Разговоры во сне

      Юра иногда говорит во сне. Не прямо говорит-говорит, строит целые предложения или болтает всю ночь напролёт. Просто иногда что-то бормочет себе под нос.       «Я не буду надевать пачку!» — в ужасе шепчет Юра после особо жесткой тренировки с Барановской.       «Дайте больше одеял!» — требовательно произносит Юра, когда у них отключают отопление, и в квартире становится ужасно холодно.       «Почему это мой кот не может откатать со мной программу?» — удивленно спрашивает Юра, и Отабек сомневается, что сможет определить, чем вызван этот вопрос.       Утром Отабек во всех красочных подробностях пересказывает, что за ночь наболтал Юра. Плисецкий весь краснеет, злится, ругается, клянется больше никогда не спать в одной кровати с придурком казахом, забирает свою подушку, их общее одеяло, кота и устраивается на полу в гостиной, замотавшись в огромный кокон и прижимая к себе пушистого. Кот хмурится не меньше хозяина и кидает недовольные кошачьи взгляды на Алтына.       Отабек пытается утянуть Юру обратно в спальню, распутать кокон и, если повезет, ухватить за тонкую лодыжку и вытащить на свет божий этого террориста. Но всё не так просто. За довольно короткое время они привыкают друг к другу и запоминают повадки каждого, и борьба с каждым разом становится всё напряженнее.       Отабек ложится на холодную, одинокую и слишком большую для него постель с одной лишь подушкой.       Без одеяла холодно.       Без Юры тоже.       Спустя где-то минут двадцать в чуть приоткрытую дверь тенью проскальзывает кот, забираясь на кровать и занимая своей маленькой тушкой половину ложа. Вслед за ним заходит растрепанный Юра в обнимку с подушкой и завернутый в одеяло как в плащ, изящно волоча подол по полу.       — Я решил, что тебе будет холодно без одеяла, и вернулся. Если простудишься, столько потом проблем, — недовольно ворчит Плисецкий.       Отабек молча раскрывает объятия, и Юра, ничего не говоря, падает в них, укрывая обоих одеялом. Кот возмущенно мяукает, мол, не мешайте мне.       — Х-холодный, — ежится Плисецкий и обнимает Отабека, делясь теплом. У Юры самого ледяные ступни, которые пускают мурашки по всему телу Алтына, когда они переплетают ноги. Отабек тщательно заворачивает их в одеяло, чтобы не было ни единой щели, через которую могло бы убежать их драгоценное тепло.       Он позволяет Юре ворчать и возмущаться, копошиться и выставлять всё так, как будто это всё нужно только Отабеку. Алтын знает, как на самом деле сильно это необходимо Юре. Что на самом деле ему стало одиноко и неуютно. Алтын знает, что Юра очень хочет тепла и поэтому всегда возвращается к нему. Ему не нужны лишние слова, он и так всё прекрасно понимает и знает, и он сам еще тот наркоман на это тепло.       Он зарывается носом в светлые пшеничные волосы и дышит им.       На следующее утро он будет опять рассказывать про болтовню Плисецкого, пересказывая всё слово в слово и смеясь. Только об одном он умолчит, позволяя тихому шепоту оставлять незаживающие раны.       Юрий выдыхает во сне «Виктор», и Отабек смиренно обнимает его и прижимает к себе. Плисецкий всё еще любит Виктора. Он всё еще болен этой морозящей болезнью, всё еще ежится под ледяным взглядом ненужности. Виктор уже давно живет в Японии счастливо с Кацуки. А Юра всё ещё не в силах смириться и задушить в себе эти глупые чувства.       Плисецкий льнет к нему как к спасательному кругу. С такой самоотверженностью принимает любовь, которую Отабек дарит ему, и такой же готов любить в ответ, лишь бы ему позволяли это делать.       Вот только прошлое так просто не сотрешь. И котел безответных чувств, которые так долго варились внутри, еще не опустел.       Плисецкий одинок, как маленький брошенный котёнок, и Отабек подбирает его на обочине чувств и пытается согреть и заставить снова улыбаться и радоваться жизни. Юра, как наркоман, тянется за доступным теплом, за любовью, которую Отабек дарит ему, заполняет ею пустоту внутри. Юра готов любить Отабека, Юра хочет любить его. Вот только он всё еще любит Виктора и всё ещё шепчет его имя во сне. И с этим ничего не поделать.       Отабек может лишь постепенно заполнять собой всё свободное пространство Юры, понемногу вытесняя холод в его душе. Понемногу. Быстро такое не проходит. Алтын терпелив, но в груди жжет, когда Юра во сне бормочет не его имя.       «Люблю тебя», — свистяще выдыхает Плисецкий. И Отабек еще сильнее обнимает Юру, прижимаясь лбом к худой изящной спине, чуть ли не до крови прикусывая губу. Целует в трогательно выглядывающее из-под сползшей футболки плечо и пытается спрятать от всего мира.       Проходит еще год, прежде чем Плисецкий во сне тихо прошепчет «Отабек».