Марбургское настроение

«Тут жил Мартин Лютер, там — братья Гримм. Когтистые крыши. Деревья. Надгробья. И все это помнит и тянется к ним. Все — живо. И все это тоже — подобья…»

Сидишь напротив. Молчаливый, улыбчивый. Смотришь прямо в глаза как-то насмешливо и с угрозой, будто бы вызывая на смертный бой. Чувствуешь собственное превосходство, надменно, всего на секунду, бросая взгляд в толпу. Пытаешься прожечь холодным блеском льдистой радужки, но вынужден отпустить жертву, чтобы сделать обжигающий глоток коньяка, поморщиться и вновь не ответить на звонок, подумывая сменить надоевший рингтон. В этом баре всегда играет джаз, подают качественный алкоголь и атмосфера кажется родной, олицетворяющей. Сигаретный дым пронизывает воздух, смогом опускается на легкие и грозит загнать в могилу. Но ты продолжаешь затяжку за затяжкой, бутылку за стаканом и вовсе не думаешь о том, что не доживешь и до тридцати. Какая разница, если есть сейчас? И это сейчас не ждет, давая один шанс, чтобы сделать выбор. Тебе лишь однажды может исполниться восемнадцать и лишь однажды ты можешь лишиться девственности. Так зачем думать о том, что ждет за занавесом, если в гримерной чай и ещё мгновения свободного времени? Ты усмехаешься, зубами сдираешь обветренную кожу с губ и с шипением слизываешь выступившую кровь. Зачем-то цепляешься взглядом за милую улыбку по правую руку и отчего-то с любопытством оборачиваешься, щурясь и по-змеиному извиваясь на месте. Переплетаешь пальцы, разглядываешь, даришь привычную самоуверенную усмешку, сравнимую с оскалом, и уже точно знаешь, что ночь проведешь не в одиночестве, шатаясь по городу и закусывая подлунными беседами ни о чем смысл вечности. И вот ты уже в обнимку ведешь своего знакомого незнакомца по неизвестным улицам, смеешься искренне, рассасываешь под языком предложенную карамель, одновременно с этим втягивая горький туман ментоловой сигареты. Виснешь на шее, чуть ли не шагаешь на руках, вызывая у полуночного оппонента смешанные чувства удивления и детского счастья. Ведь он думает, что с тобой легко и беззаботно. Тепло и уютно, как за чаем с домашним вареньем, что передала бабушка к новому году. А ты лишь старательно подыгрываешь, превращаешь свою реальность в яркую палитру эмоций, говоришь, не стесняясь, обо всем, пробуждая в собеседнике мнимое доверие. Нет, тебе просто нечего хранить в секрете, кроме собственного я, готового на стены лезть, чтобы избежать столкновение взгляда с такими колючими глазами страха. Ты настолько погружен в игру с чувствами, что теперь совершенно не беспокоишься о том, что своей эгоистичной односторонней выгодой разбиваешь на бесполезные осколки чьи-то переживания и первичное мнение о таком наигранном тебе. Да, ты всегда был эгоистом. Самовлюбленном и саморазрушительным. Никто не мог довести тебя до истерики, кроме собственных мыслей. Они цеплялись друг за друга, беспрерывным потоком кружили в голове и пару раз приводили к психологам, советующим обратиться к психиатрам. Ты никогда не отказывал себе в самокопании, всегда старался найти в себе изъян, пока не придумал игру интереснее. Многограннее и, безусловно, острее. Ты стал читать людей вместо привычных вечерних посиделок на кухне с потрепанной книгой и чаем с имбирем и лимоном. Сначала довольствовался лишь этим, а затем опробовал себя в роли творца. Тогда ты впервые ощутил приторное чувство всесилия. Впервые осознал, что можешь управлять человеческим сознанием. Это тебя опьянило. И пьянит до сих пор. Ты тянешься губами к замершему кончику носа своего собеседника, целуешь секундно и тут же краснеешь, сжимая едва теплую ладонь в своих ледяных пальцах. Несешь какую-то чушь про социологический тип и свою любовь к Маяковскому, читаешь пару стихотворений наизусть и ожидаемо получаешь приглашение зайти на чашечку кофе. Соглашаешься не сразу, разводишь океан из слов, строишь колоннады из предложений и только потом неуверенно киваешь, прижимаясь ближе и плотнее закутываясь в одолженный темно-синий шарф со светлыми голубыми полосками, испещряющими всю длину вязаной вещицы. В квартире полуночного знакомого тебе все кажется каким-то одомашненным и гармоничным. Пахнет бергамотом и лавандовым освежителем, а ещё старыми книгами с пожелтевшими страницами и пролитыми на стол чернилами. Пыль на полках, разбросанные на диване вырванные из блокнота листы, раковина, полная грязной посуды, — всё кажется к месту и запланированным. На считанные минуты ты даже впадаешь в некий восторг, забывая о самом владельце и своей игре. Правда, с ногами усаживаясь на стул, ты тут же выстраиваешь вновь мысли по команде «смирно» и тянешься к овсяному печенью, успевшему достаточно окаменеть, чтобы не поддаться зубам. Тихо шепчешь проклятья, ловишь на себе смеющийся взгляд и высовываешь язык, кривляясь. Будто бы с налетом обиды и горечи досады. В следующие мгновения оказываешься на стеклянной поверхности стола, отвечаешь на страстный поцелуй, не стараясь перехватить инициативу, и руками скользишь по широкой спине, пересчитывая позвонки и ребра. Сердце не начинает стучать быстрее, порядок в голове не становится хаосом, ты словно занимаешь роль участника продуманного телешоу, где лишь умело следуешь сценарию, только внешне выражая чувства к оппоненту. Поцелуй с привкусом твоих сигарет и мятной жвачки не кажется тебе чем-то неприятным, нет, скорее, обыденным. Напряжение в паху становится новостью даже для тебя, но ненадолго, потому что вот уже слышится звук расстегивающейся молнии ширинки, торопливое шептание над ухом и учащенное возбуждением дыхание, опаляющее кожу. Ты не сразу понимаешь, как оказываешься на диване, как эхом в голове отзывается хлюпающий звук выдавливаемой смазки и как два пальца задевают стратегически важную точку, заставляя изогнуться дугой. Дальше отрывки воспоминаний калейдоскопом. Чувство наполненности, приятная расползающаяся по телу боль, умелые ласки и переливистый голос. Твой партнер оказывается знающим и умеющим понимать то, что нужно тебе по стонам, взглядам, мурашкам, бегущим по рукам от сквозняка. Тебе это нравится и становится почти жаль, что больше вы не увидитесь. Это против правил твоей игры. Но вот под утро он засыпает, руками обвивая твою талию и утыкаясь носом в плечо. Ты морщишься, перетягиваешь одеяло на себя и неотрывно смотришь на бегущую секундную стрелку. Впервые тебя так тянет остаться и позволить себе впитать чужое тепло. Впервые тебе так хочется закрыть глаза и позволить себе перестать быть одиноким в твоем выдуманном мире среди сотни воспоминаний. И ты улыбаешься, сжимая чужую руку и погружаясь в сон, чтобы завтра вспомнить марбургское стихотворение Пастернака и процитировать несколько строк.