Новогодние припадки любви

      Тяжело вздохнув, Сидоров откинул телефон на разложенный диван, а следом приземлился рядом с ним, совершенно не обращая внимания на то, что вокруг него суетились люди, готовящиеся к предстоящему торжеству. Уткнувшись носом в подушку, которая насквозь пропахла одеколоном Геры, парень закрыл глаза, надеясь в скором времени заснуть и хоть немного отвлечься от проблем, что решили навалиться на его голову перед Новым Годом. Раф и раньше никогда не любил этот праздник, а сейчас и вовсе начал ненавидеть его. Единственный день, когда взрослые люди забывали свой возраст и начинали верить в сказки, а дети каждые несколько минут заглядывали под ёлку, ожидая наконец-то увидеть свой подарок в яркой упаковке.       Дурацкий праздник.       Внезапно услышав громкий смех Хлои, Рафаэль поморщился и натянул капюшон кофты на голову, свято веря, что это поможет ему больше не слышать веселья друзей, которых Гера пару часов назад пустил в их квартиру. Вместе с Настей пришло ещё несколько парней, которых Сидоров уже знал один-два месяца, но до сих пор не заполнил их имён, из-за чего часто при разговоре с Сафиным называл их по отличительным признакам: «длинный», «картавый», «качок» и ещё тысячами «кличками», которые он уже успел забыть. В данный момент парню хотелось лишь одного — пару часов тишины, чтобы привести мысли в порядок.       В последнее время всё, чего Рафаэль добивался долгие годы, шло по пизде. Сначала все более-менее хорошие московские компании резко расхотели с ним сотрудничать, потом фотографы, которых Сидоров знал не первый год, перестали отвечать на его сообщения, а в довершении всего и Гера стал больше внимания уделять видео, общаясь с Рафом лишь оборванными фразами. Парню хотелось, чтобы его кто-нибудь сильно ущипнул, чтобы он проснулся, и всё было как раньше. Несколько месяцев назад.       Но, увы, это был не сон.       Неожиданно Сидоров подпрыгнул на диване, когда на его край плюхнулся кто-то массивный. Видимо, это был «качок», на которого последние пару недель Хлоя обращала наибольшее внимание, желая узнать его ещё ближе, чем есть. Узнать всё то, что «качок» скрывал под спортивной одеждой.       — Эй, Раф, пошли украшать ёлку, — басистый голос прогремел прямо над ухом Сидорова, отчего тот снова поморщился и пробурчал что-то нечленораздельное.       Подождав пару секунд, видимо думая, что парень подскочит с места и с радостной улыбкой побежит украшать труп дерева мигающими верёвочками, знакомый Хлои поднялся с дивана и снова присоединился к весёлой «погребальной церемонии».       Хотелось бросить всё, сорваться с места и, не объяснившись ни с кем, свалить из квартиры. Поблуждать по незнакомым улицам, проклиная весь мир, промёрзнуть до состояния ледышки и поймать ту самую лихорадку «новогоднего настроения», которая передавалась воздушно-капельным путём. Но вместо этого он продолжал лежать на своём месте и прожигать взглядом стену, выслушивая радостные возгласы друзей.       Он чувствовал себя героем какой-то идиотской комедии, где с главным героем происходят разные неприятности, над которыми почему-то смеются все вокруг. Кроме самого главного героя.       Внезапно Рафаэль заметил, что в квартире стало непривычно тихо и спокойно, будто бы за несколько минут все вымерли, и в мире остался только он один. Приподнявшись на локтях, парень обернулся на ёлку, около которой ранее суетились его друзья, а после перевёл взгляд на дверной проём, что вёл в прихожую. Там, облокотившись на косяк, стоял Гера и с интересом наблюдал за своим парнем.       — Ты чего людей пугаешь? — улыбнувшись половинкой рта, поинтересовался Сафин и отпрянул от дверного косяка. — Вон Василий (как выяснилось, тот самый «качок») из квартиры весь белый вылетел, будто призрака увидел.       — Никого я не пугаю, — буркнул Рафаэль и снова лёг на диван лицом к стене. — Просто я урод, вот и всё. Люди сами пугаются.       Удивлённо приподняв брови, Сафин медленно подошёл к Рафу и осторожно присел на диван, рукой поворачивая его за плечо к себе.       — Что за херня опять взбрела тебе в голову?       Ничего не ответив, Сидоров сбросил руку Геры со своего плеча и принял прежнюю форму эмбриона, всем своим видом показывая, чтобы он отстал от него. Глубоко вздохнув, Сафин стащил с Рафа капюшон, провёл рукой по его волосам, немного взъерошив их, и покачал головой. За месяцы жизни с этим человеком Герман уже привык к внезапным и необоснованным приступам хандры, когда его парню казалось, что абсолютно любой человек на Земле считался в тысячу раз привлекательнее и сексуальнее, чем он сам. Гере думалось, что в такие моменты Рафаэль себя даже за человека не считал.       Глупый мальчик.       — Раф, ты ведь знаешь, что это не правда?       Не дождавшись хоть какой-нибудь реакции, парень осторожно прилёг на диван рядом с Сидоровым и подул ему в затылок, посопел в волосы, зарылся носом в его шевелюру, а после скользнул длинными пальцами по затылку к шее и погладил за ушком, ожидая, что тот сейчас повернётся и расскажет обо всех своих переживаниях.       Дурацких и необоснованных.       Но вместо этого, к удивлению Сафина, Раф пробубнил что-то, больше похожее на жужжание пчёл одного небольшого улья, чем на человеческую речь, и отодвинулся ещё дальше к стене. Зависнув на пару секунд, не веря, что «примирительный трюк», который раньше работал без осечек, подвёл, Гера снова развернул молодого человека к себе лицом и, взяв за подбородок, заставил взглянуть себе в глаза.       — Раф, хватит страдать хернёй, — тихо проговорил Гера и провёл большим пальцем по скуле Сидорова, — ты же прекрасно знаешь, что не уступаешь в красоте Галине Владимировне, что живёт около третьего контейнера с мусором, — парень улыбнулся.       Не оценив шутки Сафина, Рафаэль дёрнулся и вновь отвернулся к стене, на этот раз придвинувшись к ней почти вплотную. С каждым новым словом Раф начинал обижаться и злиться на Геру всё сильнее.       — Эй, Солнце (прозвище, которое всегда бесило и одновременно нравилось Рафаэлю), ты же знаешь, что ты прекрасен, — Рафаэль дёрнулся, но не повернулся. — Прекрасен для меня, а не это ли главное? Или мнение кого-то ты считаешь выше, чем моё?       Сидоров прислонился лбом к холодной стене и улыбнулся, уже собираясь повернуться и поделиться всем, что накопилось в его душе. Но Гера резко поменял планы Рафа, внезапно вновь спизданув про чёртов праздник, о котором парень уже и думать забыл.       Злость снова закипела в жилах.       — Вот и вали отмечать свой Новый год со своими друзьями, а меня оставь в покое, — сквозь зубы процедил Раф.       — Слушай, я… — не успел Гера договорить, как Сидоров довольно громко рыкнул, перебив его.       — Иди к чёрту, — зло выплюнул парень и вновь натянул на голову капюшон, закрываясь от всего мира и от Сафина в частности.       Герман хотел было что-то сказать, вновь расположить Рафаэля к себе и наконец-то по-человечески поговорить, но вместо этого лишь вызывающе фыркнул и поднялся с дивана. Через несколько секунд свет в комнате погас, а в прихожей послышался шорох и звон монет, которые Сафин, видимо, уронил на пол. Около минуты в квартире стояла напряжённая тишина, которую осмелился прервать громкий удар.       Входная дверь хлопнула, а следом послышался щёлчок — Сафин закрыл квартиру. Словно бы боясь, что Рафаэль куда-нибудь сбежит. А если бы он и собрался, то благодаря стараниям Геры, у него остался только один путь — в окно.       