Маскарад

Что умел Майкрофт Холмс лучше всего — прятаться за масками. Маски окружали его с самого раннего возраста, когда он только научился наблюдать за окружающими, подмечая, казалось, невидимые никем детали, которые словно делали из человека прекрасный экспонат, достойный демонстрации в музее. И только научившись видеть, Майкрофт понял, что не может позволить также выставить себя на обозрение, показать окружающим себя настоящего, наделенного низменными человеческими инстинктами. Отвратительной была даже сама мысль о подобном. Видя вокруг людей, буквально демонстрирующих себя, выворачивающих естество наизнанку, Холмс понимал, что подобного позволить себе просто не может. Подобная открытость могла дать другим власть над ним, и выставить себя в подобном свете, словно встать за смотровое стекло. За десятки лет маски видоизменялись, прирастали плотно и, в конце концов, он стал тем, кем он был. Влиятельным человеком, хорошим начальником, мудрым политиком и главным гроссмейстером на политической арене Великобритании, который в то же время не подпускал к себе никого дальше установленных рамок. Все, что с ним случалось, было просчитано. До мелочей, выверено, вплоть до расчета вероятностей того или иного события. И, благодаря этому опыту он держал под контролем, как свое внутреннее состояние, так и внешнее. Спустя годы мужчина в одном он был уверен точно. За масками он мог быть кем угодно — ничего из того, что он думал на самом деле, никто увидеть просто не способен. А если кому-то когда-то удастся преодолеть этот барьер — то это человек обязательно сделает его уязвимым. Но, несмотря на такие установки, начав жить с Лестрейдом, Холмс знал, что такой исход вероятен. Это случилось в сентябре. Тогда было сложное время: не иначе как осеннее обострение повлияло и на конфликты на Ближнем Востоке. Вернувшись домой после тяжелых переговоров, во время которых была видео демонстрация зверств террористов, Майкрофт привычно постарался никак не показывать, насколько сейчас ему не хочется что-то делать. Но ведь дома у него не было, не могло быть, никаких проблем. Он вежливо поздоровался, клюнул Грэга в щеку и поинтересовался, что тот будет на ужин, и будут ли они, как и планировали, смотреть очередную предложенную Лестрейдом комедию, когда мужчина подошел сзади, осторожно обнял и сказал: — По твоему виду понятно, что тебе сегодня не до комедий. Может просто ляжем спать? И именно в тот момент Майкрофт понял, что их отношения зашли далеко, намного дальше, чем он хотел допускать. Они вышли за рамки установленных им самим договоренностей. Лестрейд каким-то непостижимым образом научился пролезать под маску, он научился видеть его. И это могло все осложнить, если так оставить. Ведь тогда бы это касалось не только его одного. Майкрофт привык все планировать. Даже прежде чем пригласить детектива-инспектора на тот первый ужин, он составил целый подробный список, рассчитал, почему и чем этот человек ему подходит, какие плюсы и, конечно, какие минусы есть у этого союза. На удивление, минусов в его списке оказалось не так много. Единственным существенным недостатком было то, что Лестрейд был достаточно открытым человеком и не всегда мог держать язык за зубами. Это тоже попало в контракт. Лестрейд был откровенно шокирован, когда спустя несколько личных встреч Майкрофт передал ему на подпись документ, где оговаривались их поведение, разговоры и прочее. Естественно, он не опустился до того, чтобы расписывать все нюансы их быта и сексуальной жизни. Контракт включал сугубо рабочие моменты. Он повышал уровень доступа детектива-инспектора, но в тоже время устанавливал рамки, за которые приступать было нельзя. И конечно подобный контракт был составлен и для него самого в голове и включал намного больше пунктов, которых необходимо было придерживаться, чтобы не поставить под угрозу свою работу, свою жизнь, и, чего уже греха таить, жизнь Грэга. Но то, что Лестрейд сумел разглядеть то, так тщательно скрываемое, дало понять Майкрофту, что все, кажется, зашло слишком далеко. Естественно, в тот момент он не подал вида, как сильно это на него повлияло. Он развернулся к своему партнеру, улыбнулся и сказал: — Что ты, я просто немного устал, только и всего. Не стоит из-за каких-то долгих переговоров переносить наш прекрасный вечер. Но именно в этот момент он, Майкрофт, понял, что эти отношения надо прекращать, пока все не привело к катастрофическим последствиям. План был продуман до