Папа

От него пахло грозой, медом и травой. Огромный, похожий на медведя, он стоял на перроне, грозный и спокойный. К нему никто не подходил - запах грозы отпугивал, отталкивал, отгонял. Люди боялись. Люди сторонились. А я стоял, смотрел на него во все глаза и чуть не плакал. Такой большой, такой сильный - ну что стоит ему забрать меня с собой? Но нет. Нет. Я еду с мамой, еду туда, куда ехать не хочу - я там не был, но там плохо, я точно знаю. Я справлялся. До этого момента. И тут - он. Гроза, мед и пшеница. Я готов был броситься к нему на руки, готов был уткнуться носом в пропахшую пшеницей штанину и так замереть, не глядя ни на кого и ни на что. Да и зачем мне что-то? Вот же он, вот он. Мой. Большой. Сильный. Папа. Я не видел его раньше. Но в том, что он мой отец, сомневаться не приходилось - каким же еще может быть мой папа? Только таким, только героем. И чемоданчик в моих руках дрожал, когда я смотрел на живую грозу. - Папа... - решился я наконец. Он удивленно обернулся на меня, чуть наклонился. - Что ты сказал, малыш? - на пеня пахнуло медом и травами, и я едва не умер - прямо там, на вокзале, в толпе. - Папа! - уже тверже повторил я и бросился к нему, обнимая ногу. - Папа! - Слезы предательски подступили к глазам, и я зло шмыгнул, сдерживая их. Мужчины не плачут, говорила мама. А я мужчина. И не стану плакать перед отцом. Он замер, ошеломленный, и мгновение не шевелился. А потом вдруг стал на колено и обнял меня. - Сын, - и от объятия этого у меня помутилось в голове и я упал... Упал... Упал... Долго падал... - Лешка, дурья башка! - над головой прогремел пропитый голос. Я нехотя распахнул глаза. Пьяная женщина, уже мало похожая на мою мать, толкала меня в бок. - Батю он во сне зовет, ты гляди... Спи молча! Я молча отвернулся к стене, прикрывая глаза и молясь о возможности скорее уснуть. А за окном собиралась гроза, и пшеничные поля тревожно шумели, словно им тоже приснилось то, о чем им грезилось и чего им никогда не найти.