***
— Нет же, нет! А-а-а-а, помогите! — взмаливается Юра, сидя в зале ожидания, и закрывает лицо руками. Он сейчас готов откусить этот пластиковый подлокотник. На Отабека необходимо терпение, Юрий воет и про себя завидует его ледяному спокойствию и безэмоциональности, но в некоторых ситуациях эта хладнокровность раздражает. Сейчас например. Отабек смотрит на лежащего лицом на своих коленях Юру, и ему на секунду кажется, что тот… молится? — Я не понимаю, нам это действительно нужно? — недоверчиво спрашивает Алтын. У Юрия на лице такой искренний шок, что смешно. Он дарит красноречивый взгляд, будто Отабек — предатель всея народа. — Еще раз давай, — примирительно просит он, снижая обороты. Юрий вздыхает и скороговоркой тараторит: «Кулак, ладонь, ладонь, кулак, замок, щелчок, локоть, ладонь, кулак». Отабек понимающе кивает. Юра видел какое-то мегакрутое приветствие в каком-то клипе по ТВ пару дней назад и твердо решил, что у них с Отабеком должно быть еще круче. Они уже минут десять практикуют эту бро-комбинацию, и у Юрия сдают нервы. — На льду каскады легче получаются, — возмущается Отабек, и они пробуют снова. — Еще раз. Погнали… Кулак, ладонь, ладонь, ага, так, щелчок, ЩЕЛЧОК, БЕКА! Отабек измучено бьет себя ладонями по щекам, а Юрий сползает в кресле. Они сидят каждый с кислой миной и молчат около минуты. — Давай без щелчка, — предлагает Отабек, глядя вперед на живые декоративные пальмы. — Без щелчка? — убито переспрашивает Юра. — Угу. — Давай без щелчка. По залу раздаются три мелодичных гудка, и монотонный женский голос передает, что посадка на рейс Барселона — Петербург начинается через десять минут. Плисецкий вытягивается, берет с соседнего кресла рюкзак и телефон, смотрит на Алтына, и тот протягивает ему кулак, мол, договорились, чувак. Юрий тут же кривит рожу. — Э, не. Не хочу твои руки видеть еще неделю, — он встает и с чемоданом тащится к отделу досмотра багажа. Бро-комбинацию в итоге по прилету в Питер забывают оба.***
После окончания соревнований Плисецкий предложил Отабеку погостить в России некоторое время. Побыть вместе, познакомиться еще ближе, потусить. Плисецкий как бы ни пытался задавить в себе недоромантика, ему адски хотелось покататься на байке по ночному Питеру. Когда Алтын высказал свое мнение по поводу отелей, Юрий назвал его придурком и пообещал, что предоставит ему комнату. Квартира у Юрия была небольшая, но просторная, благодаря грамотной планировке. Приятный интерьер, сделанный в темных тонах. Хоть слегка и давило на голову, Отабек был непринципиальный. — Ты один что ли живешь? — удивляется Отабек, не находя признаков жизни других людей. — Формально — нет, а технически — один. — Это как? — Это когда прописка на мать, но она здесь бывает редко, — поясняет Юра. — Она в Москве, в основном. Алтын кивает и осматривает квартиру снова, отмечая относительный порядок, как для подростка, а в частности, Юры. В его номере всегда творился бардак. — Дедушка заезжает иногда. Ну знаешь, — Юра закатывает глаза. — Посмотреть, чем я питаюсь, как идут дела. Отабек хмурится. — Это нормально. — А? — То, что о тебе заботятся, — Отабек вздыхает. — Это не признак слабости. У тебя всегда такое лицо, когда речь заходит о твоей самостоятельности. Юрий тоже хмурится. — Какое «такое»? — Такое, — Алтын демонстративно кривится, закатывает глаза и высовывает язык. Плисецкий фыркает, машет рукой и скрывается в своей комнате, напоследок бросая: — Бэ, придурок. Отабеку иногда так хочется схватить его за плечи, встряхнуть и сказать: «Ты не один. Тебе не нужно больше сражаться за себя в одиночку. Я на твоей стороне». Ему хочется сказать, что Юрий не обязан все брать на себя. Он не должен брать все не себя. Он не может брать все на себя. Юрий Плисецкий, русский панк, один из самых одиноких молодых людей, которых Отабек в жизни встречал. Он никогда не видел и не хотел знать такой тоски в глазах пятнадцатилетнего парня. Юрий в одиночку ломал каменные стены, пробивая себе путь. Так чертовски похожи. На полпути к ванной что-то под ногами пугающе визгнуло и дернулось. — Какого?.. — Отабек оглядывает паркет и не находит источник звука. — Осторожнее. Каким образом Юра оказался из дальней комнаты в коридоре, Отабек не понимает, но парень уже зажимает руками мохнатую кошку и расцеловывает ей морду, улюлюкая и извиняясь за «всяких живодеров». Парень запускает пальцы в волосы и скрывается в ванной, оставляя парочку целоваться после долгой разлуки.***