мелочей за пару дней. Не он должен стать инициатором разрыва. Все же Холмс не хотел выглядеть монстром, и расставание планировалось из-за нарушения одного из пунктов контракта. Еще несколько дней Майкрофту понадобилось, чтобы приступить. Он малодушно позволил себе насладиться всем этим еще пять дней. На шестой день, лежа без сна в постели и глядя на мирно посапывающего Лестрейда, в голове заскреблась сумасшедшая мысль. А может, ну его? Если это идет именно так, может стоит этому позволить случиться? Плевать на расчеты, плевать на планы, плевать на его собственный договор, ведь на бумаге его нет. И подумав об этом, Холмс ужаснулся. Неужели на него уже так повлияли эти отношения, что он готов отдать себя целиком другому человеку? Чтобы его враги получили над ним такой козырь? Нет, нельзя давать себе возможности проявить слабость. Ведь он, Майкрофт Холмс, все продумывает наперед. Одним из пунктов их контракта была конфиденциальность. Никто не должен был узнать. Поэтому сиюминутный порыв Лестрейда прийти с ним в одно из заведений города был просчитан заранее. Был рассчитан маршрут, была выставлена реклама, которая навязчиво попадалась на всем их пути следования, был мягкий непринужденный разговор и еле заметное поддразнивание Грега, вынудившее того сделать необдуманный поступок. Предложить зайти в заведение, где «точно не будет твоих важных шишек». Небольшое представление, когда Грег, не сдержав порыва, сжал его руку. Что-то промелькнуло тогда в глазах партнера, что-то от чего в тот момент единственное, что хотелось Майкрофту, просто взять и послать все к черту. Но он сжал кулак под столом и подал сигнал. Когда к ним подошел Ричард, один из его помощников, которому пророчили успешную карьеру в МИ5, который «вот совпадение», пришел в это место с племянницей. Майкрофт был уверен, ему отменно удалось изобразить на лице недовольство с капелькой брезгливости: — Признаться, не знал, что у вас кто-то есть, — голос Ричарда был насмешливым и слегка жеманным. Майкрофт понадеялся, что Грег не поймет, что тот переигрывает. — Ричард, детектив-инспектор Лестрейд — просто старый друг, ничего больше, — Майкрофт залпом допил вино, а потом поднялся. — Всего хорошего. Детектив-инспектор, я вас провожу. — Благодарю, мистер Холмс, — Майкрофт избегал смотреть на партнера, но голос того был на удивление ровным. К его удовольствию, Грэг, нет, с сегодняшнего дня только детектив-инспектор Лестрейд, сидел в машине ровно. Некоторую нервозность выдавали только его подрагивающие пальцы. Они также молча прошли в кабинет, где Майкрофт указал на кресло. — Присаживайся. — Прости, не думаю, что это необходимо, — полицейский просто поднял голову и посмотрел ему в глаза. — Все кончено, я прав? Майкрофт несколько растерянно моргнул. Он был уверен, что именно он будет вести. Он боялся, что его партнер начнет показывать свою… импульсивность. Начнет кричать, просить, умолять. Но то, каким сухим тоном Лестрейд это сказал, будто просто констатировал факт, странным образом неприятно резануло и задело что-то внутри. Майкрофт не сдержал недовольную гримасу. — Согласно пункту пять нашего контракта, отношения должны быть конфиденциальны. Мне, я надеюсь, Ричард ничего не вынесет на свет. Но так рисковать я больше не могу. У меня не может быть точек давления. И ты понимаешь. Поэтому нарушение контракта ведет к его аннулированию, — Майкрофт наконец посмотрел в лицо Лестрейда. Тот помолчал, слегка сжав челюсти, а затем кивнул и поднял взгляд на Майкрофта. — Я понимаю, — проговорил он. — Мне жаль, конечно. Это было… удобно. Услышать слово про удобство тоже было неприятно. Майкрофт поджал губы и перевел взгляд на камин, слыша, как детектив-инспектор поднялся. — Я соберу вещи. Мне, как ты знаешь, завтра рано на работу… Пока, — Лестрейд кивнул, а затем развернулся и вышел. Майкрофт какое-то время просто сидел в кресле, а потом подошел к окну, глядя на то, как Лестрейд сел в свою машину и, какое-то время посидев там, наконец завелся и отъехал от дома. Почему-то внутри снова что-то сжалось, а затем ухнуло вниз, осев тяжелым грузом, словно камень, и Холмс еле заметно опустил плечи и прижался лбом к стеклу. Он почувствовал, что-то, что произошло, было… болезненно. Лестрейд принял это как должное, разрыв прошел даже в половину не так эмоционально, как он ожидал. Просто, мирно, без выяснений отношений. Это было правильно, но все равно было неприятно. Их отношения не могли длиться вечно. Все