О пользе YouTube или Как выиграть Грэмми

- Всем привет, с вами снова я, Ньют Саламандер. Вчера произошло нечто совершенно потрясающее - вас стало 500 000 подписчиков на моем канале. Полмиллиона человек, я просто не могу в это поверить! Спасибо, что интересуетесь мной и моими - ладно, не совсем моими - зверями. Ньют широко улыбнулся, и его лицо стало почти прекрасным в этот момент. Криденс поднял голову от тетради и закатил глаза. Ньют создал свой аккаунт на всемирно известном сайте YouTube сначала для прикола. Его отец владел самым большим зоопарком в Нью-Йорке, и Ньют, обожавший животных, уже с малолетства приходил туда после школы, чтобы понаблюдать за зверями и поиграть с ними. Став постарше, он начал помогать сотрудникам, выполнять мелкие поручения, что доставляло ему огромное удовольствие. В тот год в зоопарке случилось небольшое чудо - молодая горилла Милли произвела на свет двух малышей, и Ньют без всякой задней мысли снял на камеру, как они возятся в своей лежанке, как Милли перебирает их короткую шёрстку и кормит их, и выложил на YouTube. Прелестнейшее видео стало популярным буквально за сутки, и Ньют за первую ночь получил десятка два подписчиков, просивших выкладывать больше видео и держать их в курсе жизни новорожденных обезьянок. Ньюту было только в радость выкладывать видео, сопровождая их своими комментариями и пояснениями. Подписчиков и вопросов о жизни животных становилось всё больше, и Криденс в один прекрасный день посоветовал Ньюту делать раз в неделю полноценные выпуски о разных животных, которые водились в зоопарке мистера Саламандера. Другу пришлась эта идея по душе. Он выпросил у отца деньги на новую камеру, проштудировал учебники по редактированию и склеиванию видео и через месяц выложил получасовой влог о жизни и брачном периоде носорожихи Несси. Несси оказалась потрясающей моделью, она внимательно следила за Ньютом, который в один прекрасный момент стал наглядно показывать брачный танец носорогов, а затем тяжеловесно направилась в сторону увлёкшегося парня, явно собираясь сделать его своим партнёром. Ньюту пришлось срочно делать ноги из вольера, а Криденс буквально рыдал от смеха, из-за чего конец видео едва не пришлось вырезать, потому что изображение тряслось и прыгало, но в итоге они решили оставить сцену побега ради комического эффекта и не прогадали. Выпуск произвёл фурор, и Ньют Саламандер стал местной знаменитостью старшей школы имени Элеонор Рузвельт. Ньют, бывший по натуре неловким и стеснительным, совершенно не ожидал славы и внимания. Внезапно ученики, которых он даже не знал, хлопали его по плечу, предлагали сесть вместе с ними за один столик для "крутых" в столовой, а девушки, до этого полностью игнорировавшие молодого человека, усиленно строили ему глазки. Но Саламандер вовсе не зазвездился, как боялся Криденс, он остался всё таким же неуклюжим, смешливым и чуточку наивным. Он продолжал садиться вместе с Криденсом за столик "задротов", уделял большое количество времени учёбе и по-прежнему помогал отцу в зоопарке - просто так, а не ради видео. А спустя несколько месяцев к нему на перемене в столовой подошла Тина Голдштейн - дочь верховного судьи штата и одна из самых популярных девчонок в их школе. Криденсу нравилась Тина и ее сестра Квинни тем, что, несмотря на свою популярность и деньги семьи, они обе были приземлёнными, не капризными и никогда не задирали Бербоуна за бедность, в отличии от других школьников из касты "крутых". Тина подошла и, немного смущаясь - Криденс даже протёр глаза: смущающаяся Тина - это было нечто! - спросила о вомбате Лори из вчерашнего выпуска. Криденс ее понимал, его тоже покорил этот вомбат-альбинос с огромными, чрезвычайно грустными, чёрными глазами. Ньют, влюбленный в Тину с пятого класса, глупо вытаращил на девушку глаза, открыв рот, и Криденсу пришлось пнуть его под столом, чтобы привести друга в чувство. Ньют вздрогнул и залепетал что-то в ответ. Голдштейн кивнула и отошла, явно разочарованная чем-то. Криденс со стоном уронил голову на руки: - Ньют, ты идиот! - Что? - с искренним недоумением вскинулся друг. - Она ждала, что ты пригласишь её, Ньют! Ну вот у меня никогда не было девушки, и даже я понял её намёки. Саламандер с надеждой обернулся к нему: - Ты думаешь, она правда... Но это же Тина Голдштейн... Как такой, как я, мог понравиться такой, как она? - Ньют! - Криденс едва не заорал в голос. - Быстрее! Она уходит! Пригласи её! Молодой человек быстро вскочил на ноги и позвал Тину, явно не соображая, что делает. Голдштейн тут же обернулась, словно только и ждала, что Ньют окликнет её. - Тина... Ты не хочешь сходить со мной... в зоопарк? Криденс подавился соком и закашлялся, а лицо Тины озарила широкая улыбка: - С удовольствием! Девушка подбежала к Ньюту, начеркала свой номер телефона у него в тетради и умчалась, довольная собой. - Как я справился? - озабоченно спросил Ньют. - О-отлично, - фыркнул Бербоун. Но Ньют и правда справился отлично. Тина была в восторге от их свидания в зоопарке, Ньют, оказавшись в своей стихии, расслабился, перестал смущаться перед девушкой своей мечты и засыпал ее информацией и фактами из жизни своих любимых зверей. Голдштейн даже позволили погладить так полюбившегося ей вомбата Лори, и она долго всматривалась в его огромные глаза и перебирала жесткую шерсть. За первым свиданием последовало второе, а затем третье, а Ньют так и не понимал, что уже стал не свободным парнем до тех пор, пока Тина снова не взяла всё в свои руки и не поцеловала его на пятом свидании. Криденс только диву давался, насколько эта парочка была разной и не похожей друг на друга. Но он был рад, что друг полюбил достойную девушку, которая полностью заслуживала доброго и чуткого парня, каким был Ньют Саламандер. Канал Ньюта продолжал набирать популярность и подписчиков, Саламандер радовался, что людей интересуют животные и их жизнь, но Криденс в тайне считал, что половина его фолловеров смотрела выпуски не ради забавного енота Нюхлера, не ради застенчивого богомола Пиккета, не ради очаровательной Несси и даже не ради Фрэнка, огромного орла, спасённого пару месяцев назад из рук браконьеров, который заслуженно считался гордостью зоопарка. Сердца женской (и не только) половины бились по самому Ньюту, его подвижному веснушчатому лицу, слегка вьющимся волосам и природному шарму. Разумеется, Бербоун ни разу не высказывал свои мысли вслух, чтобы не обидеть друга. С приходом Тины в их компании появилась, само собой, и её младшая сестра - Квинни. Если кто и был популярнее самой Тины, то только Квинни. Очаровательная, сексуальная, потрясающе красивая, младшая Голдштейн могла бы показаться обычной дурочкой тому, кто её не знал, но за внешней красотой скрывался сильный характер, задорная женственность и какая-то величественность, что сам Криденс считал породой. Ньют рассчитывал, что Квинни, давно уже одинокая, привлечёт внимание Криденса, и тогда два лучших друга будут встречаться с сёстрами Голдштейн, но не вышло. Бербоун от всего сердца обожал Квинни, даже боготворил её, но не более чем как сестру, а та в свою очередь относилась к нему только как к другу. А на следующий год к ним в класс пришёл новенький - Якоб Ковальски. Его мать владела сетью кондитерских и весьма неплохих кофеен по всему Нью-Йорку, и к её большому удовольствию сын с малых лет проявлял интерес к выпечке. Пухлый, даже какой-то округлый, смешливый и энергичный, Якоб походил на сдобную булку, и Криденсу с первого взгляда понравилось его приятное лицо и весёлый нрав. Поначалу Якоба стали задирать парни из касты "спортсмены" (Криденс про себя всегда добавлял прилагательное "тупые") за якобы "женское" хобби, правда печенье, принесённое Ковальски, уминали за обе щёки. Но когда Якоб влился в их дружную компанию и автоматически перешёл в разряд "элиты", насмешки прекратились. Да, популярность Ньюта и влияние сестёр Голдштейн помогли Якобу, но даже их не хватало, чтобы старшеклассники оставили в покое Криденса. Бербоун был детдомовцем и жил в приёмной семье Мэри Лу. В семь лет по государственной программе поддержки сирот он был выбран из тысячи Нью-Йоркских детей и попал в школу имени Элеонор Рузвельт. Эта школа находилась на Манхэттене и считалась элитной. Здесь учились дети политиков, как сыновья сенатора Шоу; дети знаменитостей, как дочь актрисы Латиши Пиквери - Серафина; и просто дети из очень обеспеченных семей, которые были в состоянии платить за обучение своих отпрысков несколько десятков тысяч долларов в год. Криденс, очевидно, не входил ни в одну из групп, он был беден, и этого ему простить не могли. Большинство считало, что он здесь - чужак, что он не принадлежит этому месту, что ему нужно уйти. Поначалу было совсем тяжко. Криденс не знал никого из этих недоброжелательных детей, волками смотревших на него, ему отвешивали пинки и тычки, а мальчик молчал. Ему просто некому было пожаловаться - уж точно не Мэри Лу, а учителям он не доверял. К тому же это была такая удача - попасть в хорошую школу и получить образование, Бербоун просто не мог позволить каким-то идиотам разрушить его шанс на будущее. Поэтому он стискивал зубы и терпел, молча глотая слёзы. А потом на перемене к нему подошёл мальчик с рыжеватыми волосами и подвижным улыбчивым ртом, и Криденс понял, что только что встретил своего лучшего друга. Стало полегче, но всё равно иной раз Криденс находил свои учебники залитые клеем или шкафчик, наполненный записками оскорбительного содержания. Неконфликтный, спокойный Ньют каждый раз порывался пойти устроить разборки, но Криденс не давал. Ему уже даже не было обидно, он только усмехался одним уголком рта, прекрасно понимая, что старшеклассники делают ему гадости не от большого ума. - Пусть их, Ньют, - спокойно говорил Криденс. - Нужно же им самоутверждаться за чей-то счёт. Ньют с жалостью глядел на него, но ничем помочь не мог. - Вы уже знаете о моих зверях почти всё, что знаю о них я, - продолжал Саламандер. - Поэтому сегодня мы отправимся с вами в другой зоопарк. Я расскажу вам об иерархии старшей школы имени Элеонор Рузвельт, о себе и о своих друзьях. Если вам это интересно, то оставайтесь со мной и ставьте лайки. Парень поудобнее перехватил камеру и навёл её на Тину: - Ребята, познакомьтесь с самой лучшей девушкой на земле, с любовью всей моей жизни, с будущей миссис Саламандер - Порпентиной Голдштейн. Девушка оторвалась от учебника физики и едва не запустила в возлюбленного стаканом. - Ньют! Сколько раз я тебе говорила не называть меня этим именем! Я его ненавижу! Если ты посмеешь выложить это на свой канал, то никакой свадьбы не будет. - Но мне нравится твоё имя, дорогая, - с улыбкой парировал Ньют. - Оно такое старомодное... Прямо как твоя пижама. Компания расхохоталась, а Тина повернулась и сказала прямо в камеру: - Если вы считаете, что встречаться с Ньютом Саламандером - это счастье, то позвольте вас уверить - это не так. На самом деле я с ним потому, что меня бесплатно пропускают в зоопарк. Ну вы поняли, да? Ньют состроил обиженное лицо и повернул камеру на себя: - Нет, вы видите, с какими лицемерами мне приходится общаться? Потом хитро улыбнулся: - Но я знаю, что Тина врёт. Она чертовски любит меня, правда, дорогая? Тина закинула руки на шею своего парня и громко чмокнула его в нос. - Правда! Криденс уже буквально наяву слышал возглас aww, который будут издавать фанатки Ньюта, глядя на их идиллию. Саламандер с трудом оторвался от губ Голдштейн и, кинув на неё ещё один обожающий взгляд, продолжил съёмку: - А вот это чудесное создание - королева нашего образовательного учреждения. Да-да, вы не ослышались, её буквально зовут Квинни. Она фактически владеет школой (только не говорите директору Йейтсу, что я это сказал), а также половиной сердец этого заведения, и я сейчас говорю не только о парнях. Квинни, старательно красящая ногти в красивый нюдовый оттенок, подняла голову и кокетливо улыбнулась. Криденс мог поклясться, что добрая треть лайков будет поставлена одной только этой улыбке, а Ньют тем временем навёл зрачок камеры на Якоба, жадно уминающего пончик с ванильной присыпкой. Тот засмущался и помахал в камеру жирными от масла пальцами. - А сейчас вы видите троглодита обыкновенного, для друзей просто Якоб. Он находится в естественной среде обитания и поэтому жрёт. - Я всегда ем, когда волнуюсь, - обиженно ответил Якоб, доставая еще один пончик. - У меня растущий организм, мне нужны углеводы. А потом вдруг замер и повернулся к Квинни: - Хочешь? - и протянул ей сладость. Девушка застенчиво улыбнулась и благосклонно приняла дар. Ньют снова перевёл камеру на себя и громким шёпотом, который слышали все без исключения, произнёс: - А сейчас мы наблюдаем, дамы и господа, нечто совершенно уникальное. Для этого вида не свойственно делиться пищей с другими особями, но если они находят свою пару, то отдают ей последние крохи, чтобы привлечь их внимание. Это своего рода брачный танец, только без танца. Якоб и Квинни, прекрасно слышавшие речь Саламандера, залились краской и отвернулись, пряча глаза друг от друга. Криденс фыркнул. Уже все вокруг видели, что эти двое влюблены, только они сами не могли в этом признаться - ни себе, ни друг другу. - А вот это, мои дорогие подписчики, совершенно особенный человек. Мой лучший друг - Криденс Бербоун. Как вы могли заметить по его внешнему виду, он немного застрял в 2007-ом году на стадии "эмо", но могу вас уверить, через пару лет вы увидите его на сцене перед многомиллионной толпой. Этот парень имеет голос и внешность ангела, и ещё не мало сердец разобьются из-за его точёных скул. Криденс нахмурился. Он ненавидел, когда его снимали на камеру или фотоаппарат, слишком неказистым он считал себя, а одна мысль, что его увидят сотни тысяч зрителей Ньюта, вызывала в нём паническую атаку. - Да брось ты, Ньют, - пробурчал он и душераздирающе зевнул. - Что, опять всю ночь репетировал? - Угу. Мэри Лу на дежурстве была, так что решил не упускать возможность. Лёг часов в пять утра. Ньют перевёл камеру на себя и поднял палец: - Вы только посмотрите, на какие жертвы идёт этот человек ради музыки. Когда Криденс станет знаменитым, все журналы и ТВ-шоу будут бороться за право первыми рассказать о его трагическом детстве, вот увидите. Ньют хитро улыбнулся и заговорщически подмигнул своим зрителям. - Может быть, если мы все очень хорошо его попросим, Криденс нам что-нибудь споёт. Парень хмуро посмотрел на друга. - Ага, мечтай. Ты же знаешь, что я не пою для чужих людей. Саламандер разочарованно кинул на него взгляд и вернулся к съёмкам. Криденс почувствовал себя почти виноватым и пожал плечами, утыкаясь в учебник по истории. День обещал быть долгим. Через несколько недель Ньют пришёл (прибежал) к Криденсу с бешеными глазами. - Криденс, у меня к тебе дело на миллион долларов! - выдохнул он, опираясь на колени руками и переводя дух. Криденс скептически посмотрел на лучшего друга. Ньют загорался делами "на миллион долларов" с периодичностью раз в месяц. То он выводил на прогулку енота Нюхлера, а потом ловил его по всему Нью-Йорку, когда тот, улучив момент, высвободился из шлейки. То