Отабек просыпается раньше, чем хотелось бы, сон упрямо не идет. Организм, паникующий от частой смены часовых поясов, выкидывает всякое. Отабек заваривает чай, не найдя на кухне кофе, играет с кошкой, разбирает пару вещей. Проверяет инстаграм, лайкает фото Юры в аэропорту вместе с собой. Подпись: «Водка, балалайка, медведи» и тысячи комментариев фанатеющих девчонок. Плисецкий — самая поздняя сова. В перерывах между этапами соревнования вытащить его из номера до обеда было катастрофически сложно. Растущий все-таки организм. Но блуждать по чужой квартире часами было неловко и некомфортно, в желудке было пусто, как и в холодильнике. Отабек тактично стучится в комнату Юры, но ответа ожидаемо не следует, поэтому он просто открывает дверь. Юра валяется вяленой креветочкой с телефоном на соседней подушке так мирно, будто вовсе не дышит. Симулянт. Отабек приваливается плечом к косяку. — И как давно ты не спишь, пока я ищу, чем себя занять? Одеяло шуршит, и из кокона полностью высовывается светлая голова. — Бе-е-е-ка, — приветливо тянет Юра и с чувством шлепает себя ладонью по лицу. — Я думал, ты смышлёный и самодостаточный парень, и тебе не будет скучно. — Я прилетел не для того, чтобы развлекать себя в одиночку. Юрий раздвигает пальцы, открывая один глаз, и улыбается. — Ага, ты прилетел, чтобы я тебя развлекал. — Вставай. — Я не хочу, — ноет Юра. — Тебе помочь? — Отабек отрывается от двери и опасно подходит, выставляя ладони чуть вперед. — Нет, встаю, не надо! Отабек, пока! ХВАТИТ! — Юрий неистово визжит и корчится на простыне. — Придурок, отвали-и-и-и! За время общения с ним Отабек прочно убедился в том, что Плисецкий до ужаса боится щекотки. Алтын заливисто смеется, падая на кровать. Юра тяжело дышит, посылая проклятия куда-то вглубь подушки и обессилено отбрасывает одну руку Отабеку на грудь, видимо, с желанием этой самой рукой твердо вмазать. Он приходит в себя, лежит, не дергаясь, резко вскакивает и тянет на себя одеяло из-под Отабека. С таким кошачьим азартом, что Алтыну становится не по себе от точности этого сравнения. — Угомонись ты, — Отабек накрывает его рукой и валит обратно на кровать, зажимая его голову в изгибе локтя. Юра протестует, но Отабек физически сильнее, ему остается только вынырнуть и остаться позорно побежденным и прижатым к Алтыну. Юрий корчит категорически недовольную моську, но взгляд у него расслабленный, ведь на самом деле он совсем не против. — Какая у нас культурная программа? — невозмутимо спрашивает Отабек. Юра поворачивается к нему лицом. — Че, Эрмитаж, наверное, хочешь посетить? — Ай, — отмахивается Алтын. — Я был. — Господи, слава богу, — говорит Юрий и полностью расслабляется, падая лицом на грудь Алтына.***
Питерские ночи — главная достопримечательность города, Юрий в этом уверен. Разводные мосты, рефлекс огней в небе, отливающий фиолетовым сиянием, — все это захватывает. Они мчатся вдоль пустынной набережной с громким ревом, разрезая морозный воздух, словно скользкая плоская рыба, лавирующая против речных потоков. Юра иногда задыхается, глотая ветер, нещадно бьющий в лицо, и прячется за широкую спину Отабека. Пальцы крепко вжимаются в сиденье, совсем замерзшие, щеки щиплет, но он чувствует себя так хорошо и свободно, так восхищенно, и не может быть ничего лучше. — Прохладнее Барселоны, да? — кричит Юрий, но Отабек его не слышит. Из-за ветра слезятся глаза, и все огни вне фокуса, превращаются в цветные парящие стеклянные круги над