Трудности перевода

POV Виктор Для Юри, наверное, эта история была подобна сказке о Золушке на современный лад, только в качестве доброй феи сработали вездесущий интернет и его неповторимая харизма, которые наколдовали внимание прекрасного принца. Да, с самооценкой у меня всегда было хорошо, в отличие от моего японского друга, а будет с ней что-то плохо, когда меня признают одним из списка завидных мужей со всего земного шара… Результатом волшебства, естественно, была та искра, пронзившая мою грудь, прошедшая по венам сквозь тело и заставившая оглянуться назад в прошлое, а после устремить взгляд в будущее – то, которое я всегда хотел строить себе сам, но так часто забывал о самых важных его составляющих. Японская Золушка, виснувшая на мне на прошлогоднем банкете и затуманенными пьяными глазами смотрящая на меня с совершенно неприкрытой… любовью? Я, конечно, могу сказать и «с уважением», и «с восхищением», но слово, зацепившее меня и заставившее купить первые билеты Пулково-Домодедово-Ханэда, было именно «любовь». Я всегда был слегка легкомысленным, но решение моё поразило Якова, да и вообще всех. Что ж, я - это я, easy-goer, easy-taker. Но когда что-то завладевает моими мыслями, я ничего не могу с собой поделать. И я приехал, как и говорил Юри, в их семейный отель с горячими источниками, чтобы посмотреть вживую на того, кто пробудил во мне что-то, что дремало так долго. Прошло время перед тем, как я понял, кто же на самом деле эта Золушка – Катсуки Юри. Неуверенный в себе, легко теряющий надежду и мотивацию человек, которому ещё нужно далеко расти над самим собой. При этом тот же самый человек так загорается мечтой, если только протянуть ему руку, и всегда… всегда смотрит на меня этими горящими глазами. Делает это в открытую только тогда, когда позволяет воспитание, или старается, по крайней мере, но не может себе приказать делать иначе. Он в целом тяжело доверяет людям, событиям, судьбе и удаче, так сложно идёт на контакт, будто каждый раз боится строить ожидания, заранее решая, что у тех нет права на существование. Точнее, он просто не уверен. И в этом его главная проблема. Неуверенность. Этот японец может поразить всех своей страстью к фигурному катанию, своими эмоциями и чувствами, горящими в нём и, в особенности, в его глазах во время того, как он катает свои программы. Не буду врать – та искра, возникшая в первый раз, когда я увидел его с моей свободной программой по интернету, была не единственной. Юри… заставлял меня не раз смотреть на него. Неуверенный в себе он, если смотрю я, преображается. Хах, недешёвый и непростой же он выбрал себе талисман. Когда я рядом, когда что-то делать приходится из-за меня, для меня и ради меня, в нём будто появляется больше той самой уверенности; он сжимает кулаки и, пусть сам немного дрожит, доказывает всем, что я смотрю на него не просто так. Я выбрал Юри не просто так. Но нужно было что-то делать с его этой проблемой. В Хасетсу мы часто стояли на льду вместе, выполняли одни и те же элементы вновь и вновь. Я подступался к Юри осторожнее, чем к любой девушке, которую когда-либо касался за всю свою жизнь: тот ведь, как пугливый зверёк, не подпускал к себе очень близко, при этом смотря этими огромными блестящими глазами лемура, просящими к нему прикоснуться. И я касался. Растрёпанных густых чёрных волос, вечно краснеющих щёк и мягких губ, которые наверняка хотели меня поцеловать. Вседозволенность меня радовала, я мог заставить сердце Юри биться чаще просто своим присутствием. А он всегда одновременно избегал моего внимания и также молил о нём просто своим видом. - Юри, - в Ледовом Замке Хасетсу были на льду опять только мы двое, мой голос звучал громко и отдавался эхом в этом пустом помещении. Японца нужно ошарашить, причём настолько, чтоб тот на минутку дар речи потерял, чтобы взбодрился. И как хорошо, что стоим у бортика. Зажать его несложно, рукой скользнуть по телу – от бедра вверх по сразу судорожно вжатому в себя твёрдому животу, тонким рёбрам и до открытой шеи и подбородка, а потом невинно коснуться щеки. – Твоя форма сейчас даже лучше, чем в прошлом году, - улыбаюсь, приближаясь к ошалевшему и ошарашенному одновременно японцу. Кончиками пальцев дотрагиваюсь до холодной пластмассы очков. - На шоу ты был без них. Насколько у тебя плохое зрение? Катсуки хлопает вмиг ставшими огромными по размерам