и получил синяки по всей спине, было не особо приятно. Но здесь немного другой случай. — Юри, — серьёзным тоном произнёс Никифоров, обнимая белый кокон сильнее. — Я ничего тебе не сделаю. Просто я волнуюсь. Если ты чего-то боишься — просто расскажи мне. — Я испугалась, — прошептала она, растянув минуты ожидания ответа на века. — Обычно я сплю с сыном и тогда чувствую, что у меня есть опора, причина, почему я всё ещё есть в этом мире. Но стоит Тоору отойти — меня одолевают кошмары. Я снова одна, вокруг нет никого из близких, а незнакомцы смотрят на меня, оценивают меня. И мне снова страшно. Я ощущаю себя беспомощной… Виктор слушал исповедь молча. Под конец, когда Юри, выговорившись, уснула, Никифоров почувствовал себя Сергеем Эфроном*. Хотя это не Коктебель, не весна и не тёплые воды Крыма, но сути это не меняло. Он точно так же, как и фигурист, влюбился в девушку с первого взгляда и больше не смог смотреть ни на кого, кроме неё. Эх, если бы Юри интересовали ещё и камни**…***
— С днём рождения! Звук разрывающихся хлопушек оглушил мужчину на долю секунды, пригвоздив к полу. Виктору показалось, что он ослеп. Не мудрено, если перед тобой столько радостных людей благодарят, что ты появился на свет. — Что-то не так, Виктор? — спросила взволнованная Юри, легко трогая его за плечо, выводя из оцепенения. — Всё хорошо, просто… «Я уже забыл, когда справлял день рождения», — хотел было он сказал. Но от обеспокоенного взгляда тёмных глаз слова сами собой растворяются. — Нет, ничего. Просто вы меня удивили, — отвечает Никифоров, тепло улыбаясь в ответ, и садится за стол. Виктор тонет в ласке и в горе подарков. Родители Юри дарят ему портмоне, семья Нишигори — набор национальных сладостей, Минако — хорошее вино. Это всё мелочи, но сколько в них заботы… Когда подошла очередь Юри, она развернулась к нему лицом и вручила небольшой свёрток. — С днём рождения. Надеюсь, тебе понравится наш подарок, — смущённо произносит она, прижимая сидящего на её коленях сына. Никифоров готов наслаждаться алеющими щёчками Кацуки вечность, но сейчас любопытство сильнее, и с энтузиазмом ребёнка взрослый мужчина разрывает подарочную обёртку и достает оттуда серебряно-зелёный шарф с вышитой змеёй в форме буквы V. — Почему Слизерин? — запоздало спрашивает он. — Ты — настоящий слизеринец! — с гордым видом говорит Тоору, немного задрав нос. — Я проверял. — Просто я не успела доделать бахрому на другом конце, — начинает оправдываться молодая женщина. — Если хочешь, я доделаю… — Не стоит, — останавливает её Никифоров. — Мне очень нравится. Он бы продолжил смущать её ещё больше, но всему есть свой предел. А праздник шёл своим чередом. Все веселились, общались и радовались жизни. Пока Юри не начала икать. — Так! — командирским голосом скомандовала Минако, вставая из-за стола. — Сами-знаете-кто пьяна! Уходим с линии атаки! Всеобщей синхронности и слаженности позавидовали бы асы спецслужб. Всего за какие-то считанные секунды все, кроме его и Юри, были за дверью. — Минако, что происходит? — А? Ну да, тебе же никто не говорил, — донеслось из дверного проёма. — Когда Юри пьяная, она не отдаёт себе отчёта и в ней просыпается монстр… Виктор не успел её дослушать. Он был схвачен за грудки и впечатан в тёплые женские губы. Мозг, готовый взорваться от осознания, что происходит, перед самоуничтожением отдал хозяину отчёт. Его целует Кацуки Юри. Объект любви и поклонения. Поздравляю. -… поцелуев, — донеслось до его слуха запоздалое. Руки сами потянулись к чёрным волосам. Их поцелуй походил на сражение. Ни она, ни он не хотели сдаваться. И, наверно, только осознание того, что родители Юри сейчас за дверью, здорово отрезвляло. Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Она медленно сползла вниз, в итоге приземлившись к нему на колени. Одна рука потянулась к лицу, и это действие точно отображало все, что он сейчас испытывал. Вторая полезла в карман, доставая телефон и нажимая на автонабор. — Что тебе, горе моё луковое? — раздался в трубке родной скрипучий голос. — Похоже, я не приеду в Россию, Яков. Уж извини.***