синей гладью Невы. Лед, наверное, еще совсем тонкий. Исаакиевский собор слегка смахивает на Национальный дворец в Испании. Вполне логично, купола — они же все похожи. Юру редко можно застать в таком состоянии восхищения атмосферой, городом, но это ведь нормально — в особые моменты единения и переполнения эмоциями романтизировать. Да и никто ведь не видит. Он закидывает голову и кричит боевое «Юху!» куда-то вверх. Отабек хмыкает, перехватывает его руку и тянет вперед, вынуждая перехватить его через живот. Юра не сопротивляется, все равно замерзли руки. Алтын поворачивается вполоборота и кричит, что в Барселоне было теплее. Плисецкий открывает рот, чтобы что-то сказать, но затыкается и с улыбкой кивает. Юрий утыкается щекой в спину приятеля, и Отабек крутит газ, ускоряясь. Глубоко в сознании рождается ненавязчивая мысль «Господи, как я без этого жил?». У обоих. И речь вовсе не о ночных катаниях.***
— Юра, давай расстелим диван, — предлагает Алтын. — Че? Мне лень, — бодро отзывается Юрий. Плисецкий лежит между ног у Алтына, забросив белые ступни на подлокотник, смотрит MTV, точит булочки из Синнабона и не желает ничего из этого списка менять. Чтобы расстелить диван придется вставать и расстилать. Много ненужных манипуляций, ни к чему себя так утруждать. Прошло две недели с их совместного проживания, Юрий давно перешагнул за зону своего комфорта и освоил новые территории. Отабеку точно так же в новинку такое количество контакта, он привыкает немного медленнее Юрия, но делает шаги в нужном направлении. Пару раз они засыпали вместе в комнате Плисецкого, играя в приставку, просто вырубались поздней ночью, не в силах для Отабека переместиться в гостиную, и для Юры вытолкать его из комнаты. Зато сил на пару минут чистосердечных всегда оставалось. — Я никогда не оставался у кого-то на ночь. — Ты живешь у меня, Бека. — Сути не меняет. — Ладно. Я тоже. Юра закидывает голову, утыкаясь макушкой в грудь Отабека и смотрит на него с искренним интересом. — Тебе неудобно? — Удобно, — честно отвечает Отабек. — Ну и все. Будешь? — он протягивает ему булку через голову. — Не люблю с шоколадом. Отабек коротко мотает головой, берет булку и полностью перегибается через Юрия, кладя ее на тарелку на столе. — Можно было и с другой стороны… Бека, — кряхтит Юра, сгибаясь пополам. — Придурок. Отабек зарывается пальцами в его волосы и треплет его по голове. Юрию, честно говоря, хочется больше проводить времени с Отабеком. Он не понимает природы своих желаний: они живут вместе, проводят каждую минуту дня вместе, они спят вместе, но этого все равно словно мало. Столько всего хочется наверстать. Юрий все еще упрямится, когда Алтын треплет его по макушке, но ему это нравится. Юра фыркает и отнекивается, когда Отабек спрашивает, как он ухаживает за волосами, мол, никак, но ванная забита косметикой по уходу, и Плисецкому это тайно льстит. Они вместе пару раз ходят в кино и кафе, смотрят Нетфликс по вечерам, Юра увлеченно рассказывает о своих любимых шоу, забавные истории о своей кошке, про катание и про засранца Виктора. Отабек рассказывает ему про дом, про семью, про трудности взросления и девушку, в которую он был влюблен в начальной школе. Отабек хочет, чтобы Юра тоже рассказал что-то сокровенно личное о себе, открылся ему больше, но Юра все не перестает о горячих источниках и о своем тренере. Не сказать, что Алтын против. — Бывало очень одиноко, — говорит Отабек, задумчиво глядя в стену. — Но ты все равно не сходился с людьми, — недоумевает Юра, перебрасывая одну ногу на вторую. — Не было необходимости, — пожимает плечами Алтын. Юра хмурится и застывает. — Ты серьезно считаешь, что общение с людьми из рода временной необходимости? — Не знаю, — Отабек откидывает голову на спинку дивана и вздыхает. — До тебя у меня друзей не было. — Было бы пренебрежительно с твоей стороны, — бросает Юрий и садится столбиком, когда чувствует спиной еще один тяжелый вздох. — Не вздыхай так, будто я