глазками, сейчас в них столько белых бликов из-за того что само помещение достаточно светлое, а он с виду напоминает этого пса из слезливой японской драмы… Хатико? Рот открывает, но не говорит сразу. - Небольшой минус… Я всегда снимаю очки на соревнованиях, но и линзы не ношу. От них болят глаза, а мне лучше не отвлекаться ни на что во время катания, - затараторил тот, всё так же озадаченно оглядывая меня, но не в силах будто бы сделать шаг в сторону и уйти от моих прикосновений, которые уже вогнали его в краску. - Тебе хорошо без очков, - улыбаюсь и, чуть приподнимая оправу, провожу подушечкой большого пальца по тонкой мягкой коже под глазом. Что ж, мне никогда не надоест удивлять Юри. Щурящегося и отводящего взгляд прямо как девчушка-девственница (хотя, хм, это и недалеко от правды) парня с таким большим потенциалом. Я удивляю его, чтобы тот потом удивил меня. - Виктор, - подаёт голос Катсуки, и я, подцепив острым концом конька лёд, чуть отъезжаю от него, отстраняясь. Не стоит так сильно на него давить… Я уже примерно ясно усвоил для себя, что обычный Юри слишком сильно подвергается влиянию всего со стороны, он совсем не такой, как тот Юри, представший передо мной на банкете. Да и о том, как тот резво вытанцовывал со мной, обычный видимо предпочёл забыть. - На сегодня всё. Пойдём, я ещё хочу в онсене сегодня понежиться, - проезжаю до выхода со льда, надеваю защиту на коньки, сразу усаживаюсь на лавку и переобуваюсь в свои обычные туфли. Юри какое-то время ещё стоял на арене, смотря растерянно куда-то. Хм, видимо хотел спросить что-то, да момент ушёл. Сколько я наблюдаю за ним, не могу понять точно, о чём он думает. Не экстрасенс я всё же… Однако, будучи его тренером, мне стоит разбираться в его собственном ощущении себя. Эх, и кто мог подумать вообще, что тренировать будет так сложно. Юри уважает меня, любит, не побоюсь этого слова, но не может сказать, что и когда его волнует. В этом огромном мире он кажется абсолютно потерянным. Уже спустя пару минут Катсуки снова улыбался и реагировал на мои слова, что-то рассказывал и что-то пытался скрыть, как обычно сторонился моих прикосновений и откровенных предложений – в общем, вернулся в норму. О Юри я понял ещё кое-что: чем лучше тот понимает себя, тем лучше у него получается показать себя на льду. Не то чтобы другие фигуристы не зависели от эмоций во время катания, просто японец – особенно чувствующий тип. Он проецирует то, что внутри него, на свои программы. И это прекрасно. Этот большой дом с купальнями на холме за такое долгое время уже стал восприниматься мной по-другому. Не раз, как мы заканчивали с тренировками или во время прогулок вдоль моря, когда приходилось прятать нос в шарф, я ловил себя на мысли, что моё «хочу домой» ассоциируется с мягкой постелью в доме Катсуки, этим тёмным небом, видным из окна, и запахом пара, исходящего от горячих источников. Я привык быть здесь и каждый день исследовать всё новые оттенки смущения и задумчивости в ярко-карих глазах Юри. И ни капли не жалею, что приехал сюда. - Юри, купаться, - когда я веду себя как капризный избалованный ребёнок, то замечаю, что Катсуки старается выполнять мои прихоти; он в целом и так рад быть рядом, но так я могу быть уверен в том, что точно получу желаемый результат. После ужина, на который мы опоздали и посему ели вдвоём, я потащил японца в купальню. Он как обычно был предсказуем. Даже сидит всегда в одном месте, но сегодня особенно задумчив. Кажется, опять в своих мыслях. Для него подобное не редкость – придумать себе что-то и не рассказывать другим. Вынашивать проблему и потом выливать её во время тренировок – в неудавшихся прыжках. Вода действует на меня хорошо, в Японии, в Хасетсу вообще плюс в том, что можно попариться на свежем воздухе. Для Юри это особенно полезно – после тренировки горячая вода хорошо влияет на напряжённые мышцы. Вода успокаивает и даже слегка нагоняет сон, а гонять Катсуки так, как это делаю я, ещё уметь надо, поэтому тот сейчас просто нуждается в отдыхе и сне, в расслаблении. Он даже снял очки, глаза прикрыл, похоже на медитацию. - Ступни болят? – кладу ладонь на коленку японца, которую видно через толщи воды. Тот дёргается, чуть ли не подпрыгивает, но сидит всё ещё на месте, только руками махать начинает, головой крутит. Не уверен, какую роль я хочу сыграть сейчас – тренера или просто заботящегося о нём