собирался писать книгу о зоопарке и жизни животных в неволе, но через пару недель забывал об этой идее, потому что китайский питон Окками отложил яйца, и Ньюту непременно нужно было записать процесс высиживания и рождения детёнышей на камеру. Поэтому Бербоун только со вздохом отложил потрёпанный томик Бродского, который взял в библиотеке, и приготовился слушать очередную безумную "потрясающую" идею. - Помнишь, я снимал видео о нас? Так вот! Все очень хотят услышать, как ты поёшь. Давай, завтра мы возьмём Аделаиду и... - Нет, - твёрдо сказал Криденс, даже не дослушав. - Но почему? Криденс, ты отлично поёшь! Люди должны это услышать. Ты им понравился, я клянусь. Ну, хочешь, я покажу тебе комментарии под видео? Они правда хотят тебя послушать. - Нет. Нет, Ньют. Нет. Nein. Non. Как мне тебе ещё сказать, чтобы ты понял? - Криденс не часто сердился на Ньюта, но сейчас стал выходить из себя. - Иди вон Нюхлера сними, он пользуется неизменным успехом. Ньют пристально посмотрел на друга и внезапно пошёл на попятную: - Ну, нет - значит, нет. Мы завтра с ребятами собираемся пойти ко мне после уроков, готовиться к контрольной по биологии. Ты с нами? - Само собой, - хмыкнул Криденс. - Мне домой спешить незачем, ты же знаешь. Дом... Криденс всегда внутренне морщился, когда употреблял это тёплое, уютное слово по отношению к тому месту, где он ночевал. Приют уж точно не мог называться его домом, а Мэри Лу не могла называться его матерью. Никогда ещё Криденс никого так не ненавидел как эту женщину - неопрятную, крикливую, сварливую, а та отвечала ему - да и всем своим приёмным детям - взаимностью. Подростки, за которыми никто не следил и воспитанием которых никто не занимался, медленно вставали на скользкую дорожку. Бербоун прекрасно знал, кто из его приёмных братьев и сестёр ворует в магазинах, кто курит или колется, а кто продаёт своё тело за плитку шоколада. Криденс заметно отличался от других детдомовцев, он отлично учился, не интересовался выпивкой и сигаретами, всё свободное время проводил за книгами. А несколько лет назад, гуляя по центру города, он увидел, как у перехода играла группа молодых ребят. Он остановился, завороженно следя за пальцами гитариста, мелькающими на грифе инструмента, слушая музыку и чуть хрипловатый голос солиста и понимая, что это то, чем он хотел бы заниматься в своей жизни. На следующий день он пришёл в школу и записался на кружок игры на гитаре. Ему выдали старенький, расстроенный инструмент, так как мальчик не имел своего, и с того времени Криденс Бербоун открыл для себя мир музыки. Стремясь убежать от повседневности, он отдавал игре на гитаре все силы и время, а через некоторое время учитель обнаружил у прилежного ученика талант к пению. Криденс пел и играл на гитаре самозабвенно, забывая обо всём на свете и не замечая вокруг себя никого и ничего, это доставляло ему огромное удовольствие ровно до того дня, как он принёс свою собственную гитару домой. На пятнадцатилетие отец Ньюта вручил ему новенькую блестящую гитару, которую мальчик тотчас окрестил Аделаидой. Он вернулся вечером домой и сидел в комнате для мальчиков, напевая какую-то песню, изученную пару дней назад, как в комнату ворвалась Мэри Лу. - Что это у тебя, мальчик? - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросила она. - Мистер Саламандер подарил мне гитару, мисс, - простодушно ответил приёмный сын. - Хотите послушать, как я пою? Мэри Лу неожиданно согласилась и присела на кровать, подперев голову руками и впившись в Криденса недобрым взглядом, но тот уже ничего не замечал. Он был рад, что Мэри Лу наконец услышит, как он поёт, увидит результаты его стараний и, может быть, ее холодное сердце чуточку растает. Закончив петь, он отложил гитару и поднял взгляд на женщину, ожидая её оценки. Та помолчала, а потом ласково сказала: - Криденс, не смей больше открывать свой рот. Ты поёшь просто отвратительно, и мой тебе совет - не позорься. Что ты о себе возомнил? Ты ничтожество, ты даже петь не можешь. И уже выходя из комнаты, она обернулась и кивнула на гитару: - Чтобы я больше не видела этой мерзости. Аделаиду спешно пришлось относить обратно к Ньюту. С тех пор она жила у него, Криденс мог забирать её только тогда, когда Мэри Лу уходила в ночь, чтобы тренироваться до утра, а в школе клевать носом на уроках. Гитара была спасена, но Криденс окончательно потерял веру в себя. Почему-то единственные злые слова Мэри Лу повлияли на него больше, чем многочисленные комплименты учителя музыки, Ньюта и его родителей. Бербоун замкнулся в себе, перестал играть на публике, и Ньюту стоило огромных усилий уговорить лучшего друга петь хотя бы перед ним. Спустя какое-то время Криденс смог раскрыться и перед сёстрами Голдштейн и Якобом, но выступать перед другими, чужими, враждебными, как ему казалось, людьми он так и не находил в себе смелость. Мальчик очень скучал по гитаре и поэтому, придя для совместной подготовки к контрольной по биологии, он первым делом достал из шкафа свою любимицу, любовно провёл по идеальным изгибам её тела, проверил колки и нежно погладил пальцами струны. - Привет, моя хорошая, - поприветствовал он Аделаиду. - Ты по мне скучала? Отчасти из-за того, что ему не о ком было заботиться, отчасти веря, что гитара впитывает его эмоции и настроения, он разговаривал с инструментом вслух, как с живым человеком. - Криденс, а ты не споёшь нам? - неожиданно спросила Тина. - Сейчас? - растерянно удивился Бербоун. - А как же контрольная? - Да никуда не денется эта контрольная, - поддержал Тину Якоб, доставая из портфеля шарлотку. - Семь часов в школе отсидеть, у меня сейчас голова лопнет. - Пожалуйста, Криденс, нашу любимую, - присоединилась к уговорам Квинни, и вот ей Криденс отказать уже никак не мог. Настраивая гитару, мальчик не заметил, как его друзья переглянулись между собой. "Любимой" песней их компании была одна из композиций знаменитой рок-группы The Wizards, по которой сходил с ума Ньют. Он слушал их с подросткового возраста, собирал постеры и вешал их на стену, а также в прошлом году ему удалось побывать на концерте этой группы, после которого он неделю ходил сам не свой. Саламандер поклонялся их солисту Персивалю Грейвсу и даже посвятил музыканту один из своих влогов, восхваляя его - цитата - "гениальность, уникальность и божественный голос". Криденс был уверен, что после выпуска видео продажи альбомов группы должны были возрасти как минимум на 20% - уж Ньют постарался. Сам Бербоун увлекался музыкой, но не интересовался самими исполнителями, не отдавая предпочтение никому конкретному. На прошлый день рождения Ньюта он в силу отсутствия денежных средств разучил слова самой знаменитой песни The Wizards и исполнил её на вечеринке. Ньют пришёл в абсолютный восторг и назвал Криденса величайшим исполнителем - после Персиваля Грейвса, разумеется. Криденс отмахнулся, но густо покраснел от удовольствия. С тех пор, когда неразлучная компания приходила в гости к Ньюту, кто-нибудь постоянно просил: - Криденс, а спой нашу любимую. И Криденс без слов доставал Адочку и исполнял "Превращение". Я смотрел, как ты превращаешься в муху. Я отвёл взгляд. Ты горела. Мальчик понимал, почему эта песня стала такой знаменитой. Глубокий, низкий, словно вибрирующий голос солиста проникал в самую душу, странные слова выворачивали наизнанку, мрачная музыка дополняла тяжелое впечатление от трека. По мнению Криденса, песня отличалась от рок исполнения в современном понимании с его скримом, гроулом и разрывающими барабанные перепонки басами. Нет, Персиваль Грейвс почти шептал слова песни, то надрывно срывая окончания, то повышая голос, чтобы снова дать ему затихнуть. Да, у Криденса всякий раз бежали мурашки по всему телу, когда он слушал трек в наушниках. Я взял тебя домой. Посадил тебя на стекло. Оторвал тебе крылья. Потом я смеялся. Криденс никогда не признавался друзьям, что во время своего исполнения всякий раз представлял себя на месте солиста. Он представлял, каково это - выступать перед многотысячной толпой, видеть запрокинутые лица, блеск глаз, слышать, как твои фанаты повторяют за тобой слова, в экстазе вскидывая в воздух руки, чувствовать их драйв и безумие и знать - знать, что тебя любят. Знать, что ты зажигаешь этих людей почище самого крутого наркотика, знать, что всё, что ты делаешь - не напрасно. А ещё он чувствовал себя этой мухой из песни. Он вспоминал Мэри Лу, своих приёмные братьев и сестёр, одноклассников, издевавшихся над ним, и чувствовал, словно каждый из них отрывал ему его крылья и смеялся. А когда Криденс пел, то хотя бы ненадолго чувствовал себя счастливым. Бербоун открыл глаза, и увидел заворожённые лица друзей, ловящих каждый звук, рождающийся в его рту и под пальцами на грифе. Каждый раз они слушали его исполнение как в первый и каждый раз не могли подобрать слов, чтобы выразить свои чувства. Криденс перевёл взгляд на Ньюта и увидел, что тот снимает его на свою камеру. - Ньют! - возмущённо вскинулся Криденс. - Да я ничего! Я снимаю для себя. Перед сном буду слушать, - открестился друг, пряча камеру за спину. - Точно? - с подозрением спросил Криденс. - Честное скаутское! - ударил себя кулаком в грудь Саламандер. - Ладно... Надеюсь, ты правда перед сном будешь только слушать, а не что-то другое, - пошутил Криденс, и Квинни прыснула в кулак. - Ну что, перерыв окончен. Пора приступать к учёбе. Нехотя все расселись за стол и принялись повторять пройденный материал. *** Нельзя сказать, что Персиваль Грейвс был несчастлив. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что многие бы продали душу, чтобы быть им, Персивалем Грейвсом - успешным, богатым, талантливым, любимым. Да, Персиваль был таким человеком, но в то же время он не чувствовал себя счастливым. У него были деньги, слава, женщины, награды. По щелчку пальца он мог получить всё, что пожелает, но проблема заключалась в том, что он ничего не хотел. Он выходил на улицу и видел своё лицо на афишах. Он включал радио и в эфире слышал свою песню, он хотел посмотреть телевизор, но и там натыкался на передачу о своём творчестве. Самая ирония была в том, что Грейвс всю свою жизнь поставил на то, чтобы добиться того, что у него было сейчас. Он так хотел исполнить свою мечту, добиться признания, вылезти наконец из грязи, что не задумывался о том, какую цену ему придётся заплатить. А цена была высока - Персивалю нужно было отдать себя. Когда ты лидер всемирно известной группы, когда ты связан по рукам и ногам контрактами, когда твои боссы ждут от тебя надлежащего поведения и неукоснительного подчинения, собой ты можешь быть только в четырех стенах своей комнаты. В восемнадцать Персиваль сбежал из дома и несколько лет скитался по городам Америки, перебиваясь куском хлеба и подрабатывая то там, то здесь - официантом, грузчиком, даже уборщиком. В двадцать он добрался до Нью-Йорка, познакомился с парой таких же бродяжек, как он сам, и собрал группу. Грейвс не любил вспоминать то время, когда они играли в гаражах на дрянных инструментах, купленных в комиссионках, как старались пробиться хоть в какие-то приличные клубы, но где им каждый раз смеялись в лицо и указывали на дверь. Персиваль не любил вспоминать то жуткое чувство отчаяния и безысходности и как каждую ночь он думал, что завтра будет лучше, завтра всё получится, но наступал новый день, а ничего не менялось. Он писал песни, как одержимый, а Альбус набрасывал мелодии на эти песни. Получалось неплохо, но и не достаточно хорошо, чтобы их заметили, чтобы выделили из тысячи других таких же мечтателей, собравших группу и рассчитывающих покорить шоу-бизнес. Ушла еще пара лет на то, чтобы найти свой стиль и зарекомендовать себя в определенных кругах. The Wizards удалось вылезти из клоаки и начать играть в более-менее приличных клубах. В восьми случаях из десяти владельцы заведений обманывали ребят и не выплачивали гонорар, но Персиваль был рад и тому, что им просто позволяли играть. В душе они все надеялись, что в какой-то момент на их выступление попадёт какой-нибудь музыкальный продюсер, услышит их и предложит контракт. Но это не происходило. Члены группы злились, скандалили, обвиняли Персиваля в неудачах и уходили. И только Альбус всегда оставался на его стороне. Наконец, их чаяния были вознаграждены. В 25 лет Персиваль и его группа подписали контракт на два альбома с независимой звукозаписывающей кампанией Lookout!Records и выпустили альбом, который не то чтобы провалился, но и особым успехом не увенчался. Персиваль работал как проклятый, писал песни, общался с продюсерами, почти не спал и не ел, и когда через два года на свет вышел второй альбом - его детище, его кровь, слёзы и пот - Грейвс едва не заработал нервный срыв. Заглавный трек "Превращение" вышел отдельным синглом и за неделю сумел добраться на первые места различных хит-парадов. Группа получала премии одни за другими - Billboard Music Awards, MTV Europe Music Awards, People's Choice Awards и многие другие. Когда на своём банковском счету он увидел сумму гонорара, который им перевела их студия, он на секунду подумал, что спит и вот-вот проснётся и снова окажется в своём вонючем номере в дешёвом хостеле. Но это был не сон - просто мечта Персиваля наконец сбылась. Они разорвали контракт с Lookout!Records и занялись поисками нового представителя. И вот тут на них и вышел Геллерт Гриндевальд - знаменитый американский продюсер из крупной звукозаписывающей компании HogwartsRecords, известный тем, что мог делать деньги из воздуха. Это была огромная удача, и The Wizards подмахнули договор не глядя. Геллерт быстро подсуетился, и вот уже хит "Превращение" играл в одном из мэйнстримовых, высокобюджетных фильмов. Новость о том, что их номинировали на Грэмми стала громом посреди ясного неба. Персиваль и Альбус шокировано молчали, пытаясь переварить случившееся, а Геллерт потирал руки, усмехаясь. Не зря у него был нюх на хиты, он сразу понял, какая золотая жи́ла - эта новая группа, и упускать ее из рук не собирался. "Превращение" выиграло Грэмми, и на утро Персиваль проснулся лидером одной из самых знаменитых рок-групп мира. Куда бы он ни шёл, за ним следовали папарацци и фанаты, он жил в шикарных отелях и ел в лучших ресторанах, им восхищались, ему завидовали. И на фоне всего этого великолепия он не сразу понял, что сам себя загнал в золотую клетку. Он стал притворяться, перестал узнавать себя, и за все эти годы он так много фальшиво улыбался, что, казалось, эта пресловутая голливудская улыбка приклеилась к его губам навсегда. Улыбаемся и машем. И всё заново - каждый день. Постепенно голова Персиваля словно прояснялась, он видел фальшь в глазах своих коллег по шоу-бизнесу, чувствовал, что они готовы идти по головам, лишь бы добиться внимания публики, стать популярными, он знал, что если что-то случится - они разорвут его, не задумываясь. На камеру обнимаются и улыбаются, а по-настоящему жаждут вцепиться друг другу в волосы. Самая большая радость - выебнуться перед друг другом то новыми шмотками от кутюр, то влиятельным партнёром. Одну битву выигрывают одни, вторую - другие. Бесконечная война. Замкнутый