Die weisse Schokolade

Часть 45. Как бы ни старалась Мара избегать всякого общения с Ким Чонином, парень точно специально мозолил глаза ей. Появлялся из ниоткуда, улыбался и махал рукой, а потом исчезал, чтобы вновь откуда-нибудь выглянуть и подмигнуть. И Со это нереально бесило. Доводило до дрожи и нервного покусывания губ. Каким надо быть идиотом, чтобы портить те жалкие остатки былой дружбы своим противным характером? Зачем доводить до бешенства и желания убивать? Зачем надо доводить до начальной стадии шизофрении, а ведь Со Мара уже начала опасливо оглядываться на улице, и могла поклясться, что если бы счастливое лицо Ким Чонина появилось вон из-за того магазина, то её бедное сердечко окончательно остановилось. Но Чонин, преследующий какие-то свои странные цели, не учёл и того, что теперь он был под крайним вниманием девушки. Потому что, спустя пару недель сума сводящего преследования, Маре надоело оказываться застигнутой врасплох, и теперь она внимательно, но ненавязчиво следила за старым другом. Подмечала где он, что делает и не готовится, ли выглянуть из ни откуда. Чонин не готовился. Практически никогда. Как правило, Ким не замечал строгого придирчивого взгляда уставших карих глаз с другого конца коридора. Он всегда был занят делом или общался с коллегами, в то время как замдиректора изучала поведение парня. И это поведение приводило девушку в ещё большее состояние опустошения и стресса. Как и ожидалось, ветреный Ким Чонин не мог пропустить ни одной девушки, работающей в офисе. Он умело находил комплимент для каждой или правильную улыбку. Нужные слова поддержки или неприкрытой лести без особых усилий вылетали из счастливого рта Кима, и Мара это ревностно замечала. Казалось, она видела только это. Только самодовольную мордашку друга, светящиеся похотью глаза и кокетничающих девушек, которые изо всех сил пытались оставить после себя след хотя бы в памяти молодого менеджера. И Со реально считала, что след девушки оставляли, и не только в памяти парня. — Идём, — Алекс положил горячую ладонь на талию замдиректора и настойчиво подтолкнул в сторону её кабинета, и Мара даже успела по инерции сделать решительный шаг, но вовремя попавшаяся на глаза начальница отдела маркетинга Кан Сохён, заставила Со замереть на месте. — Начальница, — звонко объявила замдиректора, и мышка Сохён дернулась от неожиданности, успев пожалеть о том, что послушалась утреннего совета беременной сестры надела мятный полупрозрачный джемпер, вместо привычного мешковатого серо-коричневого свитера. — Почему ваш работник находится на этом этаже? У него разве сегодня выходной? Или его работа как-то связана с отделом бухгалтерии? — Нет, начальница Со, — пискнула Кан, схватившись за краешек джемпера. — Тогда, быть может, для менеджера Кима нет работы? Это не нужный сотрудник? Стоит поднять вопрос об его увольнении перед директором? — не унималась озлобленная девушка, а мышка Сохён сжималась всё сильнее. — Нет, не стоит. Менеджер Ким усердно работает и… — Тогда потрудитесь, чтобы все ваши менеджеры находились на своих рабочих местах, и без надобности не сновали по зданию, вызывая у людей странные мысли. Гордо подняв острый подбородок, Со торопливо удалилась, а следом за ней поспешил извиняющийся перед начальницей отдела маркетинга Алекс. Алекс решительно не лез в отношения Мары и братьев. Обычно он терпеливо выслушивал все стенания Со, а затем давал какое-либо своё заключение, к которому ни в коем случае не склонял подругу. Решение по своему поведению оставалось за девушкой, а Чо лишь отстранённо наблюдал за тем, что выходило из этого. Мара становилась прежней. Холодной, расчётливой, придирчивой. Её вновь начала окружать стена, за которую вход был дарован лишь нескольким людям — родителям Со, Боми, которая им не пользовалась, и Алексу. Девушка даже прекратила отношения с тётушкой и дядюшкой Бён, сначала