человека, наверное, что-то среднее… Но реакция правильного Катсуки всегда меня радует. - Юри. - А, нет, нет, всё хорошо. Хахха! Ничего не болит, - даже смеяться начинает глупо. Нервничает. Чуть продвигаясь ближе к нему и высовываясь из воды, предлагаю: - Хочешь, покажу, как делать массаж? Мне всегда помогало. Ступни страдают больше всего, но ноги – это самое сексуальное, что есть у фигуриста. Я хочу, чтоб Юри был сексуальным. На льду… - улыбаюсь ему, не убирая руку с коленки и смотря в растерянные глаза японца. Если честно, и не только на льду… Потерявший на какое-то время дар речи Катсуки так и смотрит на меня, поражая новыми оттенками бурого и орехового цвета в своих глазах. А потом резко встаёт. - Виктор, я сегодня устал, так что… спасибо, покажи мне завтра… массаж, да? Я… с позволения пойду спать. - Он унёсся так быстро, что только пятки сверкали, а я так и смотрел вслед удаляющейся фигуры. Это также нередкое явление. Юри любит меня, я в этом уверен, ну… или боготворит и не может допустить в своей голове, что я тоже могу думать о подобном сексуальном влечении. И всё же он так избегает меня, стоит мне сделать шаг. Его уверенность в этот момент падает, наверное, за отметку нуля, он как-то сразу решает спасаться бегством. - Эх, Юри.. – Пальцы ещё помнят ощущение мягкой кожи; смотрю на свою руку какое-то время и в итоге откидываю голову назад, влажными пальцами взбивая мокрые у корней волосы. – Не думал, что Эрос сидит так глубоко… Пальцами, которые сжимали длинные пряди на затылке, ощущаю странное соприкосновение с чем-то гладким и жёстким и в момент понимаю, что это очки Катсуки. Так спешил унести своё тельце от моих резких действий, что и позабыл о них. Сегодня я узнал, что он неплохо и без них видит, так что ничего страшного. Вертя в руках этот важный для фигуриста предмет, смотря на запотевшие стёкла и уже чуть износившиеся дужки, думаю, был бы он увереннее без них? Когда тот посмотрел на меня со льда, когда взглядом адресовал мне «свой Эрос», моё сердце пропустило удар. Я так хочу, чтобы это случилось снова… Требую ли я слишком многого? Уже собираюсь отложить очки, но, откидывая голову назад, замечаю блик на ярко-чёрном небе. Звезда? Я не успел даже взвесить, насколько по-детски было загадывать желание на падающую звезду, подумать о том, что никогда подобного не делал, да и… в чудеса такого рода лет с 10 не верю, но отчего-то я сразу закрыл глаза, сложил руки в подобии молитвы, всё ещё не выпуская вещь Юри из пальцев, и прошептал: - Звёздочка-звёздочка, исполни моё желание. Хочу, чтобы у Юри было хоть немного больше уверенности, когда он снимает эти очки. Открыв глаза, я рассмеялся. Глупо это… Ха, неужели я настолько отчаялся, что обращаюсь к звёздам? Я ведь даже по-русски заговорил, видимо, поддавшись этому моменту, поверив в какую-то сказку… Всё изначально достаточно походило на Золушку, теперь идём по наклонной до падающих звёзд. Улыбка мигом пропадает с лица. Мне серьёзно нужно думать, что делать с недостатком уверенности Катсуки. Вот бы можно было позаимствовать хоть небольшую крупинку у Юры, но нет, тот скорее нам обоим головы пооткручивает, этот маленький крикун. Я теперь тренер, я должен решать проблемы. Сам. - Яков, ты не говорил, что это так сложно. Хех. Маккачин уже который раз не дожидается меня в моей комнате, тут даже долго думать не нужно, чтобы понять, где он. Запахнув посильнее свой халат, я проследовал через холл, прошёл по нескольким коридорам и, перед тем как открыть дверь, приложил к ней ухо. Тишина. Юри обычно просматривает инстаграм пред сном или смотрит видео на своём ноутбуке, однако за дверью было слишком тихо, и мне показалось, что просто необходимо было, чтоб я вошёл. Свет не горел, пёс счастливо завилял хвостом, увидев меня. Спит с Юри, подлец. Вот его японец берёт к себе в кровать, а я был с подобными предложениями уже пару раз послан. Но как можно злиться на это чудо под одеялом? Выглядит как ребёнок, когда спит, даже сопит мило. И руки рядом с лицом сложены, тонкие пальцы в таких странных переплетениях… Нет, злиться на него нельзя. Кладу очки рядом с парнем на подушку и, нагибаясь, не удерживаюсь от того, чтобы коснуться его лба губами. - Я сделаю тебя увереннее даже без помощи звёзд, Юри. А пока спи. Отстраняюсь от умиротворённого лица, а в итоге и вовсе ухожу из комнаты. Немного отдохнуть и мне не помешает.