круг. Он пришёл со своими мыслями к Геллерту, и тот подтвердил его худшие опасения: - А ты думал, в сказку попал, малыш? Это шоу-бизнес, здесь нет друзей, нет любви. Не будешь следовать правилам - тебя сожрут вместе с дерьмом и не подавятся. Так что выбрось из головы эти мысли и давай за работу. Словно очнувшись, Персиваль вдруг понял, в какой серпентарий они попали, и главным змеем там был Гриндевальд. Всученный им контракт оказался основанным на ужасно невыгодных для них условиях, он буквально связывал их по рукам и ногам, навязывая свою политику, и Грейвс пришёл в ужас. Он больше не хотел ничего из этого - ни славы, ни денег, ни женщин, ни любви фанатов. Он просто хотел продолжать заниматься музыкой и создавать нечто особенное, что было бы частью его самого и что бы позволило вписать своё имя в бессмертие. В свои 28 Персиваль чувствовал себя дряхлым, уставшим от жизни стариком и в качестве своего небольшого бойкота перестал записывать песни. Вообще. Нет, он продолжал их писать, но делал это тайно и в стол. Геллерту говорил, что слишком вымотан и хочет взять перерыв после оглушительного успеха второго альбома. Тот кивал в ответ говорил, что всё понимает, но Грейвс ясно видел, как в его разноцветных глазах плескалась ярость. Гетерохромия, обычно придававшая человеку уникальную привлекательность, в случае с Гриндевальдом делала его взгляд похожим на взгляд мертвеца, поэтому Персиваль всегда избегал смотреть продюсеру в глаза. И вот спустя пять лет молчания группа The Wizards выпустила третий альбом, получивший название "Дары смерти". Грейвс попытался уйти от мэйнстримового звучания и написал с десяток мрачных, злых песен, но было уже слишком поздно - фанатов становилось всё больше, песни проникали в ротации радио и надолго возглавляли верхушки хит-парадов, и альбом уже сейчас называли лучшим альтернативным диском года. Кто угодно другой только радовался бы этому, но не Персиваль Грейвс. Он закрылся в себе, зачерствел сердцем и всё больше уходил в свои мысли. Ребята из группы ничего не замечали, он успешно обманывал всех, но не Альбуса - тот всегда видел его насквозь. Заглавной песней они сделали трек "В этом городе". Звучание кардинально отличалось от того, что они делали раньше, но боссы были довольны, критики благосклонно приняли новый формат The Wizards, отмечая сочное исполнение и бунтарский дух песни. Для Персиваля Грейвса эта песня должна была стать своего рода криком о помощи, но для всего мира она стала очередным хитом. И только Альбус знал истинный смысл слов этого трека. Каждый день я звезда в этом городе. Гуляю по улицам, как разыскиваемый преступник. Да, он был звездой, любимцем публики, куклой на витрине магазина, марионеткой в чужих руках. Ему было тошно, он не хотел всего этого. Персиваль посвящал эту песню всем на свете - себе, своим боссам из компании, Геллерту в частности, всем фанатам, слепо обожающим его, и девушкам, готовым сорвать свои юбки по первому слову. Каждый день я звезда в этом городе. Гуляю по улицам, словно заряженный револьвер. Да, ему требовалось много усилий, чтобы не сорваться, чтобы держать себя в руках, чтобы не послать всё к чертям. Он был напряжён, как заряженное оружие, но ничего не мог сделать, потому что был поставлен на предохранитель в лице контракта и гигантской неустойки. Так что он продолжал играть в звезду и держать маску. Жизнь продолжалась - скажите "аллилуйя". В тот день Персиваль привычно работал в студии, набрасывая новые тексты песен для будущих проектов. В планах на оставшиеся полгода остались съёмки клипов, интервью и фотосессии для журналов, а также многочисленные премии. Ничего интересного, всё как обычно. Дверь в кабинет открылась, и Грейвс поднял голову, недовольный, что его отвлекли, но увидев, что это Альбус, отложил ручку и поприветствовал его кивком головы. Обычно спокойный товарищ сегодня был необычайно взволнованным. Он быстрым шагом подошёл к столу и выложил на него флешку. Персиваль безмолвно поднял бровь, предлагая другу объясниться. - Ты должен это увидеть, - твёрдо сказал Альбус. - Тебе может показаться это интересным. Грейвс всё также молча загрузил макбук и включил видео на флешке. Он с первых же секунд узнал эту музыку, сколько раз они с Альбусом писали и переписывали аккорды и слова, добиваясь идеала. Чужой мальчишечий голос привносил новые нотки в знакомые звуки, и Персиваль понял, что вот сейчас он впервые слышит свою песню со стороны. И ему понравилось то, что он услышал. Мальчишка самозабвенно пел, прикрыв глаза, и Грейвс подумал о том, как же выглядит он глазами других людей. Видео закончилось, и музыкант едва поборол в себе острое желание включить ещё раз. - Мне понравилось. Только что ты предлагаешь мне с этим делать? - равнодушно поинтересовался он у Альбуса. - Я ничего тебе не предлагаю, - покачал тот головой. - Я тебе показал видео, что с ним делать дальше - решать тебе. Друг похлопал его по плечу и вышел из студии. Персиваль покачал головой и хлопнул крышкой макбука. Альбус как всегда видел его насквозь, он прекрасно знал, что делает и что будет делать Персиваль. Чёртов манипулятор. Грейвс достал сотовый и нажал на кнопку быстрого дозвона. - Ладно, твоя взяла. Ты знаешь, чем меня достать. Говори, где найти мальчишку? *** Контрольную по биологии они написали на "отлично". Ну... Кроме Якоба. Тот удовлетворился тройкой и пожал плечами, ни капли не расстроенный: - Мне на кухне ни к чему знать о партеногенезе, так что... Криденс собирался домой, когда к нему подошёл Ньют, на ходу убирая сотовый телефон. - Криденс, у меня к тебе дело на миллион долларов. - Опять? - устало спросил Бербоун. - Слушай, Ньют, сейчас правда не подходящий момент... - Подожди, - прервал его друг. - В этот раз буквально на миллион. Криденс не понимающе взглянул на Саламандера, что значит "буквально"? - Очень нужно, чтобы ты сегодня пришёл в Хогсмид. Криденс поднял брови: - Ньют, ты в своём уме? В Хогсмид? Зачем? Ты же знаешь, что я не хожу в ночные клубы, к тому же, даже если бы я вдруг захотел туда пойти, вход стоит 50 баксов. Ньют хитро улыбнулся и сказал: - Ты, главное, приходи туда часам к восьми, а дальше уже моя забота. Ровно в восемь мальчик стоял у входа в ночной клуб и неуютно ёжился, глядя на разодетую молодёжь, пришедшую оторваться как следует в одном из самых злачных мест города. - Я думал, ты не придёшь, - к нему неслышно подошёл Ньют и хлопнул по плечу. - Пойдём? - Пойдём, - кивнул Криденс. - Только что мы там будем делать? - Ты всё увидишь сам. Потерпи, - Ньют загадочно улыбнулся и что-то показал охраннику. Тот кивнул и без слов пропустил мальчишек. Криденс огляделся и в восхищении открыл рот. Да, не зря Хогсмид считался одним из самых дорогих и шикарных клубов Нью-Йорка. Заведение состояло из двух этажей. Первый - для молодёжи, готовой платить от $50 за вход. Здесь можно было неплохо провести время, оттянуться и потанцевать с друзьями. И самое главное - тут не разбавляли алкоголь. На втором этаже обитали знаменитости и очень богатые люди. Пригласительный туда стоил $200 и заказывался заранее. Обычным делом там было встретить звёзд Голливуда или сильных мира сего. Весь клуб просто кричал о роскоши, и Криденс с восхищением, перемежающимся с ужасом, подумал о том, какие деньги крутятся в этом бизнесе. Ньют потянул его за руку ко входу на второй этаж, и Бербоун затаил дыхание, словно перед ним открылись ворота в рай. - Ньют, - шёпотом позвал Криденс. - Что происходит? - Увидишь, - тоже шёпотом ответил ему друг. - Посиди тут, я сейчас вернусь. - Нет! - запаниковал Бербоун. - Не оставляй меня одного! Но Ньют уже куда-то исчез. Криденс осторожно присел на мягкий диван, не решаясь откинуться на спинку. Если он что-нибудь сломает здесь, то не расплатится, даже если продаст себя в рабство на всю жизнь. - Привет, - услышал он чей-то низкий голос. Криденс поднял голову и увидел, что рядом со столиком стоит мужчина и выжидающе смотрит на него. Лицо мужчины было смутно знакомым, но Бербоун понятия не имел, где мог его видеть. Он смерил незнакомца взглядом и отвернулся, буркнув: - Не заинтересован... Персиваль нахмурился, пытаясь понять, о чём говорит мальчишка, а потом чуть не расхохотался. Этот щенок подумал, что он... - Поверь, если бы на земле не осталось больше людей, я бы и тогда не лёг с тобой, - заверил Грейвс. Лицо Криденса вспыхнуло, и он опалил мужчину злым взглядом, но тот сел рядом, не обращая на возмущение парня совершенно никакого внимания. - Ты пел мою песню, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Грейвс. Криденс снова обернулся к нему и раскрыл рот в удивлении. Теперь он узнал этого человека! Именно он взирал на него со стены всякий раз, как Бербоун приходил в гости к лучшему другу. Это был Персиваль Грейвс собственной персоной, прямо сейчас он сидел рядом с Криденсом и разговаривал с ним. Вот только... О чём он там говорит? Да, Криденс пел его песню, но откуда он... - Ньют!! - заорал Криденс. Лучший друг смущённо вышел из тени, где прятался от праведного гнева Криденса, и подошёл ближе, но всё же держась на расстоянии. - Ты же обещал! - зло выкрикнул Бербоун. - Ведь ты же дал слово скаута. Ньют хмыкнул: - Чувак, мы дружим уже почти восемь лет, уж кому как не тебе не знать, что я никогда не был скаутом. Криденс от возмущения втянул в себя воздух, подавился и закашлял. - Закончили? - ровным голосом поинтересовался Грейвс. - Тогда ноги в руки и за мной. Ньют побежал за ним, едва держа себя в руках от близости со своим давним кумиром, а Криденс, смаргивая злые слёзы, поплёлся следом. Как оказалось, Хогсмид также имел комнату для конференций, находящуюся ещё выше на третьем этаже. Ребята сели, робея, а Грейвс устремил на них холодный взгляд и произнёс: - Итак, Криденс, как давно ты занимаешься гитарой? - Лет шесть, точно не помню, - тихо ответил Бербоун. Он никогда раньше не встречался со знаменитостями, тем более с такими, как Персиваль Грейвс. Криденс смущался и не смел поднять взгляда. Сейчас знаменитый музыкант казался ему кем-то вроде бога, снизошедшего на грешную землю со своего роскошного Олимпа. - Может быть, ты и песни сам пишешь? - Да, сэр. Пишу. Криденс достал из рюкзака потрёпанную тетрадь в клетку, которую всегда носил с собой, боясь оставлять её в приюте без присмотра. Туда он записывал не только тексты песен, но и просто поток мыслей в течении дня, а также делал наброски рисунков. Он наугад открыл записи и вдруг замялся. Его песни вдруг показалось глупыми, детскими, неумелыми. Что о нём сейчас подумает мистер Грейвс? Как он может показать свои нелепые стихи знаменитому на весь мир музыканту? Персиваль строго посмотрел на мальчика из-под бровей и сам вытянул тетрадь из побелевших пальцев. Прочитал страницу, пролистал ещё, губы его едва шевелились, а лоб был нахмурен. Наконец он поднял взгляд и коротко бросил: - Неплохо. Криденс сглотнул и забрал тетрадь, не вполне понимая, то ли музыканту правда понравились его тексты, то ли он сказал это из вежливости. Грейвс поднялся со стула и бросил взгляд на часы: - Сейчас подойдёт мой продюсер, и я поговорю с ним о твоих шансах. Ждите здесь. И не сказав больше ни слова, быстрым шагом вышел в другую комнату. - Круто, да? - весело сказал Ньют, проводив Грейвса влюблённым взглядом и снова оборачиваясь к другу. - Круто? Ньют, я тебе никогда этого не прощу! - Криденс, едва успокоившись, снова стал заводиться. - Криденс, я сделал это для тебя. Ты отличный музыкант, прекрасно поёшь, пишешь чудесные песни. У тебя есть все шансы пробиться, я чувствую это. Просто поверь мне. Бербоун горько усмехнулся: - Ах, Ньют, ты такой наивный... Это не грёбанное кино про Золушку, ты не добрая Фея-Крёстная, а Персиваль Грейвс - не Прекрасный Принц. Ньют с жалостью поглядел на приунывшего друга: - Попытаться стоит, Криденс. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, да? Криденс прыснул: - Ты сам это придумал? Саламандер улыбнулся, довольный, что смог рассмешить Криденса: - Возможно. Я к тому, что чудеса делаются своими руками. Не бойся рисковать, кто знает, как всё повернётся. В этот момент в комнату влетел мужчина и, мельком бросив взгляд на ребят, прошёл в комнату, в которой десять минут назад скрылся Грейвс. Криденс успел только заметить, что глаза у незнакомца были разного цвета, и у него побежали мурашки по коже. Кажется, сейчас наступал поворотный момент в его судьбе. Геллерт опаздывал - как всегда - и Персиваль раздражённо стучал пальцем по столу. Он знал, Гриндевальд делает это из принципа, это было его правилом номер один - никогда не приходить вовремя. Как-то раз Грейвс спросил, откуда взялся этот принцип, и продюсер объяснил ему: - Я большой человек в шоу-бизнесе, Персиваль. Люди ищут меня, звонят мне на телефон, жаждут встречи со мной. Они должны понимать, что это не мне нужно - это они хотят что-то от меня, так что пускай ждут. Персивалю стало мерзко, но он ничего не ответил на это. Они работали с Геллертом уже в течении семи лет, и до сих пор продюсер опаздывал на их встречи, заставлял их ждать, как каких-то попрошаек, которые пришли просить подачку. Он прекрасно знал, что The Wizards никуда от него не денутся, пока действует контракт. Если они трепыхнутся - он оберёт их до нитки, да ещё оставит в должниках до конца своих дней. Он так и предупредил Персиваля на одной из их личных встреч. Он сказал: - Пока мы работаем друг для друга, ты ни в чём не будешь нуждаться. У тебя будет столько денег, хоть жопой жуй. Но только посмей пойти против меня, и ты пожалеешь, что не остался в той дыре, откуда ты вылез. Грейвс считал дни до окончания действия контракта, мечтая больше никогда не встречаться с Гриндевальдом. Пусть он был отличным дельцом, пусть сделал их знаменитыми, Персивалю больше ничего от него не было нужно. Наконец он услышал знакомые шаги за дверью и возвёл глаза к потолку - Геллерт соизволил появиться. - Как дела, Перси? Зачем звал? Грейвс скрипнул зубами, но внешне спокойно обернулся к Гриндевальду. Нет, сегодня тому не удастся разозлить его. - Я просил тебя не называть меня Перси. Иначе я буду звать тебя Вальди. Геллерт хохотнул: - Замётано! Так что ты хотел? Уже набросал материал для нового альбома? Грейвс фыркнул: - Окстись, Геллерт. Мы выпустили альбом пять месяцев назад. Я по другому вопросу. Вот, посмотри это. Музыкант протянул продюсеру флешку с записью игры Криденса. - Что это? - Геллерт даже не сделал попытки приблизиться. Грейвс поджал губы, а потом ответил: - Мы с Альбусом нашли этого мальчишку в Сети. Он просто талант, ты должен это увидеть. - Это один из тех пиздюков, что сидят сейчас за дверью? Не интересно. Грейвс закусил щёку и раздражённо воскликнул: - Да ты же даже не видел его! Не слышал! У него есть будущее, поверь! Гриндевальд уставился на него равнодушным рыбьим взглядом мёртвых глаз: - Я сказал - не интересно. Зачем миру ещё один Джастин Бибер? Персиваль почувствовал, как в груди поднимается ярость, и медленно выдохнул через нос, успокаиваясь. - Какой нахуй Бибер? Ты же ничего не знаешь о нём. Он будет вторым Бобом Диланом, клянусь! Он играет на гитаре, сам