закончилось как и должно было. А то, что от этого осталось такое послевкусие — это пройдет. Он просто слишком привязался к этому человеку. *** Лестрейд привык скрываться за масками. Фасад его был прочен. Он был общительным человеком, открытым. Всегда. При любых обстоятельствах. Он привык встречать трудности с улыбкой, с высоко поднятой головой, не показывая никому, что он чувствует на самом деле. Сейчас, сидя в машине, глядя в пустые окна своего дома, он собирался с силами, чтобы все снова пришло в норму. Ведь он сильный… С детства он знал, что мир несправедлив. Отец ушел из семьи, когда ему было семь. Это событие странным образом повлияло на мать, которой после ухода кормильца пришлось тяжело. И почему-то в том, что муж ушел из семьи она посчитала виноватым сына, и отношения, напряженные и до этого, покатились под откос. В семь лет ему пришлось научиться не откликаться на насмешки сверстников и собственной матери, не вестись на провокации. В академии и уже на работе он только оттачивал свое умение. Личная жизнь тоже была сложной. Сначала один развод, который был инициативой его жены, и ее уход к любовнику, потом измены второй жены. Даже встречавшиеся с ним между браками люди и то, в конечном итоге отказывались от него. После второго развода он перестал думать, что его ждет что-то хорошее. Он уже смирился с тем, что он ненормален. Что он проклят. В конечном итоге все от него уходили. Но то, чему он научился за годы своей жизни — свою боль демонстрировать нельзя никому. Поэтому для всех он был кем угодно, но не тем, кем ощущал себя на самом деле. Поломанным и жалким человеком. Ведь он овладел искусством ношения масок в совершенстве. Он улыбался и шел дальше, чувствуя, как под маской лицо оплавляется восковыми кровавыми каплями. Когда старший Холмс проявил свой интерес, Лестрейд подумал: а почему бы нет? Предложенный контракт был хорошим выходом в плане защиты конфиденциальности, плюс регулярный секс, никаких обязательств. И он был уверен, что сможет следовать всем пунктам договора, чтобы хоть раз сделать все правильно. Ведь когда знаешь, как надо себя вести, все должно быть проще? Но потом… Потом он потерялся. Все было даже лучше, чем просто хорошо. Лестрейд вновь, как ему казалось, вынырнул из затяжной депрессии, весь мир полнился красками, и он чувствовал себя снова живым. И, кажется, привычная маска стала его реальным лицом, веселым, искренним, радостным. А потом, внезапно, он понял, что дальше так продолжаться не может. Он почувствовал это в один из вечеров, когда Майк, стараясь держать лицо, вернулся домой с выматывающих переговоров, и он, проявив сочувствие, предложил отойти от оговоренных ранее установок, таких, как посмотреть фильм. И когда Холмс напрягся под его руками, а потом словно закрылся, он понял, что и здесь он не смог справиться. Не смог даже следовать четким инструкциям. Он действительно был проклят. Грэг как мог наслаждался последними днями до маячившего все ближе и ближе разрыва, надеясь, что все не так, как кажется ему. Он ничем не показывал того, что творится у него в душе или того, что он подозревает… Он вел себя как всегда. И сегодня, наконец, Майку удалось претворить свой план в жизнь. Грег не обольщался насчет Майкрофта и втайне ожидал чего-то подобного. Он понимал и причины, побуждавшие Холмса не допускать привязанностей. Но одно дело понимать, а другое… И это случилось. Так в стиле Майкрофта. Подставной Ричард, играющий свою роль слишком уж настырно… Вердикт и… Лестрейд знал, он готовил себя к тому или иному развитию событий. Он надеялся, ему удалось удержать маску, ведь было заметно, как удивлен его реакцией Холмс. Быстро покидав вещи в уже частично собранную сумку и сев в машину, только там Грэг почувствовал, что в нем, наконец что-то оборвалось. Что-то умерло. Он ощутил зияющую черную дыру, которая образовалась внутри, в которую утекали почти все силы. Огонь, ощущавшийся внутри все это время, после начала их отношений, словно потух. Но в одном он был уверен точно. Он сильный. Лестрейд повернул ключ и поехал домой. Деревья, вечерние огни деревушек мелькали все быстрей. Он глянул на спидометр и вынужден был снизить скорость. Не то, чтобы его волновало это, но по вине его машины мог пострадать кто-то другой. Сидя в машине у дома, он позволил на секунду дать себе проститься с очередным этапом своей жизни. Он снова оказался выброшен на обочину, как никому не нужная вещь, проклятая всеми в этом мире. Но он был