Зачем

      Он снова это сделал. Он снова опозорил их перед всеми. Они женаты меньше недели, но их отношения стоят отдельного сериала. Где тот закоренелый трудоголик Мурат Сарсылмаз, который всегда ставил работу превыше личного? Уж явно не тот, который всего час назад избил их потенциального поставщика на глазах у всех из-за своей глупой ревности. Иногда ей казалось, что ее муж — это два разных человека.  — Я думаю, мы уже достаточно долго пробыли в доме моей бабушки, она поправилась, и мы можем вернуться домой. Так что, собирай вещи, завтра уезжаем, — послышался голос Мурата, входящего в спальню вслед за ней.       Единственное, что никогда не менялось, не меняется и не изменится, это его приказной тон большого начальника. На работе он был грозой подчиненных, но с ней этот номер не пройдет. — Нет, — ответила она, на ходу снимая плащ, — твоя бабушка просила нас остаться. И все будет не так, как хочешь ты. — Хаят, не зли меня. Я и так зол на этого подонка, который посмел прикоснуться к тебе. Ему повезло еще, что удар был слабый. — Слабый? Ты шутишь? Ты же его чуть по стенке не размазал.       Он повернулся, и по его виду она сразу поняла, что ее ждет очередной поток нравоучений с его стороны. Что ж, за время знакомства с ним она уже привыкла к этому. Жаль только, что он так и не привык к тому, что она не намерена это безнаказанно терпеть. — Хаят, перестань, сказал. Не говори мне об этом козле. Я и так в бешенстве. — Снова приказы? Об Эмре мне не говорить? Еще пожелания будут? — Перестань, — конечно, все так просто, можно как собачке отдавать ей приказы, а она будет покорно ждать, когда же ее хозяин сменит гнев на милость. Не дождешься, милый. — Как прикажете, — насмешливо протянула она, сложив руки в издевательском жесте, и собиралась уже уйти, как почуствовала его сильную хватку на своих руках.       Подтянув ее к себе и оставив свои руки покоиться на ее локтях, он применил свою излюбленную тактику: сделать вид, что ничего не произошло, и как бы невзначай снова напомнить ей о своих правах на нее. Как это было в его стиле. — Хаят, послушай. Чтобы ты не делала, какие бы ошибки ты не совершала, помни, что ты моя жена.       Конечно, она его жена. Как удобно вспоминать об этом тогда, когда нужно. А помнил ли он, что он ее муж, когда выгонял ее из комнаты в их брачную ночь, когда заставлял ее мучаться от ревности, уходя ночью неизвестно куда, когда скрывал от нее правду о матери, когда каждый раз ранил ее своими обидами и упреками во лжи, пусть и небезосновательно, но слишком жестоко, помнил ли он об этом всем, когда хотел, чтобы она была его женой, отказываясь при этом быть ее мужем. — На бумаге, — холодно отрезала она, отстраняясь. — Я твоя жена лишь на бумаге.       Его взгляд изменился. Он вновь стал колючим и требующим объяснений. — Что ты хочешь от меня, Хаят? Скажи, чего ты хочешь? Ты уже второй раз за день говоришь мне об этом. Давай поговорим открыто.       Открыто, значит. Хорошо, давай поговорим открыто, раз ты так хочешь. Ведь все в нашей жизни подчинено лишь твоим желаниям, Мурат Сарсылмаз. — Я и говорю открыто. Такого брака не бывает. Я думала, все будет иначе. Я готовлю тебе завтрак по утрам, а ты звонишь мне вечером из магазина и спрашиваешь, не нужно ли мне что-нибудь. И мы счастливы. Хоть немного, но счастливы. Посмотри на нас. Разве у нас так? Мы даже в одной кровати не спим. Это ты называешь браком? Я тебе не жена. — Так, значит? — он нервно потер шею, слегка качнул головой, словно соглашаясь с чем-то, схватил ее за руку и грубо потащил к кровати. — Если ты так хочешь стать моей женой, так давай же, стань ею.       Звук хлесткой пощечины разрушил напряженную тишину комнаты. — Не могу поверить, — ее рука еще дрожала от недавнего удара, а глаза, сейчас наполненные слезами, встретились с его ошарашенным взглядом. И сложно было сказать, что же его так потрясло: то ли ее пощечина, то ли осознание того, что он только что собирался сделать. — Не могу поверить. До этого момента я прощала тебе все, я принимала все твои действия и не ненавидела тебя. Но это… — она указала на кровать, — этого я никогда не забуду.       Хлопнув дверью, она заперлась в ванной, оставив его наедине со своим поступком. Кажется, он стучал в дверь и что-то говорил, но она не слышала или не хотела слышать. В голове был сплошной туман, а слезы никак не хотели останавливаться. Она признавала свою вину. Признавала, что тоже причинила ему много боли, когда солгала о себе. Но с тех пор прошло достаточно времени, и он мог бы ее простить. Что только она не делала, чтобы вымолить его прощение, что только не терпела. Унижение, холодность, презрение, грубость, но никогда еще он не выказывал к ней такого неуважения, как сейчас. Это было последней каплей. Видимо, даже любовь не способна простить все. Видимо, это конец.       Немного успокоившись, она с опаской вышла из ванной, надеясь не встретиться с ним. В комнате было пусто. Ушел. Может, и к лучшему. Раз уж решила уйти, нужно резать по живому. Ведь он бы ее все равно не отпустил. Он любит ее. Может, и так. Только какой в этом смысл. «Любви недостаточно, чтобы забыть». Так он сказал ей наутро после свадьбы. На вопрос, почему он женился на ней, он ответил: «Я так хочу». Что ж, до этого вся ее жизнь зависела от его «хочу». Хочу — целую, хочу — отталкиваю, так, Мурат? Ну уж нет. Теперь она будет играть по своим правилам. Сняв кольцо, она почувствовала, что кожу больше не сдавливает тяжелый холодный металл. Теперь она свободна. Только почему теперь вместо пальца холодный тугой обруч сдавливал ее сердце? Наверное, это скоро пройдет. Наверное…