Under the water

Свою совесть Тео теряет где-то во время сексом с каким-то барабанщиком в пыльной подсобке одного из клубов, совершенно не помня впоследствии ни имени этого счастливчика, ни самих впечатлений такой особенной «Первой ночи». Тот парень, вроде бы, бы намного старше, шепчет всякую хуйню ей на ухо, а Теодора задыхаетсязадыхаетсязадыхается, погружаясь в темную воду. Не физически, конечно, только от этого ни капельки не легче. В тот вечер она окончательно уезжает из родительского дома, уверяя всех в своей болезни, и начинает учиться дышать заново. Кажется, с тех пор проходит целая жизнь, которую нельзя охарактеризовать иначе нежели «идёт по пизде семимильными шагами». Ссоры с семьёй, с группой, куча приводов в полицию, и враньё, постоянное, ставшее частью обыденных дневных ритуалов. «Проснуться — умыться — позвонить матери и сказать, что таблетки кончились и срочно нужны деньги на новые». Каждый раз, стоило взглянуть в зеркало, Броцман видит в нем отнюдь не живого человека (Разве можно назвать живым того, кто все своё время строит на вечной лжи?), вот только думать об этом не хочется. Когда заболевает Аманда в списке беспрекословных традиций появляется ещё одна. «Твоё существование — ошибка природы» — шепчет Тео сама себе, просыпаясь по утрам. Спасаться ей, в общем то, не за чем. Пытаться вдохнуть теперь кажется идеей глупой — зачем давно уже мертвому человеку дышать? С таким принято обращаться к психиатру, но какой, нахер, врач, когда все деньги уходят на лечение сестры? А потом в ее жизнь врывается этот псих, с каким-то маньячным стремлением стать Тедди (убить его хочется за такое сокращение) лучшим другом. Заявляет что-то в роде «Не такая ты и сволочь, какой привыкла себя считать» и даёт, черт возьми, надежду; протягивает руку и, не спрашивая, вытаскивает её из этого омута.

— Ненавижу тебя, блять, шепчет Броцман, вдыхая полной грудью холодный осенний воздух.

.