чего-то не понимаю! — Ладно, — Отабек в примирительном жесте выставляет две ладони вперед и смеется. Они еще долго лежат вместе и болтают обо всякой ерунде. Юра рассказывает Алтыну происхождение какого-то мема, а непонимающий Отабек понимающе кивает. За окном темно, в квартире тоже. Комната частично освещается желтым светом торшера. Отабек слушает и про себя думает, как Плисецкий держится на плаву один, не говоря о финансах. У него давно зреют вопросы, которые Юрий целенаправленно не освещает. — Почему твои родители не переехали вместе с тобой? — спрашивает Отабек. Юра подбирает слова, и у него такое лицо, будто он вспоминает что-то очень неприятное. Складка между тонких бровей разглаживается, и выражение меняется на совсем безразличное. — У мамы работа там, глупо было бы все бросать, — сухо отвечает Юра, но Отабек грудью чувствует, что он напрягся. — А отец? — Я и сам отлично справляюсь, — нервозно говорит Юрий. — Давай закончим эту тему. Есть одна составляющая в натуре Отабека — комплекс героя. Желание помочь включается у него на подсознательном уровне, неконтролируемо, не всегда в моменты необходимости. Алтын проницательный парень, он никогда не горел желанием проводить с кем-то много времени, но Отабек умеет читать людей. Как рентген, он сканирует и находит все болевые точки. — Ты ни разу не говорил о своей семье. Что не так? — Не хочется? — иронизирует Юрий. — Не злись. — Не зли. Отабек уважает «нет» Плисецкого, старается говорить спокойно, чтобы тот не чувствовал давления. Вся эта ситуация похожа на игру с тигром в клетке, целью которой является подойти максимально близко и не быть съеденным. — Они вообще в курсе твоих успехов на льду? Кто-нибудь, кроме дедушки? — Боже ты мой! — Юрий вскакивает с дивана и поворачивается к Алтыну лицом. — Оставь меня в покое. Черт! Лучшая защита — это всегда нападение. Плисецкому хочется тоже ковырнуть под кожу и задеть, перевести диалог в другое русло, загнать противника в угол. Он поступил бы так раньше, но не сейчас. — Я хочу помочь. — Не надо мне помогать! — он бесится и сжимает кулаки. — Не надо рыться в моей голове! Отабек тоже встает. Он нередко видел Юру таким — злым, нервным, нетерпеливым и дерзким, но никогда причиной этого состояния не было нечто его личное или он, Отабек. — Ты можешь мне рассказать, — доверительно начинает Отабек. — Я не буду настаивать, но… Он хочет подойти ближе, но Юра пересекает расстояние быстрее и тыкает ему в грудь пальцем. Последнюю фразу он пропускает мимо ушей, как заведенный. — Да что ты понимаешь? — он говорит уже спокойным надрывным голосом. Выглядит подавленно и горько, будто собирается реветь. Но реветь на людях Юрий Плисецкий точно не будет. — Юра, — с акцентом говорит Отабек и виновато моргает. — Успокойся. Извини. Юрий хватает Отабека за грудки и крепко сжимает ткань футболки в кулаках. Его колотит, он хочет что-то сказать, наорать или ударить, или… Они с Алтыном почти одного роста. Разница в три года и в пять сантиметров. Возможно, Юрий перерастет Отабека через пару лет, даже скорее всего. Юра смотрит на него противоречивым взглядом, на его лице одно сплошное смятение, помесь из злости, испуга, смущения, неуверенности, отчаяния. Отабек не успевает все это прочесть, он только смотрит на Юру немигающим и напряженным взглядом, мысленно ища пути отступления, но в голове предательски пусто. Съеден. Ощущение такое, будто в воздухе повисло миллион иголок, шевельнись — до костей пронзят. Отабек хочет понять, что творится в голове у парня, пытается найти хоть что-нибудь явное на его лице, потому что такое поведение для него непривычно. О чем, черт возьми, он думает? Юрий делает испуганный вдох, мимолетно смотрит на его губы и снова в глаза. — Можно? Отабек сглатывает и сжимает челюсти. Юра выглядит, как кот, которого со всех сторон обступает вода, и необходимо незамедлительно действовать — одновременно напуганный и полный решимости. Отабек мелко мотает головой на