пишет песни. Сколько ты знаешь действительно хороших исполнителей, которые по-настоящему пишут свои песни сами, а не просто берут текст на готово, расставляют в нём запятые и гордо провозглашают себя авторами хитов? Геллерт усмехнулся: - Таких у меня целая очередь у офиса, малыш. Звонят целыми днями, приносят диски с песнями, бьют себя пяткой в грудь, уверяя, что они - будущие Майклы Джексоны и Курты Кобейны. Я таких ем на завтрак. Мой ответ всё ещё - нет. - Геллерт, ты же меня знаешь, я никогда ни о чём не прошу. Просто дай парнишке шанс, как когда-то дал мне. - Дать шанс? О чем ты, Персиваль? В шоу-бизнесе никто не даёт шансы - дают деньги. На запись, на музыкантов, на раскрутку, на лапу журналистам, чтобы писали статьи. И если мы вложимся в пустышку и прогорим, то потеряем хренову кучу денег. Кто мне её вернет, м? Персиваль понял, что Гриндевальда не переубедить, и сдался. Он давно уже научился подавлять в себе какие-либо чувства, чтобы не показывать свою уязвимость, но сейчас чувствовал себя почти виноватым перед мальчонкой, который с такой надеждой смотрел на него. Впрочем, он быстро отмахнулся от этого ощущения. Не он первый, не он последний, кто получит пинок под зад. Персиваль Грейвс лично испытал это на своей шкуре. И когда Грейвс уже взялся за ручку двери, ему в спину раздался елейный голос Геллерта: - А чего это ты в него вцепился, а, Персиваль? Неужто открыл бюро добрых дел? Грейвс на секунду застыл и вышел, аккуратно прикрыв дверь и ничего не ответив на провокацию. Когда Персиваль Грейвс вышел из кабинета, ему можно было ничего не говорить - Криденс всё понял по его лицу. Мальчик встал, подхватил рюкзак и горько бросил поникшему Ньюту: - Я же сказал, что мы не в долбанном кино... И быстрым шагом вышел, не оборачиваясь. Он не стал дожидаться Ньюта, ему не хотелось слышать слова сожаления и утешения, не хотелось видеть сочувствие в глазах Саламандера. Ведь он изначально не хотел, чтобы это случилось. Но на короткое время Ньют своими словами и неуёмным оптимизмом заставил его поверить, что всё возможно, что он достаточно хорош, чтобы пробиться в тот мир роскоши и славы, куда мечтает попасть каждый подросток. И чем выше были его надежды, тем больнее теперь было падать. Криденс долго бродил по городу, бездумно идя, куда глаза глядят, а на следующий день он впервые в жизни прогулял уроки. И на следующий день тоже. Всю неделю Бербоун выходил как обычно по утрам из дома, но вместо школы он шёл в Центральный Парк и долго сидел на скамейке, уставившись в никуда. Ему просто необходимо было немного пожалеть себя, слишком долго он терпел насмешки жизни. Через шесть или семь дней, когда он снова вернулся домой под вечер, одна из приёмные сестёр сказала ему, что к нему приходили какие-то "мажоры" и просили передать, чтобы он срочно пришёл в школу. - Веди себя хорошо, - предупредила Кимберли. - Иначе я буду вынуждена рассказать Мэри Лу о том, что ты прогуливаешь уроки. И завязывай болтаться с этими козлами, ты не из их лиги - не позорься. Криденса перекосило, но он ничего не ответил. Завтра он собирался пойти в школу и просто забыть обо всём, что случилось. Ещё издалека он с удивлением увидел, что у ворот школы стоит Персиваль Грейвс и нетерпеливо поглядывает на часы. Криденс смог наконец тайком получше разглядеть его - не в клубе в свете ярких вспышек светомузыки, не в конференц-зале, где Криденса трясло от волнения, а со стороны в естественной среде. Персиваль Грейвс был красив, с этим мальчик не мог поспорить, но что-то в его облике беспокоило Криденса. Его одежда - нарочито простая - буквально кричала о качестве и запредельной сумме, стоящей на ценнике. Поза, в которой он стоял, была расслабленной и выдавала в Грейвсе уверенного мужчину, знающего себе цену. Старшеклассницы бросали на него любопытные взгляды, кто-то даже пытался привлечь его внимание и пококетничать, впрочем - безуспешно. И тогда Криденс понял, что было не так в музыканте. Его лицо скорее походило на маску - равнодушные холодные глаза, упрямо сжатый рот, усталый взгляд человека, который ничего не хочет и которому ничего не надо. Мальчик подошёл поближе, и Персиваль наконец заметил его. - Где тебя черти носили всю неделю? - недовольно спросил он. Бербоун открыл рот, но Грейвс прервал его: - Не важно. Когда ты сможешь прийти в студию, чтобы поработать над своей песней? Криденсу показалось, что он ослышался. Что? - Что? - тупо озвучил он свою мысль. Грейвс цокнул и нетерпеливо повторил: - Когда ты сможешь прийти в студию, чтобы записать песню? Мне нужно знать время, чтобы забронировать помещение. - Но ведь... - растерянно прошептал Бербоун. - Ваш продюсер отказался... Персиваль мрачно усмехнулся: - Я уговорил его. Не твои заботы, не думай об этом. Сегодня в восемь устроит? Криденс заторможенно кивнул, и Грейвс ушёл, не прощаясь. Мальчик же остался стоять и пытаться осознать случившееся. Подбежавший Ньют кинулся было обнимать лучшего друга, но остановился как вкопанный и испуганно спросил: - Криденс? Что случилось? На тебе лица нет! Слушай, мне звонил Персиваль Грейвс, искал тебя, но ты всю неделю не появлялся. Что он сказал? Он тебе что-то сделал? - Грейвс... Он... сказал, что ждёт меня сегодня в студии, чтобы работать над моей песней... Веснушчатое лицо Саламандера озарила улыбка. - Это же чудесно! Криденс, я знал, я верил, что всё будет хорошо! А значит, я все-таки твоя Фея-Крёстная! Криденс нервно улыбнулся и до конца учебного дня не мог думать ни о чём другом. Грейвс сидел в студии уже с самого утра, как оставил Криденса около школы. Сначала подготавливал помещение к записи трека, потом заново раз за разом перечитывал песню, написанную мальчишкой. Да, видимо, жизнь хорошенько того помотала, раз из-под его руки выходят такие слова. Текст был хорошим, даже отличным, и Персиваль только от всей души надеялся, что парнишка действительно окажется таким талантливым, как он думал. Иначе он не вынесет взгляда "я-же-тебе-говорил" от Гриндевальда. Гриндевальд... Грейвсу казалось, что тот готов был взяться за раскрутку нового артиста, просто не хотел доставлять удовольствие ему, Персивалю. Как будто наказывал его за пятилетний перерыв, во время которого его группа не принесла столько денег, на сколько рассчитывал Геллерт. Персиваль вернулся в свою квартиру и целый вечер обдумывал ситуацию, просчитывал риски и самое главное - взвешивал своё решение: а надо ли ему это? И сам себе ответил: надо. На следующее утро он пришёл в кабинет к продюсеру и сказал: - Вот как мы поступим... Спустя два часа непрерывных обсуждений и поиска компромиссов Геллерт позвонил своему адвокату с указанием оформить все бумаги. Положив трубку, он пристально посмотрел на Грейвса и снова поинтересовался: - И все-таки, Персиваль, зачем тебе это? Музыкант не отвёл взгляда от ледяных глаз продюсера и насмешливо протянул: - Считай это моим новым хобби, Геллерт. Ну и как ты сказал - я заделался филантропом и открыл бюро добрых услуг. Персиваль, конечно, лукавил. Да, отчасти ему действительно было скучно, а заняться продюсированием давно хотелось, это была его "официальная" версия для других людей и для самого себя. И он бы не признался ни за какие деньги, что увидел в этом мальчике 17-летнего Персиваля - дикого, озлобленного на весь свет зверька, готового зубами и когтями сражаться со всеми вокруг за свою жизнь. И помогая Криденсу, Персиваль Грейвс в первую очередь помогал самому себе. Мальчик пришёл вовремя, даже раньше положенного срока, и для него это был дополнительный плюс от Грейвса. Правда, видок у него был не очень - бледный, даже осунувшийся, Персивалю даже показалось, что мальчонку сейчас стошнит, и в душе мужчины шевельнулась жалость. - Готов? - спросил Персиваль, и Криденс кивнул, не открывая рта, словно сам не был уверен, что желудок не подведёт его. - Хорошо. Тогда возьми гитару, - кивнул Грейвс в сторону, где ровным строем стояли акустические гитары. - И спой песню, которую показывал мне в тот раз. Посмотрим, что у тебя есть. - Я принёс Аделаиду, - едва слышно пробормотал Бербоун. Персиваль поднял голову и переспросил: - Прошу прощения? Мальчик достал из чехла свой инструмент, который Грейвс даже не заметил, и пояснил: - Это моя гитара. Я играю только на ней. - Не важно, начинай. Криденс присел на краешек стула и на пробу сыграл несколько аккордов, чтобы разработать кисти. Он чувствовал себя неуверенно, ему нравилось петь и свои стихи он считал неплохими, но вот писать музыку к ним ему удавалось не очень хорошо. Пальцы несколько раз срывались и брали не ту струну, и Криденс испуганно бросал на музыканта взгляд - не сердится ли тот, но Грейвс сидел с совершенно каменным лицом и ничем не выражал свои эмоции. Голос тоже подвёл Криденса, дав петуха прямо на первой строчке, и мальчик едва не расплакался от обиды, так плохо всё пока шло. Но он постарался забыть о том, что на кону стоит вся его судьба, и просто окунулся в музыку, как обычно отдавая ей себя без остатка. Эй, кто-нибудь в этом мире слышит меня? Мне нужно поговорить с кем-то, кто объяснит мне смысл всего этого. Я думал о тех местах, в которых никогда не был, и о доме, которого никогда не имел. Кажется, я снова проигрываю. Он всегда мечтал о такой семье, какая была у Ньюта. О матери и отце, которые бы обожали его и не чаяли души друг в друге. Криденсу становилось немного горько, когда он приходил в гости к другу и видел, какими счастливыми были члены этой семьи, каким уютным был их дом, как радушно они все вместе встречали своих гостей. Он понимал, что завидовать плохо, но ничего не мог поделать с черной обидой на жизнь. Он часто представлял себя на месте Ньюта, на месте Якоба, на месте Персиваля Грейвса. Он проживал у себя в голове сотни чужих жизней, чтобы хоть на минуту забыть о своей. Эй, это всё нереально. Всё, во что ты веришь - Ты выдумал это в своей голове. Однажды ты всё сделаешь, как надо, и начнёшь другую жизнь. А сейчас тебе нужно что-то, что ты бы мог называть своим. Что-то, что ты мог бы чувствовать и называть своим. Криденс открыл глаза и снова оказался в студии рядом с Персивалем, сидящим напротив и внимательно вглядывающимся в его лицо. Только теперь в комнате был кто-то ещё. Бербоун смущённо посмотрел на незнакомца, и тот приветливо улыбнулся. - Привет. Я - Альбус. Ты замечательно поёшь, Криденс. Мальчик зарделся и застенчиво опустил глаза. Персиваль хмыкнул и строго сказал: - Не отвлекай мальчика, Альбус. У нас дел непочатый край, нужно поработать над музыкой, твоя, Криденс, мне не очень понравилась, а также обмозговать текст. Бербоун во главе с Персивалем и Альбусом работал до полуночи, и в конце он был ужасно вымотан, пальцы болели от непрерывной игры на гитаре, а голос осип. Но это была приятная усталость, и Криденс был готов трудиться хоть до утра, но Грейвс не позволил и настойчиво приказал закругляться, а потом лично отвёз его в приют на своей машине. Над песней они бились почти неделю, и к тому моменту, когда она была готова, Криденс чувствовал себя практически выжатым как лимон. С восьми утра и до трёх часов дня он прилежно учился в школе, затем оттуда бежал в студию и репетировал до самой ночи, а затем дома в кровати, тайком подсвечивая себе фонариком, делал уроки. Он спал 2-3 часа в сутки, иногда забывал поесть, и вскоре превратился в собственную тень. Друзья только вздыхали, глядя на вымотанного Бербоуна, но понимали, что теперь у него появилась цель и реальный шанс её достичь. - Криденс, когда ты прославишься, не забывай своего лучшего друга, - говорил Ньют. - Пообещай, что я буду первым, кому ты дашь интервью. - Обещаю, - отвечал Криденс и заливисто смеялся. И вот наступил день Х. Сегодня они должны были записать песню, посмотреть, что получится в реале, и решить, стоит ли Криденс вложенных в него денег и времени. Если раньше Криденс думал, что всё самое волнительное позади, то теперь он понял, что ошибся. Так сильно он не нервничал никогда в своей жизни. И проснувшись по утру, он с ужасом понял, что у него пропал голос. В панике Бербоун прибежал на студию и едва не разрыдался на груди у Грейвса. Тот сначала нахмурился, увидев бледного как смерть Криденса, а поняв, в чём дело, отвёл его в сторону и присел рядом с ним на корточки. Ласково, но крепко сжал его плечи, приводя в себя, и твёрдо сказал: - Криденс, успокойся. Это нервы, такое случается. Сейчас ты выпьешь горячего чаю, мы с тобой сделаем распевку, и ты споёшь так хорошо, как никогда. А потом мы вместе посмеёмся над твоими страхами, хорошо? Криденс смотрел на него широко распахнутыми глазами и чувствовал, как паника в груди начинает спадать. Тихий, успокаивающий голос наставника действовал не хуже валерьянки, и мальчик выдохнул, чувствуя, как расслабляются голосовые связки. - Криденс... - позвал его Грейвс, и он обернулся. - Я хочу, чтобы ты знал. Я в тебя верю. Ты справишься. Бербоун кивнул и надел наушники. Персиваль остался по другую сторону стекла и только недоумевал, чтò он только что наговорил этому парнишке? "Я верю в тебя"? "Ты справишься"? Он никогда ни к кому не привязывался и не собирался этого делать и дальше, но испуганное, бледное лицо Криденса вдруг пробудило в нём доселе неведанные чувства. И Грейвс не был уверен, нравятся они ему или нет. Спустя несколько часов и десяток загубленных записей песня была готова. Криденс вытер пот со лба и с волнением вышел в студию для прослушивания. Такая знакомая песня звучала теперь совершенно по-другому - с полным набором музыкальных инструментов, бэк-вокалом и отредактированным голосом. Криденса не волновал конечный вариант, он не отрываясь следил за Грейвсом, но не мог прочитать ни единой эмоции на его бесстрастном лице. По окончанию трека Альбус зааплодировал, а Персиваль буркнул себе под нос: - Я могу с этим работать. И вышел из студии. Криденс не понимающе смотрел ему вслед. И это всё? "Я могу с этим работать"? Что это значит? Он обернулся к Альбусу, едва сдерживая слёзы, а тот мягко улыбнулся: - Не бойся, Криденс. Из уст Персиваля Грейвса эти слова - настоящая похвала. Вот если бы он промолчал, то значит, дело худо. Всё хорошо, Криденс. Ты сделал это. Ты справился. Вернувшийся через минуту Персиваль принёс с собой телефон и отдал его Бербоуну со словами: - С этой минуты ты должен быть на связи со мной 24 на 7, ясно? Если я позвоню тебе во время урока, значит, ты собираешься и уходишь. Если позвоню среди ночи - одеваешься и приезжаешь сюда. Тебе ясно? - Да, сэр, - робко кивнул Криденс. Грейвс раздражённо закатил глаза: - И прекрати называть меня "сэр". Мне не 50 лет, в конце концов! - Да, сэр. То есть - да, Персиваль. - Пойдём, я отвезу тебя домой. Ты отлично потрудился сегодня, Криденс. И Криденс улыбнулся, чувствуя, как от похвалы Грейвса где-то внутри разливается океан тёплого света. Ньюту, Квинни, Тине и Якобу не терпелось послушать его песню, но Персиваль не позволил ему взять копию, чтобы избежать возможности слива трека в Сеть раньше его выпуска в ротацию. Друзья от всей души поздравляли мальчика, а Якоб даже устроил им небольшой праздничный банкет, чтобы отпраздновать начало карьеры