ссылаясь на страшную занятость, а затем и вовсе позабыв о них. И, кажется, всех всё устраивало. Мара постепенно принимала мир без Бекхёна, который, наконец-то, опустил руки и пропал где-то. А Алекс приходил по первому зову и старательно пытался вновь пробудить в подруге прежнее отношение к её жизни, а родители… Родители, просто принимали то, что их старшая дочь стала совершенно самостоятельной. Одна Боми терялась. Терялась в своей жизни, которой вновь никто кроме неё не интересовался. Она старалась изо всех удержать ту тёплую и нежную сестру, что была недавно. Хотела, чтобы тот огонёк счастья, что Бёну удалось разжечь в старшей Со, сохранился внутри Мары, но сестра усердно избегала разговоров с младшей, изредка уточняя, не обижает ли кто ученицу в школе. Но Боми была истинной Со и жаловаться, как всегда, не торопилась. И возрождающаяся Мара учтиво верила в слова Бом. — Он издевается! Что младший, что старший! — шипела на весь кабинет Со, пока Алекс устало зарывался лицом в свои ладони. — Если он хоть пальцем… Хоть мыслью! Мара решительно замерла возле своего стола и неторопливо обернулась назад, выпучивая свои почти чёрные глаза. — А что если он уже…? Алекс, скажи, как мужчина, Ким мог… ну… — Мара, — Алекс не ожидал увидеть настолько перепуганный и дикий вид у замдиректора. Он ожидал всего, но только не вот этого. Огромные бегающие глаза, тени на исхудавшем лице, превращающие прекрасную молодость в болезненную старость, дрожащие губы и подёргивающаяся бровь. Минутой ранее этого зверя не наблюдалось в Со. Да что там, даже тогда, когда, она выгнала Бёна. — Прекрати придумывать себе дурные мысли. Ты же, вроде как, попрощалась с этой семьёй, так чего ходишь по пятам за мальчиком? — Пока эта семья касается моей семьи, я не смогу окончательно их вычеркнуть из своей жизни. — Тогда позволь Боми и Киму самим разбираться с их проблемами. Боми достаточно здравомыслящий ребёнок, она сможет постоять за себя, не переживай. — Я хочу оградить её от этого. Не хочу, чтобы она знала, что такое предательство. — В любом случае, рано или поздно, но мы все оказываемся преданными или предателями. — Уж кому как не тебе это знать, — шикнула Со. — Ну… Это тоже правда, — Чо картинно опустил голову, но тут же на его лице заплясали бесы. — Будто ты у нас вечно преданный ангел. — Не обо мне речь! Но в следующий раз, я сорву с его лица эту противную улыбку и сделаю так, чтобы неповадно было глазки строить отделу безмужних баб! — Мара… Может… Может, хватит устраивать показательные выступления в офисе? О тебе чёрте что говорят… — Плевать. Если он еще, хоть раз так нагло будет улыбаться этим курицам, я сделаю так, что эта улыбка никогда не сойдёт с его лица! Озлобленная Со плюхнулась на своё кресло и устало закатила глаза, чуть ли не в красках представляя, как страшно будет выглядеть вечно улыбающийся Ким. Правда, жаль, что даже это не заставит маленькую Бом разлюбить придурка Чонина. Чонин должен быть до конца жизни благодарен Алексу Чо за то, что тот весь остаток дня провёл в кабинете Мары, тем самым оберегая парня от праведного гнева замдиректора. Потому что сам Ким не бросал своего нового занятия под названием «склони весь женский коллектив на свою сторону». И, если бы Со не была занята тем, что подгоняла общение менеджера с коллегами под рамки «ужасная измена», то она бы стала приравнивать это к собиранию армии на её же территории и из числа её верных войск. Но Алекс как мог, развлекал подругу, дергал её по пустякам, и заставлял давать советы по его рекламному проекту и так до самого вечера. Даже домой её выводил странными путями, причём заблаговременно убедившись в том, что менеджер Ким уже давно отбыл домой. К сожалению, Алекс не мог вечно опекать Мару и крышевать Кима. Например, вот следующим утром, не выспавшуюся из-за вновь начавшейся недавно бессонницы, начальницу Чо не мог развлекать, потому