рефлексах и не отводит глаз с лица Плисецкого, чтобы не пропустить ни малейшего движения. — Не надо, — он говорит шепотом, потому что отчего-то не может говорить громче. Алтын медленно поднимает руки, уверенно сжимает пальцы Юры и почти отцепляет их от футболки, но тот хватается сильнее. Он так напряжен, что в один момент может сорваться резко и порывисто, как лопнувшая струна, но Юрий собирает куски самообладания и тянется к Отабеку настолько аккуратно, насколько это возможно. Алтын сжимает его руки сильнее — холодные и влажные, закрывает глаза и не сопротивляется, он просто стоит. Когда рта всего на секунду касаются губы, его будто током прошибает, как если бы он этого не ожидал. Это с трудом можно назвать поцелуем, всего лишь невинное касание, но такого сердцебиения не было у обоих ни после одного выступления. Юра размыкает побелевшие дрожащие пальцы, шокировано бегает глазами от стены к стене, будто его только-только ударило осознание того, что он сделал. Скорее всего ударило. В глазах темнеет. Отабек моргает и не может понять, чего дальше ждать. Господи, пусть он ударит его кулаком по плечу, засмеется, назовет идиотом или еще что-нибудь. — Придурок! — вырывается у Плисецкого, и парень вихрем сбегает из комнаты, задевая плечом стеллаж и поскальзываясь в носках на повороте. Отабек садится на диван. Не получается думать ни о чем, кроме как мысленно прокручивать последние пару минут. Когда раздается хлопок входной двери, он откидывается назад, закрывает лицо руками и с чувством говорит: — Твою же мать.***
Во дворе тихо, пусто и ужасно холодно. Юрий сидит на спинке скамейки и отчаянно мерзнет, но его не трясет. Если абстрагироваться и расслабиться, холод проходит через тело и ощущалется легче. Этот принцип работает, когда только только выходишь на лед. Юра намерен сидеть тут еще долгое время, пока в голове не наведется порядок. Он не злится на себя, а искренне не понимает, какая сила руководила им десять минут назад, каков мотив и вообще зачем. За-чем. Отабек рад, что Юра хоть куртку додумался захватить, вылетая из квартиры. Долго искать его, к счастью, не пришлось. Свежий снег под ногами хрустит, на девственном белом полотне вытоптана одинокая цепочка шагов, ведущая к скамейке. Ну и кто из них фанат подростковых мелодрам? Отабек шагает к темной фигурке уверено, не торопясь, спокойно, сунув руки в карманы — чертовски холодно для кожаной куртки, пусть и на меху — становится возле и молчит некоторое время. Юра сидит с кислым и драматически болезненным лицом, это даже забавно. Отабек хмыкает, но никак не комментирует. Как же серьезно он все воспринимает. — Уже собрал свои вещи? — почти утверждает Плисецкий, глядя на засыпанную снегом песочницу. — А ты меня выселяешь? — спрашивает Отабек и присаживается рядом, в такую же позу. Юра косится на него и снова отводит взгляд вниз. Как ни странно, молчание не вызывает неловкости, это успокаивает. — Слушай, — начинает Отабек. — Я не знаю, что у тебя в голове происходит, — он запинается, подбирает слова. — Но все нормально. Мы можем об этом не говорить. И много о чем еще можем тоже пока не говорить. Юра виновато сжимает губы. — Я запаниковал, — оправдывается он и готовится дать подзатыльник Отабеку, если он издаст какой-либо лишний звук. Отабек молчит и улыбается самому себе. Все равно получает затрещину — символическую, чтобы не ухмылялся так. Алтын смеется, подвигается ближе и кладет руку на шею Юры, притягивая к себе. Он быстро бросает взгляд на свои колени, поворачивает голову, и встречает благодарный взгляд. Немое взаимопонимание, никаких ненужных выдавленных слов. Плисецкий шмыгает носом. — Мой отец всегда был против того, что я занимаюсь фигурным катанием. До сих пор против, наверное. — Вы не общаетесь? — спрашивает Отабек. Юра отрицательно качает головой. — Как я переехал в Санкт-Петербург. Он хотел, чтобы я занимался «пацанским» спортом, — слова слетают с языка легко и без горечи. — Мама меня поддерживает, мы