— Нам нужно поговорить, — произносит мужчина. Его серьёзный голос грохочет в тишине катка, заставляя Юри вздрогнуть. Она боится повернуться к нему, она уже какую неделю избегает близкого общения с ним. Увидев то самое фото с дня рождения Виктора, Кацуки всё никак не могла успокоиться. Как там говорят русские? Наступать на одни и те же грабли? Прямо про неё. — Если ты хочешь забыть об этом… — Не хочу, — тихо произносит Никифоров. Его голос совсем близко, горячее дыхание опаляет её ухо жаром. Юри телом ощущает тепло его тела. От тонких пальцев, лёгших ей на предплечья, расходятся волны тока. Ей кажется, что она горит. — Я не хочу забывать об этом. Я хочу помнить, — продолжает он. — Я приехал сюда ради тебя и хочу быть с тобой. Понимаешь? Кацуки понимала. Она видела, каким взглядом порой смотрит на неё Виктор. От такого даже статуи расплавились бы, не то что женское сердце. Только зачем она ему? Однажды он вернётся к себе на родину. А как же она? Вновь останется без твёрдой почвы под ногами? Вновь придётся склеивать сердце по частям? Нет уж. — Ты не безразлична мне, — шепчет он, проводя ладонями вдоль локтевого сгиба. — Но я не хочу торопить события. Мы так же будем тренироваться, жить в соседних комнатах, маяться дурью в свободное время. Просто знай, что я всегда рядом. Наверно, именно эти слова придали ей мужества наконец взглянуть в глаза своему страху. У страха глаза цвета лазури, в которых теплилась надежда. Ты слаба, Кацуки Юри. И слабое место твоё — Виктор Никифоров. — Хорошо, — произносит она, вдыхая. — Я… подумаю над твоим предложением. Виктор улыбается ей, тепло и нежно. Кацуки кажется, что она ослепла. — И ещё, — говорит она, доставая из кармана спортивной сумки небольшой кулёк. — Это тебе за цветы на Валентинов день. Сладкие воспоминания заволакивают сознание, поднимая из памяти картинку шикарного букета белых лилий, лежащего на её подушке. О том, кто мог ей такое подарить, сомневаться не приходилось. Её лицо горит, и она уже спешит в центр катка, чтобы хоть как-то остыть. Уже вечером, когда Никифоров сидит в баре вместе с Минако и обсуждает всё то, что с ним случилось, танцовщица авторитетно заявляет: — После такого разговора и получить дружественный шоколад*** — преступление. Поэтому расценивай это как-то, что тебе дали шанс.***
— Виктор, а что такое фанфики? Никифоров уставился на младшего Кацуки во все глаза. В голове роились тысяча и один вопрос, откуда это чудо узнало об этом. — Я случайно увидел это слово в твоём телефоне, — правильно поняв молчание гостя, начал мальчик. — Я не хотел. Но мне интересно… «В следующий раз буду выключать» — Ладно уж. Иди сюда, сейчас всё объясню, — вздохнул он, аккуратно подцепляя мальчика за подмышки и усаживая его на кровать. — Если вкратце, то это народное творчество фанатов по какому-нибудь сериалу или фильму. — Зачем, когда есть книга? — непонимающе спросил Тоору. — Вот смотри. Смотришь ты Орден Феникса, и видишь — убивают Сириуса Блэка. Тебе это не нравится, и ты думаешь: «А почему бы не оставить его в живых?». Ты начинаешь писать, и тебя накрывает. Драко и Гермиона вместе, мир спасает Невилл, а Поттер уходит в священники… Виктор поймал себя на том, что и его самого немного занесло. Но взглянув на сияющие глаза мальчонки, понял, что нет. — Я особо не знаком с японскими фиками, но в России их много. — А ты мне почитаешь? — восторженно спросил Тоору. — Конечно. Правда, только рейтинг трогать не будем, во избежание. И вообще, учи русский и английский. Не пропадёшь. — А я как чувствовала, что кто-то моего сына плохому учит, — доносится голос из дверного проёма. Обернувшись, мужчины увидали Юри. — Как ты могла такое подумать? — с наигранным возмущением воскликнул Виктор. — Ты только посмотри в мои честные глаза. Как я могу? Кацуки только улыбнулась в ответ. В своей фирменной футболке с Дарами Смерти она смотрелась превосходно. — Скоро будет готов ужин. Минут через 20 спускайтесь, — произносит она, собираясь уходить. — Учти, я за тобой слежу…Витя. Никифоров чуть дара речи не лишился. Ох, это сладкое Витя. Такими темпами он скончается от разрыва сердца, и на его плите будет выбито «Виктор Никифоров. 28 лет. Умер от любви» Не иначе.***