что по долгу службы должен был отчитываться перед своим начальником о проделанной работе и получать похвалу со всех сторон. А вот Ким вновь посреди холла развёл нелепый сбор надушенных и напомаженных девушек. Чонин что-то незамысловато шутил, и работница кокетливо хихикали, прикрывая рты руками и всё ближе подступая к менеджеру. Мара хотела пройти мимо. Очень хотела, потому что, при виде начальника кадрового отдела, девушки стали неторопливо расходиться по своим отделам, обещая Киму составить компанию на обеде. Но то, как менеджера подхватила под руку одна девушка и они довольные поторопились не в сторону отдела маркетинга, заставило Мару напрячься и последовать за ними. Со ни секунды не колебалась. Её не остановило то, что Ким ей никто, что это не её дело, что всё закончится неминуемым скандалом на весь офис. Она знала, что хочет увидеть, знала, что скажет, и знала, что будет делать потом. Прости, Бом, тебе будет больно от поведения сестры, но это должно быть во благо. Свободные девушки, вырезанные по старым лекалам, чей возраст подкрадывается к отметке плюс тридцать — крайне опасные особы. Как правило, их ничего не беспокоит, кроме семейного положения. И они бесстыжие. От слова «бес». Мара знала, что увидит не больше, не меньше, знала, что ей будет неприятно и так же больно, как в прошлый раз. Знала, но упрямо шла. И дошла. Ждать не пришлось, девушка немногим младше самой Со кокетливо накручивала прядь на палец и пошло покусывала пухлую губу, что-то спрашивая у менеджера, а от, точно мальчишка улыбался и еле слышно отвечал. Хорошее место для кокетства. Конец коридора на первом этаже, где находятся только подсобные помещения да кладовые. Никто не ходит, никто не мешает. Взбешённая Мара тихонько выглянула из-за угла, когда девушка сделала робкий шаг вперёд, а Ким так и остался стоять столбом. Глупо улыбаясь и сверкая блестящими глазами. — … пожалуйста, — достаточно слышно сказала девушка, чтобы в глазах Со всё потемнело от бешенства, а от несправедливости сердце ухнуло куда-то в кишки. Ким склонил голову, собираясь не то что-то сделать, не то что-то сказать, но его медлительность и эта выскочка… — Просить будете у меня! — Мара вырулила из-за угла, несясь на парочку точно старый паровоз. — В моём кабинете! Оба! Со замерла напротив Чонина, не понимая, как вообще ему когда-то удалось завоевать её расположение, потому, что сейчас этот мальчик вызывал лишь стойкое чувство презрения. Замдиректору была безразлична девушка, её пунцово-красные щёки, заполненные слезами глаза и трясущиеся руки. Её волновал вдруг ставший амёбой Ким. Его бегающие глаза, поджатые губы и выступивший на лбу пот. — Скотина! — ядовито прошипела Мара, и коридор оглушил звук пощёчины. — Если ты приблизишься к ней… Если ты хотя бы позвонишь… Я обещаю… Я сделаю всё, чтобы даже твоей фотографии в нашем доме не осталось! Я сотру тебя из её жизни! я сотру тебя! — Мара, — не своим голосом заговорил Чонин, с лица которого пропал страх, а появилась боль и отчаяние, но его прервали другой пощёчиной. — Ваши родители сделали столько добра для меня и моей семьи. Они были родными. А вы… вы оба! — вдруг закричала Со, но вновь перешла на колкий тон презрения. — Почему делаете так, что сердце умирает от одной мысли о вас? Почему все, что с вами связано, вызывает жгучее чувство желчи внутри? — Послушай… Мара, — голос Чонина дрожал, и вновь вернулся страх, но другой. Страх потерять родных и любимых людей. — Нет. Слушай ты и запоминай. Чтобы я больше не слышала ничего о тебе, понял? Что хочешь, делай, говори что хочешь, но если она, хоть раз заплачет из-за тебя, я, клянусь, я с тобой что-нибудь сделаю. — Мара… — В десять. В моём кабинете, с объяснительной. Оба! — Со Мара, — подала писклявый голос девушка из бухгалтерии, но нарвалась на грозный испепеляющий взгляд и тут же заткнулась. — Поднимем вопрос о вашем увольнение!