Победитель

-…худший результат Жан-Жака за его карьеру! Он и так это знает. — Ему придётся очень постараться, чтобы нагнать всех в произвольной. Да, чёрт возьми. Он все прекрасно понимал и осознавал. Это худшее из всего, что он когда-либо делал. Ведь он король, должен быть идеален. Во всем. Так какого черта. Почему он поддался этому страху, влез в него с головой, оседая где-то на самом дне? Он позволил себе про… Джей-Джей схватился за голову и опустил её вниз, чтобы никто не видел рта, открытого в истошном немом крике. Хотелось закричать, заплакать, убежать отсюда подальше, закрыться в комнате и долго-долго жалеть себя. Он король, не Бог, а такой же человек, как и все другие. Публика поддерживала его несмотря на провал, и хотелось разрыдаться ещё сильнее. Он подвёл их, подвёл всех. Не оправдал надежд, а они все равно громко выкрикивают его прозвище. Честно говоря, оно уже начинало подбешивать. Звучное и крутое, но иногда появлялось огромное желание услышать своё имя. Шумно выдохнув, Леруа поднимается с места и складывает руки в фирменном жесте, и зал утопает в криках фанатов. Они не замечают, что их обожаемый кумир улыбается очень уж натяжно, да и жест кривой получился какой-то и не привычный вовсе. После всего Джей долго остаётся в раздевалке, чтобы не попадаться назойливым поклонникам. Он их очень любил и ценил, но сейчас не было ни сил, ни желания делать памятные фотографии. Потому что придётся улыбаться, а сейчас он может только плакать. Когда все ушли, канадец облегченно выдохнул и облокотился на шкафчики. Он сидел на полу, там прохладнее. Можно подумать. И тень от шкафчиков в самом углу очень удобно закрывала фигуриста, будто защищала от чужих глаз своё рыдающее дитя. И он был благодарен. Неожиданно свет ударил по красным от слез глазам, раздражая и заставляя спешно закрыть лицо внутренним сгибом локтя, чтобы никто не заметил. — Блять, ты правда плачешь? Непонятные резкие буквы чужого языка резанули слух, и Леруа опускает руку обратно, потому что это он, а ему доверять можно. Даже больше, чем себе. — Юр, я знаю, ты очень любишь свой великий и могучий, но давай так, чтобы я тебя понял. На самом деле, Жан очень любил, когда его маленькая фея говорит на родном русском. Непривычно грубым для подростка голосом он звонко и потрясающе звучно произносил каждое слово, иногда выделяя что-то особенное. Особенно раздражающее или (что было реже) особенно дорогое. Обычно это был, конечно, мат, и канадец даже научился различать его. — И какого это самопровозглашенный король сидит и рыдает тут в три ручья? Русские никогда не отличались особым терпением и выдержкой, а этот русский — тем более. Юрий, громко топая ногами, подошёл к депрессивному углу и сел на корточки прямо напротив этого невероятного придурка. — Поздравляю, ты отлично выступил. Как и всегда, маленькая леди. Синие-синие глаза, обычно наполненные излишней самоуверенностью и вызовом, сейчас казались слишком грустными. Плисецкий цокнул языком и недовольно-злобно посмотрел на некое подобие того мудака, которого он ненавидит любит уже долгое время. — Ещё бы. А вот ты полный лузер. Завалить коронный прыжок, это же каким неудачником надо быть. Джей не обижался на эти слова. Он знал, что парень не со зла, напротив, это был его особый метод поддержки. Леруа знал и ценил это. Позволив себе грустную улыбку, которую блондин ненавидел (о чем даже предупредить успел), канадец оторвал спину от шкафчиков и упал головой на плечо юноши. Это он тоже ненавидел, но сейчас покорно застыл, понимая, что так надо. Все-таки, в тот самый день (весьма не радужный, по мнению Юры, и превосходный для Леруа), он сам согласился и взял ответственность за этого большого ребёнка. Только вот, тогда Джей-Джей источал позитив и весь светился изнутри, заставляя мальчишку отвернуться, чтобы не ослепнуть. Честно говоря, такого короля Юра видит не первый раз. Это то самое, о чем знают только они, их маленький секрет. — Хватит строить из себя великого мученика, придурок. Блондин фыркнул и нахмурился, приобняв канадца и уткнувшись носом в его плечо. Успокаивать и поддерживать он никогда и не умел, а плачущих людей на дух не переносил, но оставить своего парня, когда он так нуждался, ну вот никак не мог. Как бы этот парень его не раздражал, как бы не злил и не выводил. Он всегда останется тем сияющим и тёплым человеком, с которым хочется быть рядом. Выдохнув на тихий всхлип, Плисецкий убрал руки с широких плеч и зашуршал чем-то, на минуту отстраняясь вовсе. Джей-Джей моргнул, чтобы слеза скатилась вниз, и в непонятках посмотрел на протянутую руку. Пирожок. То самое, что его фея так любила и всегда с удовольствием уплетала за обе щеки. — Дедушка сделал слишком много, я всё один не съем. Юноша пытался отвернуться и скрыть смущенный кончик носа, а после смешка и последующего за ним смеха удивленно повернул голову обратно. — Почему ты смеешься? Эй, я серьёзно! Жан-Жак! Если не хочешь, то и не надо, я сам съем! Юный фигурист раздражался все больше, но в груди почему-то росло тепло от заливистого смеха иностранца. Тот, почти успокоившись, откусил небольшой кусочек от пирожка прямо из рук любимого, расплываясь в нежной улыбке. Когда Юру резко обняли, он выругался очень плохим словом, на что Леруа небольно ущипнул за бедро. Давно пытался научить принцессу хорошим манерам. Воспитывает свою будущую королеву. — Повтори ещё раз. Плисецкий опять ругнулся (уже про себя) и расслабился в крепких руках. Он знает, о чем его просят. И почему нет? — Жан-Жак. Чётко и отрывисто произносит Юрий с очаровательным акцентом, и Леруа улыбается, зарываясь носом в его макушку. — Пока ты со мной, я всегда победитель. — Что? — Люблю тебя, говорю. Это канадец произнёс уже на английском, а не французском, который так удобно не знал его принц. Блондин зарделся и щипнул (в отместку) парня за руку, в место чуть ниже локтя. Это было своего рода я тебя тоже. То немногое, чего всегда стеснялся сказать Юра. И Джей-Джей знал и не злился. Потому что как можно злиться на эту маленькую фею, приносящую тебе, как по волшебству, самые вкусные пирожки в мире.