Шумно втянув носом воздух, пропитанный запахом парфюма и мятной жвачки, которую Гера в последнее время постоянно носил с собой, хоть и не ненавидел её вкус, Рафаэль перевернулся на спину и боковым зрением увидел мерцание огоньков, что не замечал ранее. Тяжело вздохнув, парень уставился в потолок и замер, невольно прислушиваясь к тишине, которая с каждой секундой становилась всё тяжелее, превращаясь в густую, липкую субстанцию, которая забиралась в нос, уши, рот, не давая нормально существовать. Рафу казалось, что она душит, медленно убивает его.       Это было страшно и неприятно.       Он не знал, сколько пролежал в таком положении. Может, прошло всего несколько минут, а может и несколько часов, прежде чем у него прозвенел мобильник, оповестивший о новом смс. Безразлично бросив взгляд на телефон, Сидоров повернулся на бок, лицом к ёлке и снова замер.       Разноцветные огоньки отбрасывали блики на все окружающие ёлку предметы, на несколько секунд меняя их привычный цвет, делая их загадочнее и интереснее в ночной темноте комнаты. Снова втянув в лёгкие воздух, Раф неожиданно уловил запахи мандаринов и хвои, которые распространялись по всей квартире, создавая атмосферу уюта и праздника. Внезапно парень улыбнулся, вспомнив, как ещё неделю назад спорил с Герой о том, что им нужна именно живая ёлка, а не пластмассовая пародия на неё. Тогда Гера долго пытался переспорить его, возмущался, что всё это слишком запарно и на фиг не нужно, дулся и не мог уступить, но в конечном итоге всё же согласился и через несколько часов даже признал, что это было неплохой идеей.       И всё это было не из-за того, что Рафаэль хотел праздновать или ему нравился этот чёртов запах хвои, а потому, что он до жути любил перечить Герману, спорить с ним, переубеждать и, незаметно даже для самого себя, делать его лучше. Они, даже не замечая этого, постоянно перевоспитывали друг друга, совершенствуясь и избавляясь от прежних ужасных привычек.       И теперь настала очередь Рафаэля избавляться ещё от одной дурной привычки, которая порой мешала жить ему самому.       Вздрогнув от неожиданности, когда в квартире раздался щёлчок, оповещающий о возвращении Сафина, который, видимо, уже нагулялся, Рафаэль снова упал лицом в подушку. Парню отчего-то внезапно стало стыдно и захотелось, чтобы Герман просто-напросто забыл о существовании этой комнаты на новогоднюю ночь и не под каким предлогом не заглядывал в неё.       Но, по всей видимости, удача была не на стороне Рафа.       Даже не подумав снять с себя куртку, в комнату зашёл Сафин и, присев перед Рафом на корточки, заглянул тому в глаза.       — Доверяешь мне? — вопрос прозвучал крайне неожиданно и пугающе.       Приподняв голову с подушки, Рафаэль несколько долгих секунд удивлённо смотрел на Геру, после чего как-то боязливо кивнул, будучи неуверенным в том, что мозг Сафина смог придумать что-то безопасное и не противоречащее законам РФ.       — Хорошо, — как-то загадочно произнёс парень и в следующую секунду достал из кармана чёрную маску, которую дамы средних лет используют для сна.       — Что ты..? — ещё более удивлённо начал Раф, но Гера его остановил, приложив палец к его губам.       — Всё будет хорошо, — успокаивающе прошептал тот. — На органы я тебя продавать не собираюсь.       Нервно сглотнув, отчего-то начав сомневаться в адекватности своего молодого человека, Рафаэль послушно сел на край дивана и позволил натянуть на себя маску, которая моментально отрезала его от связи с внешним миром. Попросив Сидорова не снимать маску и сообщив, что вернётся через несколько секунд, Герман вышел из комнаты, отчего Раф почувствовал себя в заложниках. Алкоголем от Германа не пахло, значит он был в трезвом уме и твёрдой памяти, что пугало Рафаэля ещё сильнее в сложившейся ситуации.       