Бербоуна. Сам Криденс только смеялся - ну какая карьера, ей-богу! Нужно ещё посмотреть, как примут песню критики и массовые слушатели, а затем уже говорить о прорыве. Каждую минуту мальчик проверял телефон - не напишет ли ему Персиваль. Он буквально жил от сообщения к сообщению. "Иду сегодня регистрировать твою песню в Broadcast Music Incorporated" И Криденс взволнованно замирал. "Твой трек приняли в ротацию несколько радиостанций" И во рту Криденса образовывалась пустыня. "Твоя песня на iTunes. Поздравляю" И руки Криденса взмокали за секунду и начинали дрожать. И наконец: "Приходи в студию. Будешь подписывать контракт" Договор, белеющий на столе, притягивал взгляд, но Криденс сначала от всей души поблагодарил Персиваля и Альбуса за их помощь. Грейвс только отмахнулся и сказал: - Прочти договор, Криденс. Внимательно прочти. Если тебе что-то будет не понятно или что-то не понравится, скажи мне, и мы всё решим, хорошо? Бербоун кивнул. Слова были бесполезны - он ничего не смыслил в юридических вопросах, но вот один момент сразу привлёк его внимание. - Я заключаю контракт с тобой, а не с HogwartsRecords? Не понимаю... - Это тебе не нужно понимать. Твои права защищены - это главное. Лучше скажи, устраивают ли тебя условия твоей работы и гонорар? Криденс опешил, увидев пятизначную цифру, и вопросительно взглянул на Грейвса. - Да, я знаю, это мало, но ты начинающий артист, и пока в ближайшее время не принесёшь много денег, но если всё получится, то и суммы будут другие. - Да-да, и суммы будут другие, и представители тоже будут... другие, - раздался незнакомый голос, и Криденс вскинул голову. Он сразу узнал того неприятного мужчину с разноцветными глазами. Тот стоял, облокотившись на стену, и откровенно разглядывал его. - А вот и наша будущая звезда, - протянул он. Криденс не понял, издевается ли Гриндевальд или просто шутит, но не улыбнулся, настороженно глядя на продюсера исподлобья. - Ух, какой взгляд... Персиваль, ты был прав, возможно, из парнишки выйдет толк. Девочки его полюбят - если не за талант, то за внешность. Бербоуну стало некомфортно, что о нём говорят в третьем лице, и он, скомкано попрощавшись, вылетел за дверь. Тем временем его друзья развили бурную деятельность. Квинни и Тина, как попечительницы школьного совета, издали статью о песне Криденса в школьной газете, Якоб уговорил миссис Ковальски каждый день включать запись в ее кафе, и та с радостью согласилась, сказав, что "бедный сиротка заслужил что-то хорошее в своей жизни", а Ньют, как и обещал, взял интервью у Криденса и выложил на свой канал. Бербоун был ужасно смущён и не мог найти слов, чтобы выразить свою благодарность. Как-то вечером ему позвонил Грейвс и сказал: - Приводи друзей, нам есть что отметить. И Криденс всю ночь не мог уснуть, гадая, что же произошло. На утро их компания всей толпой пришла в студию, где работали Персиваль и Альбус. Криденс заметно волновался, и Грейвс, чтобы не мучить мальчишку неизвестностью, объявил: - "Всё нереально" стала самой скачиваемой песней на iTunes в этом месяце. Поздравляю, Криденс, ты понравился людям, - и вдруг по-мальчишечьи улыбнулся. Бербоун тут же завис, глядя на его улыбку. Он видел её в первый раз - искреннюю, тёплую, живую и адресованную ему, Криденсу. Потом вдруг до него дошёл смысл слов Грейвса, и он счастливо засмеялся. И Персиваль в свою очередь вдруг подумал, что всё это время ему в жизни не хватало того, кто будет вот так смеяться. Он поймал понимающий взгляд Альбуса и нахмурился, он явно думал не о том, о чём надо. Мальчишка ему не друг, а всего лишь очередной проект, хобби - как он сам и сказал в своём недавнем разговоре с Геллертом. Ничего больше. А потом произошло нечто, что заставило его задуматься, так ли это. Вдруг посреди ночи раздался звонок, и Персиваль, подняв трубку и ядовито поинтересовавшись, у кого хватило мозгов звонить в два часа ночи, услышал заплаканный голос Криденса. Он едва мог говорить от рыданий, и Грейвс не понимал ни слова. - Криденс, успокойся. Где ты находишься? - Я около студии, - просипел мальчик. - Мэри Лу меня выгнала. Персиваль бросил взгляд в окно, где бушевала гроза, и мысленно чертыхнулся. - Буду через 15 минут. Никуда не уходи. Подъехав к студии, Грейвс почувствовал, как у него сжалось сердце, таким беззащитным и грустным выглядел промокший до нитки Криденс, сжавшийся в комок на скамейке. Персиваль посигналил, и мальчик поднял залитое слезами и дождём лицо, на котором всё ещё горел алым отпечаток ладони, и медленно поднялся на ноги. Он неловко забрался на переднее сидение и хрипло забормотал извинения: - Мистер Грейвс, сэр, простите, что потревожил вас... Ньют и остальные уехали в летний лагерь на несколько дней, а больше у меня никого... И я вспомнил о вас... Персиваль взмахом руки прервал бессмысленный поток слов и достал шерстяной плед, который взял перед уходом. Криденс благодарно завернулся в него и стал похож на вымокшего нахохлившегося совёнка. Музыкант ощутил, как в душе зарождается щемящая нежность, и быстро отвернулся, сосредотачиваясь на скользкой дороге. Не хватало ему ещё угробить их обоих. По приезду домой он отправил мальчишку прямиком под горячий душ, сунув ему в руки свою старую футболку, а сам прошёл на кухню. Гостей он не ждал, и в холодильнике мышь повесилась. Криденс вышел из ванны, согревшийся и чуточку успокоившийся. Ему было стыдно, что он доставлял Персивалю столько хлопот. Ну переночевал бы где-нибудь в парке, в первый раз, что ли? Но потом разразилась гроза, а на душе было так погано, что пальцы сами набрали выученный наизусть номер. Криденс подошёл к окну и стал молча наблюдать за всполохами молний на ночном небе. Сердце сжималось от чёрной тоски, и снова захотелось просто тихо реветь от душераздирающей безысходности. Бербоун застыл у подоконника в неудобной напряжённой позе, желая только одного - ничего сейчас не чувствовать, ничего не слышать, не видеть - не дышать, потому что даже каждый вздох причинял странную, почти физическую боль. А потом в комнату вернулся Грейвс, держа в руках две чашки, от которых поднимался белый пар. Он протянул ему кружку с какао и встал рядом, касаясь своим плечом его плеча, и тоже стал наблюдать за дождём. И Криденсу стало хорошо. Они молчали примерно вечность, но это было не неловкое молчание. Им не требовалось слов, чтобы понять друг друга. - Что случилось, Криденс? - наконец негромко спросил Персиваль. - Мэри Лу... Кто-то сказал ей, что вы меня подвозите домой, что я каждый вечер возвращаюсь на машине. И она словно взбесилась. Орала, что не потерпит у себя в доме шлюху. Велела убираться вон. А потом... Голос мальчика надломился, а глаза снова наполнились слезами. - А потом она увидела Аделаиду и... разбила её... Тело Криденса сотрясала крупная дрожь, и он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не завыть, как раненная собака. Лицо Грейвса потемнело от гнева. Он прижал мальчика к себе, а тот сразу же уткнулся лицом ему в грудь, обдавая кожу горячим дыханием. - Ничего, мой мальчик, - тихо говорил Персиваль. - Всё наладится... Всё будет хорошо, слышишь? Он несколько раз повторил это своё "слышишь", а Криденс только молча кивал, не пытаясь сделать попытки отстраниться. Персиваль тоже не спешил разрывать объятия. Он лишь отстраненно думал о том, что впервые в жизни ему хочется не только брать, но и отдавать. Разумеется, на утро Криденс проснулся с воспалённым горлом и температурой - сказались нервное потрясение и долгие часы ожидания под дождём. Всё было как в тумане, и Бербоун, сделав попытку подняться с кровати, со стоном рухнул обратно - мышцы словно атрофировались и отказывались подчиняться. Из другой комнаты, потягиваясь, вышел Грейвс и нахмурился, отметив бледное в испарине лицо, слишком яркий румянец на щеках и лихорадочный блеск глаз мальчика. - Что с тобой? Заболел? "Всё нормально, не беспокойся" - хотел сказать Криденс, но из горла вырвался только лающий кашель. - Та-ак, - опасно спокойным голосом протянул Грейвс и пошёл за вторым одеялом. Через десять минут укутанный в одеяла - только нос торчал наружу - Криденс слушал, как Персиваль говорит по телефону с Альбусом: - Я понятия не имею, что мне делать, у меня дома даже чёртового градусника нет, но он весь пылает. - ... - Давай, я потом тебе расскажу, почему он у меня дома. Сейчас-то мне что делать? - ... - Я не могу его в больницу, у него нет страховки, к тому же его могут вернуть в приют, я же не его опекун. - ... - Жаропонижающее и мокрые полотенца. Понял. Ещё позвоню. Персиваль бросил взгляд на Криденса и понял, что тому стало хуже. Глаза закатились, и Грейвс видел только мутные белки, губы были сухими и запёкшимися, а сам мальчик тихо стонал и что-то шептал в бреду. Снова выругавшись, Персиваль подошёл и мягко опустил ладонь на лоб Криденса, проверяя температуру. Тот крупно вздрогнул всем телом и потянулся к спасительным холодным пальцам. Мужчина быстро оделся и сбегал в ближайший магазин, стараясь не задерживаться ни на секунду на тот случай, если Бербоун упадёт с кровати или захочет пить. Дома он приготовил чай с малиновым вареньем, напоил почти бессознательного мальчишку и заставил принять сильное жаропонижающее. Переведя дух, Персиваль понял, что сам выдохся, пока бегал то на кухню за водой, то в ванную за мокрыми полотенцами, и прилёг рядом с Криденсом. Конечно, он сделал это только для того, чтобы проследить за ним - вдруг лихорадка усилится. Мальчик дрожал, а с его губ срывалось хриплое дыхание. Грейвс аккуратно убрал с мокрого лба прилипшие пряди и всмотрелся в бледное лицо. Да, Геллерт был прав - многие поведутся на его внешность, ведь даже сейчас - с впавшими щеками и заострившимися скулами, с воспалившимися красными реками вен на веках и пересохшими от обезвоживания губами - Криденс оставался прекрасен. Персиваль лежал так близко, что его ноздри щекотал запах мальчишки - ароматное фруктовое мыло и малиновое варенье. Запах Криденса оказался таким же, как и сам Криденс - уютным, притягательным, волнующим. Персивалю не понравилось, куда завели его мысли, и он быстро встал, перетащил кресло из гостиной к кровати и устроился в нём с планшетом. Увлёкшись фильмом, Грейвс не сразу заметил, что жаропонижающее помогло и мальчишка пришёл в себя и теперь лежал, всё так же укутанный в одеяла, и украдкой наблюдал за ним. Поняв, что его поймали, он густо покраснел и опустил взгляд. - Спасибо, Персиваль, - сипло пробормотал Криденс. Грейвс усмехнулся: - Лежи уж, горе моё. Тебе что-нибудь нужно? Мальчик замялся. - Спой мне, пожалуйста... Персиваль растерялся. - Спеть? Ему никогда не приходилось петь в такой ситуации, не приходилось петь больному ребёнку, помогая уснуть. Что он может спеть ему? А потом он вспомнил голос своей мамы, напевающий ему его любимую в детстве колыбельную. Грейвс откашлялся, внезапно ощущая странное смущение, и запел низким, тихим голосом: Мой мальчик, не бойся. Дождь стучится в стекло, как непрошенный гость, Но опасности нет, я сегодня здесь - с тобой. Криденс чувствовал ужасную слабость во всём теле, его всё еще немного лихорадило, но он был готов всю оставшуюся жизнь пролежать вот так под одеялом, слушая негромкий голос Персиваля, смотря на него из-под ресниц и ощущая полное, завершённое счастье. Мой мальчик, не бойся. Гремит страшный гром и вспышки молний освещают твоё испуганное лицо, Но я сегодня здесь - с тобой. Он всё ещё стеснялся, находясь рядом с Персивалем. Мужчина одновременно пугал и притягивал его своим врождённым животным магнетизмом. И Криденс видел, что не один он попадает под его чары. Все люди вдруг начинали вести себя по-другому, пытались добиться внимания Грейвса - ему хотелось нравиться. И Бербоун ловил себя на том, что чувствует легкую ревность, и злился на себя из-за этого, ведь у него на это не было никакого права. И однажды ты узнаешь, что такова природа. Тот самый дождь, что напугал тебя и привёл ко мне, Орошает пески и леса, Реки и поля, Делая мир, который ты видишь по утрам, прекрасным. Тёплый сон неслышно прошёл по ковру на мягких лапах и свернулся в клубок в ногах у Криденса. Мальчик закрыл глаза и уже не почувствовал, как чьи-то пальцы ласково погладили его щёку. *** Прочно обосновавшись в квартире Грейвса, Криденс вдруг открыл в себе любовь к кино. В приюте их не часто баловали просмотрами фильмов, а теперь каждый вечер Персиваль звал его за телевизор, всегда давал возможность самому что-то выбрать по вкусу, ненавязчиво советуя Криденсу хорошие ленты. Мальчик узнал, что Грейвс является давним поклонником фильмов Клинта Иствуда, и сразу же загорелся мыслью посмотреть все его фильмы. Персиваль предложил "Малышку на миллион", и Криденс согласился, рассчитывая отлично провести время. Спустя три часа он горько рыдал в подушку, а Персиваль гладил его по волосам, пряча улыбку. Он так и знал, что Криденсу фильм понравится. А в один прекрасный день Грейвс позвал мальчика и подвёл его к заветной двери в комнату, которую он запирал на ключ и не разрешал Криденсу даже подходить. - Мне нужно тебе кое-что показать... Мужчина отпер дверь и в первый раз в жизни впустил в свою сокровищницу чужого человека. Вздох восхищения, вырвавшийся из груди Криденса, полностью удовлетворил его. Каждый раз, когда он переступал порог, у него точно также перехватывало дыхание, а внутри зарождался бешеный восторг. По всей комнате на стенах и на специальных стендах расположились гитары, его малышки, его сокровище. Криденс с широко распахнутыми глазами рассматривал инструменты, протягивая руки, но не касаясь их. - Это же Gibson и Fender! - прошептал мальчик. - Легенды... Персиваль, довольный произведённым эффектом, предложил: - Ты можешь потрогать, если хочешь. Криденс хотел. Он благоговейно провёл кончиками пальцев по корпусу Stratocaster, аккуратно подул на струны Hollowbody Gretsch и дотронулся до колков 1956 Gibson Les Paul Junior - любимой гитары Персиваля. Ему казалось, что он попал в рай, и хотелось заплакать от переполнявшего его восторга. Персиваль тем временем осторожно снял одну из гитар со стены и протянул мальчику. - Это Blue. Ее подарила мне мама, когда мне было 11. Криденс засмотрелся на красавицу-гитару, а затем спросил: - Вы близки с твоей мамой? Лицо Грейвса помрачнело. - Были. До того, как она встретила одного ублюдка и начала пить. Мы не виделись уже 15 лет. Криденс понял, что для мужчины это больная тема, и промолчал. Он протянул гитару обратно, но Персиваль покачал головой: - Она твоя. Бербоун застыл, не веря своим ушам, а потом порывисто обнял Грейвса, прижимая гитару к груди. - Спасибо... Спасибо... Персиваль потрепал его по голове: - Ты её заслужил. И открыто улыбнулся. Криденс заметил, что последний месяц, что он жил у него, Грейвс стал чаще улыбаться. Улыбка делала его лет на пять моложе, а от уголков глаз устремлялись лучики морщинок. Бербоун задавался вопросом, а знает ли сам Персиваль, какой он красивый, когда улыбается? И сразу понял: знает. Такие люди, как Персиваль Грейвс, всегда это знают. Не только Криденс замечал перемены в Персивале, но и сам Персиваль замечал перемены в мальчике. Он