Часть 1
16 декабря 2016 г. в 01:11
Музыка, столь прекрасная и чарующая, она затрагивала струны души, заставляла сердце сжиматься до боли и забывать про то, что оно должно стучать. Она звучала печально, передавая через себя всю ту боль, всю ту тревогу и те муки, которые пережил её исполнитель. Каждая нота была пропитана горечью, а бледные, тощие и перебинтованные пальцы старательно касались клавиш пианино, как будто скользили по ним. Теперь я понимаю, теперь я все прекрасно понимаю. А ведь раньше я хотел его убить, наставлял дуло пистолета на него, считая его врагом для всего человечества, а теперь вижу перед собой одинокое и замученное жизнью создание, которое желало лишь одного — жить и быть свободным. В такие моменты я не хотел к нему подходить, тревожить его, чтобы не мешать этому шедевру звучать в зале. Но любил наблюдать за ним, за каждым его движением. Его голова так же была в бинтах, как и ещё половина его тела, от чего складывалось впечатление, что передо мной сидит мумия, восставшая из мертвых. Хотя скорее всего так оно и было, ведь в нем было убито все, его вело вперед лишь чувство ненависти к этому миру и мести Мобиусу. Время остановилось. Остановилось все вокруг меня, я как будто выпал из реальности и погрузился в иллюзию, как тогда в STEM. Полная луна освещала зал через большие окна, рядом с которыми и сидел творец этой мелодии. На миг мне показалось, что какое-то неведомое чувство тянет меня вперед, и я поддался ему. Как будто зачарованный, я не спеша, чтобы не спугнуть, подошел к нему и мои ладони легли ему на плечи. Он вздрогнул всем телом, из-за чего музыка сбилась с ритма, а потом и вовсе перестала звучать. Его тело едва ощутимо задрожало, и он не спеша повернул ко мне голову, ну конечно, ещё не отошел после всего, что пережил…
— Не хотел пугать, — едва слышно сказал я, любуясь в этот момент его глазами, ведь это единственное, чем можно было сейчас любоваться, так как бинты скрывали все остальное. Хотя нет, ещё были губы, сухие, потрескавшиеся, на правой стороне в уголке губ виднелся сильный ожог, который уходил далеко под бинты.
— Я мешаю тебе спать? Если да, ты только скажи и я перестану, — немного взволновано ответил он мне, на что я лишь улыбнулся.
— Твоя музыка не может мне мешать, она прекрасна, как и ты, — я сам не понимал сейчас, что говорю, но решил не отступать и ладонью коснулся бинтов на его щеке.
— Я тебя не понимаю, — честно признался он, но головы от моей руки не убрал, что меня удивило. Он не любил, когда к нему подходят, когда его касаются, не доверял никому, оно и понятно почему. Даже когда Джозеф приносил ему обновки одежды и нам поесть, он прятался от него в своей комнате и выходил лишь тогда, когда тот уходил. Начинал он есть только после того, как я попробую пищу. Телевизор смотрел только со мной, однако его очень привлекали научные каналы, поэтому больше десяти минут я не выдерживал и засыпал, он же просиживал до самого утра и лишь под утро ложился спать, когда усталость брала свое. А ночи? Сколько бессонных их было до того, как он более-менее стал спокойным. Помню первые ночи, когда я только забрал его с больницы, были просто кошмарными. Он ворочался, тревожно спал, просыпался в холодном поту, кричал и даже срывался на плач. Психика Рувика, или точнее уже Рубена, была расшатана не на шутку, опять же заслуга этого гребаного Мобиуса. Я уже поклялся себе, что во что бы то ни стало посажу их за решетку и выведу на чистую воду, то, что они творят уму не постижимо.
— И не поймешь, — я взял его за руки и немного потянул на себя, заставляя подняться на ноги.
— Ты танцевать умеешь? — с едва заметной ухмылкой поинтересовался я.
— Только вальс, а что ты хочешь?
— А разве это не очевидно?
— Музыки нет, — он держался за мои руки, боясь их отпустить.
— Она есть, — я достал с кармана свой телефон и включил ту же мелодию, которую несколько минут назад играл Рубен, от чего тот удивился.
— Ты записал её на диктофон?
— Да, а что в этом такого? — я сделал невинный вид, а вот он, кажется, смутился от своего же творения.
— Это нарушение авторских прав! — возмущено прикрикнул он на меня, на что я лишь тихо засмеялся.
— Я детектив, мне можно, — после этих слов я приобнял его за талию, а второй рукой все так же держался за его хрупкую ладонь и повел в танце по залу. Было немного весело наблюдать за тем, как он сначала сбивается с ритма и неуверенно переставляет ноги, но тепло моего тела рядом заставило его расслабиться, а музыка унесла нас далеко от реальности. Я не знаю сколько прошло времени с того момента, как мы закружились по залу в танце, но когда в движении свет луны упал на его лицо, я остановился и тем самым заставил его застыть на месте.
— Себ? — тихо, почти шепотом спросил он.
— Я люблю тебя, — на этих словах я взял его за щеки ладонями и немного приподнял его голову, поцеловал нежно, заботливо, стараясь передать ему все свои чувства и дать понять, что я не желаю ему вреда, что он может доверять мне и не бояться меня. Не бояться, как остальных… Он пару секунд стоял, не реагируя ни на что, а потом неуверенно попытался ответить, вышло весьма неплохо кстати, но стоит попрактиковаться (хитрый Себ). Его ладони легли на мою грудь, и только я хотел отстраниться как заметил, что он сам невольно потянулся за моими губами, от чего я не сдержался и снова накрыл их своими, более настойчиво и страстно целуя, руки опустились с щек на шею, ключицы, плечи, талию и прошлись ниже, от чего он резко отстранился от поцелуя и дал мне по рукам.
— Не борзей, — он с весьма серьезным видом смотрел на меня, но меня это только позабавило. Узнаю старого доброго Рувика.
— О, я только начал, — на этих словах я снова полез к нему, он старался выражать протест и вырываться, но все же моя взяла в этой партии, и ему ничего не оставалось, как терпеть мои домогательства и проклинать меня в перерывах между поцелуями. Тучи закрыли собой луну, но она и не нужна была нам больше. Во мраке можно позволить себе все, на что ты не мог решиться при свете. Одинокий зал и это старое пианино, любимый рядом, его руки, обнимающие меня и мелодия на фоне тишины, которую дарила эта прекрасная ночь. Вот теперь я воистину счастлив…