Сафин, как и обещал, вернулся через четверть минуты и, подняв одну ногу Рафаэля, тотчас натянул на неё ботинок, который почему-то казался тесным, словно за пару часов прибывания на диване у Сидорова на несколько размеров выросла нога. Довольно туго затянув шнурки, Гера приступил ко второму ботинку. Всё это время Сидоров сидел молча, словно боясь навлечь на себя гнев Сафина. Когда с обувью было покончено, Герман одел на парня шапку и куртку, а после крепко схватил за руку и потащил куда-то за собой.       Идти в этой обуви Рафаэлю было как-то непривычно. Словно бы Гера решил над ним подшутить и вместо его обычных ботинок натянул на Рафа женскую обувь с платформой.       — И куда мы идём? — вопросил Сидоров, споткнувшись о что-то и чуть не свалившись Сафину на руки.       — Увидишь, — только и ответил парень, выведя Рафаэля на лестничную площадку.       Не прошло и нескольких секунд, как Раф вздрогнул, ощутив шаловливые пальчики мороза на своей коже. За всё то время, пока он не выходил из дома, на улице заметно похолодало. Закрыв квартиру на ключ, Сафин снова схватил Рафаэля за руку и потащил за собой в сторону лифта. Стук «каблуков» эхом отражался от свежеокрашенных стен парадной, резонируя в уши и заставляя Рафа всё более убеждаться в своей теории насчёт женских сапог.       На удивление, лифт не заставил себя долго ждать, и уже через минуту парни стояли в этой «консервной банке», по-прежнему крепко держась за руки, и думали о том, что случится через несколько минут. В отличии от Германа, который знал, что ожидает их, Рафаэль судорожно перебирал в голове версии, надеясь, что Сафин всё-таки задумал что-то адекватное, а не какую-нибудь дичь, из-за которой они могут даже загреметь в обезьянник. А зная Германа, Рафаэль был вправе так думать.       Когда двери лифта распахнулись, сердце Сидорова забылось быстрее, а тело начало дрожать. Он чувствовал, что сейчас должно было произойти что-то невероятное.       Во всех смыслах этого слова.       Каждый новый шаг давался Рафаэлю с большим трудом, ноги еле передвигались. Казалось, что сейчас парень не удержит равновесие и, даже не смотря на поддержку Сафина, упадёт на холодный пол парадной. Но весь страх испарился, когда Гера открыл входную дверь и вытащил Сидорова на улицу. Зябко поёжившись, Раф шмыгнул носом и до конца застегнул куртку. Втянув носом промозглый воздух, парень задержал его внутри на несколько мгновений, а после выдохнул через рот. Гера, видимо, проделав то же самое, негромко кашлянул и потянул Рафаэля в сторону «коробки», куда, увы, не так часто наведывались зимой, хотя она и была залита.       Добравшись до нужного места, Герман отпустил руку Рафа и, резко стянув с того маску, вытолкал на лёд. Сумев вовремя сориентироваться и понять, что на нём вовсе не женских сапоги, а коньки, Сидоров успел затормозить и не врезаться в противоположный бортик, несколько досок в котором уже было выбито неопытными «фигуристами». Замерев на пару мгновений, осознав всё происходящее, он растянул губы в улыбке и счастливыми глазами огляделся по сторонам, а после обернулся лицом к Сафину, который стоял около бортика, боясь отпустить руки и остаться со льдом один на один.       Он не умел кататься и, честно говоря, никогда не пробовал, из-за чего часто отказывал Рафу в походе на каток.       — Сафин, ты… — парень улыбнулся во все тридцать два, подъезжая к Герману, — ненормальный.       Мысли бесконечной вереницей крутились в голове Рафаэля, не уступая одна другой. Ему одновременно хотелось смеяться и плакать, радоваться и накричать на Геру за то, что тот напугал его до чёртиков.       — Зато оригинальный, — подметил Гера и улыбнулся. — У тебя не было настроения, а я решил его поднять. И не говори, что не получилось. Улыбаешься же, фигурист.       