— Чего ты так улыбаешься? — спрашивает Юри Виктора, наконец откатав свои программы. — Думаю, что у тебя прекрасная тема для выступлений, — усмехается мужчина. — И какая же? К своему стыду Кацуки совершенно не думала о теме. Образ пришёл сам собой, напрочь отбив мысль о том, что надо будет указать название мелодии. — Любовь, что же ещё, — произносит он, выходя на лёд. — Короткая программа — любовь родительская, способная разорвать всех за своего ребёнка. Он помнил, когда увидел её короткую. Нежная, прекрасная, утонченная аристократка, пошедшая против всех. Сын — это главное. Он — центр вселенной и смысл жизни. Непосвящённым она казалась воплощением Нарциссы Малфой, для него — просто матерью одного мальчика. — Произвольная — любовь безумная, страстная, сводящая с ума. Правда, Белла? — Конечно, — улыбается она. Сейчас он близко, только руку протяни. Юри не отшатывается, ведь уже привыкла к его постоянному присутствию. — Вот только ты не особо тянешь на Волдеморта. Скорее на Драко Малфоя. — Не страшно, — невозмутимо отвечает он, проводя ладонью по её волосам. — Том Фелтон как-то признавался, что был влюблён в Хелену Бонем Картер. Так что всё соблюдено. Кацуки тонула в лазури мужских глаз. Воздух приобрел вес, становилось тяжело дышать. Всё внимание сфокусировалось на нём одном, идоле номер один. Нестерпимо хотелось коснуться и узнать вкус его губ. Похоже, она окончательно сошла с ума. Рука Виктора с головы плывёт вниз и останавливается на щеке. Воистину дьявольское искушение. И не то чтобы он особо сопротивлялся ему. Их второй поцелуй не такой яростный. Просто касание губ. Но этого хватает, чтобы задрожали ноги. Как они ещё не упали от этого? Руки начинают жить своей жизнью, путешествуя по их телам. Сейчас они не знаменитые фигуристы с громкими титулами и сотнями поклонников. В это безвременье они — просто мужчина и женщина. — Бля, вы ещё потрахайтесь тут! Рассерженный голос Плисецкого рвёт их уединение к чертям. Юри, до которой дошло, что сейчас было, утыкается Никифорову куда-то в район ключицы. У неё даже уши краснеют. Виктор обнимает её и смотрит в сторону источника голоса. У двери стоит покрасневшая Юко, сжимающая его телефон. На экране — злющее лицо Юры. Никифоров показывает ему средний палец и говорит на русском: — Даже не думай, что займёшь первое место. Я тебя уделаю. — Ты совсем охренел?! — Немного, — ухмыляется мужчина. — А нефиг мне личную жизнь портить.***
— Я же говорил тебе, что ты всех порвёшь, — говорит Виктор, поправляя золотую медаль. Сейчас мужчина был настолько счастлив, что от его эмоций могла вырабатываться чистая энергия. — Ты тоже всех победил, — произносит Юри, поудобнее беря горы букетов. Выступления Никифорова взорвались водородной бомбой и осели в умах критиков нескончаемыми похвалами мастерству и профессионализму. Виктор не оставил шанса никому, даже соотечественникам. — Но твоё «Я убила Сириуса Блэка» я не забуду никогда. Будь Кацуки чуть посмелее, надрала бы Никифорову уши. Но, в силу своего характера, ей оставалось только краснеть и терпеть. Она тоже не забудет, как Юко немного подредактировала её запись, добавив в самый конец ту самую фразу. Никто не ожидал услышать голос Бонем Картер. А ещё она не забудет пытающегося сдержать истерику Никифорова. Весь красный, он дрожал у стеночки и старался выглядеть адекватным. — О, мой выход, — говорит, вставая со стула. — И да, когда я вернусь, ответь на один вопрос. — Какой же? — со скепсисом спрашивает она. Юри уже достаточно узнала Виктора Никифорова, чтобы понять, что в такие моменты может проснуться внутренний мелкий пакостник. — Ты выйдешь за меня? — произносит он шёпотом, целует в лоб и уходит на каток. Вселенная Кацуки Юри разбивается тысячами осколками. Он ещё смеет её об этом спрашивать? Догнав его, она схватила его и поцеловала. На секунду Виктору показалось, что он умер и попал в Рай. — Надеюсь, такой ответ тебе понятен? — Более чем, — говорит улыбающийся Никифоров, сгребая её объятья. Секунды растягиваются в часы, и отрываться не хочется. — А давай удивим всех и выступим вместе? — Как ты себе это представляешь? — тихо шепчет куда-то в ключицу всё ещё Кацуки. — У меня есть та мелодия, под которую Поттер и Гермиона танцевали. Так чем мы хуже? Отдадим организаторам — и вперёд. — Вечно ты любишь рушить системы. Кожа идёт мурашками от её тёплого дыхания, и Виктор готов горы свернуть, не то что бы разорвать толпу. — Да, мы, русские, такие, — говорит он с гордость. — Пойдём, порвём всех ещё раз. «Пусть увидят, что у Короля теперь есть самая лучшая Королева. Так что всё по ГОСТу»