сильным, он научился справляться. Но пульсировавшая внутри пустота заставляла думать об обратном. Если он проклят, то в чем смысл? *** Жизнь, как ни странно после этого не остановилась. Она текла все так же. Но казалось, что Грег застыл на месте. Он чувствовал себя бесцветным силуэтом в бесконечно спешащем людском потоке. Лестрейд все так же ходил на работу, улыбался, общался с коллегами, но ему самому это все казалось каким-то фарсом. Все чаще он ловил себя на мысли, что это ему надоело. Он уже не мог, не хватало сил вести себя как прежде. Он, все чаще глядя в зеркало, отмечал, как осунулся, словно посерел. Даже после разрыва с Джулией и Кэйтлин он не ощущал такой пустоты. Скорее всего потому, что на момент развода любовь, как таковая, истощила себя. Здесь же… Все оборвалось слишком внезапно, и он определенно точно не был к этому готов. И это было больно. — С вами все в порядке, сэр? — спросила в один из дней Салли, глядя на босса. Грег тогда только отмахнулся, обещая себе, что он обязательно возьмет себя в руки. Он сильный и попытку сбежать от реальности, погружаясь в пучину депрессии, не принимал. И ему даже начало это удаваться. Он начал больше погружаться в работу, окунаться в эту жизнь, в которой он был хотя бы нужен как сотрудник полиции. Он по крайней мере на это надеялся. Но все же тоска, грызущая изнутри, делала это очень непростой задачей. Город постепенно затягивался прохладной изморозью, предвещая наступление зимы, и вместе с холодным воздухом что-то остывало, замерзало внутри, оседая ледяными каплями. И Грег, пытаясь спастись от этого выгрызающего всего его холода, только поплотнее закутывался в пальто, стараясь сохранить хоть крупицу тепла. Он чаще ходил на вечерние посиделки с командой, смеялся, пытался показать, что все хорошо, но внутри ощущался только холод. Как назло с приходом зимы убийства тоже перестали быть простыми. Бытовые дела словно ушли из его района, оставив на своем месте только криминал. Шерлок бывал у них каждый раз, костеря на все лады полицию, их компетентность и, в особенности, Грега. Он обвинял его в тупости, в неспособности работать. Младший Холмс решал дела быстро, но вокруг Грега все росли и росли стопки отчетов, которые ему предстояло готовить перед передачей в суд. Он ощущал, как гора документов растет и скоро погребет его под собой. И с каждым закрытым делом, получая новую папку от судмедэкспертов, криминалистов с отчетами и результатами того, что говорил Шерлок, Грег все чаще задумывался, а так ли необходим он на этой чертовой работе? Холод и пустота разрастались, маска трещала по швам, готовая вот-вот рассыпаться, но он продолжал себя уговаривать, что надо немного потерпеть, станет лучше. Обязательно. Ведь это не в первый раз. Но чем дольше он задерживался в кабинете, склонившись над бумагами, тем отчетливее понимал, что сил, на самом деле, больше не осталось. Это случилось спустя два месяца после разрыва. Грег ежился от пронизывающего холода, который, кажется, ощущал каждой клеточкой тела. Тот пробирался змеями под пальто, словно превращая все его естество в большой ледяной сгусток. Дело выдалось на удивление мерзопакостным, они бились над ним уже неделю, когда по нему всплыл, в прямом смысле слова, еще один труп. Грег стоял у раздутого от воды тела, уже даже не ощущая запаха разложения. Рядом с трупом, костеря окружающих на все лады, суетился Шерлок. Джон мялся слегка позади. — Лестрейд, ты просто мог быть умнее и вызвать меня раньше. Так нет же, с материалами я ознакомился только в такси, а теперь вижу, что… — Шерлок неожиданно оборвал себя, глядя куда-то за спину Грегу. Тот, видя, как перекосилось лицо консультанта, мысленно напрягся. Только на одного человека у младшего Холмса была такая реакция, и он, по правде говоря, встречаться с Майкрофтом был не готов. — Что ты здесь делаешь? Грег сглотнул и повернулся, упираясь взглядом в фигуру Майкрофта Холмса. Что-то в груди, при виде довольного лица мужчины, его слегка надменного взгляда, сжавшихся при виде его в тонкую линию губ, словно выражавших презрение, заставило что-то внутри болезненно сжаться. Он представил, что видит перед собой его бывший партнер — жалкого, иссушенного человека, и изо всех сил попытался вернуть на место привычную маску. Он очень надеялся, что ему это удалось. Грег выдохнул, слегка растягивая губы в приветствии. Об их отношениях никто не знал, никто не знал о разрыве, поэтому именно так все и должно было