Покачав головой и облизнув пересохшие губы, Сидоров резко подался вперёд и накрыл своими губами уста Геры, а после так же резко схватил того за руки и вытащил за собой на лёд. Удивлённо и одновременно испуганно посмотрев на Рафаэля, парень хотел было попятиться назад, но Сидоров предупреждающе ослабил хватку, давая понять, что в случае чего Германа ждёт встреча с холодным, кое-где неровным и совершенно твёрдым льдом, который любил обниматься с симпатичными мальчиками.       — Доверься мне, — улыбнулся Раф.       Гера нервно вздохнул и уже было почти смирился со своей участью, как внезапно запнулся и полетел в холодные объятья льда, потащив за собой Рафаэля. Упав на Сафина, Сидоров заглянул тому в глаза и неожиданно отчего-то засмеялся, слез с парня и повернулся на спину. Уставившись в тёмное небо, которое, словно по сигналу, разукрасили разнообразные краски салюта, Раф нашёл ладонь своего молодого человека и крепко сжал её, будто бы не веря, что это был не сон. Всё было настолько прекрасно в данный момент, что, казалось, не могло быть правдой.       Где там бродит человек со скрытой камерой?       Где-то вдалеке послышались визги и смех, а после в небо взмыло ещё одно яркое пятно. Рафаэль лежал не двигаясь, с интересом наблюдая за тем, как медленно исчезали в воздухе брызги красивого взрыва, оставляя после себя лишь сизый дымок. Создавалось впечатление, словно эти брызги вот-вот долетят до тебя и раскрасят твою одежду во все цвета радуги.       — Почему ты не остался встречать Новый год с Настей и её друзьями? — собравшись с мыслями, спросил Сидоров и повернул голову в сторону Геры, который уже несколько минут наблюдал за счастливым парнем. — Ведь ты очень хотел этого.       Негромко усмехнувшись, Герман покачал головой и перевёл взгляд в небо, что искрило разнообразием красок со всех сторон. Москва праздновала Новый 2017 год, до наступления которого оставались считанные минуты.       — По той же самой причине, почему ты отказался праздновать этот дурацкий праздник, — он улыбнулся. — Не захотел. Не захотел оставлять тебя одного, не захотел встречать самый семейный праздник с чужими людьми, не захотел быть с кем-то другим в эту ночь, кроме тебя.       Широко улыбнувшись, Раф повернул голову в другую сторону, стараясь скрыть покрасневшие от стеснения щёки, совершенно не подумав о том, что за него это уже сделал мороз. В этот самый момент Сидоров пришёл к выводу, что всё, что его заботило под конец года — полная чепуха. Разве съёмки и карьера могут быть важнее таких моментов, как этот? Разве это может быть важнее, чем любимый человек, который готов пожертвовать для тебя своими желаниями и мечтами?       Нет!       — Раф, загадывай желание, куранты бьют, — внезапно сообщил Герман, услышав, как утекают последние секунды сложного и в то же время великолепного для них года.       Несколько секунд парни пролежали молча, вслушиваясь в тихое биение самых знаменитых в России часов, а после, когда многие россияне подняли свои бокалы с шампанским перед телевизорами, они повернулись лицом друг к другу и потёрлись носиками, а после слились в нежном поцелуе.       Возможно, уже завтра они оба заболеют гриппом, что будет служить им наказанием за такую глупую идею полежать в мороз на холодном льду, но сейчас это их не волновало. Они были счастливы и готовы к новым открытиям.       А в это самое время, в их общей квартире, телефон Рафаэля завибрировал вновь, сообщая о новом сообщении.

«Раф, ты видел прошлое сообщение? Ещё раз прости, что не выходил на связь. Телефон сдох. И это не повод обижаться. Тут появилась возможность поработать с известным журналом о моде. Ты в деле?»