видел, как тот неуловимо изменился. Его по-детски угловатое тело округлилось от хорошей еды, вечно испуганный взгляд стал уверенным и пристальным, а нервные движения стали плавными и спокойными. Теперь Криденс не был похож на побитого щенка. Нет, теперь он стал молодым, грациозным гепардом. Персивалю нравилось возвращаться по вечерам домой, ведь дома его ждали хороший ужин и Криденс, наглаживающий его футболки и рубашки. Они ужинали всегда вместе, потом смотрели очередное кино, или играли в видео-игры, или просто разговаривали. Они оба написали десятки песен - по отдельности и вместе. Оба разработали концепцию первого альбома Криденса. Оба радовались успехам друг друга. Теперь они всё делали вместе. "... а завершает наш хит-парад совершенно неожиданно вырвавшийся на первое место Криденс Бербоун со своей песней "Всё нереально". Этот исполнитель появился словно из ниоткуда и сразу же завоевал сердца миллионов слушателей своей песней в стиле софт-рок. Теперь Криденс сместил с первого места саму Рианну, посмотрим, надолго ли ему удастся это сделать, но уже сейчас я не побоюсь сказать, что он вполне может претендовать на славу Робби Уильямса." Криденс усмехнулся и выключил телевизор. Ему было приятно видеть себя в телевизоре, а от осознания того, что его песня находится на первом месте в самом знаменитом чарте Америки, кружилась голова. Он потянулся и взглянул на часы. Было уже за полночь, Персиваль отыгрывал очередной концерт в клубе и немного задерживался. Он вообще-то просил Бербоуна не дожидаться его возвращения, но Криденс всегда дожидался, и они оба это знали. Наконец в дверной скважине завозился ключ, и мальчик радостно привстал с дивана. Как обычно Персиваль был в лучшем своём настроении, как было всегда после концерта. Он выкладывался на полную катушку, заводил толпу, отдавал всего себя до капли, а фанаты отвечали ему тем же. Персиваль устало махнул Криденсу и отправился прямиком в душ, на ходу снимая футболку. Бербоун засуетился на кухне, подогревая остывшую еду и ставя на плиту чайник. Он хотел, чтобы, когда музыкант выйдет из душа, всё было в лучшем виде. Но вопреки привычке Грейвс не пришёл на кухню. Криденс нахмурился и выглянул в гостиную. Персиваль сидел на диване и растирал затёкшие плечи - все мышцы были напряжены и не желали расслабляться. - Ноги болят, ужас, - пожаловался Грейвс, и Криденс неслышно приблизился к дивану. - Я могу сделать массаж, если хочешь? Мужчина открыл один глаз и посмотрел на мальчика снизу вверх: - Правда можешь? Вместо ответа Криденс медленно опустился на колени и взял в руки стопу Персиваля. Грейвс откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, расслабляясь. Ступня у него была сухая и твёрдая, как у человека, который много времени проводит на ногах. Криденс ласкал взглядом круглую пятку, красивые длинные пальцы с гладкими ногтями и высокий свод. А на поверку стопы Персиваля оказались необычайно чувствительными. Мальчик только на пробу нажал костяшками пальцев на середину, а Грейвс тихо ахнул и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Криденс впился глазами в закушенную губу, плотно сомкнутые веки и розоватый румянец на скулах, продолжая мять пятки, оглаживать между пальцами, растирать мышцы и узлы, нажимать на связки и разминать голень. К моменту, когда Бербоун закончил, он был возбуждён до предела, и он молился, чтобы только Грейвс не задумался над тем, зачем ему так срочно понадобилась ванная. В телефоне Криденса были сохранены номера только Грейвса и друзей, поэтому он удивился, когда увидел на экране незнакомый набор цифр. - Алло? - осторожно отозвался он. - Криденс, это Геллерт Гриндевальд, твой продюсер, помнишь? Мальчик промычал что-то неопределённое. Конечно, он помнил Геллерта, вот только общаться с ним не было никакого желания. Они уже несколько недель записывали первый лонг плэй Криденса, и Гриндевальд взял за моду приходить в студию и стоять в стороне, пожирая Бербоуна жутким колючим взглядом. Криденс сбивался, путался в словах и запарывал дубль за дублем. Приятного было мало. - Ты мне нужен в моём кабинете. Сейчас. - А Персиваль будет? - спросил Криденс и осёкся. - Персиваль, значит, да? - усмехнулся Геллерт. - Просто приходи прямо сейчас, Криденс. Всю дорогу мальчик гадал, что продюсеру вдруг понадобилось от него. Все юридические вопросы он решал с Грейвсом, все творческие аспекты они обсудили прямо на записи. Чего ещё ему было надо? Гриндевальд был сама любезность, поприветствовал Криденса за руку и растянул губы в подобии улыбки. Бербоун вдруг подумал, что улыбающийся Геллерт выглядит намного неприятнее, чем когда его лицо было бесстрастной маской. Он сел на мягкий диван, чувствуя себя очень неуютно под взглядом мужчины, и понадеялся, что тот сядет за свой офисный стул, но его надежды не оправдались - продюсер сел рядом, едва не касаясь его коленом. - А где мистер Грейвс? - начиная беспокоиться, спросил Криденс. - Да забудь ты о нём хоть на минуту. Я хотел поговорить с тобой о твоём будущем, мой мальчик, - сладко проговорил Геллерт. Криденс едва сумел удержать лицо и не скривиться: только Персивалю позволялось называть Криденса "своим мальчиком", но никак не Гриндевальду. - С моим будущим всё прекрасно. Персиваль... Мистер Грейвс уделяет всё время и силы моему альбому. Разноцветные глаза Гриндевальда заледенели, словно покрылись изнутри тонкой изморозью. - Мистер Грейвс, Криденс, не имеет таких связей, как я. Он не сможет помочь тебе, как могу я. - При всём уважении, сэр, мне нравится работать с ним. Мы работаем над альбомом, и я уверен, что вскоре смогу принести неплохие деньги и отплатить мистеру Грейвсу за его доброту. Геллерт с восторгом уставился на него: - Так он тебе не сказал? Боже мой, он и правда тебе не сказал! - Чего не сказал? - насторожился Криденс. Продюсер потянулся, положил свою ладонь на колено мальчика и погладил. - Подумай над моим предложением, Криденс. Мы с тобой можем неплохо... сработаться. Бербоун почувствовал, как внутри поднимается волна отвращения, и резко встал с дивана, сбрасывая руку. Геллерт уже не улыбался. - Не думаю, что смогу принять ваше несомненно щедрое предложение, господин Гриндевальд, сэр. Работа мистера Грейвса меня вполне устраивает. Мужчина прищурил глаза, словно пытаясь что-то понять, а потом снова обнажил мелкие, как у хорька, зубы и сказал: - Так-так... Кажется, я понял, в чём тут дело. Криденс застыл у двери, не оборачиваясь. - Запомни, мой мальчик, Персиваль Грейвс не влюбляется. Он использует людей для своих нужд, а потом выкидывает их, как ненужные игрушки. Ты думаешь, он помогает тебе? Нет, ему просто стало скучно. Знаешь, как скучают богатые избалованные детишки? Вот Персиваль - один из них. Ты для него - не более чем очередное хобби. Он сам мне это сказал. Скоро ему надоест, и ты сам придёшь ко мне. Мальчик почувствовал, как его затрясло от гнева, но он обернулся, вежливо улыбнулся и наклонил голову: - Всего доброго, сэр. Всю дорогу до дома его потряхивало от ярости и отвращения. И ещё от страха. "Ты для него хобби"... "Скоро ему надоест"... Криденс ни на минуту не верил, что это правда, но крохотный зловредный голос в его голове твердил: - Он на самом деле так сказал, Криденс. Неужели ты правда думаешь, что нужен ему? Ты всего лишь маленький, глупый мальчишка. Ему хотелось реветь от бессилия и злобы и от желания узнать правду. Персиваль должен всё ему рассказать! Даже если истина разобьёт ему сердце. Грейвс встретил его на пороге широкой улыбкой, которая тут же увяла, когда он увидел, что на Криденсе лица нет. - Что случилось? Криденс, ответь мне, не пугай! - Это правда? - дрожащим голосом спросил Бербоун. - Ты взялся за меня, потому что тебе стало скучно, а не потому что тебе понравилось, как я пою? Я для тебя всего лишь хобби? Персиваль потемнел лицом. - Кто тебе это сказал? Геллерт? Сука, я убью его! - Так это правда... Тебе просто нужно было развлечься... Мальчик не соображая, что делает, кинулся на Грейвса с кулаками, но тот перехватил его руки, стараясь не причинить боли, и прижал к себе. Криденс бился в его стальных объятиях, вырывался, пытался лягнуть мужчину ногой, но тот не отпускал, и они вместе скатились на пол, как клубок шипящих змей. - Криденс, послушай меня! Послушай меня! Всё не так! Просто дай мне объяснить, чёрт тебя дери! Бербоун внезапно обмяк и затих в его руках, и Персиваль взял его лицо в ладони и заставил посмотреть на себя. - Да, мне было скучно, - мальчик болезненно зажмурился, но Грейвс, не обращая внимания, продолжил. - Но я хотел заняться продюсированием уже давно и когда я увидел твоё видео, услышал, как ты поёшь, то понял - вот оно! Ты был именно тем, кто мне нужен, веришь? Я сказал Геллерту, что это хобби, чтобы он не лез ко мне, но ты стал больше, чем хобби. Я ненавидел эту жизнь, эту славу, эту чёртову квартиру, а сейчас я чувствую себя живым. Я работаю в студии, пою и пишу песни, ссорюсь с ребятами и Геллертом, выкладываюсь на концертах, усталый как собака, а потом вспоминаю, что ты ждёшь меня в нашем доме, и, веришь, у меня внутри всё теплеет. Это всё ты, Криденс. Он облегчённо смотрел, как морщинка на лбу его мальчика разглаживается, а глаза наполняются надеждой. А потом вдруг понял, что сказал "наш дом", и Криденс тоже это услышал. - Это правда? - неуверенно спросил он. Грейвс рассмеялся: - Правда, глупый. Они ещё долго сидели в коридоре: Персиваль - у стены, а Криденс у него в ногах, привалившись спиной к груди. А потом Грейвс настороженно поинтересовался: - Что ещё он тебе сказал? Криденс неслышно пробормотал: - Я не знаю... Я не понял... Я заговорил про деньги, а он сказал, что ты чего-то мне не рассказал. О чём он говорил, Персиваль? Мужчина вздохнул, понимая, что пришло время рассказать правду. Уж лучше мальчик услышит от него, чем от ублюдка Гриндевальда. - Криденс, помнишь, ты спросил, почему ты заключал договор со мной, а не с HogwartsRecords? Бербоун кивнул. - Это потому, что контракт с ними заключил я. - В смысле? - растерялся Криденс. - Он не хотел браться за новый проект, но я... Я предложил ему контракт, от которого он не смог отказаться. Понимаешь, Криденс, больше всего на свете Геллерт Гриндевальд любит деньги. Он продаст родную мать, если предложить ему выгодный договор. И я заключил с ним контракт, на основе которого он даёт мне право курировать артиста под именем его компании, предоставляет студию и музыкантов для записи, а за всё это платит не он, а я. - Что? - вскинулся Криденс, пытаясь повернуться. Персиваль снова перехватил его за грудь и прижал к себе. - Да, я плачу за всё это и за раскрутку твоего диска, а вся прибыль идёт в компанию, то есть к Геллерту. - Правильно ли я понимаю, что он не делает нихера и получает за это деньги, а ты, делая всю работу, не получаешь ничего и работаешь фактически себе в убыток? - Ты всё правильно понимаешь, Криденс, - вздохнул Грейвс. - Ты сказал "вся прибыль"... Но на мой счёт в банке ежемесячно приходит сумма... Персиваль многозначительно промолчал, и Криденс задохнулся, когда понимание пронзило его. - Это твои деньги? Ты переводишь мне свои деньги??? - Мальчик мой... Пойми, что мне это в радость. Я сам этого хотел. Денег у меня больше, чем я мог бы потратить до конца жизни. Ты нужен мне, Криденс. Мой контракт с HogwartsRecords истекает через год, Геллерт из меня все соки выпил, и я бы просто вскрылся, если бы не занял себя чем-то. - Тогда я не понимаю, почему ты хотел, чтобы я подписал контракт с этой компанией, если Гриндевальд такая сволочь? Персиваль мрачно усмехнулся: - Это хороший вопрос, мой мальчик. У меня подписан договор с HogwartsRecords, а значит, я не могу работать ни с одной другой компанией. Если бы я нашёл тебя и привел в какую-нибудь Sony Music, то я бы не смог тебя продюсировать, и тогда какой смысл? А вторая причина в том, что Геллерт - лучший в этой области. Он бы раскрутил и безголосую мартышку, и риск в твоём случае был минимальный. И я бы помог тебе с контрактом. Я бы всё контролировал, и если бы условия договора показались мне подозрительными или неприемлемыми, сделки бы не случилось. Но всё прошло как по маслу, и теперь ты знаменитость, Криденс, через два года мой контракт с Геллертом по поводу тебя истечёт, и мы уйдём от него. Криденс снова напрягся: - Подожди, ты сказал, что контракт у твоей группы истекает через год, но твой контракт по мою душу - через два? Это значит, что из-за меня ты будешь вынужден лишний год работать с Гриндевальдом? - Это так, но не беспокойся об этом. Мы справимся, - успокоил его Грейвс. Криденс покачал головой: - Я, блядь, просто не могу в это поверить... - Не ругайся, - рассеянно пожурил его мужчина и жалобно сказал: - Пойдём спать, а? С тех пор, как Криденс подписал контракт со студией, он практически не появлялся в школе - не было ни сил, ни времени. К его огорчению, с ребятами он тоже почти не виделся, хотя и созванивался с Ньютом почти каждый день. Поэтому приглашение зайти в гости он принял с огромной радостью. Только войдя в квартиру, он сразу понял, что что-то не так - он не слышал музыку, друзья не бросились его встречать. Он поглядел на притихших Якоба и Квинни, на нахмуренный лоб Тины, на Ньюта, на побледневшем лице которого яркими брызгами выступили веснушки. - Что, Ньют? - упавшим голосом спросил Криденс. - Что такое? - Фрэнк... - тихо отозвался друг. - Его будут усыплять. - Что? - шокировано выдохнул Бербоун. - Почему? - Ты ведь знаешь, что его спасли от контрабандистов в Европе? Криденс кивнул. - Папа думал, что ему удастся вылечить Фрэнка и он сможет адаптироваться. Но его слишком долго морили голодом и держали в ужасных условиях. Его здоровье сильно подорвано, а сердце может не выдержать в любой момент. Ему требуется серия сложных операций, но нет стопроцентной гарантии, что они помогут. Папа говорит, что денег у зоопарка сейчас нет, они в том месяце выписали пару амурских тигров из России. Он сказал, что они не могут рисковать тратить деньги на животное, которое может не выжить. Всё уже решено, его усыпят через две недели. Криденс потрясённо молчал. Да-а, беда пришла, откуда её не ждали. Криденс знал, как трепетно относится Ньют к животным, как любит каждого из них. - Что будешь делать? - Я не знаю, чувак! Что я могу сделать? - в отчаянии воскликнул Саламандер. Бербоун недоумённо посмотрел на него: - Но ведь ты - Ньют Саламандер! Знаменитый видеоблогер! Ты можешь сделать выпуск о Фрэнке с просьбой о пожертвовании. Я уверен, много людей захотят тебе помочь! Ньют застыл. - Как же я сам об этом не подумал? Только я сделаю ещё лучше: мы проведём акцию "Спасём Фрэнка". Я запишу видео и приглашу людей в зоопарк; допустим, все деньги с покупки билетов пойдут на лечение Фрэнка. Что ещё мы можем придумать? - Я могу подключить маман, и мы вместе сделаем пирожные, пирожки и печенье в виде зверей зоопарка. Мне кажется, детям понравится, - неуверенно предложил Якоб. - Enchantè! Я помогу! - повернулась к нему Квинни, и Якоб просиял. - Я могу спеть... - тихо сказал Криденс. Ньют вытаращился на него: - Но ты же не поёшь для чужих людей? Бербоун