оставаться. — Мистер Холмс. — Детектив-инспектор, добрый день, — Майкрофт закончил с официозом и посмотрел на брата. — Я здесь не ради тебя, хотя то, что я застал тебя здесь, облегчает задачу. Доктор Уотсон, — мужчина посмотрел на Джона и, вытащив из нагрудного кармана конверт, протянул его доктору. — Мой брат слишком упрям, чтобы взять, но наша мать устраивает прием в эти выходные. Джон взял конверт, а Грег смотрел, как из машины Майкрофта, которая припарковалась за лентой, выходит тот самый молодой человек, который встретил их в том заведении. Ричард. Лестрейд изо всех сил прикусил щеку, а потом выдохнул сквозь сжатые зубы. Мужчина тем временем подошел к ним и стал позади, с каким-то надменным выражением глядя на Грега. Лестрейд всеми силами старался не обращать на этот взгляд никакого внимания. Ему нет дела до этого. — А, Ричард, — голос Майкрофта приобрел какие-то расслабленные нотки, когда он обратился к парню и взял у того папку. — Детектив-инспектор, — Грег вздрогнул, глядя на Холмса-старшего и понадеялся, что это никто не заметил, а если и заметил, то спешит на непогоду и холод. Пронизывающий все внутри. Майкрофт раскрыл папку, доставая оттуда лист и передавая его Грегу. — Я сожалею, но дело я изымаю у вас. Оно с сегодняшнего дня переходит под юрисдикцию МИ5. — Хорошо, мистер Холмс, — Грег кивнул. — Я подготовлю все бумаги и передам вашим людям. Можете не беспокоиться. — Замечательно, — старший Холмс кивнул, а затем бросил какой-то странный взгляд на Шерлока, развернулся и поспешил к машине. Ричард напоследок обжег Лестрейда взглядом и пошел вслед за Майкрофтом. Старший Холмс приостановился возле автомобиля, пропуская мужчину вперед, а затем залез следом. — Ну надо же, — протянул Шерлок. — А у братца, кажется, завелся питомец. И в этот момент, глядя, как захлопывается дверца машины, Грег почувствовал, что тот огонь, что еще теплился где-то внутри, едва не потушенный разрывом, окончательно выгорел, оставляя после себя пепелище. Он стоял и смотрел, чувствуя, как холодом сковывает все тело. Холодный расчет, планирование разрыва — это было понятно. Но то, что этот парень теперь так откровенно продемонстрировал свое нахождение возле Майкрофта, более того, тот позволил это увидеть всем вокруг, означало, что истинной причиной разрыва был именно он, Грег. И причиной того, что они были вынуждены скрываться. Их общение изначально не предполагало открытости. Только секс без обязательств, не подразумевающий ничего больше. Тот скорый разговор, когда Майкрофт представил Грега просто как друга, выглядел, как оправдание… И именно в этот момент Лестрейд понял, что легче, черт возьми, не станет. Он с трудом закончил дела на месте преступления. Видимо, что-то было у него на лице такое, что его почти не доставала вопросами Донован, Джон пару раз пытался поинтересоваться его самочувствием, а Шерлок, все еще крутившийся рядом, не спускал с него какого-то задумчивого настороженного взгляда. Он с трудом дождался, когда все это закончится, попросил Донован отнести все бумаги суперинтенданту, а сам, как можно скорее, попытался незаметно улизнуть. Грег был сильным, он мог смириться со многим, но когда его в очередной раз, как щенка ткнули носом в его никчемность, он понял, что, видимо, такова его судьба. До встречи с этим слюнявым Ричардом, Грег еще позволял себе думать, что Майкрофт просто боялся подпускать к себе людей слишком близко. Специфика его работы и остальное не оставляли даже возможности на какие-то привязанности. Но сегодня… Даже видеть Холмса было не настолько больно, как видеть то, как счастлив тот без него и как открыто он демонстрирует это. И, хоть на самом деле до сих пор Майкрофт оставался тем человеком, которого он любил, и Грег желал тому только счастья, видеть это счастье воочию… Счастье, которое началось, возможно, даже до их официального разрыва — это было больно. Грег пил дешевый виски, сидя за барной стойкой, пытаясь хоть немного согреться, но не мог. Просто не мог. Сегодняшний день стал причиной смерти человека по имени Грегори Лестрейд. И если раньше у него еще были силы бороться, то теперь, почему-то, он перестал ощущать вообще что-то. Внутри, кажется, не осталось ничего. Все, что он чувствовал, была только тоскующая пустота, холодная и бездонная. И глядя в свое отражение в кривом зеркале полок с бутылками, Грег видел искаженное лицо, с растянутыми в улыбке губами, и понимал, что все, что осталось от него — пустая безжизненная маска.