созваниваемся по скайпу. Иногда. Это может показаться неправильным, но только благодаря ей во мне воспитана ответственность и самостоятельность. Я во многом ей благодарен, даже если она не рядом, это вообще не главное. Ну вот, — Юра кивает, замолкает, глядя на Алтына, ждет вопросов. Отабек больше ничего не спрашивает, хотя хочется. — Юрий Плисецкий, ты самый сильный человек, которого я встречал. — признается Отабек, не скрывая восхищения. Плисецкий смущается и неловко толкает его локтем под ребра. — Погнали, я замерз уже, — Юра спрыгивает со скамьи, поправляет куртку и идет по направлению к дому. — Хей! — окликает Отабек. — Твой отец будет тобой гордится, когда ты завоюешь золото. — Надеюсь, ты будешь со мной на одной арене, — ухмыляется Юра и пинает снег ботинком. Этим вечером Отабеку действительно лень расстилать диван и он засыпает в комнате Плисецкого, обнимая жмущуюся к нему кошку и Юру.***
Юра сидит за барной стойкой, сложив ладони перед лицом, и молча наблюдает, как Отабек ходит из комнаты в комнату, собирая свои немногочисленные вещи. Он мог бы помочь, но как-то это все слишком грустно. Прошло три недели с тех пор, как закончился финальный этап Гран При. Внесезонка уже подходит к концу, скоро надо будет возвращаться на лед. Эти три недели показались для Плисецкого совсем уж короткими, но определенно стоящими. Они знакомы чертов месяц, а такое чувство, что несколько лет. И от этого наблюдать, как во всей квартире становится все более пусто, еще неприятнее. — Все, — оповещает Отабек, выходя в центр гостиной. Юрий выпрямляется и удивленно на него смотрит. — Все? — будто водой окатили. — Так быстро? — Ты там час вообще-то сидишь. Что случилось? — Отабек зачесывает волосы назад и садится напротив, по другую сторону стойки. Юра задумчиво кусает внутреннюю сторону щеки. — Тебе придется разговаривать со мной по скайпу каждый вечер, и мне все равно, хочешь ты этого или нет, — ставит перед фактом Юра, стараясь не показывать обиду. — Хорошо, — смеется Отабек. — Будем видеться в перерывах между сезонами. И на твоих каникулах. Плисецкий честно верит каждому слову. Алтын кладет руку на предплечье Юры и наклоняет голову вниз, чтобы увидеть лицо, прикрытое челкой. — Вставай, — он смотрит на время. — У нас есть еще полтора часа. В Санкт-Петербурге уже началась настоящая зима, набережные плотно засыпало снегом, вода в каналах спрятана под толщей льда. Мотоцикл мчится не так быстро, как мог бы. Отабек крутит ручку газа немного на себя и максимально пытается запомнить все до малейших подробностей: набережную, разводной мост, собор, прижимающегося к спине Плисецкого и тонкие руки, обвивающие поперек груди. Юра смешно морщит нос и не открывает глаз, чтобы они не слезились от ветра, а в голове циклично звучат три гудка и монотонный женский голос. Плисецкий боится, что любой звук встречный ветер унесет за спину, но все равно на радостях кричит: — Спасибо! — Тебе спасибо, — прилетает в ответ, когда Отабек улыбается краем губ, выезжает на необледеневшую дорожку асфальта и дергагет газ. Это последняя их езда. В аэропорту Юрий желает ему удачного полета и просит написать или позвонить, когда Алтын прилетит. Когда оба парня подходят к зоне контроля багажа, Юре идти уже нельзя. Отабек заносит руку, и Плисецкий хлопает ладонью по ладони два раза, затем несколько раз встречается кулаком, смыкает руки в замок, щелчок… Обнимая Отабека напоследок, Юрий вкладывает все свои силы, чтобы сжать его до хруста костей и бодро отойти назад. Они не обмениваются ни словом, просто кивают друг другу и расходятся каждый в свою сторону. Отабек оборачивается один раз, чтобы увидеть удаляющуюся мелкую фигурку с тигром на спине.***
— Юра, я хочу попробовать новую парную комбинацию, — зовет Мила. — Отвали, Баба. otabek-altin. нравится ваше фото. 5 мин. otabek-altin. прокомментировал: я забыл у тебя зарядное. 6 мин. — Бека, придурок, — скромно улыбается Плисецкий и возвращается на лед.