пожал плечами: - Если я собираюсь в будущем давать концерты, мне стоит перебороть свой страх. И если это привлечёт людей и поможет спасти Фрэнка... Саламандер благодарно сжал его плечо: - Спасибо, Криденс, я ценю это. Ньют включил камеру и взволнованно затараторил: - Гайз, у меня для вас грустная новость. Помните орла Фрэнка из 35-ого выпуска? Он очень серьёзно болен, и если его не вылечить, то он погибнет. Но мы все вместе можем спасти его. Пожалуйста, если вы из Нью-Йорка или имеете возможность приехать из других городов - приходите 20-ого ноября в Нью-Йоркский зоопарк, покупайте билеты (дети до шести лет бесплатно, как всегда), сувениры, сладости - все деньги, вырученные в этот день, пойдут на лечение Фрэнка. Специальным гостем на этом вечере будет всем известный певец Криденс Бербоун, он в первый раз будет выступать на публике, так что ему ваша поддержка тоже будет нужна. Я прошу вас помочь спасти нашу птицу, совсем недавно Фрэнк был спасён из рук браконьеров, он просто не может умереть теперь из-за того, что у зоопарка нет денег на его лечение. Если вы не имеете возможности посетить акцию, но хотите помочь, в описании видео я оставлю ссылку на страницу фонда "Спасём Фрэнка". Там вы можете пожертвовать деньги. Пожалуйста, расскажите про видео всем своим друзьям, нам важен каждый цент. До встречи, ребята. Тина, Якоб и Квинни занялись обсуждением акции и возможных вариантов получения денег, а Ньют и Криденс вышли на кухню, чтобы поговорить в тишине. Бербоун взахлёб рассказывал другу о работе в студии, о новых песнях и, конечно, о Персивале Грейвсе. Ньют слушал, улыбаясь, а потом вдруг сказал: - В школе о тебе говорят... Криденс осёкся и поднял брови: - И что же обо мне говорят? Саламандер пожал плечами: - Оказывается, ты всем всегда нравился и многие видели в тебе потенциал. Мальчику стало противно. - Видимо, все эти годы они травили меня в надежде развить мой потенциал и показать своё расположение ко мне. - Не поверишь, - усмехнулся Ньют. - Уже семь девушек подошли ко мне с вопросом, есть ли у тебя возлюбленная, и с просьбой представить их тебе. Интересует? - Нет... - сквозь зубы процедил Бербоун. - Не интересует. Саламандер кивнул: - Я так им и сказал. Я же вижу, что своего Прекрасного Принца ты уже нашёл. Криденс окаменел. - О чём ты? - Не надо, Криденс. Ты и Грейвс...Как ты говоришь о нём, как смотришь на него, как делаешь всё, чтобы заслужить его улыбку и взгляд. Никого не напоминает? - Тебя и Тину... Якоба и Квинни... - растерянно прошептал Бербоун. - Вот-вот. Думаешь, я не знаю, что глупо улыбаюсь каждый раз, когда Тина входит в комнату? Думаешь, не знаю, что первое время говорил только о ней, доводя тебя до бешенства? Думаешь, не знаю, как блестят мои глаза, когда я думаю о ней? О нас? Криденс закрыл лицо руками. Неужели это всем так видно? Ведь он так долго отрицал и старался подавить в себе эту детскую глупую влюбленность, но, похоже, ему это не удалось. И значит, все в курсе? И Персиваль? Мальчик был готов провалиться сквозь землю, если Грейвс знает, что тот в него влюбился. Как он теперь посмотрит ему в глаза? Эти мысли не давали ему покоя всю дорогу до дома. Концерт в зоопарке, деньги на лечение Фрэнка, его чувства к Грейвсу, которые он наконец принял как данность, отношения с Грейвсом, которые он не понимал, как теперь строить. Он был так поглощён своими мыслями, что совершенно не заметил, что Грейвс, оказывается, раньше вернулся со студии. Мальчик очнулся только тогда, когда распахнул дверь в ванную и услышал шум воды. Криденс хотел было быстро закрыть дверь, пока Персиваль не застукал его и они оба не попали в неловкое положение, но зацепился взглядом за отражение в зеркале и больше не смог отвести глаз. Обнажённый Грейвс был прекрасен в своей идеальности. Криденс отчётливо видел каждую капельку воды, стекающую по его телу, крепкие ягодицы, тёмные волоски, идущие от пупка вниз. Одной рукой Грейвс упирался в стену, а другой ласкал себя. Мальчик ощутил, что его словно окатили горячей водой, и жадным взглядом окинул тёмную от прилившей крови головку члена, виднеющуюся из кулака, запрокинутую голову и закушенную от наслаждения губу, выпуклые синие вены на руках и живот с подрагивающими мышцами. Криденс не удержался и быстро потёр себя через джинсы, тут же стыдливо убирая руку и даже пряча её за спину. Он не будет дрочить на Грейвса, тайком наблюдая за ним в душе. Он не будет этого делать! Мальчик неслышно затворил дверь и заперся в своей комнате, боясь показаться Персивалю на глаза до конца дня. Признаться или нет? Сказать или промолчать? Криденс места себе не находил, слоняясь по комнате из стороны в сторону. Если скажет, то может разрушить их отношения. В то же время не сказать будет не честно по отношению к Персивалю. Что ему делать? Сказать или нет? И вечером, сидя за столом с Грейвсом, слушая его голос, но совершенно не слыша, что он говорит, Криденс решил: сказать! Вот только сделать это он решил привычным для себя способом - с помощью музыки, боясь, что из стеснительности не сможет правильно выразить свои мысли на словах. За пару часов он написал текст новой песни, вложив в неё всю душу, все свои чувства к Грейвсу. И тем же вечером он принёс акустику и присел рядом с Грейвсом на диван. Тот посмотрел на него из-под очков и отложил планшет. - Хочешь мне что-то сыграть? - Да, - кивнул Криденс. - Это новая песня. Я назвал её... "Колыбельная". - Вот как? - приподнял брови Персиваль. - Давай послушаем. Криденс на секунду зажмурился, выдохнул и запел. Я потерялся в твоих мирах. Ты делаешь из меня рыцаря без щита и меча. Ты заливаешь мои палубы надеждой И приносишь моему миру покой. Криденс пел, не отрывая взгляда от глаз Грейвса. "Пожалуйста, пойми, что это о тебе" - мысленно умолял он. - "Только пойми, что это всё - o тебе". 1000 вопросов крутятся в голове. Что мне делать, мой ангел, когда я вижу тебя? Но не важно, что я буду делать, Потому что каждый раз ты закрываешь глаза, закрываешь глаза. Криденс видел, как нахмурился Персиваль, как он перестал постукивать пальцем по колену, повторяя ритм песни, как внимательно вгляделся в его лицо. "Понял!" - промелькнула мысль в голове у мальчика. Ему вдруг стало ужасно страшно и волнительно. Как воспримет Грейвс его чувства? Посмеётся ли над его глупой влюбленностью или отнесётся серьезно? Я не хотел больше о тебе думать. Поверь, я правда пытался. Я хочу, но не могу выкинуть тебя из головы, Я борюсь с собой ночами напролёт. Криденс с замиранием сердца отложил гитару и поднял глаза на Грейвса. - У тебя кто-то появился? - помолчав, спросил тот. - Что? - Бербоуну показалось, что он ослышался. - У тебя есть любимый человек? - повторил Персиваль. - Есть, - с ненавистью выплюнул Криденс и сбежал в свою комнату. Персиваль ничего не понял. Криденс слышал, как страшно ругался с кем-то по телефону Грейвс, как отшвырнул мобильный за диван, как раз за разом повторял "блядь-блядь-блядь". Мальчик тихо вышел из комнаты и увидел, что Персиваль сгорбившись сидит на диване, закрыв лицо руками. Криденс подошёл к нему сзади и неосознанно вплёл в его волосы пальцы, аккуратно массируя нежную кожу и надавливая на затылок. - Что случилось? Персиваль поддался назад к его рукам, ластясь как кот, и мрачно ответил: - Геллерт, сука. Всё как обычно. Поставил на следующий год тур по Америке и Европе. 267 концертов! Криденс, у нас по контракту с ними ещё один альбом, я планировал записать его к 2018- ому году, но теперь из-за тура придётся всё переносить и, возможно, продлить контракт за неисполнение соглашения. Криденс пожевал нижнюю губу и внезапно сказал: - Всё будет хорошо. В его голове выстроился план. Он знал, как помочь Грейвсу. Его пальцы подрагивали, когда он набирал знакомый номер, голос дрожал, но сам Криденс был преисполнен решительности. Он делал это ради Персиваля. - Мистер Гриндевальд, могу я с вами поговорить в вашем офисе? На том конце конце трубки помолчали, а потом насмешливо ответили: - Разумеется, Криденс. Приходи, когда тебе удобно. Криденсу было удобно сейчас, чего тянуть? Он сразу же взял такси до студии и через полчаса топтался перед дверью Геллерта, не решаясь постучать. Затем, выдохнув как перед стопкой водки, он расправил плечи и вошёл в кабинет с идеально прямой спиной. - Здравствуй, мой мальчик, - поприветствовал его Гриндевальд. - Что тебя привело ко мне? Криденс с вызовом посмотрел на него и ответил: - Я подумал над вашим предложением, сэр. Я согласен... Геллерт мучительно медленно вышел из-за стола и приблизился к мальчику. Оглядел его с ног до головы и ласково спросил: - На что ты согласен, мой мальчик? Криденс удержал в горле всхлип и прошептал, смотря на мужчину из-под ресниц: - На всё, сэр... Всё что вам угодно в обмен на разрыв контракта с The Wizards и мистером Грейвсом. Я буду полностью ваш, сэр. Во всех смыслах... Продюсер задумчиво склонил голову, осматривая Бербоуна, как товар на витрине. Потом поднял руку и погладил кончиками пальцев уголок губ Криденса. Того чуть не передёрнуло от омерзения, но он сумел сдержаться и подался навстречу ласкающей руке. Геллерт наклонился к его уху и прошептал, опаляя кожу дыханием: - Криденс, а с чего ты взял, что меня всё ещё это интересует? Когда до мальчика дошёл смысл этих слов, на него накатило жгучее унижение. Он стоял перед Геллертом, предлагая себя, а тот посмеялся над ним и отказался! Дрожащим от гнева и стыда голосом мальчик прошептал: - Но ведь вы сами... предлагали... Гриндевальд расхохотался: - Да, предлагал. Но затем, обдумав всё ещё раз, я пришёл к выводу, что мне это не выгодно. Уйдёт Персиваль - и вместе с ним уйдут 40% моей прибыли. Мне неинтересно отпускать ни тебя, мой мальчик, ни Грейвса. Так я получу не только свои денежки, но и ещё бесплатный спектакль, в котором ты, влюблённый щенок, пытаешься завоевать его расположение, а он, ненавидя меня, обязан работать на мою кoмпанию и приносить мне деньги, представляя твои интересы от моего имени. Меня всё устраивает, и твоё заманчивое предложение меня совершенно не интересует. Криденс не мог поверить своим ушам. Он набрал воздуха, чтобы наорать на Геллерта, но вместо этого просто выдохнул: - Вы.... Гриндевальд с любопытством посмотрел на него: - Что я? Ну что? Скажи! Ублюдок? Скотина? Бессердечная тварь? Ах, мой мальчик, я всё это прекрасно знаю сам. Не стоит сотрясать воздух понапрасну. Криденс чувствовал, как горит лицо, как от бессилия сжимаются и разжимаются кулаки, но сделать ничего не мог. Геллерт победил - в который раз. Всегда, когда он был в плохом настроении, Персиваль шёл в студию, писал песни, отыгрывал агрессивные соло на гитаре или ударных или орал в микрофон песни любимых групп. Либо, как было в этот раз, он находил там Альбуса и использовал в качестве личного психолога. Персиваль был благодарен Альбусу по гроб жизни. Друг всегда был на его стороне, даже когда никого не оставалось рядом, он не дал ему погрязнуть в наркотиках и алкоголе, когда Грейвс обнаружил неприглядную сторону славы, он всегда поддерживал его своими разговорами, хотя порой они были не всегда понятны. Вот и сейчас Персиваль рассказал про выходку продюсера с туром и об отложенном альбоме, щедро приправливая рассказ ругательствами, а Альбус только покачал головой и сказал: - Мы справимся со всем, Персиваль. Мы вылезли из самого дна Нью-Йорка, ты думаешь, какой-то Гриндевальд сломит нас? Тебе не нужно думать о том, что будет, и о том, как тебе найти своё счастье. Тебе нужно всего лишь открыть глаза и взглянуть по сторонам, чтобы увидеть, что всё, что тебе действительно нужно, находится рядом. Персиваль прищурился: - О чём ты? Альбус закатил глаза и ответил вопросом на вопрос: - Как давно Криденс живёт у тебя? Грейвс подсчитал в уме и недоумённо пожал плечами: - Почти пять месяцев, а что? - И он готовит тебе ужин, гладит твои рубашки - да, я заметил -, вы вместе ходите в студию, у вас есть общие, только вам понятные шутки, ты говоришь только о нём и его альбоме, мечтаешь о том, как заберёшь его у Геллерта и вы оба свалите в другую компанию. Друг, я бы сказал, что вы - женатая пара, если бы не знал тебя так хорошо. Грейвс фыркнул: - Да брось, Альбус. Ты с ума сошёл? Парню 18 только два месяца назад исполнилось, зачем ему такой как я? Не выдумывай. Товарищ лукаво улыбнулся: - То есть свой интерес ты отрицать не будешь? Персиваль перестал скептически улыбаться и посерьёзнел: - Я больше не собираюсь говорить на эту тему. Мне пора домой, Альбус. Криденс сегодня хотел посмотреть Мстителей, он, наверное, уже дома. Персиваль Грейвс ещё в 18 лет поклялся самому себе, что никто никогда не сможет его ранить. Он помнил, как плакала мама, когда умер отец, как она встретила Того Мудака и влюбилась в него, а Тот Мудак приучил её к выпивке. Помнил, как у него разрывалось сердце, когда он ушёл из дома, но как каждый час пытался набрать домашний номер, чтобы узнать - как она? Скучает ли по нему? Ищет ли его? Было больно, и Грейвс чувствовал себя абсолютно беспомощным, а чувствовать себя беспомощным Персиваль не любил. Он закрылся от окружающего мира, как моллюск в раковине. Выстроил вокруг себя стену и специально отпугивал людей, которые пытались достучаться до него. Нет, проблемы ему были не нужны. Персиваль отчасти справедливо считал, что если показать своё уязвимое место, то ударят в первую очередь именно туда. Он держал на расстоянии ребят из группы, изредка впуская в свою душу Альбуса с его философскими речами в стиле Аттикуса Финча, он перебивался однодневными романами с группис или звёздами из списка Z, он не чувствовал потребности в длительных отношениях, он не видел в них никакого смысла. Ему не нужно было самоутверждаться за счёт этого. Ему не нужны были отношения, как некоторые говорят, чтобы дополнить себя самого - Персиваль Грейвс уже изначально был завершён. Когда-то давно, будучи ещё подростком-максималистом, он прочитал в журнале фразу Адольфа Гитлера: "Никого не любить — это величайший дар, делающий тебя непобедимым, так как никого не любя, ты лишаешься самой страшной боли." "И чёрт меня возьми", - думал Грейвс. - "Если он не прав." И вдруг в его жизни появился угловатый, смешной мальчишка, который с упорством тарана и грацией слона в посудной лавке разрушил все его крепости и бастионы. И Грейвс испугался... Испугался, что не сможет выдержать напора любви и нежности, которые переполняли его, когда он смотрел на Криденса. Испугался, что эти новые для него чувства сотрут в порошок его личность и изменят его. Испугался, что Криденс сделает ему больно. Грейвс так увлёкся своими беспорядочными мыслями, что не заметил, как столкнулся с кем-то. - Прошу прощения, - виновато проговорил Грейвс и обаятельно улыбнулся. - Ой... Вы - Персиваль Грейвс? - девушка, которую он толкнул, удивлённо распахнула глаза и приоткрыла губки. - Это правда вы? Они разговаривали уже минут двадцать. Персиваль включил своё очарование на полную катушку, использовав на фанатке все свои фирменные приёмы: шутки, комплименты, улыбки, глубокие взгляды, прикосновения. Девушка плавилась, как мороженое в июле. - Милая леди, у вас есть какие-нибудь планы на вечер? Криденс шёл домой в удручённом настроении. Он так хотел помочь Персивалю, так хотел освободить его из лап Гриндевальда, но всё оказалось впустую. Мальчик недооценил подлость продюсера и в итоге ушёл ни с чем. Подходя к дому, он как обычно посмотрел на окна их квартиры и увидел, что в них горит свет. Криденс счастливо улыбнулся, на душе потеплело. По крайней мере они с Грейвсом есть друг у друга. Вместе они справятся со всеми невзгодами. Сейчас они закажут вегетарианскую пиццу, посмотрят Вуди Аллена, и Криденс забудет о том унижении, которое испытал в кабинете у Геллерта. Услышав незнакомый женский голос, Бербоун даже не сразу понял, что происходит, а затем застыл в коридоре и до боли зажмурил глаза. Нет! Это не могло происходить на самом деле! Ему только кажется! Или он спит. Да! Конечно, спит. Но Криденс знал, что не спал. Он опрометью кинулся в свою комнату и закрыл дверь, но всё равно всё слышал так, словно Грейвс и его женщина находились прямо в его комнате. Глухо поскрипывала кровать, девушка скулила слишком громко, чтобы Криденс поверил, что она не симулирует, и вдруг... Низкий хриплый стон, пославший вдоль позвоночника Криденса волну горячих мурашек. Персиваль... Бербоун изо всех сил закусил руку, но перед глазами всё равно встала картинка - Грейвс на кровати, сжимает девичье тело, руки ложатся на бедра, задавая нужный ему ритм, глаза прикрыты в экстазе. Криденс всхлипнул и, понимая, что не может больше здесь оставаться, стал собирать сумку. Самое смешное было в том, что он понимал, что Грейвс ничего ему не должен, что Персиваль - мужчина со своими потребностями и нуждами, которые он, Криденс, не может удовлетворить. Да, они работали вместе, да, смотрели фильмы, играли в игры и болтали ночами напролёт. Но, видимо, Персивалю этого было мало. Криденс понимал, что не должен его ни в чём винить, но за эти полгода Бербоун ни разу не видел Грейвса с девушками, он ни разу не приводил домой чужих людей. И Криденс подумал... Как глупо! Он вышел из комнаты в ту же минуту, как из соседней комнаты вышла девушка, накидывая рубашку Персиваля на голое тело. Она увидела ошарашенного мальчика и жеманно протянула: - Ой... Неловко получилось, - хотя в её голосе Криденс не слышал и тени смущения. - Криденс? - следом за ней из комнаты появился Грейвс. - Что ты... Почему ты с чемоданом? Тот тихо ответил, не смотря ему в глаза: - Я ухожу. Поживу у Ньюта. - Почему? Что случилось? Я не понимаю, Криденс, - Грейвс начал злиться. Криденс горько усмехнулся: - Да, Персиваль, ты ничего не понимаешь... *** - Как дела с подготовкой? - Криденс вошёл в квартиру и привычно протянул Ньюту стаканчик кофе из Старбакса. - Мы получили тонны комментариев под последним видео, это просто поразительно! - Ньют сделал глоток и тут же выплюнул обратно. Криденс застыл и медленно закрыл глаза - он снова по привычке купил чёрный кофе без сахара. Как всегда покупал для Грейвса. Ньют с жалостью посмотрел на него, отставил кофе в сторону и поспешно продолжил, пытаясь отвлечь друга от мыслей: - Люди пишут, что приедут и приведут друзей и детей, пишут, что перевели на счёт некоторые суммы - кто сколько смог. Поверить не могу, что кто-то действительно откликнулся на мою просьбу. - Люди лучше, чем ты думаешь, - рассеянно отозвалась Тина, раскладывая по размерам новенькие магниты на продажу. Криденс засел за гитару, намереваясь репетировать весь вечер, а завтра выступить в полную силу. Ему было почти физически больно играть "Всё нереально", потому что музыку к ней написал Грейвс, и еще труднее было играть "Превращение", но Ньют сказал, что фанаты просили сыграть именно эту песню, что прославила его, так что Криденсу ничего не оставалось делать. Он задумчиво перебирал струны, смотря, как Ньют и Тина обсуждают завтрашнюю акцию, обмениваясь между фразами короткими поцелуями, как Голдштейн ласково гладит пальцами рыжеватые кончики ресниц своего парня, а тот не сводит с неё влюблённого взгляда. Криденс смотрел, как смеётся Квинни, как горит румянец на её обсыпанном мукой лице, и как Якоб нежно убирает непослушный локон ей за ухо. Бербоун мечтал тоже иметь человека, с которым он мог бы чувствовать себя любимым, который держал бы его за руку, переплетя пальцы, который смотрел бы на него и чувствовал тех пресловутых бабочек в животе. "Ничего, Криденс. Найдешь другого" - сказал ему Ньют, когда Бербоун, прорыдавшись, рассказал о том, что произошло. Вот только Криденс не хотел другого. Он хотел Грейвса. - Криденс, я дома! - проорал Грейвс, уже на середине фразы осознавая, что Криденса дома нет и что он орёт в тишину. Было пусто. Не только в квартире, но и на душе. И из-за этого Персиваль бесился больше всего. Он с восемнадцати лет жил один, с восемнадцати лет ни в ком не нуждался, как получилось, что какой-то мальчишка появился в его жизни и за полгода приручил Грейвса, как дикого зверя? Он поклялся себе в том, что сердце никогда не победит его разум, что его голова всегда останется холодной, а что в итоге? Персиваль каждое утро просыпался - и вроде бы всё было хорошо, а потом вечером приходил в холодную квартиру, ел за слишком большим для него одного столом, смотрел фильм и... ему хотелось выть от тоски. Всё в доме напоминало о мальчишке - его любимое какао в шкафчике на кухне, его забытая в спешке зубная щётка в ванной, его тетрадный лист, на котором Бербоун написал "Колыбельную". Когда Грейвс увидел листок, то сначала в ярости смял его и выкинул в мусорное ведро, только за тем, чтобы через десять минут чуть ли не бегом вернуться, вытащить страничку, аккуратно расправить на колене, перечитать - и понять. Криденс всё это время молчаливо кричал ему о своих чувствах, но Персиваль был слишком глух, чтобы услышать его. А теперь он всё испортил, и всё, что ему осталось, это подумать о том, как вернуть свою жизнь в привычное русло, как избавиться от воспоминаний, как снова – кубик за кубиком – выстроить свой мирок и теперь уже точно никого никогда не впускать в него. Грейвс прошёл в комнату Криденса, не снимая обуви, и швырнул себя на кровать. Нос тут же уткнулся в футболку Криденса, и Персиваль едва не застонал. Футболка была вообще-то его, чёрная с большой надписью Queen на ней, но Бербоуну она так понравилась, что он нагло приватизировал её, а Грейвс не стал сопротивляться. Криденс в ней выглядел просто дивно, футболка была ему большая, и мальчишка походил в ней на младшеклассницу в платье - только бантика на волосы не хватало. Персиваль подумал, как он скучает по их вечерам, когда они сидят на диване - Криденс с большой кружкой какао, а он греет руки о чашку с чёрным кофе, когда они смотрят драмы, и Криденс делает вид, что не плачет. Грейвс выучил на зубок каждую его привычку и особенность - как Криденс грызёт кожу на губах, когда пишет песни, и потом губы шелушатся, Персиваль каждый вечер мазал их детским кремом, а мальчишка необычайно серьёзно смотрел на него из-под ресниц и морщился от того, что щиплет; как любит спать до полудня, а потом выходит из комнаты взъерошенный, как воробей, и со следами подушки на щеке; как любит шоколадное мороженое и может есть его вёдрами. Всё было очень плохо. Грейвс в последний раз втянул носом едва заметный запах на смятой футболке и достал телефон. - Мне нужно найти Криденса. Ты... можешь мне помочь? Альбус помолчал, а потом как-то прохладно ответил: - Персиваль, ты мой лучший друг, но я не стану помогать тебе, если ты хочешь поиграться с ним и потом снова разбить ему сердце. Грейвс хотел было пространно начать доказывать и рассказывать, как ему плохо и как он едва прожил эти две недели, но не смог выдавить из себя ни слова. Он думал о Криденсе, его улыбке, его звонком смехе и сияющих глазах, о боли и разочаровании во взгляде в тот день. - Он нужен мне, Альбус... - просто сказал Персиваль. И друг снова за этой короткой фразой услышал всё, что он не смог сказать. - Ньют на своём канале говорил, что сегодня они будут проводить акцию по спасению какого-то животного в их зоопарке. Криденс будет там петь. Персиваль, забыв поблагодарить, повесил трубку. Он был взволнован. Его мальчик впервые будет петь на публике, и он не должен это пропустить. Сегодня происходил какой-то хаос. Зоопарк никогда не мог жаловаться на отсутствие посетителей, но сегодня было что-то невероятное. Люди шли толпами, покупали игрушки, магниты, сувениры, Якоб и Квинни не успевали подкладывать новые сладости взамен купленных, а Криденсу казалось, что его улыбка навсегда примёрзнет к губам - так много он улыбался и смеялся. Волнение перед выступлением оказалось намного сильнее, чем волнение на самом выступлении. Всё прошло без каких-либо эксцессов, и после того, как затих последний аккорд, тишину разорвали громкие аплодисменты и подбадривающие крики. Мальчик был счастлив. Ньют подключил ноутбук к большому экрану и вывел на него страницу благотворительного фонда Фрэнка. Сумма пожертвований составила более 150 000 долларов, и мистер Саламандер удивлённо и благодарно сказал в микрофон: - Эта сумма не включает в себя ещё деньги с билетов и покупок сувениров, поэтому я уже сейчас могу сказать, что лечение Фрэнка полностью покрыто. Я хотел бы выразить огромную благодарность своему сыну Ньюту, его замечательным друзьям и, конечно, каждому, кто пришёл сегодня сюда и пожертвовал деньги для нашего Фрэнка. Вы сделали доброе дело, спасибо вам. На этих словах люди стали аплодировать, обниматься и смеяться. Криденс подхватил всеобщее ликование, крепко стиснул в объятиях Ньюта и Тину, а потом смотрел, как Якоб с решительным выражением на лице направился к Квинни и крепко поцеловал счастливую девушку. - И года не прошло, - вздохнул мальчик, поворачиваясь и утыкаясь носом в знакомую куртку. - Отличная работа, Криденс... - родной голос стал просто громом среди ясного неба, и Криденс задохнулся. - Что ты тут делаешь? - Бербоун сделал шаг назад и упрямо выпятил подбородок. - Криденс, пойдём домой? - неуверенно предложил Грейвс. - Я живу у Ньюта, - хмуро ответил мальчик. Персиваль вздохнул, а потом вдруг взял его за руку и молча потащил к машине. Криденс опешил, а потом стал сопротивляться: - Что ты делаешь? Я не хочу никуда идти! Отпусти меня! - Я тебя похищаю, - просто заявил Грейвс, и мальчишка затих. Дорога домой прошла в молчании. Криденс сидел, демонстративно отвернувшись к окну, а Грейвс судорожно пытался понять, что ему делать дальше. Дома мальчик сразу прошёл на середину комнаты, но на диван не сел, а остался стоять, сложив руки на груди. Губы его подрагивали, и это выдавало его с головой. Первым желанием Персиваля снова было начать извиняться, умолять понять и простить, и ещё много всего, но он нутром чувствовал, что это не то, что Криденсу это не нужно. Поэтому он в два шага преодолел расстояние между ними, обхватил лицо мальчика ладонями, на секунду заглянул в его расширяющиеся глаза и прижался губами к его губам. Наверное, пауза в три секунды была продиктована удивлением Криденса. Бербоун тихо ахнул, а затем жадно ответил на поцелуй, словно мечтал об этом всю свою жизнь. - Долго же до тебя доходило, - насмешливо прошептал он Грейвсу в губы и первым стянул с себя одежду. - Пойдём в постель... Всё. Они прошли свой Рубикон, свою точку невозврата. Криденс стоял на коленях и локтях задницей кверху. Персиваль видел ярко-красное ухо и капельки пота на загривке. Он всё смотрел и смотрел на своё сокровище, так бесстыдно-стыдливо демонстрирующее себя ему, и думал: "Как? За какие такие заслуги он заслужил это? Заслужил Криденса?" Ведь сейчас он весь от пальцев, терзающих простынь, до трогательных ямочек на пояснице - его, Персиваля. Прогнутая спина ещё больше указывала на разницу между узкой талией и широкими плечами, фигура, совершенно не похожая на привычную женскую, кожа на ягодицах была чуть бледнее, чем на остальном теле, и руки Грейвса на них казались почти коричневыми. Он завороженно уставился на этот контраст оттенков и тяжело сглотнул. Мальчик нетерпеливо вильнул задницей, и Грейвс мог бы кончить сейчас только от этого. Но он не хотел испортить их первую ночь, поэтому Грейвс торопливо дотянулся до тумбочки и вынул купленную заранее смазку. Да... Говорят: увидеть Париж и умереть. Персиваль был категорически с этим не согласен. Увидеть Криденса с его пальцами в заднице - и умереть. Вот это того стоило. Мальчишка что-то шептал, перемежая слова со стонами, крутил задницей, насаживаясь на пальцы, рвано дышал, старался обернуться, чтобы посмотреть на Персиваля, и снова утыкался лбом в скрещенные руки. Пот катился с Грейвса градом, и мужчина крепко сжал пальцы на бёдрах Криденса, удерживая на одном месте и понимая, что завтра на бледной коже расцветут багровые синяки. Но сейчас ему было абсолютно плевать, потому что в эту минуту Криденс жарко и узко сжимался на его члене и издавал такие стоны, что просто пиздец. В ушах начало шуметь по нарастающей, перед глазами сверкали белые звёзды. Казалось, что сейчас одна из них поглотит весь мир, ослепит своим светом, испепелит жаром, раздуется, лопнет, осыпав миллиардами осколков, и перестанет существовать. И родится сверхновая...

3 года спустя

Персиваль всегда знал, что этот день настанет. Но он не думал, что он произойдёт так скоро. Грейвс и Криденс сидели на диване, стараясь не смотреть друг на друга и не зная, что сказать. Сложившаяся ситуация не нравилась никому из них, и оба желали поскорее со всем разобраться. - Криденс... - виновато позвал Грейвс. Мальчик дёрнул плечом: - Не надо, Персиваль... Мужчина вздохнул и отвернулся. С того дня, как они ушли от Геллерта, прошёл год. Персиваль помнил тот день, словно он был только вчера. Они оба пришли к Гриндевальду, достали свои контракты и демонстративно порвали у него на глазах. Сроки договоров подошли к концу, все условия были выполнены, все долги выплачены, и теперь они были свободны. Геллерт ничего не сказал, но Криденс видел, как в его глазах бессильно плескалась ярость. - Я назову твоим именем каждую кучу дерьма, которую увижу в этом городе, - напоследок бросил Грейвс и вышел из кабинета, взяв Бербоуна за руку. The Wizards подписали контракт с Сони и выпустили очередной успешный альбом. Криденс тоже нашёл себе хорошего представителя, но Персиваль неизменно помогал ему в написании музыки и песен. Они оба были успешными артистами в шоу-бизнесе, и, конечно, произошло то, что должно было произойти: их номинировали на Грэмми против друг друга. - Персиваль... - жалобно начал Криденс. - Что бы ни случилось, с нами же всё будет хорошо? Грейвс взял его пальцы в ладони и крепко сжал. - Малыш, о чём ты говоришь? Ну конечно, всё останется как прежде. Никакие награды не стоят твоей любви. - Ты просто знай, что если выиграю я, то это всё равно и твоя победа тоже, потому что я эту песню посвятил тебе. Персиваль прижал глупого мальчишку к себе и поцеловал в висок. - Я свою тоже посвятил тебе, так что выиграем мы оба. Криденс счастливо зажмурился и доверчиво прильнул к его груди. - Я знаю, что нам нужно сделать в следующий раз! - вдруг встрепенулся он. - Мм? - Нам нужно записать дуэт!